Отрезок

Несколько дней уже прошло с того момента как я вернул себе воспоминания. Что за странное ощущение, когда твоя личность перекраивается, полностью меняется под действием памяти, когда доброжелательность заменяется лицемерием, а горячность и максимализм холодным расчётом. Вот был добропорядочный и законопослушный Ягами Лайт. Секунда. Две. Три. И он превращается в самого опасного преступника настоящего времени – Киру. План проведён успешно, никто ничего не заподозрил. Даже великий детектив не заметил, хотя всё происходило прямо перед его носом. Будь он менее прагматиком, не детективом, а, возможно, художником, тогда у него был бы шанс углядеть как резко изменился взгляд человека, сидящего рядом. Но он слишком умён для этого. Ему нужны факты. Холодный разум сыграл с ним злую шутку. Вот и сейчас этот гений сидит в кресле и уплетает свои сладости. Это… раздражает. Он не ребёнок. Я не знаю сколько ему точно лет. Не знаю, как его зовут (что особенно печально). Ни-че-го. Для меня он – человек из пустоты. Но на меня у него наверняка есть полное досье. Такой дотошный детектив как он докапывается до самых незначительных деталей биографии. Да я не удивлюсь, если выяснится, что он в курсе, какого цвета у меня нижнее бельё. Это действительно напрягает. Но всё хорошо, пока моя сущность Киры остаётся ему неизвестной. Остальное не имеет никакого значения. Однако сохранить эту тайну с каждым днём становится всё сложнее. Я всегда поражался некому симбиозу детскости и взрослости в нём. Эта его глупая наивность в вопросах дружбы и странная жестокость, когда дело серьёзное. Умного взрослого обмануть трудно. Умного ребёнка ещё труднее. Эл и был этим умным ребёнком-переростком. Но его мысли нечитаемы, взгляд пуст, а слова наверняка полны лжи. Понять его не представлялось возможным. Что опять же для меня было крайне опасно. Поэтому я затаился. Очередной безрезультатный день для Эла. Расследование так и не сдвинулось с мёртвой точки. Детектив сидел на кресле, по обыкновению поджав под себя ноги. Все рассуждения, обычно следовавшие чёткой логике, плавно перетекали из одной мысли в другую и в итоге возвращались к своему началу. Чертовски глупо и неудачно. Всё неудачно. Эл не мог, да и не пытался отделаться от мысли, что безумно желает, чтобы Лайт оказался Кирой. Ещё не было у него такого сложного дела. Взявшись за него детектив понадеялся на прекрасную интеллектуальную дуэль между ним и преступником. Да, в начале всё так и было. Но в данный момент нет никаких новостей, никаких намёков, знаков, прорывов в расследовании. Только тягучая зияющая пустота. Прореха во всей составленной конструкции из идей, событий и домыслов. Лайт – не Кира. И это утверждение полностью сметает фундамент, уничтожает стены, рушит всю суть. Дело, в котором надо было найти преступника плавно перетекло в дело, где надо доказать, что Лайт Ягами и есть этот самый преступник. Эл с тоской уставился в окно, за которым простирался на множество миль гигантский мегаполис. Горящие огни, бледные огни, тоскливые огни. Синие, жёлтые, насыщенно-красные… Город – это чёрный монстр, а огни – его глаза. И все они смотрят на юношу с тёмными синяками под глазами и смеются. Над бессмысленностью стараний, над человеческим высокомерием и глупостью. Кто-то в этом городе возомнил себя Богом. Кто-то, кто так необходим Элу. Не для того, чтобы закрыть дело. Просто ради того, чтобы выиграть. — И долго ты собираешься не спать? Лайт опустился на кресло напротив… друга? Наверное всё же врага. Рюдзаки неопределённо пожал плечами. — Не знаю. Дело в тупике, боюсь, что не могу сдвинуть его с мёртвой точки. Детектив совсем сгорбился и стал напоминать скопление тоски и депрессии. — На сонную голову ничего нового не придумаешь. Эл несколько удивлённо посмотрел в сторону парня. — Заботишься обо мне? Тот неловко рассмеялся. — Нет, просто не хочу завтра видеть одно очень сонное лицо с мешками под глазами. — У меня синяки… — Вот если не будешь спать, то и мешки появятся. Лайт похлопал друга по плечу и собирался уже было вставать, как Рюдзаки схватил его за длинный рукав и усадил обратно на кресло. Опешивший от такой прыти Ягами в шоке уставился на брюнета, боясь спросить, в чём дело. Впрочем, детектив сам не стал долго тянуть кота за хвост и, потянувшись к рядом стоящей тумбочке, произнёс: — Сыграй со мной. Мне скучно. Лайт устало вздохнул, что Рюдзаки правильно расценил как согласие и начал раздавать. — Во что играем? — В преферанс умеешь? — Умею. На что тогда? На деньги не буду, у меня их всё равно практически не водится. — Тогда давай на вопрос-ответ. Если выиграю я, то я задаю вопрос, если выиграешь ты, то я отвечаю. Лайт сложил руки замком и с подозрением посмотрел на собеседника. — Ты даже сейчас хочешь доказать, что я Кира? Прости, но в час ночи я не собираюсь устраивать себе такую нервотрёпку. Лицо Рюдзаки совершенно не изменилось, оставаясь всё той же непроницаемой маской. — Я же освободил тебя от наручников, значит уже уверен, что ты не Кира. Если так раздражает моя подозрительность, то пусть вопросы будут невинными, не касающимися расследования. Ягами обдумал предложение и, не обнаружив возможных подвохов, кивнул. Игра продолжалась практически до рассвета. Как и в теннисе удача оказывалась то на стороне Лайта, то на стороне Рюдзаки. Пулька, расчерченная на небрежно вырванном тетрадном листе, постепенно заполнялась цифрами, тишину комнаты нарушали тихие щелчки ламинированных карт о твёрдую столешницу. Не было особого напряжения, даже несмотря на сложность игры. На фоне гонки «Детектив-преступник» размышления в ходе партий казались некой отдушиной, позволяющей хоть немного расслабиться. Вскоре пуля оказалась полностью заполненной. Игроки, не торопясь, уставшие, но довольные подсчитывали очки. Эл повернул свой листок к Лайту. — У меня 78. Сколько у тебя? — 76. Что ж, в этот раз ты выиграл. Лайт сделал акцент на словах «в этот раз», проигрывать он очень не любил, но Рюдзаки не обратил на это внимания. Либо просто проигнорировал. — Задавай свой вопрос. Эл с сомнением посмотрел на парня, словно что-то обдумывая. Из-за затянувшейся паузы тот становился раздражительным. Хотелось дать пинка для ускорения этому усталому, слишком навязчивому и уже порядком надоевшему детективу перед ним. — Ну? Рюдзаки серьёзно посмотрел на Лайта и тот приготовился к подвоху в будущем вопросе. Эл придвинулся чуть ближе к парню, перегибаясь через стол, внимательно вглядываясь в удивлённо распахнутые карие глаза. Лайта нервировало такое поведение юноши, но чего только не взбредёт в голову эксцентричному детективу? — А ты… Ягами внутренне собрался, уже предполагая, чем же может обернуться для него загадочный вопрос. Тут, как назло, ещё и сам Рюдзаки явно не торопится спрашивать, мучась какими-то неясными сомнениями. — … какие пирожные любишь? Тишина была ему ответом. Лайт не знал злиться ему, или смеяться, или вздохнуть от облегчения. Но почему-то его шокировало отсутствие подводных камней в этом проклятом вопросе. Нет, ну правда, какой подвох может быть в пирожных? — Рюдзаки… Брюнет чуть склонил на бок голову, заглядывая Ягами под чёлку и пытаясь разглядеть глаза оного. — Что? — Я не люблю сладкое вообще. Широкая ладонь несильно толкнула, казавшееся таким слабым, тело детектива. Лайт поправил воротник рубашки, скрывая нервозность. Наивность Эла вывела его из себя. — Теперь иди спать. Хоть несколько часов, но поспи. Как ребёнку. Иногда Ягами задумывался, а смог бы что-нибудь сам Рюдзаки без поддержки других? Время приближалось к десяти утра. Рюдзаки лениво открыл глаза и потянулся. Иногда сон действительно лучшее лекарство. Пожалуй, за это он был даже благодарен Лайту. Сны ему никогда не снились. Вернее сказать, они снились, ведь юноша знал, что все их видят, но за свою сознательную жизнь он не помнил ни одного. Впрочем, разве это что-то значит? Просто мелочь жизни. Про сны, про жизнь, да про всё, что попадается под руку (даже про недопитый чай, окрасивший внутреннюю часть стакана в коричневый цвет) можно развести длинную философскую полемику. А философию Рюдзаки не любил. Для него она была чем-то совершенно ненужным и пустым, уходящим лучом внутри плоскости, который никуда не приведёт и будет тянуться, тянуться… Толи дело поезд. Обычный поезд, который всегда имеет точку назначения. Вот это уже ближе к сердцу Эла. Его мысли тоже были поездом. Они всегда имели какое-то завершение, которое сказывалось на практике. Например, если конечная цель – раскрыть преступление, то он его раскрывал. Рюдзаки понимал связь между событиями, мог буквально за несколько секунд проанализировать ситуацию, при этом выделив в ней главное и откинув незначительное, да ещё и продумав несколько путей выхода из неё. Но он никак не мог понять почему грубоватый ответ Лайта на совершенно нормальный вопрос заставил его погрустнеть. Не сильно, но до той степени, когда настроение начинает падать и что-то противно сосёт под ложечкой. Эмоции – очень серьёзное препятствие в работе детектива. Однако как не пытался Рюдзаки себя успокоить, но злой взгляд друга вновь и вновь всплывал в памяти. Лайт сидел на кухне и проклинал страдающего бессонницей детектива. Веки упорно закрывались, голова рисковала заработать шишку о столешницу. Даже перед экзаменами юноша высыпался лучше чем сейчас. — Не выспались? На пороге стоял Ватари. Старик добродушно улыбался и буквально излучал тепло. Ягами слабо кивнул. — А вы разве не завтракали недавно? Ватари тихо рассмеялся и направился к плите. — Я да, а вот господин Рюдзаки проснулся только сейчас. Пирожное с банановым желе, которое я вчера вечером поставил застывать в холодильник как раз готово. — Он всегда был таким сладкоежкой? Ягами и сам не совсем понимал, зачем задаёт такой вопрос. — Сколько его помню. Старик вновь улыбнулся и поставил чайник греться. Монотонное жужжание синих светящихся мониторов на панели, равномерный стук тонких пальцев о клавиши. Эл вновь погрузился в работу. Он попытался выкинуть из головы все ненужные мысли и сконцентрировался на расследовании. На его плечи была накинута светло-серая длинная кофта, но ноги как всегда оставались босыми. В это утро погода на улице резко испортилась, солнцу никак не удавалось протянуть свои лучи сквозь плотную занавесу блёклых облаков, веяло холодом и погода была далеко не весенняя. Если другие находящиеся в комнате не особо и замечали изменения температуры, то Эл, редкий мерзляк, без конца дышал на посиневшие ладони, стараясь их согреть. И когда Ватари наконец принёс чашку горячего чая с ароматным пирожным, Рюдзаки был счастлив вдвойне обычного. Единственное, что его напрягло, это то, что вместе с верным помощником зашёл и Лайт. Видя насколько тот недоволен практически полным отсутствием сна, Рюдзаки поспешил отвернуться и уткнулся в монитор. — О, Лайт, что-то вы оба с Рюдзаки сегодня заспались! Мацуда. Ну кто же это ещё может быть? Разумеется только этот непроходимый идиот. Детектив с удвоенным рвением начал долбить пальцами по клавишам, при этом лицо его оставалось совершенно равнодушным. Лайт натянуто улыбнулся и присел за ближайшее кресло. — Я поздно лёг. Его плохое настроение не заметить было практически невозможно. Следователи постарались отвлечь наивного Мацуду переводя разговор на другую тему. — Эл, как там расследование? Есть что-нибудь новое? Детектив медленно повернулся в сторону отца Ягами. — Пока ничего. Кира как в воду канул. Лайт, про себя ухмыляясь, поднялся с кресла и подошёл к Рюдзаки. Тот почувствовал, как парень наклонился возле него. Ягами оказался настолько близко, что его дыхание мягко шевелило чёрные волосы детектива, от чего уши того немного покраснели. — Но ты ведь не сдашься? Мы так далеко зашли, поэтому останавливаться сейчас нельзя. Никто не увидел ничего странного в издевательской ухмылке Лайта, принимая её за дружелюбную улыбку. Рюдзаки с трудом подавил смущение, вызванное неожиданной близостью друга. — Я больше не сдамся… Слова дались на удивление тяжело. Сердце стучало всё быстрее и быстрее, отказываясь слушаться хозяина. Но внезапно стало прохладно – Лайт отошёл. — Вот и хорошо. Рюдзаки с облегчением вздохнул. В последнее время с ним происходило что-то очень странное и ему это очень не нравилось. Ночью температура упала ещё ниже. Согреться не помогали ни тёплые одеяла, принесённые Ватари, ни включённый обогреватель. Устав от этого неприятного холода Рюдзаки встал и поплёлся на кухню. Можно конечно вызвать Ватари, но Эл считал себя не настолько сволочью, чтобы лишать старика сна. Поэтому горячий чай пришлось делать самому. Ночью кухня казалась одинокой и мрачной. С трудом ориентируясь в темноте Эл нащупал на стене выключатель и зажёг свет. Но тут же заметил, что дверь открыта, а жёлтый свет флуоресцентных ламп может кто-нибудь заметить. Прокляв свою сонливость, Рюдзаки тихо прикрыл дверь за собой. Чай делал своё дело и вскоре плечи перестали содрогаться от холода, а руки приятно защипало от нагретых стенок бокала. Закусив оставшимся с ужина кусочком сладкого пирога, детектив выключил свет и отправился спать дальше. Что-то тяжёлое давит сбоку, прижимая к стене. Что-то пахнущее пирожными и свежим дождём. Такое своеобразное сочетание запахов было лишь у одного человека. Лайт в шоке распахнул глаза и приподнялся на локте, пытаясь разглядеть кто так вероломно нарушил его личное пространство. И чуть не подскочил, когда заметил чёрные прядки, разметавшиеся по подушке, бледную, можно сказать болезненную кожу и худые руки с длинными пальцами. — Рюдзаки?! Что ты делаешь в моей постели?! Как через толщу воды Эл услышал какие-то крики. Он попытался повернуть голову на другую сторону, надеясь так избавиться от шума и продолжить свой сон, но некто настойчиво тряс его за плечо, вынуждая открыть глаза. Сквозь дремоту очертания размывались, у детектива никак не выходило сосредоточить взгляд на человеке перед собой. Оголённое плечо, с которого спало одеяло, быстро замёрзло и юноша попытался вновь натянуть мягкую ткань. Но вопреки его желанию её сдёрнули с него окончательно, а самого детектива попытались спихнуть с кровати. Рюдзаки же совсем озябнув, потянулся к единственному источнику тепла – к шокированному Лайту. В детстве никто никогда не обнимал странного неразговорчивого мальчика. Тепло человеческого тела для Эла было сродни запретному плоду. И хочется вкусить, и страшно, и опасно. Для такого как Рюдзаки опаснее всех самых неуловимых преступников вместе взятых – дать волю чувствам, прижаться к кому-либо, прямо как сейчас. Ведь тогда столь любимая скорлупа отчуждения лопнет и разлетится, оставив юношу одного против огромного мира. Лайт поражённо уставился на прильнувшего к нему Эла. Сложившаяся ситуация его порядком раздражала. Когда же Рюдзаки попытался закинуть свою ногу на бедро Ягами, тот потерял остатки терпения и резко дёрнул детектива за волосы. Эл громко вскрикнул, Лайт успел зажать рот парню, надеясь, что никто ничего не услышал. — Тихо ты! Видя, что взгляд детектива стал более осмысленным, Ягами убрал руку. Рюдзаки удивлённо осматривался вокруг, словно что-то ища. — Лайт… Это… Твоя комната? Ягами в ответ лишь фыркнул. Разумеется, чёрт побери, это его комната! — Так ты собираешься уходить или так и будешь валяться в моей постели? Рюдзаки опустил взгляд и тихо спросил: — А нельзя остаться? Только на одну ночь? Лишаться столь чудесного, опьяняющего тепла Эл не хотел. — Ты смеёшься? Как ты вообще себе это представляешь – два парня в одной кровати? Хватит шутить и иди в свою комнату. Я и так уже вторую ночь из-за тебя не могу нормально выспаться. Рюдзаки заметно погрустнел и это насторожило Лайта. Ягами хотел что-то спросить, но, видя, что детектив уже закрывает за собой дверь, передумал. А на душе у Эла вновь скребли кошки. И опять утро. В этот раз Лайт проснулся достаточно рано. Еле разлепив глаза, он огляделся. Приснилось ли ему произошедшее ночью? Вряд ли, слишком реальными казались воспоминания. Тогда зачем Рюдзаки понадобилось лезть ему в постель, да ещё и вести себя столь странным образом? Логично было бы предположить, что детектив просто перепутал комнаты спросонья, но в тот момент, когда Эл просил остаться, в его взгляде совершенно отсутствовала какая-либо сонливость. Возможно всё это часть какого-то плана по разоблачению Киры. Например, втереться в доверие Лайту, чтобы тот прокололся. Ягами тряхнул головой, словно таким образом можно разнести мысли по полочкам. Нет, это точно не план. Слишком наивно и глупо для Эла. Он бы предпочёл что-то более действенное и сложное, но никак не линию поведения неопытного влюблённого подростка. Погодите-ка, влюблённого?! Монотонное тиканье строгого будильника квадратной формы вторило меланхоличным размышлениям хандрящего Рюдзаки. У него никак не получалось забыть грубость Лайта по отношению к себе и он совершенно не знал, что делать. Обычно его совершенно не трогала чужая ненависть, а собственные эмоции находились в постоянной спячке. В последнее же время словно что-то надломилось, перевернулось с ног на голову. Жизнь Эла имела два цвета – чёрный и белый. Пресловутая зебра, да ещё и полностью зависящая от удач в расследованиях. Теперь же в столь слаженный дуэт без приглашения вторгся новый ненужный оттенок – приглушённая синяя печаль. От чего печаль? Эл боялся заглянуть в себя, не хотел становиться человеком таким же, как и большинство. Он верил, что с новыми оттенками придут страдания. Пока нет чувств, можно ничего не бояться. Вот только к прежнему состоянию детектива дорога стала закрыта. И с новыми для него эмоциями надо было что-то делать. С того дня Эл по возможности избегал Лайта. Он не знал, да и не хотел знать, что тот думает о произошедшем, но явственно ощущал на своём затылке внимательный взгляд карих глаз. Детектив понимал, что Ягами следит за ним, что юноша не оставляет без внимания даже самый незначительный жест. От этого и без того в последнее время сдавшие нервы были на пределе. Окружающие замечали, что что-то произошло между парнями, поэтому старались не лезть не в своё дело. Находиться рядом с двумя гениями становилось всё труднее и труднее, напряжение постепенно росло. Однажды отец Лайта не выдержал и всё же спросил что произошло. На что Ягами младший, ухмыльнувшись, спокойно ответил: — Ничего такого, о чём бы стоило беспокоиться. С того момента все поняли, что действительно происходящее их не касается и перестали обращать на постоянную гнетущую тишину внимание. Лайт с интересом следил за детективом. Он с извращённым удовольствием отмечал, что никто, кроме него не замечает нервозности Эла, что только он видит как уши того постоянно приобретают алый оттенок. Ему доставляло наслаждение и то, что именно им забиты все мысли Рюдзаки. Парень видел, что детектив ещё сам не осознавал своих чувств к Лайту, что он пытался постоянно успокоиться, взять себя в руки, но у него ничего не получалось. Иногда Ягами задумывался, насколько сильно нравится брюнету. И не только с платонической стороны, ему также было интересно узнать, влечёт ли детектива к нему с точки зрения физиологии. Лайт не самым лучшим образом относился к геям. Они вызывали у него отвращение. Но Эл для него был настоящим развлечением. Огромного труда стоило не выдать себя, своих настоящих чувств. Должно быть, порой думал парень, сущность Киры полностью пропитала жестокостью всю личность самого Ягами. Возможно, что это влияние тетради. Ещё в самом начале, когда Лайт только-только вернул себе воспоминания, появился Рюук и сказал юноше, что тот сам хуже Бога Смерти. Тогда парень лишь рассмеялся, но сейчас начинал понимать, что в чём-то шинигами был прав. Возможно, когда придёт время, Лайт спросит Рюука о тех словах. Пока же Бог Смерти где-то скрывается, чтобы не попасться на глаза Рюдзаки. Вспомнив о детективе, Лайт в очередной раз посмотрел на него. Сидит на своём стуле, скорченный, прижав к себе колени. Закрытый от всех. Словно пытается защититься. Сейчас он был похож на одинокого подростка. Ягами с удивлением отметил про себя, что ещё ни разу не пытался посмотреть на Эла с этой стороны. Как на обычного человека со своим прошлым, с мечтами, страхами... Для Лайта Рюдзаки всегда был своеобразным образом, существующим лишь в настоящем. Человек из ниоткуда, который уходит в никуда. Враг. Эксцентричный парень. Странный. Надоедливый. Невменяемый. Машина для поимки его, Киры. Именно так, машина, а не человек. Теперь же, когда маска на его лице раскололась, через неё стало видно его истинную сущность. Ребёнок, излишне гениальный. А дети его всегда раздражали. Холодно. Опять. Рюдзаки сжался под огромным одеялом. Каждая ночь превращалась для него в пытку. Хотелось спрятать голову под подушку от накатывающих мыслей и образов. Но это слишком… по-человечески. Он не желал быть таким слабаком, поэтому стоически терпел издевательства собственного разума. В памяти постоянно всплывало лицо Лайта, его запах одеколона и каких-то пряностей. Рюдзаки представлял, как прижимается к крепкому телу и сильные руки не отталкивают, а наоборот притягивают к себе ближе. Детектив не выдержал и закрыл лицо руками, боясь собственных фантазий. Страх липкой паутинкой окутывал мысли. Эл боялся, что будет страдать. Юноша паниковал из-за собственных неконтролируемых чувств. Он не мог остановить мечты, в которых Лайт мягко гладил его по спине, нежно прикасался к напряжённым соскам и приникал губами к губам Рюдзаки. Дальше фантазии не заходили, сказывалась неопытность парня. Лицо Эла горело, в штанах стало тесно. Рука сама потянулась к напряжённому члену. Рюдзаки, никогда раньше не мастурбировавший, несколько неловко стянул штаны с трусами до колен и осторожно прикоснулся к головке кончиками пальцев. Ощущения были непривычными, странными, но приятными и Эл начал поглаживать член по всей длине, представляя на месте собственной руки руку Лайта. Движения стали более уверенными, дыхание сбилось, на лбу выступил пот. Вот Лайт нежно шепчет какие-то слова, вот он ласково проводит языком по шее детектива, прикусывает мочку уха, посасывает кожу у ключицы… Разрядка наступила быстро, перед глазами потемнело, тело содрогнулось от внезапного оргазма. Обессиливший, Рюдзаки лежал на влажной от спермы и пота простыне. Когда третью ночь кто-то не даёт спать, это неимоверно выводит из себя. Лайт жаждал размазать по стенке детектива, явно страдающего бессонницей. Вот какого хрена ему припёрло идти в ванную в два часа ночи?! Ягами встал, твёрдо намереваясь высказать этому кретину всё, что он о нём думает. Когда свет потух, Лайт направился к комнате Эла. Пару раз стукнув для приличия парень тут же открыл дверь и зашёл. Рюдзаки резко вздрогнул и испуганно обернулся. — Какого чёрта, Рюдзаки? Ты страдаешь лунатизмом, что каждую ночь путешествуешь по коридору? Реакция детектива была совсем не той, что ожидал увидеть Лайт. Эл сильно вспотел, не менее сильно покраснел, попытался отвести взгляд и что-то промямлил в своё оправдание. Складывалось ощущение, что его застукали на месте преступления. Вдруг Ягами заметил кусок скомканной простыни, наспех затолканный под одеяло. На нём виднелось несколько светлых капель. В темноте видно плохо, но Лайт и так понял, чем же занимался до этого детектив. Он с трудом сдержал порыв ухмыльнуться и подошёл к парню, затем заботливым голосом спросил: — Рюдзаки, я понимаю, что ты привык всё держать в себе, но может расскажешь, что с тобой произошло? Ты странно себя ведёшь в последнее время и избегаешь меня. Зачем? Я думал мы друзья… Напустить печали во взгляд и беспокойства в голос – и веселящийся Кира становится добрым и милым советчиком. Эл нервно заёрзал на кровати, его взгляд постоянно возвращался к злополучной простыне. Наконец он заговорил. — Со мной всё в порядке. Я просто расстроен из-за неудач в расследовании. Прости, что постоянно бужу тебя… Я постараюсь быть тише. Рюдзаки начал укладываться в постель, незаметно, как он думал, подмяв угол простыни под одеяло. Детектив поудобнее расположился на подушке, явно намекая Лайту, что тому пора уходить. Ягами же медлил, о чём-то раздумывая. — Что-то ещё? Лайт внимательно посмотрел на друга и покачал головой. — Нет, но если что обращайся. Эл что-то промычал в знак согласия, прикрыл глаза и… почувствовал как его целуют в лоб. Опешив, он резко дёрнулся в сторону. — Что?.. Рюдзаки вопросительно посмотрел на совершенно невозмутимого Лайта, а тот как ни в чём не бывало улыбнулся. — Ну, доброй ночи. И вышел, оставляя детектива одного, в глубоких раздумьях. Должно быть это было слишком жестоко – подарить фальшивую надежду только ради того, чтобы было веселее. Лайт задумчиво провёл пальцами по губам. Лоб у Рюдзаки тёплый, а кожа нежная. Бывало так, что парень пытался представить себя в роли возлюбленного Эла, но каждый такой раз заканчивался едва сдерживаемым смехом. Абсурд, возведенный в квадрат. К счастью, а может даже и к сожалению, сердце Киры оставалось совершенно спокойным и холодным, даже когда Рюдзаки находится совсем близко. Лайт понимал, что как бы забавно не было наблюдать за краснеющим детективом, пора это заканчивать. Он и так слишком долго тянул, от Эла надо избавляться. И как можно быстрее. Лайт и сам не мог сказать, отчего так торопится. Рюдзаки окончательно запутался в происходящем и в своих чувствах. Он терял нить логики в поступках Лайта, и из-за этого ему казалось, будто он бродит в дремучем лесу, не видя выхода. Сначала Ягами отталкивает его, потом целует… Точно ли был этот поцелуй? Может ему просто почудилось? На экране детектива уже давно плавала заставка, а он всё никак не мог сконцентрироваться на расследовании. Вот за это он и не любил эмоции. Рюдзаки несколько резче, чем положено дёрнул мышкой и на мониторе вновь засветился рабочий стол со множеством открытых документов и папок. Эл внимательно всматривался в тексты, диаграммы, статистику… И его взгляд остановился на одной из строчек. Этой ночью от сердечного приступа скончался один из крупнейших наркоторговцев. Возможно просто совпадение. Рюдзаки прокрутил страницу ещё немного вниз и замер. В эту ночь произошло ещё несколько аналогичных случаев. Мысли о собственных переживаниях тут же отошли на второй план. Лайт, довольный собой, потягивался. Убийства продолжились, при этом он всё это время находился перед носом Эла. Встреча с Мисой, передача во время объятия клочка бумажки из тетради… Всё прошло как по маслу. Особенно удобно действовать, когда детектив совершенно ошарашен. Теперь удача на его стороне. Холодный расчёт против полностью растерянного сознания. За спиной детектива происходят столь важные события, а он не может обернуться, ведь иначе весь образ возлюбленного полетит к чертям. Более того, он даже сам плохо понимает, что с ним творится. Возможно догадывается, но боится признаться сам себе. Всё это на руку Лайту. Кто же знал, что маленькая шутка с поцелуем в лоб окажет столь сильное впечатление на Рюдзаки? А пока Рюук не попадается на глаза детективу, для того тетрадь не играет практически никакой роли. Дело оставалось за малым – устроить встречу Мисы с Элом, на которой девушка увидит истинное имя детектива. Пасмурно. Изредка моросит дождь. Где-то раздаются раскаты грома. Рюдзаки полностью лишился сна. Его снедало ощущение, словно на него легла чья-то тень… Обернись – и её источник окажется перед носом. Что если с помощью той таинственной чёрной тетради действительно можно убивать людей? Всё указывало на это, но вся сущность Эла была против принятия данного факта. Ведь это значило согласиться с существованием Богов Смерти, что противоречило мировоззрению самого детектива. Что-то, что он не может поймать, что-то, что он не в состоянии объяснить… В некотором роде это напомнило ему его новые чувства. Пока они не виделись с Лайтом, всё было более-менее нормально, но как только в дверном проёме мелькала тёмно-русая макушка, мысли путались, а щёки начинали гореть. Это злило Рюдзаки. Он размышлял о своих чувствах к Ягами. Как он дошёл до такого, что стал… Стал мастурбировать, думая о нём? Изначально была подозрительность. Это Кира. С каждым днём он уверялся в этом всё больше и больше. Пока внезапная смена поведения юноши не перечеркнула все домыслы детектива. Даже будучи на грани смерти, смерти от руки собственного отца, он был обычным подростком. Даже самый талантливый актёр на такое не способен. Подозрение начало плавно сменяться симпатией. Лайт был очень хорошим другом. Возможно это не так, ведь сравнивать Элу не с кем, но ему было приятно общаться с Ягами, несмотря на их странные отношения. А теперь… что? Кажется, это называется физическое влечение. Но Рюдзаки совершенно не хотелось простого секса с Лайтом. Это даже звучало крайне пошло и мерзко. Детектив мечтал, что парень сам подойдёт и обнимет его, скажет, что Рюдзаки ему дорог. А вот это уже носит название… любовь? Эл резко сел на кровати. По стеклу медленно барабанили маленькие капли весеннего дождя, на тумбочке мерно тикали часы. Эл напряжённо замер. Как не посмотри, но он действительно влюбился. Впервые в жизни. Осознание накрыло с головой, и Рюдзаки упал обратно на подушку. До самого утра он не сводил взгляд с одной точки впереди себя и ни о чём более не думал. Пора. Лайт посмотрел на часы. Как раз время обеда, когда в кабинете остаётся только Эл, а остальные уходят перекусить. Никто не будет мешаться под ногами. Он зашёл в, как и обычно, тёмную просторную комнату и направился прямиком к мрачному детективу. Тот, услышав шаги, резко повернул голову в направлении шума и испуганно вскрикнул. Лайт улыбнулся. — Неужели я такой страшный? Эл выглядел слишком уж растрёпанным, а синяки под глазами казались ещё темнее обычного. Видимо, очередная бессонная ночь. Что ж, у него достаточно поводов для размышлений. Или просто занятий в тёмное время суток. — Нет, совсем нет. Просто ты подошёл слишком неожиданно. Ты хотел что-то сказать? — Не столько сказать, сколько попросить. Миса совсем заскучала, каждый вечер звонит мне и просит о свидании. Мне неудобно тебя об этом просить, — Лайт сделал виноватое лицо — но ты не мог бы отпустить меня на пару часов? Всё-таки она моя любимая… Сработало. Лицо Рюдзаки приобрело совершенно нечитаемое выражение, но Ягами знал, что чувствует брюнет перед ним. — Лайт, пусть с тебя и сняли подозрения, но насчёт Мисы я не уверен… Ты же знаешь, что вчера появились новые сообщения о смертях преступников? У тебя есть алиби, а вот Мису мы ещё не проверяли. Не думаешь ли ты, что это опасно? — Почему ты опять её подозреваешь?! Разве у тебя был повод сомневаться в ней?! Если не веришь, то идём с нами! Лайт затаил дыхание. Ясно, что Рюдзаки ревнует его к Мисе, но проглотит ли он наживку? Настолько ли он ослеплён новыми для себя чувствами? — Хорошо. Назначай время. Погода выдалась прекрасная. Солнце, не режущее глаза, а нежное и согревающее, небо с несколькими большими белоснежными кучевыми облаками и подсохший после дождя накануне асфальт. Рюдзаки пытался оправдать свою слабость, но всё никак не получалось. Словно влюблённость полностью лишила его мозгов. Он всё также прекрасно распутывал головоломки, задачи, сложные дела, но только те, что не касались Лайта. Когда же речь шла о кареглазом парне, всё становилось незначительным и нереальным. Словно кроме Лайта остальной мир был вне фокуса. Поэтому когда он услышал как Ягами говорит о Мисе в груди что-то больно сжалось. Конечно, он совсем забыл, что Лайт встречался с этой девушкой. — Рюдзаки, прости, что долго. Лайт подошёл к детективу и сел рядом с ним на лавочку, держа два рожка с мороженным. — Держи. Я не знаю, какое ты любишь, поэтому взял земляничное. Забота Ягами удивила Рюдзаки и он немного улыбнулся. — Спасибо. Миса часто опаздывает? — Весьма. Она всё же модель, поэтому ей приходится тяжело. — Ясно. Из-за рабочего времени в парке практически никого не было. Эл нервно заёрзал. Он представил, что это у него с Лайтом свидание, а не у них с Мисой. Непривычно. Рюдзаки никогда не ходил на свидания и знает о них лишь из телевизора, да от не в меру болтливого Мацуды. Но, наверное, оно должно быть именно таким – с мороженным, под ясным небом, на свежем воздухе. Лайт замечал происходящее с детективом, но не подавал виду. Он проклинал вечно опаздывающую Мису и готов был придушить её собственными руками. Естественно только после того как воспользуется её способностью. Девушка не знала, что сегодня у неё ответственная задача. Предупреждать её было опасно, наверняка с его сотового перехватывался сигнал. Рюдзаки смотрел на землю, боясь лишний раз обернуться к Лайту. Тот же раздражённо постукивал по дереву скамейки. Но неожиданно его телефон зазвонил и парень быстро вытащил его из кармана. — Да, Миса? Ты где? На том конце раздалось невнятное бормотание. Ягами сильно стиснул кулак. Его план летел к чертям. — А на такси? Лайт попытался не допустить, чтобы в его голосе слышалась паника. — Ясно, тогда как-нибудь потом. Взбешённый, едва сдерживающийся от того, чтобы не зарычать, Ягами отключил телефон. Рюдзаки вопросительно посмотрел на него. Лайт глубоко вдохнул, успокаиваясь, и объяснил, что случилось. — Съёмка Мисы шла этим утром в соседней деревушке. Там у них какая-то авария произошла и автобусы сегодня отменили. Такси туда ехать отказываются. Так что сегодня она не придёт. — А, вот как… Эл пытался говорить равнодушно, но Лайт всё же заметил радость в голосе детектива. И это его взбесило. Если уж не получится избавиться от Рюдзаки сегодня, то, по крайней мере, можно воспользоваться ситуацией и хорошенько повеселиться. — Ну что, раз уж мы впервые за долгое время вышли на улицу может погуляем? Рюдзаки был счастлив. По-настоящему. Теперь можно было практически точно сказать – это свидание. Они просто бродили по тенистым аллеям, паркам, заходили на пруд и говорили на отвлеченные темы. Рюдзаки с восторгом рассказывал Лайту о том, какой крем лучше использовать для заварного пирожного, а какой – для бисквитного. Ягами улыбался и делал вид, что ему интересны тонкости кондитерского искусства, про себя вновь и вновь проклиная Мису. Надо было на что-то отвлечь Рюдзаки… — Эй, тут недалеко кинотеатр. Хочешь сходим? Эл удивлённо взглянул на друга и просто кивнул. Фильм оказался довольно глупым, но добрым и милым. Эл никогда не питал слабости к кинематографу, но на сеансе он думал совсем не о судьбе героев. Парень постоянно мельком поглядывал на расслабленного Лайта, удивлённо замечая, какой серьёзный взрослый взгляд у этого, можно сказать, подростка. Именно такой взгляд должен быть у Киры. Эл одёрнул сам себя. Ему не хотелось вновь начать подозревать Лайта. Когда друзья вышли из кинотеатра на улице уже был вечер. Солнце село, свет фонарей вызывал таинственные мистические образы. Пора было возвращаться. — Лайт? Рюдзаки остановился и осторожно потянул за рукав юношу. Тот несколько удивлённо посмотрел на детектива. — Что-то не так, Рюдзаки? — Мы можем зайти ненадолго в парк, мне надо с тобой поговорить. Лайт с подозрением отнёсся к словам Рюдзаки. По лицу детектива нельзя было ничего сказать, но Ягами догадывался, о чём именно хочет побеседовать с ним парень. В парке горело только несколько фонарей. Рюдзаки и Лайт выбрали наиболее затененную лавочку, чтобы никто из нечастых посетителей парка не мешал им. — Так о чём ты хотел поговорить? Эл замялся, подбирая слова. — Помнишь, ты спрашивал всё ли у меня в порядке? — Да. Темнота прятала лица обоих, поэтому Лайт позволил себе небольшую ухмылку. И что же, неужели так и признается? — Лайт, тебе это будет очень неприятно услышать, но боюсь, что сказать это необходимо. Судя по испытываемым мною чувствам, меня к тебе влечёт. — Что? Ягами опешил. Это он так в любви ему признался только что? — Я сказал, что в связи с… Но Рюдзаки не успел договорить. Его прервал безудержный смех Лайта. Боже, он и правда так признался. Это же, чёрт возьми, всё тот же эксцентричный, ненормальный, помешанный на расследованиях и на сладком Эл. — Ну ты даёшь! Рюдзаки с непониманием уставился на Лайта и хотел уже было спросить, что того так насмешило как ощутил на своих губах тепло губ друга. Длилось это всего несколько мгновений, но за этот отрезок времени Рюдзаки испытал столько эмоций, сколько не испытывал за всю жизнь. Неужели его чувства были взаимны? Ведь иначе зачем Лайту понадобилось его целовать? Рюдзаки несмело обхватил плечи Ягами руками. Тело вновь наполнилось столь желанным теплом. Лайт ничего не сказал по поводу признания Рюдзаки. Тот же не стал пока спрашивать. Эл думал подождать ещё немного времени и уже потом узнать, что по отношению к нему чувствует Ягами. Он не видел с каким остервенением тот ополаскивает рот и вытирает губы. Не слышал как тот безумно хохотал. Он наконец был счастлив и всё, чего ему хотелось – поскорее лечь спать и дождаться следующего дня. Он повёлся. Он действительно повёлся! Гениальнейший сыщик от любви совершенно потерял и голову, и бдительность! Ягами старался смеяться как можно тише, но безудержный хохот так и рвался из его груди. Хорошо, что Миса не пришла. Теперь можно будет играть с Элом как вздумается. — Я вижу тебе весело? — Рюук?! Лайт отшатнулся от неожиданно появившегося шинигами. Придя в себя парень зло зашипел: — Что ты тут делаешь? Я же просил тебя пока не показываться здесь! — О чём ты? Вы же сегодня уже виделись с Мисой. Я сам видел. Ягами впал в ступор. — Как? Она же не смогла приехать… — Ей нашли служебную машину на которой её отвезли в город. Я решил составить им с Рем компанию, всё равно пока что делать нечего. И мы увидели как ты и детектив заходите в парк. Она попросила нас не лезть и пошла за вами. Вы что, разминулись? Лайта прошиб холодный пот. — А ты её потом больше не видел? — Нет. Что я её, ждать должен? Юноша схватил сотовый и судорожными движениями начал искать в справочнике телефон девушки. Та долго не брала трубку, но наконец ответила. — Алло, Лайт! Привет, что это ты так поздно решил позвонить? Голос девушки заплетался, видимо она много выпила. — Миса, слушай… Я хочу у тебя спросить. Ты сегодня вечером… в парк не заходила? Повила тишина. В трубке раздавалось неприятное потрескивание. — Ааа, в парк. Да, заходила – слишком нервные интонации, — я видела… вы там с Рюдзаки… разговаривали. По паузам Лайт понял, что вовсе не разговорам девушка стала свидетельницей. — Кстати, Лайт, а ты знаешь, что Рюдзаки совсем не так зовут? Имя у него ещё такое забавное… Немного на твой похоже… Ааа, сколько сейчас времени? Ягами посмотрел на часы. — Без пяти минут двенадцатого. На том конце провода Миса звонко рассмеялась. — Тогда жди, Лайт! Миса хорошая девочка! Миса всё сделает, чтобы ты был счастлив… Миса… ведь хорошая девочка? В трубке послышались жалобные всхлипы. Ровно в полночь карета вновь превратится в тыкву… Увы, после двенадцати эта сказка продолжится лишь для принца. — Лааайт, я так тебя люблю… Так люблю… Всхлипы всё продолжались. Лайт немного осевшим голосом произнёс: — Миса, ты… Очень хорошая девочка. По лицу вновь расползлась хищная ухмылка. Через пять минут из комнаты Рюдзаки послышались крики. Перед смертью Эл всё же успел нажать кнопку вызова и теперь Ватари пытался привести в чувства уже бездыханное тело. У двери собрались остальные. Лайт медленно подошёл, напустив на себя маску беспокойства. — Что случилось? Мацуда, рыдая, пытался вымолвить хоть слово: — Эл… Рюдзаки… Умер! Он умер! Сердечный приступ! Проклятый Кира! Ягами старший с болью на лице повернулся к сыну. — Лайт, не смотри. Здесь работа для взрослых. Парень притворился, что впал в оцепенение, его чуть ли не силой притащили в гостиную, где то совали под нос нашатырь, то заставляли пить валерьянку. Это была долгая чёрная ночь. Похоронили тебя тихо, без лишних свидетелей. Я не знал, что ты был сиротой. Поэтому так любил сладости? Ведь в приюте тебя вряд ли кто-то угощал ими. Ватари настоял, чтобы на твоей могиле значилось настоящее имя. Как там сказала Миса… Забавное и немного похоже на моё. Лолайт. Действительно похоже. Каких только совпадений не бывает, а быть может это просто шутка кого-то свыше? Есть ведь Боги Смерти? — А ты всё-таки ужасен. Он же тебя считал другом. Совесть не мучает? Я поправил воротник ветровки. — Он сам виноват. Пошёл на поводу у чувств и был слишком небрежен. Он сам утянул себя в могилу. Рюук тихонько засмеялся. — Но, в конце концов, он так и не узнал, что ты был Кирой. Я остановился и задумался. — Ты ошибаешься. Шинигами вопросительно посмотрел на меня. — Он с самого начала и до самого конца знал, что я и есть Кира, но боялся посмотреть правде в глаза. Рюук комично почесал нос и фыркнул. — Люди. Самые забавные и странные существа. — Что верно, то верно. Мы шли по забрызганной дождевыми каплями дороге и смеялись. Моя игра продолжалась.