Let her go

Я помню тебя. Веселой, с легко запоминающимся смехом, умеющей заводить любого меланхолика. Ты была красивой, с мягкими чертами лица, сладким, как мед, голосом, шелковистыми мелированными волосами, пахнущими травами. Ты всегда делала мне блинчики по утрам, знала, что у меня аллергия на арахисовую пасту и что я не люблю яйца в любом их виде. Мы знали друг друга наизусть — каждый миллиметр разума, каждый сантиметр тела — одно время мы любили лежать нагими друг у друга в объятиях, перебирать волосы и поглаживать тонкими пальцами разгоряченную и чувствительную после любви кожу. Но затем всё начало рушиться: в один день мой любимый брат погиб, через месяц за ним последовала мать, еще через две недели, когда мы с тобой приехали погостить в родительский дом, отец выдворил меня из дома, сказав, что терпел меня, пансексуалку, только благодаря матери. Затем тебя уволили с работы, а у меня начался завал на учебе, и мы еле сводили концы с концами. Вся эта херня начала обрушиваться на меня, постепенно разбирая по кирпичикам. Моя душа, став гладким стеклом, начала покрываться паутинкой трещин под тяжестью всех проблем, случившихся за последние пару месяцев. Я начала погружаться под воду — голубо-серую, как меланхолия. Депрессия накатила разрушительной волной, сбив тебя с ног, и ты упорно продолжала вставать, спотыкаться и вставать, спотыкаться и вставать, идя ко мне, пока я только уходила глубже в море. Но однажды очередная волна окончательно выбила из тебя дух. Ты просто ушла, не сказав ни слова. И тогда последний миллиметр моей каштановой макушки скрылся в пучине. *** Нил помешивала кофе, который ей только что принес молодой официант. На часах двенадцать вечера, и в кафе никого не было, кроме нее самой и воркующей парочки в углу заведения, но вскоре и они, держась за руки, вышли. Девушка дрожащими пальцами держала чашку, оглядывая сырые улицы шумного города через окно. Сзади послышались шаги и коротко брошенное официантом «Здравствуйте». Нил увидела в отражении, что спиной к ней стояла светловолосая девушка в вязаной шапке, кожаной куртке и свободных джинсах, и выбирала себе поесть. Заказав что-то, что Нил не расслышала, незнакомка обернулась и, заприметив не пустующий столик, двинулась к Нил. — Дождливая ночка сегодня, а? — Усмехнулась светловолосая, — можно присесть? Нил, не смотря на девушку, кивнула и подняла взгляд на нее, когда та уже села за столик. Брюнетка округлила глаза и отрывисто вдохнула через нос, когда увидела перед собой знакомые мягкие черты лица, карие глаза и пухлые губы — так полюбившиеся ей несколько лет назад. Руки задрожали еще сильнее, сжав чашку. — С тобой всё нормально? — Незнакомка покосилась на трясущиеся ладони напротив сидящей, — эй? — Да, всё нормально, — Нил опустила взгляд, выдыхая и прикрывая ладонью рот с натянутым на нее рукавом изумрудно-зеленого свитера. — Ну и хорошо, — улыбнулась девушка, — меня зовут Алексис. Для друзей просто Лекс. — Н-нил, — заправив выбившуюся прядку за ухо, сказала девушка, — для друзей Нил. Лекс усмехнулась и начала поедать порцию пирога, который ей только что принесли, запивая душистым кофе. Нил исподлобья глядела на новую знакомую и только больше дивилась ее сходству с исчезнувшей любимой. Даже поза — горбящаяся и закинув ногу на ногу — напоминала ее Нил. Размышления девушки прервало кроткое «Простите?» подошедшего к их столику официанта. — Да? — Лекс подняла голову, утерев крошки теста со рта. — Наше кафе закрывается через десять минут, так что не могли бы вы..? — Он закусил губу и застенчиво улыбнулся. — О, да, конечно, — светловолосая забралась рукой в карман куртки, выудила оттуда чуть мятую двадцатку и вручила парню, который, сверившись с чеком, отдал сдачу. Нил не стала ничего говорить, когда поняла, что Лекс оплатила и ее кофе, только лишь тихо поблагодарила девушку и, накинув на себя пальто и шарф, подхватив сумку, вышла из заведения на сырую от дождя улицу. Часы показывали пятнадцать минут первого ночи, и спать ей совершенно не хотелось. Свежий холодный воздух ударил в нос, ветер приятно ласкал кожу, она не хотела возвращаться обратно в квартиру, где все пропахло Эйдой, все там до сих пор хранило ее в себе. Посему Нил просто двинулась вправо, не зная, куда она идет и уж тем более за чем. Задумываться о последствиях не входило в ее планы на сегодняшнюю ночь, поэтому она не испугалась, когда чья-то рука подхватила ее за локоть и потащила в обратную сторону. Лишь через пару секунд до нее дошло, что тащит ее не абы кто, а Лекс — девушка, оплатившая ее кофе. Она скользила решительным взглядом по припаркованным на обочине машинам, пока не остановилась рядом с мотоциклом и не сказала: — Садись, я тебя подвезу до дома. — Не надо, — сказала Нил, отворачиваясь и уходя. — Надо, — послышалось за спиной, и девушка остановилась, выпрямившись. — Я не хочу домой. — А куда ты хочешь? — Куда-нибудь, только не домой. — К примеру, в заброшенный парк? — Только ради того, чтобы сброситься с самого верха колеса обозрения, — невесело усмехнулась девушка, оборачиваясь к Лекс. — Садись уже, — бросила она, садясь на мотоцикл и натягивая шлем. Нил выдохнула и села за девушкой, надевая протянутый ею убор. Через минуту они уже выехали на крупное городское шоссе, а через десять — на автостраду, ведущую за черту города. Огни говорливого городишки еще долго маячили сзади, напоминая о себе, но и они скоро скрылись, уступая место темноте и угрюмому спокойствию леса. Лишь звук грозного двигателя мотоцикла разрывал плотную пелену тишины. Двигать головой в шлеме было неудобно, но это не помешало Нил задрать голову к небу и увидеть мириады белоснежных глаз на темно-синем — почти черном — полотне неба. Какое-то давно забытое чувство сжало сердце девушки, когда она чувствовала ветер кожей, слышала лесную тишь и видела звезды. Давно забытое, как запах Эйды или ее голос. Лекс свернула с трассы. Теперь она мчалась по сплошным неровностям — кое-где проскакивали кочки, где-то ямы, и всюду были трещины, словно эту дорогу не чинили лет десять. Девушка остановила «коня» возле забора с висящей на нем табличкой «Вход на территорию строго запрещен!», сняла шлем и подошла к ограждению, возле которого потопталась немного и поддела край железной сетки. Он недовольно скрипнул, но поддался, и уже через полминуты Лекс оказалась по ту сторону изгороди. Нил покосилась на оставленный без присмотра мотоцикл, и тоже прошмыгнула под ограждение. Светловолосая быстро шепнула «Пойдем» и поскакала куда-то в чащу леса, темноволосая — за ней. Вскоре перед Нил предстал заброшенный, напрочь проржавевший парк аттракционов. Вывеска «Добро пожаловать!», висящая на входе, порвалась и теперь обвисла комьями на арке, колесо обозрения посерело, а многочисленные шатры и киоски оказались прогнившими или сломанными. Унылая картина. Лекс с широкой улыбкой повернулась к Нил и расставила руки в стороны, громко говоря: «Та-да!» Темноволосая усмехнулась такой иронии. На фоне скучной серости парка Алексис смотрелась пестрым пятнышком пролитой краски. — Пойдем, — она схватила Шепард за запястье и потащила куда-то, — пойдем-пойдем, я тебе покажу кое-что! Девушка быстро зашагала к высокому холму, покрытому пожелтевшей травой, и принялась на него забираться. Когда она поднялась выше, девушка оглянулась вниз и крикнула: — Давай, забирайся! «Я пожалею об этом, » — подумала Нил, но тоже начала карабкаться. Через какое-то время Лекс, наконец, добралась до вершины и села прямо на холодную землю, обернувшись в сторону новоиспеченной знакомой. Когда темноволосая оказалась наверху, она подметила, что у нее дрожат руки и колени, но вот она здесь с Лекс, так что бояться, в принципе, больше нечего. — Ну? — Улыбнулась светловолосая, — как тебе? — Что мы здесь делаем? — ответила Нил вопросом на вопрос. — Сейчас я достану нож, перережу тебе горло, заберу всё ценное и убегу, — усмехнулась она, на что Нил ответила хмурым взглядом, — уже примерно через сорок минут будет рассвет, а мы достаточно высоко, чтобы лицезреть его во всей красе. Нил фыркнула и присела на землю, во всю силу прочувствовав холод сырой земли. Она уже слишком привыкла к Лекс и даже не удивлялась лишний раз ее сходству с Эйдой. Но она решила наступить на эти грабли. — Где ты родилась? — В Нью-Йорке. Знаешь, такая дождливая задница, состоящая из одних каменных джунглей. — Ты серьезно? — Ну, в общем-то, да. Тебя что-то пугает? — Жуткая схожесть с моим исчезнувшим любимым человеком, — Нил почувствовала, что ее глаза защипало, — она тоже родилась в Нью-Йорке, в Бостоне. И описывала родной город так же, как ты это сейчас сделала. — Давай по фактам. Я самостоятельно жившее двадцать три года существо, и если тебе что-то привиделось, то не хочется тебя расстраивать, но, видимо, придется. Нил замолчала. Тишина тягучей смолой затянулась на пару минут, пока Нил не утерла слезы и не спросила: — Можно поплакаться тебе? — Это меня начинает пугать, но да, наверное, можно, — Лекс села по-турецки и достала из кармана куртки коробок, взяла одну сигарету и закурила. Дым в эту же секунду ударил в нос Нил. — Эйда. Ее звали Эйда. Ей двадцать четыре, и она была прекрасна. Хоть моя ревность заставляла меня не доверять ей, я ее любила. На протяжении месяца я писала ей на почту — давно заброшенную, полагаю, и однажды мне на аккаунт — ну, знаешь, сайт, где люди могут задавать тебе анонимные вопросы, — пришло сообщение с вопросом, где было указано такое словечко, которое использовали только мы с ней, и он или она спросили о том, что мог знать только очень узкий круг лиц. Я до сих пор не теряю надежды, что это была она, — голос Нил стал приглушенным, поскольку она закрыла рот ладонью. Щеки ее давно блестели от слез, — прости, что нагружаю тебя этим. Мне нужно было кому-то выговориться. — О, всё нормально, Нил, — Лекс погладила ее по плечу, — я сама недавно пережила уход дорогого мне человека. Я понимаю. Что с ней случилось? — Она ушла. Накануне у нас произошла крупная ссора, из-за которой мы перестали разговаривать друг с другом на неделю, а затем я вернулась домой с учебы, и ее дома не было — не было и ее вещей. Она не вернулась ночью, не вернулась и на следующий день. Я проверила ее аккаунты в соцсетях — они оказались удалены. Я звонила ей, и всё, что слышала — это нудное «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Она просто… исчезла, — Нил тихо шмыгнула носом, — сначала мне было плевать. Я выполняла свою рутину день за днем, пока не сорвалась. Тогда я уже начала рвать на себе волосы в переносном смысле. — Черт… Я не знаю, что сказать, — Лекс сделала затяжку, — это трудно, но если она до сих пор не объявилась, то, кажется, надо уже положить на это дело. Черт возьми, мне легко говорить, но… реально. Если бы она хотела — вернулась. Нил снова помолчала с минуту. — И так вспышками: какое-то время забываю о ней, какое-то — сижу и плачу над нашей совместной фотографией. Может, ей стало плевать на меня и на наших друзей. Может, из-за эпилептика-отца, из-за его смерти, она пошла и совершила где-то суицид. Не знаю. Однако, что бы ни произошло, это моя вина, — темноволосая утерла рукавом свитера слезы, — боже, зачем я тебе это рассказала? — Всё хорошо, Нил, правда, — кротко произнесла Лекс, при каждом произнесенном слоге из ее рта вырывался дым, что несколько завораживало Нил, — если я напоминаю тебе ее, то это нормально. У меня тоже всплывают подобные грустные ассоциации, — девушка ободряюще улыбнулась, — так бывает. Не загоняй и не вини себя. Просто иди дальше, не тащи за собой прошлое. — Я пытаюсь, но я соткана из прошлого. — Так нельзя, прошлое в прошлом. Отпусти и забудь, шагай дальше. Если ей надо будет — она вернется. Она давно бы это сделала, если бы хотела. Отпусти ее, Нил. — Да, ты права, — Шепард улыбнулась Лекс в ответ, — но это так нелегко. Над лесом занимался рассвет. Первые лучики коснулись синего звездного неба, и свет входил в силу, заглушая свет звезд и луны. И вместе с солнцем в Нил, обдумывающей слова Лекс, восходило непонятное чувство. Опустошающее, но не такое, как депрессия. Оно будто очищало Нил от мусора — от ненужных чувств, переживаний. Ей становилось легче и легче с каждой минутой. — Я все очень хорошо понимаю, Нил, — Лекс приобняла девушку одной рукой, — я потеряла любимого человека, к которому очень привязалась, но я стараюсь идти дальше — не оглядываться назад, и хоть иногда у меня не получается, я пытаюсь, потому что именно так мы становимся сильнее обстоятельств. С каждым зажигающимся лучом солнца рушилась стена, ограждающая Нил от внешнего мира. Ей казалось, будто она рождается вновь, и это было ни с чем несравнимое чувство. — Черт, — нервно хихикнула девушка, дергая жухлую траву. — Что? — Это всё адски странно. — Что именно? То, что ты сейчас зависаешь с еле знакомой девушкой в заброшенном парке аттракционов? Да, это странно, соглашусь. — Даже это не столь странно, как-то, о чем мы только что с тобой разговаривали, — усмехнулась Нил. Впервые за несколько месяцев на ее лице заиграла улыбка — не саркастическая, а порожденная легкостью внутри. Будто после долгой поездки, где она запылилась и загрязнилась, она наконец-то встала под прохладные струи душа и сейчас смывала эту грязь. — Прощай, Эйда! — Прокричала во всю глотку Лекс, вставая и подхватывая Нил за талию. — Прощай, Эйда! — Улыбаясь, также крикнула восстающему солнцу Нил, обнимая светловолосую за плечи. Чувство легкости и совершенной независимости наполнило девушку, и в эту ночь она поистине вняла, что такое счастье.