Ваниль.

От него пахло ванилью. Да, действительно, от него пахло именно ею. Вперемешку с сигаретным дымом, запах которого едва напоминал яблоко, он тяжелыми шагами разрезал воздух огромной комнаты, пробуждая во мне дикое желание слезть с кровати и спуститься на первый этаж по крученой, извилистой лестнице. Мы были словно скованы взаперти, не контролируя свои движения под угнетающим действием полусладкого вина. И с каждой чертовой минутой мне становилось всё хуже, и лишь его мутный силуэт возле окна, в которое редко пытался пробиться свет желтоватой луны, заставлял меня сложа руки облокотиться на стену, пересчитывая еле поддающимися пальцами прутья матраса. Он почти закончил своё вредное пристрастие, стряхнул выкуренный табак на пол, и огоньки от него медленно летели вниз, изредка соприкасаясь друг с другом, будто маленькие светлячки мерцают где-то над мрачным озером. Он не любил со мной разговаривать и часто смеялся над несвязными фразами, которые я с усердием пыталась произнести. От него всё еще пахло ванилью, и я это знала. Он гладил меня по шее, когда я в полудреме падала к нему на колени, стараясь не окунуться в глубокий и непробудный сон. Он аккуратно клал меня на кровать, приговаривая держаться и не упасть на землю. Сжимал мне руку, играясь с моими бордовыми, криво накрашенными на скорую руку, ногтями. И вновь уходил. А я тихонько поворачивалась обратно, полуоткрытыми глазами смотря ему вслед. В помещении становилось жарче, и было безумно трудно дышать. Но я всё еще чувствовала запах ванили. Я ломала ему сигареты, за что он мне мстил многократными поцелуями, потому что они мне вовсе не нравились. Наши губы соприкасались лишь по пьяни, и я даже не помню, хотела ли я этого, или нет. Мы лежали почти в обнимку, но мои попытки выбраться из его удушающих рук были слишком тщетны. И только когда я начинала понимать, что алкоголь неторопливо отступает, мне каким-то образом удавалось вставать и ходить туда сюда, словно я пытаюсь что-либо вспомнить. Но я никогда не вспоминала. Он всё еще спал, и не знал, что я стою рядом и наблюдаю за тем, как во сне его брови слегка дергаются. А когда он просыпался, он любил около часа сидеть на одном и том же месте, потирая глаза от невозможной головной боли. Затем доставал пачку сигарет, и тогда я замечала заженный огонёк в его руке, медленно приближающийся к его полуоткрытым губам. Какое злое удовольствие, но какое прекрасное. Я возвращалась на эту кровать и безмолвно садилась рядом. Так проходило время. Секунда за секундой. Лишь дождь за окном предательски нарушал тишину. Нашу тишину. Он уходил спокойно, довольно редко со мной прощаясь. Но запах ванили и яблочных сигарет всегда оставался в воздухе, который я вдыхала в свои слабые легкие. Он меня любил. Но я его никогда... никогда.