Привороженная

Эллисон наткнулась на дом ведьмы случайно. Она зарубила мечом перевертыша, нападавшего на деревню на протяжении двух зим, но тот задел ее длинными когтями, располосовал бедро так, что кровь не желала останавливаться. Эллисон знала, что оставляет за собой тяжелый медный след, по которому ее рано или поздно найдут хищники, но продолжала упрямо двигаться вперед, пока посреди так и не замерзшего до конца болота увидела маленькую хижину, в окне которой мелькал слабый зеленый огонек. Ведьминский, подумалось ей, прежде чем Эллисон без чувств свалилась прямо на порог. * Ведьма была слепой. Ее огромные зеленые глаза были неподвижны, когда она осматривала, ощупывала рану Эллисон, бормотала под нос чары и разводила огонь под небольшим чугунным котелком. Отвар булькал каждый раз, когда она бросала в него новую траву, безошибочно двигаясь посреди кухоньки; тощий черный кот мешался под ее ногами, точно подсказывая, куда стоит ступать в следующий момент. Эллисон наблюдала за ней из-под слипающихся ресниц и думала, что ведьмам не стоит доверять. Что ей следует дотянуться до мешка, лежавшего у изголовья, достать отцовский кинжал и перерезать ведьме горло. - Пей, - приказала ведьма чистым девичьим голосом и прижала к ее губам миску со снадобьем, заставила сделать пару глотков и вновь отвернулась к своему котелку. Эллисон заснула. * Она так и не смогла убить ведьму. Сжимала ее горло ладонью, смотрела в слепые глаза, но так и не вынула кинжала из-за пояса. Ведьма осторожно касалась ее лица холодными пальцами, как и в тот вечер, когда Эллисон сражалась со смертью на жесткой лежанке, и покорно ждала своей судьбы. - Что же ты, охотница, - спросила она и приподняла голову, еще сильнее обнажая белоснежную шею. – Делай свое дело. Приворожила, с ужасом осознала Эллисон, чувствуя, как кровь бросилась в лицо, приворожила, пока она спала, привязала к себе, точно неразумное дитя. Ведьма охнула испуганно, когда Эллисон впилась в ее губы злым поцелуем, точно не ждала этого, и растеклась под ее пальцами, точно вода в солнечный день. Эллисон брала то, что хотела, то, что ей разрешили взять и не собиралась останавливаться. * Иной раз Лидия встречала ее у самого края болота. Безмолвно стояла у кривой сосны, вперив невидящий взгляд в ту сторону, из какой должна была появиться Эллисон. Иной раз Эллисон находила ее в лесу, собирающей какие-то незнакомые ей травы. Ее босые ноги и подол простого серого платья были всегда испачканы грязью, и Эллисон в хижине становилась перед ней на колени, омывая аккуратные маленькие ступни. Лидия все время трогала ее лицо, и когда Эллисон улыбалась, уголки ее губ тоже приподнимались в ответ. * Олень, которого Эллисон притащила, был все еще теплым, словно жизнь не хотела уходить из него, цеплялась до последнего. Эллисон сама распотрошила ему брюхо, и Лидия погрузила руки в его внутренности, закрыв глаза, и раскачивалась из стороны в сторону, прежде чем начала говорить. Эллисон не пропускала ни единого слова. Она уже давно выучила, что предсказание ведьмы могло спасти целые города, если было, кому ее слушать. * Пока Лидия наносила на ее щеки кровавые обереги, Эллисон смотрела в знакомые зеленые глаза и думала, что ведьма не привораживала ее. Это Эллисон приворожила ведьму. И выпустит кишки любому, кто попробует причинить ей вред.