*
Уэйд часто задумывается над тем, почему Питер вообще на него повелся, и иногда решительно не понимает, что удерживает такого юного, симпатичного и, кроме всего прочего, умного парнишку, с кем-то вроде него. Пити мог бы найти себе кого-то получше. Значительно лучше. Уэйд никак не может понять, почему ему так повезло, за какие такие заслуги, и это непонимание в свою очередь тянет за собой мысль, что когда-то это везение должно закончиться. Оборваться и распасться на мелкие осколки. Уэйд все еще не верит, что он может быть счастливым слишком долго, и он убежден, что вскоре жизнь обязательно подставит ему подножку, заставив упасть лицом прямо в дерьмо. Может быть, он прав. Но, может быть, подножка будет совсем не с той стороны, с которой он ее ожидает. Уэйд всегда и во всем ищет подвох, и несмотря на то, что он всегда готов к самым худшим сценариям, он чертовски боится потерять то немногое, что ему все еще дорого в этом мире. Уэйд знает, что не может перестать совершать ошибки и принимать решения, которые отнюдь не приводят Питера в восторг. Но это то, кем он является. И вряд ли ему когда-нибудь удастся это исправить.*
Той ночью Уэйд не мог уснуть, ворочаясь и что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Его донимали его собственные мысли, и он бы с удовольствием снес себе пол башки, чтобы больше не слышать гудения в своей черепной коробке, но Питеру это не нравится. Да и кому бы нравилось знать, что полчаса назад мозги твоего парня были размазаны по кафельным стенам в ванной? Потому Уэйд, как послушный мальчик, завязал с самоубийствами. По крайней мере, в тех случаях, когда их нельзя скрыть от Питера. - Почему ты до сих пор не спишь? – сонно спросил Паркер. - Да так. Кое о чем задумался, - сказал Уэйд, обнимая Питера со спины и прижимаясь к его теплому телу. Уэйд уткнулся носом в его шею, а его руки мигом заползли под футболку парня. Питер знал, что Уэйд о чем-то недоговаривает, но у него просто не было сил разбираться с этим в тот момент. Он слишком устал, чтобы воспринимать информацию. - Мы поговорим об этом утром, ладно? Уэйд нахмурился. - Это не так уж и важно… - попытался возразить он. Но раз уж он не начал тут же болтать без умолку, это значило, что его все-таки что-то волновало. Что-то, что имело чуть большее значение, чем поиск ответов на вечно актуальные вопросы вроде того, какой вкус пиццы самый лучший и какой суперкостюм он бы себе выбрал, будь он женщиной. Нет, тут определенно было что-то более серьезное. - Я знаю, что ты хочешь о чем-то мне рассказать, - пробурчал Питер себе под нос. И он действительно знал. Питер всегда знает, когда Уэйд что-то скрывает. Питер всегда слышит это в его голосе. Он замечает любые, даже мелкие изменения в поведении Уилсона, и он уже научился распознавать, что они означают. - Мы поговорим утром, - подытожил Питер, не оставляя места для споров. – Спокойной ночи. И Уэйду снова безумно захотелось поднести дуло пистолета к своему виску и спустить курок. На самом деле он мог бы это делать в каждой сложной жизненной ситуации, но тогда, наверное, он бы большую часть времени находился в отключке, чем жил. Иногда Уэйду кажется, что, возможно, это далеко не худший вариант. Но Питер его не одобрит.*
«Я не собираюсь оправдываться. Я сделал то, что сделал. И я мог бы сказать, что я сожалею, что мне жаль, но в таком случае я бы солгал. А я не хочу лгать тебе, Пити. Ты заслуживаешь честности, и, может быть, честность – это самое большое из того, что я могу тебе предложить. Я не мог поступить иначе. И если бы у меня появилась возможность вернуть время обратно, я бы ничего не изменил. Я бы убил этого ублюдка снова. И ничто не может заставить меня его простить. Даже ты, Пити». Уэйд убежден, что некоторые люди не заслуживают прощения. В то время как Питер искренне верит, что каждый заслуживает второй шанс. Уэйд знает, что некоторые люди неисправимы. Он знает, что есть люди, которые заслуживают только смерти, но Питер никогда не мог понять такую позицию, и в этом была главная проблема. Ни один из них за все время так и не смог убедить другого в своей правоте, а споры на эту тему могли закончиться как бурными ссорами, так и длительной игрой в молчанку. А иногда всем и сразу. И теперь, когда Уэйд должен был хотя бы попробовать объяснить Питеру что-то, что ему совсем не понравится, он чувствовал, что эта затея ничем хорошим не закончится. Но если он не расскажет, Питер узнает сам. Может быть, не сразу. Может быть, через пару лет. Может быть, даже совершенно случайно. Но он узнает. Рано или поздно. И тогда Уэйд будет не просто засранцем, а еще и лжецом. Не то чтобы ему впервой было получать от кого-то такого рода звания, но в случае с Питером, ему действительно хотелось этого избежать. Раз уж у него не получалось быть хорошим парнем, он, по крайней мере, мог попытаться быть честным. И с утра пораньше, когда Питер только продрал глаза, Уэйд не придумал ничего лучше, чем сразу вывалить всю правду-матку. - Я нашел моего отца, - сказал он, сидя на кровати и деловито сложив руки на груди. Питер резко повернулся в его сторону, нахмурившись в недоумении. После подобных новостей сон как рукой снимает, и теперь уже лениво поворочаться в постели, пряча лицо в подушку вряд ли бы получилось. - Ты говорил, что он умер. Уилсон пожал плечами. - Ну, я так думал. По правде говоря, я не просто так думал, я очень на это надеялся, - затараторил Уэйд, что было для него более чем привычной манерой разговора. - Но мой папочка жив. И я собираюсь это исправить, - как ни в чем не бывало сказал он. Сказать, что Питер был шокирован происходящим — это ничего не сказать. Он едва ли не поперхнулся воздухом, услышав последние слова Уэйда, и он не имел ни малейшего понятия, как вообще все это воспринимать. Он привык к глупым шуткам с его стороны, но намек на убийство собственного отца — слишком даже для него. - Что ты… о чем ты говоришь? - на всякий случай спрашивает Питер. На случай, если вдруг Уэйд имел в виду что-то другое. Хотя выразился он более чем доходчиво и ясно. - Я заставлю папулю пожалеть, что он все еще жив. Вот, о чем я говорю. Я говорю, что лучше бы этот сукин сын был мертв и гнил в земле. Но я приму за честь возможность отправить его на обед червякам собственноручно. Уэйд явно начинал заводиться, судя по тому, как он повысил голос и сжал ладони в кулаки. То, что он и не собирался шутить, было очевидным. То, что тема его отношений с отцом была для него болезненной — неоспоримый факт. Но спокойно принять то, о чем говорил Уэйд, Питер не мог. Он был убежден, что существует другое решение, а убийство — это всегда худший из вариантов, ведущий в никуда. - Может, вам стоит просто поговорить? - спросил Паркер как можно аккуратней. Уэйд закивал. - Конечно, мы поговорим! А после я выпущу наружу его кишки и задушу его ними, - Уилсон на мгновение задумался, сделав короткую паузу, прежде чем продолжить. - Кстати, это вообще возможно? Задушить кого-то кишками или они слишком тонкие для такого? А то, знаешь, мне не хотелось бы в такой ответственный момент перепачкаться в отцовском дерьме. - Ты говоришь о своем отце, - тихо проговорил Питер, для которого все слова Уэйда были чересчур жестокими и циничными, особенно по отношению к родному человеку. Питеру хотелось верить, что Уэйд, пусть даже будучи наемником с многочисленными психическими проблемами, не способен на такое. Питеру хотелось верить, что он сможет переубедить его, наставить на путь истинный, научить прощать. В общем сделать все то, что казалось практически нереальным. - Я прошу тебя, - начал Питер. - Я прошу тебя не делать этого. Каким бы плохим человеком он ни был, ты не вправе устраивать самосуд. - О, только давай без этой библейской херни! Я рассказал тебе обо всем не для того, чтобы ты меня отговаривал, а потому, что я доверяю тебе. - И какой реакции ты от меня ожидаешь? Хочешь, чтобы я пожелал тебе удачи? - Нет, я же не настолько придурок. Уэйд знал, что Питеру не придутся по душе его планы. Уэйд хорошо знал о взглядах Питера. Ему не нужно было, чтобы тот становился другим человеком для него, изменял своим принципам. Ему просто хотелось, чтобы Питер попытался понять, почему он не может поступить иначе. Ну, или хотя бы попробовал не осуждать его, не считать его поступок проявлением животной агрессии. Уэйд знал, что Питер не сможет его поддержать, как не поддержал бы идею любого другого убийства. Но это был особый случай. И Уэйд хотел, чтобы Питер понял, что это не прихоть. Это даже не обычная месть. Он просто заберет то, что отняли у него. Разве это не справедливо?*
«Когда мне было пять, он ударил меня так сильно, что выбил мне два зуба. Знаешь, что он сказал, когда я сидел на полу и рыдал? «Зуб все равно молочный, и так рано или поздно выпал бы». Представляешь, я до сих пор помню это. Даже выражение его лица. Помню даже во что он был одет в тот день». Уэйд многое забывал. У него случались провалы в памяти, но были вещи, которые остались с ним навсегда. Сколько бы раз он ни умирал, сколько бы раз пули не повреждали его мозг, определенные воспоминания никуда не исчезали — они были его вечным проклятием. Одним из десятка других. «Не подумай, что я давлю на жалость. Просто это забавно, разве нет? Когда лучше всего помнишь то, что больше всего хочешь забыть. Но сейчас мне немного легче. Когда я уверен, что моему бате уже ничего не светит, что он уже не будет жить-поживать как ни в чем не бывало даже без тени сожалений. Я получил то, что хотел. И может, я не меньше, чем он заслуживаю смерти, но вот только засранцу опять повезло больше, чем мне — он хотя бы может умереть». Уэйд часто думал о том, как сложилась бы его жизнь, если бы не отец. Он часто думал о том, кем он мог бы стать, если бы не он, о том, что он потерял из-за него. Наверное, в таком случае лицо Уэйда не было бы похоже на испорченную пиццу с пепперони, наверное, ему не пришлось бы слушать надоедливый шепот в голове, мешающий спать, и переживать, по крайней мере, несколько смертей каждый месяц. Наверное, он просто был бы нормальным. И совсем другим. Без ящиков с оружием в шкафу и под кроватью, без внушительной коллекции медицинских препаратов, чаще всего нихрена не помогающих, без кучи комплексов и страхов, восполняемых чрезмерной болтливостью да и в принципе абсолютно невыносимым характером. Наверное, Уэйд никогда не стал бы убивать за деньги, будь его детство немного другим. Наверное, он был бы самым обычным законопослушным гражданином. И единственное, что расстраивало Уэйда в этом раскладе — он бы вряд ли познакомился с Питером, не говоря уже о каких-то более близких отношениях. «Я хотел быть похожим на Капитана Америку, когда был ребенком. Спасать человечество, быть тем самым хорошим парнем, которого все любят, бороться за справедливость и мир во всем мире. Как-то раз я рассказал об этом отцу во время очередного конфликта. Я сказал, что когда стану таким, как Кэп, я сделаю мир чище, и в нем не будет людей вроде моего папочки. Конечно, после этой фразы папочка был в бешенстве и… В общем, как видишь, с Кэпом общего у меня мало. Теперь я один из тех, против кого когда-то собирался воевать». Обычно Уэйд молчал о своем прошлом, никогда не рассказывал истории из детства или юности. Никогда и никому. Определенный период жизни Уилсона был одной сплошной тайной под грифом секретно, и даже Питер практически ничего о нем не знал. Конечно, он не был дураком, он понимал, что в жизни Уэйда не все было гладко, он догадывался о существовании каких-то семейных проблем, но особо не пытался разобраться в них, копнуть глубже. Хотя, возможно, и стоило. Возможно, не нужно было обходить стороной неприятные темы, если он действительно хотел узнать, кто такой Уэйд Уилсон.*
«Знаешь, мне действительно жаль, что ты стал свидетелем всей этой херни. Это единственное, о чем я жалею в сложившейся ситуации. Потому что так не должно было быть. Это охренеть как неправильно. Когда парень, с которым у вас вроде нихуево отношения складываются, смотрит, как ты собираешься превратить в фарш хлеборезку своего папаши. Я правда не хотел, чтобы так произошло. Я должен был убить его, я бы не поступил иначе, но это должно было остаться только между мной и ним». Первоначальный план действий действительно отличался от его финальной реализации, и Уэйд искренне надеялся, что обойдется без эксцессов, но чаще всего, именно тогда, когда на это больше всего надеешься, что-то обязательно идет не так. Подготовился он на отлично, первая часть плана тоже прошла как по маслу, и он без лишнего шума вырубил своего отца, а затем доставил его в укромное местечко. Укромным местечком оказался подвал полуразрушенного жилого дома, куда уже пол столетия, как минимум, не ступала нога человека. Даже бездомные и наркоманы не шарились в этом подвале, и, когда Уэйд его нашел, на железной двери висел целый и невредимый замок. В общем, это было идеальным местом для убийства. Уилсон даже притащил туда стул, чтобы красивенько поставить его посередине темного и сырого помещения и усадить туда своего папашу, плотно прикрепив его ноги скотчем к ножкам стула, а руки перевязать за спинкой. Все в лучших традициях криминального жанра, прямо как в фильмах показывают. И Уэйду не терпелось начать. В конце концов, он ждал этого момента непозволительно долго. - Что ж, старик, ты разрушил мою жизнь, а теперь я собираюсь отнять у тебя твою, - прошептал себе под нос Уэйд, когда заметил, что отец наконец-то начинает приходить в себя после отключки. Все на самом деле происходило как в кино, когда показывают, как привязанный к стулу пленник первым делом дергает руками, пока его мозг все еще недоумевает, почему тело с трудом может пошевелиться. Уилсон старший действовал так же, как, наверное, действовал бы любой человек на его месте. Когда он понял, что ограничен в движениях, то резко раскрыл глаза и стал хаотично рыскать взглядом по помещению, отчаянно пытаясь понять, что, черт возьми, происходит, и где он находится. Это тот самый момент, когда мозг уже отчетливо осознает, что его владелец по уши вляпался в какое-то дерьмо. - Только не вздумай орать и звать на помощь, - совершенно спокойно сказал Уэйд, все это время сидящий в позе лотоса в противоположном углу комнаты. – Во-первых, тебя все равно никто не спасет. Во-вторых, если ты проигнорируешь мое предупреждение, я очень разозлюсь, и тогда мне придется сделать тебе больно раньше времени. - Что тебе от меня нужно? Вполне логичный вопрос для человека, проснувшегося связанным в темном подвале. Вполне логичный вопрос для человека, который, еще не услышав ответ, наивно надеется, что на его месте должен был оказаться кто-то другой, что это просто нелепая ошибка. Но Уэйд не допустил бы такого рода ошибку — он же не какой-нибудь дилетант все-таки. - Ты мне должен. И я пришел забрать долг, - сказал Дэдпул, вставая на ноги и подходя ближе к отцу. Чтобы посмотреть на его недоумевающее лицо. Разве на старости лет ублюдок мог подумать, что придет время расплачиваться за свои грешки из далекого прошлого? - Ты меня с кем-то перепутал! Ты взял не того! Я ничего не сделал! - брызжа слюной закричал он, вылупив глаза, словно обезумевший. Было бы обидно умереть за чужие проступки, но в данном случае, если ты о чем-то не помнишь, совсем не значит, что ты ни в чем не виноват. - Ох, поверь мне, ты сделал достаточно много, чтобы нажить себе, по крайней мере, одного врага, который без угрызений совести отправит тебя в могилу. Но знаешь, что самое обидное? Ты же сам сделал меня таким. И на этом моменте Уэйд вытягивает из кобуры свой Desert Eagle, медленно поднимая его вверх до тех пор, пока тот не оказывается на уровне головы его отца. Он не будет стрелять сразу — так было бы слишком неинтересно. Он ждет. - Я не понимаю, о чем ты говоришь! Я тебя не знаю! Уэйд проигнорировал и эту порцию воплей от своего папаши. Старик обязательно узнает его. Уэйд точно не позволит, чтобы тот умер так и не узнав, что он умрет от рук собственного сына. В конце концов, в этом-то и есть вся соль! - Слушай, я бы снял с себя маску, но мы давненько не виделись, так что я здорово изменился. Да и я не хочу, чтобы у тебя инфаркт тут случился, и ты коньки отбросил, прежде чем я продырявлю твою голову с помощью этой красотки, - сказал Уэйд, нежно проведя свободной рукой по начищенному до блеска стволу. Что-что, но его оружие всегда выглядит идеально, и о нем-то он умеет позаботиться. - Ну что, никаких вариантов, кому ты мог когда-то так подпортить жизнь, что этот кто-то не поленился отыскать твою задницу в гребанном Большом Яблоке и притащить ее сюда? - Я не знаю! Я не знаю, господи, я не знаю! И тут-то Уилсон старший разрыдался как ребенок. Как когда-то его сын, чувствуя свою беззащитность и беспомощность, осознавая, что ничего не может сделать. Это ли не справедливость — заставить тирана занять место жертвы, почувствовать настоящий страх и настоящую угрозу? Разве это — не справедливое наказание? - Ты говорил, что я настолько ничтожный, что умру обоссанным где-то в подворотне еще до своего совершеннолетия. К твоему огромному сожалению, я жив, - сказал Уэйд, а затем выдержал короткую паузу, слегка склонив голову на бок. – Ну что, теперь-то ты догадался, кто я? - Этого не может быть, - выдохнул шокированный мужчина. Возможно, он действительно успел поверить в свое пророчество. Ведь так жить намного легче, избавившись от всех связей с прошлым, делая вид, будто его никогда и не было. Но с прошлым стоит быть осторожней, потому что, если ты забыл о нем, это совсем не значит, что оно не найдет тебя и не схватит за горло в самый неожиданный момент. Что ж, Уэйд и был тем самым посланником прошлого, вершащим правосудие на свой лад, превращая настоящее в ночной кошмар. - Именно так я и представлял себе встречу отца и сына после долгой разлуки, - через маску улыбнулся Уэйд, после чего буквально за долю секунды перевернул пистолет в руке, взяв его за ствол и заехав рукоятью прям в челюсть Уилсона старшего. Тот не успел даже закричать, а из его разбитой губы моментально хлынула кровь, пачкая подбородок. – Это, наверное, так низко и подло избивать беззащитного старика, но не более низко, чем избивать беззащитного ребенка, который не сможет постоять за себя, правда? Так что мне совсем не стыдно. - Я уже совсем другой человек, - промямлил мужчина, обессиленно опустив голову и скривившись в болезненной гримасе. - Как видишь, я тоже. - То, что я делал раньше, было ошибкой. Это сложно объяснить, и я знаю, что я был плохим отцом, плохо тебя воспитывал, я виноват перед тобой, но моя смерть уже ничего не изменит, - старик старался звучать как можно более здраво и рассудительно, пытаясь пробудить в Уэйде угрызения совести, но тактика игры в раскаявшегося папашу на Дэдпула явно не производила должного впечатления. И к тому же его уже начинал утомлять этот бессмысленный диалог. Он не ожидал ни извинений, ни слез, и совершенно не нуждался в них. Он лишь хотел сделать больно тому, кого больше всего на свете ненавидел. Он лишь хотел заставить его молиться о смерти перед тем, как смерть наконец-то придет за ним. Таков был первоначальный план Уэйда, идеальный план, которого он собирался придерживаться, но дальше все пошло не так уж идеально. Страдания, на которые Уэйд собирался обречь своего папашу ограничились лишь разбитым носом и парочкой сломанных пальцев. Конечно, он собирался зайти намного дальше, он готов был переломать бедняге каждую косточку, но визит нежданного гостя перевернул с ног на голову весь чертов план. К счастью слух Уэйда никогда не подводил, даже несмотря на крики своего отца, а уж тем более такую скрипучую дверь он бы точно услышал. Также ему несказанно повезло с реакцией, потому что он тут же спустил курок и сменил положение, став за спинкой стула и приложив дуло пистолета к затылку отца. На самом деле Уэйд ожидал увидеть кого угодно: полицейских, Сорвиголову, да даже Мстителей в полном составе, но не Человека-Паука. Это, возможно, был единственный случай, когда Уэйд был ему совсем не рад, потому что он все усложнял. - Здравствуй, Питер! – махнул свободной рукой Дэдпул, когда парень вошел в помещение. Он назвал его имя и сделал это совсем не случайно. Уэйд никогда не был глупцом, которым пытался казаться, и он знал, что делает. - Не переживай, он никому не расскажет, как тебя зовут — унесет твою тайну вместе с собой в могилу, - сказал Уэйд. – Маску тоже можешь снять для удобства. Папа хоть увидит перед смертью какого красавчика я себе отхватил! - Уэйд! Отпусти его! - это был тот самый строгий, уверенный и одновременно спокойный тон, с которым переговорщики ведут беседу с опасным преступником, держащим в заложниках сотню женщин и детей. Вот только Уэйд не собирался ничего просить взамен за своего единственного заложника. Все, что ему было нужно, это его смерть. - Слушай, давай не будем играть в эти игры. И даже не думай начинать эту свою фигню с паутиной, потому что я выстрелю быстрее, чем она успеет долететь до цели. Так что даже не пробуй. - Уэйд, оставь его в покое. Не делай глупостей. - Не могу, - Дэдпул пожал плечами. – Тем более он знает твое имя, сладенький, нужно избавиться от свидетеля. - Ты же знаешь, что эту проблему можно решить по-другому. Я прошу тебя. Питер знал, что это не подействует, но все еще надеялся. - Мне очень жаль, но тебе лучше уйти… или отвернуться. Я все равно сделаю то, что должен, но я правда не хочу стрелять у тебя на глазах. - Ты не должен, - тихо произнес Питер, но Уэйд лишь отрицательно покачал головой. Он не откажется от того, что задумал. Наверное, Питер знал с самого начала. Потому что он знал Уэйда, знал, как он мыслит, он знал, пусть и не всегда мог понять. «Ты не должен был искать меня тогда, не должен был пытаться меня остановить. Все намного проще, пока не видишь этого собственными глазами, все кажется другим и не таким уж реальным. Реальность разочаровывает, но иногда разочаровываться полезно. По крайней мере, ты больше не обманываешься насчет меня. Ты видел, какой я, и… В общем, не важно. Просто дай знать, что ты в порядке, где бы ты ни был». Уже за дверью Питер услышал глухой звук выстрела, отчего даже на мгновение остановился и зажмурил глаза. Он чувствовал себя уставшим и абсолютно опустошенным. Он не хотел никого слушать и не хотел ничего говорить сам. Он чувствовал, что ему просто хочется сбежать на какое-то время, залечь на дно и хорошенько обдумать произошедшее. Питер с самого начала знал, что сделает Уэйд, он знал, что не сможет ничего изменить, но теперь, когда он видел этот чертов подвал, видел ссадины на лице старика, видел оружие в руке Уилсона, он воспринимал все иначе. Питер не мог понять, что именно для него все это значит. Реальность оказалась такой странной штукой.*
На третий день Уэйд уже не был уверен, что эта квартира — все еще его дом. Это был дом Питера и это место остается домом Питера, несмотря на любые ссоры и размолвки. В конце концов, Уэйд чувствовал себя виноватым в том, что именно из-за него парень не может вернуться в свою квартиру. Но в то же самое время он не может так просто уйти. К тому же любовь Уэйда к драме никто не отменял, и он искренне верит в то, что должен дождаться Питера, потому что их следующая встреча вполне может оказаться последней. Он практически неподвижно сидит на кресле в гостиной и пялится на настенные часы. Он делает это уже второй день. В первый день пропажи Питера он пытался выследить его у дома тети Мэй, старательно заглядывал в окна, но его старания не увенчались успехом. Помощи у Старка и его команды Уэйд просить даже не пытался — даже если бы они что-то знали, то, скорее всего, ему помогать не стали бы. Может быть, Питер изначально позаботился о том, чтобы его местонахождение никто не выдал, а Уэйд не входил в число любимчиков у большей части супергероев не только Нью-Йорка, но и всех когда-либо существующих сраных вселенных, так что рассчитывать на то, что хорошие парни пойдут ему навстречу, не приходилось. Конечно, как запасной вариант — обратиться к Росомахе, который вынюхает всех и каждого. Но это очень запасной вариант. Уэйд решил, что прибегнет к нему лишь тогда, когда пройдет по крайней мере дней пять, не раньше. В глубине души Уэйд прекрасно осознавал, что вполне возможно разрушил свои отношения с Питером, но он не мог убедить себя в том, что сделал что-то неправильно. Он не мог заставить себя думать, что мог бы поступить иначе. Он — убийца, и этого он никогда не отрицал. И как бы он ни пытался стать кем-то другим, кем-то более подходящим для Питера, он был далек от этого идеала. Он был преступником, и сколько бы хороших дел он ни сделал, сколько бы ни пытался стать на путь исправления, Уэйд оставался им. Ничто не могло стереть того, что он уже успел совершить. Все, что он сотворил, навсегда останется на его совести, и сколько бы Питер ни говорил, что темное прошлое Уэйда его не беспокоит, он всегда знал, что для него это важно. Он знает, что Питеру не безразлично, кем он является. Потому Уэйд с горечью думает, что, возможно, в сложившейся ситуации есть свои плюсы. Возможно, будет даже лучше, если все закончится именно сейчас, пока они еще не успели выдавить из себя все соки. Да и Питер и без того рекордно долго продержался с таким редчайшим уродом (во всех смыслах этого слова) как Уэйд Уилсон. В конце концов, Уэйда постоянно преследовала мысль, что Питер вскоре не выдержит, и сказка подойдет к своему завершению. Это казалось невероятно логичным, но все же до боли обидным. И Уэйд не может уйти сейчас, хотя бы потому, что должен попрощаться. И, наверное, извиниться. За то, что втянул Питера в такую авантюру, которой и является его жизнь. «Эй, привет… ты все еще не берешь трубку, но я обещаю, больше не буду доставать тебя этими сообщениями на автоответчике. Это последний раз, честное слово. Просто возвращайся домой. Я свалю отсюда, как только ты скажешь, исчезну из твоей жизни навсегда, если захочешь. Короче, сделаю все, что угодно, только...» - Сейчас я хочу, чтобы ты заткнулся и отложил в сторону телефон, - из-за спины Уэйда послышался до боли знакомый голос, который он не спутал бы ни с чьим другим, и он резко развернулся на 180 градусов. - Привет, - сказал Питер, слегка улыбнувшись. - Привет, паучок.