Время не лечит

Как жаль, что память не убить, Она одна нам жизнь калечит, Как больно помнить всё и жить, С нелепой фразой "время лечит".

Ночь - любимое время вампиров. Луна - главный источник света для них. Густой туман окружал особняк семьи Сакамаки. Он такой же красив, будто быстротечность времени никак не влияет на него. Лёгкий запах дождя и ели царил вокруг этого чарующего места, будто какой-то богатый граф был на приёме здесь и оставил за собой истинно мужской запах дорогого парфюма. Пройдя века ничего не изменилось: все тот же фонтан, мраморные ступеньки и большой сад. Через высокий кованый забор было видно, как между красивых и больших кустов белых роз шла девушка. Она была похожей на фарфоровую куклу: бледная кожа, осиновая талия, длинные волнистые белокурые волосы с красными кончиками, маленький аккуратный носик и большие ядовито-зеленные, почти змеиные глаза. Незнакомка была одета у вишнёвое бархатное платье с белыми кружевами и бантиками. На худеньких ножках у нее были симпатичные туфельки. Девушка проходила между кустами роз, время от времени срывая прекрасный цветок и обрывая его нежные лепестки. Сев на скамейку она пыльно вглядывалась в фотографию, лёгкая музыка фортепиано отвлекла ее. Вполне насладившись игрой блондиночка быстренько побежала в особняк. На ступеньках она встретила довольно молодого, солидного мужчину, который был одет в немного прилегающие черные штаны, черную футболку и черную кожаную куртку. Он смотрел на неё ядовито-зелеными глазами, его красные пряди волос немного спадали на белоснежное лицо. - Дочурка, куда ты так спешишь? - В никуда... - уголки её губ немного приподнялись. Ей редко выпадал шанс поговорить с отцом. Аято долго и пыльно всматривался в прекрасные черты лица его дочери, потом сильно обнял и чмокнул в белокурую макушку. - Сайсаки, ты ж моя красавица. Что опять была у саду Субару? - Да, мне очень нравиться сад дяди. Вот немного роз сорвала. - девушка протянула папе букет из трех роз. Но ему в глаза бросились не цветы, а фотография. - Сайсаки, где ты её взяла?... А, неважно. - он взял с маленьких белоснежных ручонок фотографию и просто-напросто разорвал на множество кусочков, развернулся и молча ушёл в неизвестном направлении. - Папа... - с нотками печали в голосе молвила девица смотря вслед уходящему отцу, потом присела и тщательно начала собирать кусочки снимка. Такое уже было не раз и как жаль что это последнее фото которое у неё осталось. Собрав всё и взяв цветы Сайсаки не спеша пошла по коридору, медленно рассматривая каждую картину, кашпо с цветами и элементы интерьера подобраны со вкусом. И наконец-то она увидела знакомую дверь её комнаты. Девушка отдыхала на тахте, рядом лежала та самая, немного сжатая, но склеенная фотография и три белые розы грандифлора обернуты в аспидную ленточку. Луна своим сиянием обнимала мирное лицо и красивую фигуру светловолосой. Время от времени она слышит до боли грустную игру на фортепиано с приоткрытого окна своего дядюшки. Сайсаки поднялась и взяв всё необходимое направилась к своему самому любимому дяди. Когда она была ещё совсем крохой, он постоянно приглядывал за ней, играл с ней, играл для неё. Ведь что-то было для него знакомое в ней. Дверь была наглухо заперта, она постучала и перед ней появился он, тот кто был постоянно грустным и загадочным, тот про которого все остальные братья не хотели даже упоминать, а отец ненавидел всей душонкой (если у вампира она есть). - Моя красивая племянница, как же ты похожа на мою возлюбленную. Заходи, ты ведь хотела о чем-то поговорить. Так ведь? - девушка зашла в комнату где сильно пахло дорогим парфюмом, сильным алкоголем и едва уловимым запахом роз, которые принесла Сайсаки. - Дядя... Почему тебя ненавидит мой отец. Да и другие тоже... - Моя хорошая, ты говоришь что хочешь послушать как я играю на фортепиано? - ехидно улыбнулся он, девушка очень любила когда дядя хоть изредка, но все же играл для неё. Только для неё. Он не обращал особого внимания другим своим племянникам и племянницам. У него самого детей то и не было, но порой он был ей роднее чем сама мать, отец, братья и сёстры... - Нет! Я не понимаю почему ты никогда не появляешься на завтраках, обедах и ужинах? Почему отец постоянно сердиться при упоминании твоего имени? Почему каждое седьмое число ты играешь на фортепиано и напиваешься до неузнаваемости? И кто эта девушка? - она ткнула фотографией прямо в лицо Райто. - Ты точно хочешь знать? - Я это уже целых пять лет хочу узнать... Дядя, пожалуйста расскажи что случилось в этом особняке до моего рождения. - Тогда сядь и слушай.- он указал на кровать, а сам сел на кресло напротив, пододвинул рамочку с фотографией к Сайсаки и налил в снифтер коньяк. - Я люблю женщин, люблю их запах, их тела, их движения. Я люблю любить женщин. Но когда я был ещё молодым сопляком, помню у меня была девушка. Её звали Юи, очередная жертвенная невеста прибывшая из церкви. Вот она и покорила сердце Аято и моё... - Райто отхлебнул немного из снифтера, и продолжил: - Очень хорошо её запомнил по нескольким причинам: она не была красавицей, и ноги у неё не росли от ушей... Она была моложе меня на два года. Мне тогда было семнадцать, а ей, как следствие, пятнадцать. Она жила с приёмным отцом, родителей у неё не было. И она была той, которую многие могли использовать. В том числе и я. Но бедняжка верила в мир во всём мире. Поэтому когда мы познакомились, я стал её первым мужчиной. Она была наивной молодой девчонкой, симпатичной и немного скромная. Прям как ты. - мужчина перевел взгляд на белокурую красавицу. Сайсаки посмотрела на фотографию где была изображена так званная Юи, потом на мужчину в кресле. - Дядя, продолжай... -Со временем она перебралась жить у мою комнату. Я очень сильно изменился, перестал чувствовать себя вампиром. Я хотел защитить её, преградить от трудностей мира. У меня появилось чувство собственности но, я никогда не говорил ей об этом. А если и говорил, то она дулась и обижалась, а потом сама же бегала и извинялась. Честно говоря,я никогда не воспринимал её всерьёз. Она была малышкой для меня, но, как ни крути, секс был. Она казалась мне такой молодой и непорочной, что я боялся порой целовать её. Она была хороша. Всегда. Но я никогда не давал себе слова быть однолюбом. Я спал со многими женщинами, даже кода меня ждала моя малышка. Она знала об этом. Знала и всегда молчала. У неё была чистая любовь, а я использовал её, как тело, которому я мог отдаться... Гадко правда? - девушка молчала. Рыжеволосый выпил еще алкоголю и подошёл к окну. - Я сам не понимаю, почему любил её плечи. Мы гуляли по парку, я обнимал её за плечи, и она просила смотреть ей в глаза. Просила не лгать, просила любить вечно, дарить себя и своё тепло. Просила того, чего я не слышал. Я соглашался, кивал головой, обнимал её за плечи. По её щёкам текли слёзы, и у меня появлялось отвращение к самому себе. Я считал себя жалким, а её жалкой. С тех самых пор я запомнил её плечи. Так прошло полтора года. Она жила со мной, а я с ней. Она любила меня, а я никогда не говорил ей этого. Я не любил её... - Дядюшка разве ты не любил её? - Нет. Я любил её плечи. Любил её физически в любых позах, но никогда не говорил ей о чувствах. Потому что их не было... Я спал с разными женщинами: молодыми, зрелыми, старыми, богатыми, бедными, умными и глупыми. А она жила со мной. После этих полутора лет я привязался к ней, как Тузик к Бобику. А она всё видела, чувствовала, понимала... - Райто взял с рук племянницы фотографию в золотистой рамочке с черной ленточкой на правом краю. - После очередного приключения, когда я зашёл в комнату, то учуял до боли знакомый запах крови... Я нашёл её в ванной. В луже крови на кафельном полу. Она лежала неподвижно, в скрюченной позе. На её левом запястье был порез, а рядом лежала моя бритва. Я поднял её, приложил к себе, как грудного ребёнка, обнял и заревел. Впервые в жизни я ревел навзрыд. Из меня выходила вся дурь и дерьмо, которое накопилось за эти годы. Мои слёзы капали ей на плечи, а её тёмно-вишнёвые глаза теперь были под тяжёлыми веками. Я ревел, как мальчик и бился головой об стену. Я рвал на себе волосы и кусал локти. А она лежала рядом со мной и молчала. Я не любил её... - он с пассии перевернул комод стоящего возле кровати и срывался на крик. - Но если я её не любил, то почему, ни одна женщина в мире, мне не может заменить этих плеч?! Этих губ, этих прекрасных глаз?! И если я не любил её, то почему, уже который год подряд я храню её вещи, обувь и зубную щётку? Я не любил её, я её использовал. А она каждый день. Каждый божий день мне прощала. Я был уверен, что буду встречен улыбкой. Её улыбкой. Но теперь ни одна женщина в мире, не способна заменить мне этих плеч... Я не любил её? - мужчина впал на колени и зарыдал. - Я ненавижу себя, я заслужил эти муки. Говорят время лечит, но для вампиров нет такого понятия как время, у них все вливается у вечность. Она умерла седьмого числа, я уже не помню какого месяца или года... Моя боль никогда не утихнет. Я стал одиноким. От меня отвернулся мой брат-близнец, ведь он тоже любил её, но а она выбрала меня. Я не уберёг её. А другим братьям всё равно из-за ихнего равнодушия... Правда жалко выглядит? Вампир говорит об одиночестве. Смешно. - Райто обнял фотографию с возлюбленной. - Прости меня... Моя Юи... Сайсаки медленно шла по коридору, она думала что ей станет легче от того, что узнает правду, но, увы эта горькая реальность разрывала молодое сердце. Райто сам виноват, Юи прогоняла его холод, а он охлаждал её жар. Она на распажку открывала ему свое сердце, он же воспринимал все в шутку, пока не потерял её. Теперь же он тихо умирал под тиканье часов, он уже не жил, а только существовал, это был его собственный ад...