Мы рождены звёздами

Андерс вот уже десять лет практически не покидает трущоб города, и за это время он успевает позабыть, как должна выглядеть ночь. Кирквол-сити заливается северным сиянием неоновых ламп ещё до наступления медного заката, и город встречает первые звёзды и луну вспышками рекламных табло и ярких вывесок. Опутанный неоновыми дорожками, словно обреченная бабочка — паутиной, он пульсирует безудержной энергией, исходящей из Казематов, и далеко не каждый в Кирквол-сити вдумывается, откуда Казематы черпают эту самую энергию. Андерсу вдумываться не приходится — он это знает лучше, чем хотелось бы. Его привели в одну из ферелденских Сфер, когда он был ещё совсем ребёнком. Говорили, что он прибыл вместе с беженцами из Андерфелса, но на этом информация о его происхождении заканчивалась. Подкожный чип оказался так повреждён, что из него не удалось извлечь ничего, кроме отдельных фрагментов слов, сложившихся в «Андерс», и в социальной службе решили, что, стало быть, так и будут звать одинокого мальчонку, ДНК-тест которого выявил доминантные гены мага. Чтобы улизнуть из Сферы Магов, ему семикратно приходилось перепрошивать пропускной идентификационный чип, но этого оказалось недостаточно, чтобы оказаться на свободе. Когда ненавистное здание, оставшееся вдали, стало не больше бусинки, нанизанной на иголку, судьба столкнула его со Стражем, которому взбрело в голову рекрутировать беглого отступника, и абсолютные права доступа сделали своё дело. Благо, когда он надоел Стражу-Коммандору, тот просто выгнал его из Ордена, и на этом их короткое знакомство завершилось. Оглядевшись по сторонам, Андерс выходит из своего ветхого убежища и направляется вдоль по пыльному переулку к одному из многочисленных спусков в Катакомбы. Даже в такой дыре ночную темень прогоняют бесчисленные зажжённые лампы и яркие вывески, и со свежей болью Андерс осознаёт, что любое сооружение, на которое падает его взгляд, — игровые автоматы, бары или круглосуточные магазинчики, — наполняется питанием от одной магистрали, восходящей через Хайтаун прямиком к кирквольской Сфере. Обычно он старается не гадать, чью жизнь отдали на растерзание голодному всепожирающему городу, но в такие ночи, как эта, подобные мысли особо и не спрашивают разрешения. Миновав пару подземных кварталов, он заворачивает к заброшенной аптеке, обходит её по периметру и, воспользовавшись служебной дверью, входит внутрь. Его встречает привычная тёмная комната, освещаемая лишь тускло мерцающим монитором. На нём виднеется надпись во всю ширину: «У тебя ничего не получится.» — Это мы ещё посмотрим, — произносит вслух Андерс, и строка на экране заменяется одним-единственным словом. «Посмотрим.» У одной из стен расположена тахта, а на ней, как и всегда, покоится уже включённый шлем, от которого исходит массивная копна замызганных проводов. Андерс невольно вздрагивает при их виде: перед глазами оживают воспоминания закрытых капсул, дверцы которых задвигались почти у самого носа, и тугих пут, черными змеями расстилавшихся вдоль тела от переходника до порта, но, зажмурившись, он перебарывает желание развернуться назад. Сев на тахту и так и не справившись с дрожью в руках, Андерс хватает шлем, надевает его на голову и защелкивает инъектор снотворного, больно кольнувший затылок. Сознание выныривает из тумана, как только он понимает, что стоит на земле. Он смотрит вверх и убеждается, что не спит — его взгляд встречают переливчатое небо цвета индиго и алмазная россыпь звёзд. Он вдыхает свежий воздух полной грудью и вздыхает от того, что и эта ночь совсем не похожа на реальную. Такие красоты существуют только здесь — в виртуальной реальности, и состоят они не из атомов и молекул, а, как и конвертированное сознание Андерса, из гигантского набора нулей и единиц. Здесь легко забыть, что существует реальность, к которой ты принадлежишь, что запах сырой земли после дождя и далёкое жужжание насекомых являются заскриптованной симуляцией, и что ты здесь находишься совсем не по своей воле. Он быстро обнаруживает лагерь кирквольских магов. Янтарные созвездия костров, зажженных между палатками, вдохновляют его на одну последнюю попытку, и, надеясь, что разрушительный фаерволл работает по прежнему графику, Андерс направляется к лагерю. Запах жареной курицы, встретивший его недалеко от ближайшей группы палаток, обильно заполняет его рот слюной и напоминает о том, как скуден был его прошлый ужин. Помимо неё на огне томятся красивые, яркие овощи, сок которых смешивается с пляшущим маслом, и маги, отвлёкшиеся на столь соблазнительную пищу, не замечают присутствие Андерса. Они шутят и смеются, делятся планами на ближайшее будущее и так активно обсуждают погоду, что можно подумать, будто они позабыли о том, что её настройки находятся в руках очередного Усмирённого оператора. — Привет. Дружелюбная атмосфера исчезает в мгновение ока; Андерс прикладывает все свои усилия, чтобы выглядеть как можно увереннее под прожекторным взглядом десятков пар презрительных глаз. — Лучше тебе отсюда уйти, — произносит один из магов и возвращается к тарелке с ужином. — Честно, я так и сделаю, — признаётся Андерс, — но лишь после того, как вы выслушаете меня. В последний раз. — Последний-препоследний? — переспрашивает одна из учениц Сферы. — Самый настоящий. Он делает глубокий вдох и, откровенно уставший повторять одно и то же в сотый раз, говорит: — То, что здесь происходит — неправильно. Это — не настоящая ночь, а перед вами — не настоящая еда. Вы знаете, что ваши тела заточены в капсулах, из которых вы не в силах выбраться сами, и… — И каким образом это хуже того, что творится снаружи? — нетерпеливо и озлобленно перебивает его один из учеников. — Мы не находимся здесь круглые сутки, Андерс. Мы знаем, что настоящая ночь испорчена смогом, что лампы делают небо серым, и созвездий не видно в милях вокруг. Мы это знаем, Андерс. А ещё мы знаем, что кормят снаружи не так вкусно, и поэтому, если позволишь, мы вернемся… — Нет, не позволю! — едва не срывается он на крик. — Вам лучше, чем кому-либо, известно о том, что ваших коллег и однокурсников превращают в живой овощ ради того, чтобы у какого-нибудь горожанина работал кондиционер, так почему… — Никто никого ни во что не превращает, — вновь перебивает его один из магов Сферы. — Мы — рождены звёздами, Андерс. Конечная точка нашего пути — стать чистой энергией, стать стихией и вернуться к истокам. Кто-то скептично приподнимает бровь, выслушав выдержку из последней, переписанной редакции Песни Света, но спорить с одним из своих маги не торопятся. Все они в разной степени верят в то, о чём им пели на каждом углу, но чтобы убавить видимость религиозного фанатизма в своей позиции, кто-то из них добавляет: — Если эмоциональное состояние мага становится настолько хрупким, что он сам торопит кончину своего разума и приглашает сюда демона, то единственное, что остаётся сделать с ними — это направить их по проводам через трансформаторы в город. Неприятно, согласен, но как по мне, так они явно приносят больше пользы таким образом. Оставишь их в виртуалке — демон слопает мага и заразит весь сервер. Город переходит на запасной генератор, а корпорации потом нам выставляют длинные счета за то, что понесли из-за нас убытки. Так что, прости, но пусть уж лучше эмоционально нестабильный псих покормит город, чем потом этот город покормится нами. К тому же, кто виноват, что он был психом? — Может, он не был им, а стал? Может, персонал переборщил с приправами и добавил ему запрещённых препаратов в пищу? Эдак раз двадцать подряд? — Опять теория заговора, — разочарованно мотает головой ученица. — Андерс, если у тебя нет ничего нового, если тебе нечего предложить, кроме как подпольного существования на задворках города, холодной комнатушки, в которой будет жить ещё десять человек, и пищи, из-за которой мне придётся воровать дорогие лекарства, если мы должны бросить всё, что имеем, из-за призрачных намёков о не менее призрачном будущем на так называемой «свободе», то твой последний раз подходит к концу. Уходи прочь и не заставляй нас отправлять запрос на запуск фаерволла. Андерсу жаль, — ему, правда, очень-очень жаль, — и он вынужденно разворачивается и уходит. Необходимости в этом нет: он мог отключиться от их сервера самостоятельно прямо на месте, но маг-отступник считает, что обязан дать хоть кому-нибудь последний шанс. Тем не менее его провожают погребальной тишиной, и Андерс, обречённо выдохнув и окинув прощальным взглядом битовые декорации, отключается от виртуальной реальности. Он почти не удивляется, когда, очнувшись, читает на экране: «Я же говорил». Андерс садится и, ссутулившись, обречённо смотрит под ноги. — То, что творится в Сферах — чудовищно, и никто не хочет ничего с этим поделать. «Согласен с первой половиной предложения, не согласен со второй». «Ты — хочешь». — Или этого хочет Справедливость, — возражает Андерс. — Или Месть. «Или вы оба». — Ты всегда был на его стороне, — произносит маг и надолго умолкает. — Я не уверен, что я смогу это сделать. «Технически — сможешь». «Ты знаешь все механизмы и уязвимости». «Ты полон решимости и отваги». «Ты был звеном в этой порочной системе». «И тебе удалось выбраться». «Если не ты — то никто». «Если не ты — то Сферы продолжат пасти магов на лугах трёхмерной иллюзии». «Продолжат заманивать демонов в цифровую реальность ценой жизни какого-нибудь бедняги». «Всё равно, что апельсин в соковыжималке». «Такой сладкий и вкусный напиток». «И такая уродливая и ободранная кожура». «Выбор за тобой». «У тебя он есть». «Это — редкая роскошь для таких, как ты. Помни об этом». Дисплей гаснет, и Андерс погружается в темноту. Искусственный интеллект прав — задуманное, к сожалению, ему по силам. Более того, Андерс хочет его воплощения. Те, кому хватило ума и желания сбежать, уже далеко за пределами города. Что до оставшихся… Если, как говорит Песнь, они и впрямь рождены звёздами, то и умереть им стоит соответственно — с ярким взрывом, который потрясёт многих. Если они были готовы закрыть глаза на жизнь им подобных, то и у него есть право поступить с ними аналогично. Андерс покидает заброшенную аптеку и устремляется в Казематы с одной-единственной мыслью. Сфера должна взорваться.