Погрешность «Джун»

– ААААААААА!!! – заверещал не своим голосом Джун, когда нечто, похожее на мешок, шлёпнулось прямо ему под ноги. Было бы очень обидно умереть от инфаркта из-за какого-то мешка в разгар рабочего дня. Сотрудники отдела дружно повернулись на леденящий душу визг, но почти сразу потеряли интерес к происходящему, когда из мешка с раздосадованной и раскрасневшийся физиономией вылез работник лаборатории Ниномия Казунари. – Снова не туда? – сочувственно поинтересовался Сакурай Шо со своего места начальника отдела. – Да пошло оно всё в жопу, – зло выплюнул Нино, складывая переливающийся мешок из непонятной материи конвертиком, – привет, Джун. Джун всё ещё сидел, схватившись за сердце. Так, на всякий случай. Потому что если уж по-честному, то к внезапному появлению Нино из ниоткуда за последнюю неделю он уже привык, как и весь их отдел. – Пока, Джун, – монотонно попрощался Нино и побрёл к выходу, всем своим видом демонстрирую крайнюю степень разочарования в себе, жизни и науке. – Сакурай попросил напомнить… – прокричал Джун, выбегая вслед за Нино из офиса. И буквально наткнулся на Нино, который с остервенением резал на мелкие-мелкие кусочки сложенный конвертиком мешок стащенными с его стола ножницами. – …что после работы сегодня впятером идём в караоке… – Ммм… Караоке… – протянул Нино, и ножницы в его руках, казалось, даже стали лязгать ещё более зловеще, – я, конечно, помню. Джун и Нино были знакомы с университета. Они жили в разных концах города, учились на разных факультетах, в разных корпусах, но всё равно каким-то непостижимым образом попали в одну компанию. Нино был из тех людей, кто первым напивался на общих посиделках, а потом развлекал всю компанию то фокусами на картах, то анекдотами. А Джун был из тех, кто напивался последним, но в хлам. Поэтому он всегда помнил, что творил Нино, но никогда не помнил, каким образом попадал домой. И стыдно на утро тоже почему-то всегда было именно ему. Джун мечтал стать акулой PR–а и рекламы, а Нино грезил достижениями в науке и мечтал изобрести телепорт. Всего-навсего. На одной из таких пьянок Нино громко заявил, что и квантовая теория Хайма, и теория ячеек Чекмасова и даже теория Люка Монанье – это всё вздор и не достойно внимания. – Теория Ниномии Казунари станет научным прорывом! – бар благоговейно затих, – Только её ещё нет. Теории. Джун тогда начал смеяться первым. А за ним и вся их компания, и все посетители бара. Но только Джун услышал, как Нино зло и тихо прошептал: – Вот увидите. Я изобрету телепорт. На следующее утро Джун проснулся в том самом баре и наконец-то понял, каким образом он раньше попадал домой. А точнее – с чьей помощью. Через месяц они оба закончили университет, а ещё через месяц их пригласили работать в одну и ту же крупную корпорацию «Технологии будущего», которая занималась всем, начиная производством спутниковых антенн и голографических экранов, до разработки PR-технологий и инновационных приборов. Джун попал в отдел PRа и рекламы, а Нино, конечно же, в самую инновационную лабораторию страны. Джун, как и большинство работников корпорации, искренне считал огромную многоуровневую лабораторию огромным многоуровневым дурдомом. В невообразимых размеров помещении постоянно что-то лопалось, взрывалось, светилось, дымилось и пищало. Стены во всём здании иногда дрожали так, что казалось, будто в Токио землетрясение семи баллов минимум. И в такие дни все сотрудники «Технологий будущего», от генерального директора до уборщицы, возносили хвалу главе лаборатории, который пару лет назад изобрёл идеальную по всем параметрам систему защиты зданий от подземных (и сравнимых с ними лабораторных) толчков. Главой Оно Сатоши стал именно благодаря этому изобретению. Обычно он занимался проектами, связанными с мозговой деятельностью человека. И что его дёрнуло отвлечься от своих многочисленных датчиков, светящихся, как рождественская ёлка гирляндами, шлемов и пугающего вида измерителей мозговой активности, до сих пор никто не понимал. Но, получив место начальника лаборатории, он спокойно вернулся к своим текущим проектам – прибору для считывания снов и «Мгновенному усыпителю». Чаще всего Оно можно было встретить в его старом углу лаборатории. Он либо ковырялся в своих инопланетного вида недоделанных (пока что) приборах, либо спал, подложив под голову один из многочисленных (и не менее инопланетных) шлемов. Сотрудники часто не могли понять, то ли он действительно что-то наконец-то изобрёл, то ли снова переработал и просто спит на рабочем месте. Вот под его началом и чутким руководством и работал Нино. Ещё Оно был закадычным другом Сакурая. И именно он привёл в свою лабораторию Айбу, который и был пятым в их экстравагантной компании. Айба Масаки был действительно безоговорочно помешан на своём проекте. Уже больше года он занимался разработкой «Универсального переводчика Айбы», который должен был сделать возможным общение со всеми видами фауны, хоть в какой-то степени наделенные интеллектом, и перевод должен быть в обе стороны. Айба категорически не признавал лабораторных крыс, а также вполне безобидных и милых собак и кошек. И, возможно, считал их слишком обычными и скучными. Так у него появились Моника и Джонни, которые (как и сам Айба) в скором времени стали любимцами всех сотрудников лаборатории. Аморфного вида лисица Моника и тапир Джонни, которых спас от браконьеров один из многочисленных друзей Айбы, казалось, скоро будут крутить лапами у виска. Их взгляды выражали лишь крайнюю степень непонимания и безысходности, когда Айба, обвешанный лианами проводов и датчиков, наматывал вокруг них круги, приговаривая: – Привет, я – Айба. Вы меня понимаете? Моника, моргни два раза или ответь. Ну же, Моника! Лисица после этого, будто специально, вообще переставала моргать, а тапир с независимым видом отворачивался и принимался жевать яблочки. Айба же впадал в пучину отчаяния. Но не сдавался. В общем, выглядели они как измученные жизнью и Айбой узники, которые хотят обратно к браконьерам, от которых их так недальновидно спасли. Айба каждый раз смертельно обижался, когда ему предлагали вместо переводчика изобрести пистолет, из которого сможет застрелиться даже тапир. Но очень быстро отходил и чертил новые устрашающие схемы устройств, которые больше напоминали орудия пытки, чем «универсальный переводчик Айбы Масаки». Несмотря на все свои странности, Монику и Джонни Айба любил всеми фибрами своей исследовательской души. И даже в анкете, которую он заполнял в прошлом месяце для продления контракта, в графе «мечта» было написано: «Вечерние разговоры за чашкой чая с Джонни и Моникой». Контракт ему, как были уверенны все, продлили именно из-за этой графы. Корпорация не могла себе позволить потерять столь упорного и самозабвенно увлечённого своей идеей сотрудника. Сакурай, пожалуй, выглядел самым нормальным в их странной компании. Но ровно до того момента, пока не раскрывал рот. Даже Айба восхищался степенью абсурдности произносимых им речей. Возможно, именно поэтому Сакурай был лучшим креативщиком их рекламного отдела. Его увлечённые монологи пестрили разнообразными «Бац!», «Тыдыщ!» и «Виу-виу!», но эффект от них чаще всего был воистину сногсшибательным. – А потом оно как ВУУУХ! С потолка падает змея и превращается в куницу! В облезлую и совершенно неухоженную. И вокруг неё стая куниц! И эта куница идёт к остальным куницам. Камера отдаляется, переходит на общий план и вот перед нами сотня одинаковых ухоженных и холёных куниц! Дальше идёт зелёная заставка с надписью «Корпоративная этика и стабильная зарплата! Наша фирма – идеальный старт вашей карьеры!». После подобного рода речей потенциальные клиенты неизбежно становились клиентами реальными, долгие минуты ошарашено молчали, а потом начинали оглушительно аплодировать. На отдел один за другим сыпались контракты, а на Сакурая в свою очередь – премии. Поэтому его принято было считать не странным, а «новатором с нестандартным мышлением» и «гением в своей области». И никто не удивился, когда именно его назначили начальником отдела. Джун в тайне восхищался творческим потенциалом и задумками Сакурая и надеялся, что со временем, набравшись опыта, тоже сможет так же. Только нужно найти свои источники вдохновения. Потому что источники вдохновения самого Сакурая оставались для него тайной за семью печатями. Вот такой необычной компанией они пару раз в месяц ходили выпить или в караоке (тоже скорее выпить), если получалось оторвать Оно от датчиков, Нино от формул, а Айбу от Моники с Джонни. – Говорят, он шлёпнулся в мешке прямо под ноги Джун-куну, правда? – поинтересовался Айба. – Правда, – тяжело вздохнул Джун. – Это был прототип телепорта из нанотехнологично материала, – насуплено поправил Нино. – Но это ещё ничего. Хуже было, когда в каком-то странного вида обруче он оказался прямо в кабинке туалета, в которой был я, – Джун невольно передёрнул плечами. Нино с трудом сдерживался, пытаясь говорить спокойно. – Я не знаю в чём проблема. Не могу понять. Предметы же перемещались в строго заданные координаты. Почему со мной не срабатывает?.. – А помнишь, как он упал тебе прямо на стол? – перебил его Сакурай и толкнул Джуна локтём. – Эксперименты с формой не дали ожидаемого результата… – И сломал рабочий ноутбук… – печально напомнил Джун. Нино уже никто не слушал, что не мешало ему чертить формулы прямо на стенах. Выдержка полетела к чёрту. – Погрешность? Погрешность на что? – Он пытался телепортировать меня, пока я сплю, – пожаловался Оно. – Если при расчёте влияния биополя человека на вектор перемещения подставить икс в значении… – Но ты вовремя проснулся, – ободряюще потрепал его по волосам Сакурай. – Но почему, почему меня всегда переносит к Джуну? – Потому что вы – идеальная пара, вот почему! – выдвинул свою версию Айба, за что сразу получил два синхронных тычка под рёбра, – видите? – Иди ты… К Джонни, Айба, – обиженно пробормотал Нино. А Джун подумал, что про идеальную пару он слышал уже много раз, и, возможно, что-то в этом есть. Со стороны, говорят, обычно виднее. – А самое паршивое, – резюмировал Нино, когда остальные утихомирились, – что завтра я должен отчитаться генеральному о текущих результатах. На следующий день все собрались вокруг рабочего места Нино, которое больше походило на свалку электроприборов. Нино, трагически изогнув бровь и заламывая руки, продемонстрировал им последнюю версию своего телепорта. На этот раз он был похож на обычный водопроводный люк. – Кхе… – прокомментировал Сакурай. – Я просчитал, что металл может поспособствовать… – Ладно, давай уже, – поторопил его Сакурай и втолкнул на металлическую поверхность телепорта. – Сейчас, кнопочку нажму, – дрожащим голосом сказал Нино и нажал кнопочку на пульте. – Получилось? – осторожно спросил Оно. – Привет, Джун, – послышался заупокойный голос Нино тремя метрами левее и приглушённый вскрик самого Джуна, – Меня совершенно точно уволят, а ты чуть не пропустил. – С твоим телепортом я точно никоим образом бы не пропустил, – хмыкнул Джун и потащил Нино обратно. Нино окинул оценивающим взглядом присутствующих и ткнул пальцем в сторону тапира и лисицы. – Будем пробовать телепортировать их. – Только через мой труп! – воинственно возразил Айба, прижимая Монику к груди и закрывая собой Джонни. Когда дело касалось его подопечных, взгляд Айбы становился по-настоящему зловещим. Что не помешало Нино ответить на него не менее зловещей ухмылкой, давая понять, что он вполне готов пойти на такие жертвы. – У них и так судьба тяжёлая. Подбери другую жертву, – вступился Сакурай за Айбу с питомцами. Под отпором двоих Нино вынужден был сдаться и пересмотреть свой план. Тогда они решили, что перемещать нужно Джуна, как источника всех проблем. Но Джун, опровергая все выведенные Нино законы и одним своим существованием насмехаясь над километровыми формулами расчётов, не перемещался. Он оставался на месте, как приклеенный. Взгляд Нино красноречиво говорил о том, что сегодня же вечером, сразу же после того, как его уволят, он непременно повесится на проводе. А если не получится, то примет смерть от копыт выведенного из душевного равновесия очередным опытом Айбы тапира Джонни. – Я тут подумал… – начал было Сакурай, переводя взгляд с Джуна на Нино. – О, давай, не сейчас. Видишь, я думаю? Нино сидел на стуле, уткнувшись носом в расчёты, и раскачивался из стороны в сторону. – Нет, ну ты послушай! А если… – Я занят! – Если всё дело в Джуне? Даже не так. Ты же рассчитываешь всё, включая погрешности биополя. А если ты ошибся? А если у тебя… Как оно, вуууух такое? Химия? – С Джуном, – радостно подсказал Айба. – Влюбился? – расшифровал Оно. Нино пару минут смотрел на них, как на клинических, окончательно выживших из ума идиотов. А потом перевёл взгляд обратно на свои расчёты. – Не учёл, – ошарашено прокомментировал он, округляя глаза. И добавил, не глядя на Джуна: – Я назову эту долбанную погрешность в твою долбанную честь, – пообещал Нино и стал что-то снова чёркать в листах с расчётами. А Джун никак не мог определиться, то ли ему обидеться на то, что его честь внезапно оказалась долбанной, то ли покраснеть, потому что химия, такое вууух и вообще влюбился. Покраснеть он не успел, потому что Нино, перенастроив что-то в пульте телепорта, снова втолкнул его на металлическую поверхность люка и сам встал тужа же, вплотную к нему. Приподнялся на носочки, обнял обеими руками за талию, и, зажмурившись, чмокнул в губы, одновременно с этим нажимая кнопку. – Ой, – сказал Айба и закрыл Монике ладонью глаза, – не смотри. Но смотреть уже было не на что. Джун и Нино телепортировались. – Да ладно, – скривился Сакурай и ревниво дёрнул тапира за хвост, – они и не такое видели. А ты всё глаза им закрываешь… – Куда их, кстати, перенесло? – спросил Оно, будто ничего особенного не произошло. Сакурай заглянул в записи Нино и поражённо выдохнул: – В кабинет к генеральному директору… – Смело, – восхитился Айба и отпустил наконец-то Монику. – Ну, это немного странно – сказал Джун, когда они вышли из кабинета удовлетворённого результатами исследования, хоть и слегка удивлённого формой отчёта, генерального директора корпорации, – ты – учёный, а я – рекламщик, ты странный, а я нормальный, ты парень и я парень… Нино, хмурясь, посмотрел на него, а потом, хитро улыбаясь, изрёк: – Оно бы не сработало, если бы ты тоже не вуух, химия и влюбился. И, знаешь, Джонни вообще тапир, а Моника – лисица. И даже это не мешает им крутить любовь, пока Айба не видит. Аргументы показались Джуну довольно убедительными. Он подумал, что все предположения про идеальную пару всё-таки имели под собой веские основания, и сграбастал довольно улыбающегося Нино в охапку, прижимая к себе. А ещё понял, что нашёл наконец-то свой источник вдохновения.