* * *
— Ваа. Шин-чан, неужели твое любимое — это действительно клубничное? Тьфу, — Такао притворно морщится и расплывается в улыбке, шурша упаковкой от мороженого. — Я говорил тебе что-нибудь про «невкусное фисташковое мороженое»? — Мидорима недовольно косится на старательно пытающегося избежать столкновений мороженого с чувствительными зубами Казунари и выкидывает скомканную упаковку в ближайшую урну. — Но ведь его действительно невозможно есть, — пожимает плечами Такао и тут же морщится от тянущей боли во рту. — Аккуратней. Вообще не понимаю, почему ты ешь мороженое, когда у тебя настолько чувствительные зубы. — Это недорогое, но удовольствие, и упускать на него шанс я не собираюсь, Шин-чан, — мямлит Такао, боязнено облизывая пострадавшие клыки. Лепестки цветущей Сакуры путаются в волосах и разлетаются по городу, добавляя в резкие тона улиц теплый розовый оттенок, смягчающий яркость и грубость современности. Мидорима помогает треплющему свою голову Такао вытащить пару контрастирующих с вороными прядями лепестков, и поправляет его торчащие во все стороны волосы. Такао жмурит один глаз, когда Шинтаро запутывается в его волосах и дергает их, в попытке выпутать пальцы, и аккуратно убирает его руку подальше от своей шевелюры. — Повыдергивал мне половину волос и стоит довольный, — ворчит Казунари, самостоятельно возвращая все прядки на место. — Ты бы повыдергивал себе все волосы, если бы не я, — спокойно отвечает Мидорима и привычным жестом поправляет съехавшие с переносицы очки. Такао вздыхает, чмокает губами и закатывает глаза.* * *
— Шин-чан, ну пошли в парк, — почти по-детски канючит Такао и с интересом косится на шагающего рядом Мидориму. — Было сказано, что у раков сегодня случится что-то волнующее. Скажи спасибо, что я вообще согласился выйти из дома. — Но ведь это волнующее может быть и хорошим? — с надеждой уточняет Казунари и его всего трясет от нетерпения. Пойти в парк, когда цветет Сакура — дело святое. — Может. Но это не точно. Не стоит шутить с судьбой. — Ой, все, — Такао дергает Мидориму за рукав рубашки и тащит его, усиленно сопротивляющегося, ко входу в парк. — ну прошу, Шин-чан. Вдруг это волнующее будет ОЧЕНЬ хорошим? Просто отличным? — Мне ведь не дано выбирать..? — Нет. Мидорима вздыхает и наконец поддается, невольно вводя Такао дозу приподнятого настроения. Казунари тащит его в самый центр, окруженный кольцом прекрасных розовых деревьев, и внутренне вопит от радости и предвкушения перед шикарным видом. Пойти в парк с Мидоримой удается не всегда, а сейчас он и вовсе согласился прогуляться во время цветения, да еще и в «волнующий» день. Такао почти что светится, и Мидорима хмурится, позволяя ему тащить себя за рукав школьной рубашки. Когда они, наконец, доходят до того самого умопомрачительного места, в которое так рвался Такао, Мидорима плавно отбирает свою же руку у восхищенного подростка и поправляет помятую ткань. Такао восхищено вертит головой по сторонам, не хватает только девчачьего высокотонального визга для полноты его восторга. — Уоо… — все, что может выдавить Казунари, и Мидорима с ним абсолютно согласен, только не прыгает от радости, словно ребенок. Зрелище действительно захватывающее, практически каждый бы крутился вокруг своей оси, выдавая громкое «ооо», но только не Мидорима. Он стоит с каменым лицом и даже головой не вертит, просто следит глазами за поднявшим голову к усыпанному розовыми лепестками небу Такао. — Такао… Он поворачивается с такой радостной и детской улыбкой, что Шинтаро согласился бы прийти сюда даже в тот день, когда он может пострадать, лишь бы увидеть такую же нежную улыбку. Такао отплевывается и продолжает улыбаться, когда к нему в лицо прилетает пара лепестков, в очередной раз путаясь в волосах. Мидорима делает пару твердых шагов, нависает молчаливой скалой над вытаскивающим из волос лепестки Такао и смотрит. Просто смотрит, как тот мимолетно глядит на него, улыбается уголками губ и сбрасывает с головы остатки тех лепестков. — Шин-чан, вот видишь, ничего «волнующего» не произошло, — копируя голос Гороскопа, наконец говорит Такао и задирает голову, чтобы подарить Мидориме еще одну свою улыбку. — Зря отнекивался. Мидорима молчит, и Такао приподнимает одну бровь, но ничего не спрашивает. Шинтаро подходит к одному из деревьев, срывает цветок и рассматривает его на протяжении нескольких секунд. — Шин-ч… — Такао… — перебивает его Мидорима и поворачивается, медленно подходя почти вплотную. Такао молчит и вздрагивает, когда его щек касаются забинтованые пальцы. — посмотри на меня… Такао. Такао послушно поднимает взгляд и удивляется чистоте глаз Мидоримы. Изумрудные стеклянные глаза, в которых столько холода, но одновременно столько теплоты, которую способен разглядеть лишь он. Один. Мидорима заводит выбившуюся прядку смоляных волос за ухо, слышит сорваный вздох и ему кажется, что он дышит точно так же. Два. Такао не сводит глаз с сияющих изумрудов напротив, тянется, чтобы снять стекляный барьер и даже не удивляется, когда ему позволяют сделать это. Три. Мидорима смотрит с легким прищуром, но ему не нужны очки, чтобы понять, с какой теплотой его разглядывают глаза стоящего рядом, и ему не нужно осознавать, что смотрит он с такой же теплотой. Четыре. Такао выдыхает и чувствует, как Мидорима вплетает сорваный цветок Сакуры ему в волосы, и ему совсем не хочется улыбаться, потому что он знает, что Мидорима поймет и без улыбки, насколько он сейчас счастлив. Пять. Мидорима наклоняется и радуется тому, что Такао поддается вперед вместе с ним. Сияющие изумруды и чистые небеса не прекращают следить друг за другом даже когда оба парня чувствуют тепло чужих губ на своих. Шесть. Такао прижимается грудью к напряженной груди Мидоримы, жмурится, не выдерживая проницательного взгляда изумрудных глаз, и одним видом просит не отстраняться. Мидорима закрывает глаза вслед за ним и улыбается уголками губ, даже не думая об отказе на молчаливую просьбу. Все-таки семь секунд — это слишком долго.