Кровь на танцполе

Слушать: «Who is it» и «Blood on the dance floor». Наш мир стал стеклянным. Разъятым на пиксели, коды, пароли и шифры. Как и предсказано в «Матрице». Наши войны гибридны. Наши фото исправлены фотошопом. Наши чувства к другому — это секс плюс потребление. Когда Вы идёте смотреть любой хороший фильм, Вы знаете, что львиная доля крутости в нём — это компьютер. То, что когда-то мог передать своей игрой Кларк Гейбл; кривая усталая улыбка Брюса Уиллиса на миллион, мощь полуголого Шварца в «Терминаторе» — всё-всё сейчас заменяет Её Величество компьютерная графика! Правда и искренность стоят дорого и никому не нужны. И в музыке то же. Ушли легенды. Стёртые об гитару пальцы и бешеный бит. Неподобающий образ жизни. Секс — наркотики — рок-н-ролл исчезли. Сейчас певцы и музыканты — это не легенды. Музыка — это не образ жизни. Это «суп» из одной бедной мелодии, приправленный всякими специями спецэффектов, чуть-чуть фантазии продюсера, голое тело и эпатаж. Скучно. Когда из этого мира уходят великие — в нём становится тихо. Мэрилин Монро, Андрей Миронов, Фредди Меркьюри, Элвис Пресли, Цой… их много. У каждого свои боги. И Майкл. Словно только что сняты фирменные мокасины, сдёрнута с руки перчатка и небрежно брошена на стол шляпа со стянутыми ниткой полями. Вот сейчас. Он вернётся… Он щёлкнет пальцами… Это история о том, как человек попытался сделать мир лучше и как мир убил человека. Я не знаю, что думает Бог о нас. Наверное, Он не совсем разочаровался в нас, если до сих пор посылает нам Свечи своей души. Мы все их знаем. Некоторым мы молимся. Иисус. Будда. Джексон. Сами продолжайте список. Господь бережно отправляет в наш мир самое дорогое, что у него есть, — а мир впивается в Них тысячей лужёных глоток, выливает на Них всё своё дерьмо, всю суету, все слёзы. Мы понимаем их полуслова, они говорят с нами на языке музыки, танца, кино… не важно. Мы плачем и смеёмся. Мы становится счастливей. Мы обожествляем их. И убиваем. И забываем. Наши идолы сейчас несерьёзны. Им не хочется подражать. И никакая леди Гага, надев платье из мяса, не станет круче Джексона. Потому что для него творчество было важней жизни. Танец убил его. «Кровь на танцполе»* Перед смертью он употреблял транквилизаторы и успокоительные, потому что не мог спать. Только кратковременный сон. Шестьдесят дней такого сна — и человек умирает. Джексон уже слышал голоса и был неадекватен. Он всегда не мог спать и есть перед выступлениями. Это всегда было больше его. Работа. Танец. Сделать всё идеально. Смертельный перфекционизм. Он и контракт подписывал не глядя: в три раза больше выступлений, чем он думал. Огромные долги. Расшатанное здоровье. Дети… Кровь на танцполе. Для таких, как Он, всё серьезно. Он думал, что если будет РАБОТАТЬ, то победит. Завоюет всеобщую любовь… Какая наивность! Майкл Джексон вообще человек наивный. Он верил, что можно объединить людей с помощью песен. Что можно уничтожить бедность, отдавая гонорары на благотворительность. Помогая детям, избавиться от обвинений в педофилии. Тяжело работая, избавиться от чужой зависти. Джексон наивен, но он не дурак. Есть вещи, которые чистая душа не может выключить. Нельзя выключить боль. Нельзя сделать потише ощущение колоссальных бедствий этого мира. Её можно только приглушить — таблетками, забытьём, слезами. Когда у твоего сердца содрана кожа, тебе трудно расслабиться. И в этом, пожалуй, единственная твоя вина. Послушайте о чём его песни — и Вы всё поймёте. Майкл Джексон — эпоха, потому что именно он создал классический клип для песни, с его интригующим началом, ярким развитием, тридцатисекундным апофеозом и концовкой. Он развил «лунную походку» (и назад, и боковую) и придал ей шик, а Фреда Астора, её создателя, сейчас никто не помнит. Он родоначальник миксов в музыке, смешений джаза, соула, поп и рока. Он создатель потрясающего индивидуального стиля в одежде… стиль милитари, например, или введение элементов средневековой одежды в современную. Он владелец патента на особый вид туфель, при котором можно, пренебрегая гравитацией, выполнять все те великолепные движения. Он — Бог танца! И это самое главное. Если Вам кажется, что кто-то сейчас танцует лучше, просто посмотрите ещё раз его клипы, особенно там, где он среди других танцоров. Он — создатель группового танца в клипах, когда все выстраиваются клином и повторяют движения за героем. Он знаток истории музыки, он знал о музыке любого направления всё (об этом не раз говорили работавшие с ним люди); любой клип, автор песни, исполнитель, жанр… в каком году вышел альбом. Каждый его клип — это произведение искусства; это фильм, с использованием известнейших потрясающих режиссёров, музыки и спецэффектов. Так почему же, спросите Вы, Майкл Джексон потерпел поражение, почему он был одинок, почему он умер? Почему последнее десятилетие это изменённое пластическими операциями лицо было печально и трагично, в слезах? Майкла Джексона можно обвинить в нескольких вещах. В наивности. В обнажённости души. В недоверии к людям и одновременно в чрезмерном доверии. В страхе. Да, он боялся этой жизни. И для меня это так ясно, как будто я находилась в соседней с ним комнате и слышала его ночные вздохи. Он доверял родным, которые сначала жёстко и тупо ограничивали его в творчестве, а позже использовали его славу и его деньги. Он доверял друзьям, рубившим бабосики на его славе, снимавшихся в его клипах и не поддержавших его в трудную минуту. И ещё… Голливуд — это жёстко. Все звёзды сидят по своим роскошным поместьям; сочувствие и забота — только за очень большие деньги. Друзья? «Конечно; только можно я использую твоё имя здесь и здесь?» «Эй, Майки, как насчёт интервью с мои знакомым?..» Где-то это уже было… А, это о Пушкине: «…Они венец терновый, Увитый лаврами, надели на него, Но иглы тайные сурово Язвили славное чело…» Это о том, как окружение убивает. Царь Николай знал, что Пушкин гений, но волочился за его женой, дал ему унизительное звание и читал его интимную переписку после смерти. Вся столица сладострастно смаковала подробности романа Пушкиной и Дантеса. Ох уж, эти гении! Наивные, добрые… Они не умеют защищаться. Они не для этого приходят в наш мир. Майкл был окружен любовью миллионов — и никто не спас его от обвинений в педофилии, никто не крикнул: «Люди, вы с ума сошли?!» Он был баснословно богат, раздавал миллионы на благотворительность — и никто не помог ему с долгами. Можно с уверенностью сказать, что ни одна его женщина искренне его не любила и не жалела… даже мать. Холодная американская семья, бедность, зарабатывание денег с детства, строгая безжалостная религия, псих-папочка, пугавший его до полусмерти, однажды ночью влез в окно его комнаты в маске, для смеха (Майкл даже не упомянул его в завещании)… Детства не было. Была музыка — и она спасала его от огромного одиночества в многодетной семье. Она зажигала кровь. Она лечила раны. Обещала и обманула. После смерти сына его наконец-то можно раздербанить на воспоминания, пригладить, сделать источником наживы. Написать книги. Раздарить автографы. Снять фото, на которых солнечно улыбается кареглазый мальчик… Как мужчина Джексон невероятно сексуален и одновременно асексуален. Он никого не подпустил так близко, как следовало. Его знаменитый жест руки у ширинки… эпатаж? Пятнистое везде от редкого заболевания витилиго тело… всем ли можно такое показывать? Застенчивость? Страх? Боль? Была ли в нём нежность; желание кого-то конкретного полюбить?.. Есть люди, которые рождаются неспособными на классические отношения. Но дети Майкла обожали его как отца. И выросли неплохими личностями. Он воспитывал их сам, один, повсюду возил с собой. Баловал. Играл с ними. Значит, любить он умел. Одежда. Все эти костюмы, сшитые его личными модельерами: расширяющие плечи и сексуальные рубашки из блестящей ткани, по мановению руки слетающие с тела… белые майки… перчатки, расшитые стразами. Завернуться в неё, отвлечь внимание от души. Нашитые на фирменные туфли-мокасины кусочки лайки, чтобы лучше скользить в лунной походке… вся его одежда была специальной, уникальной, как он сам. Ни одного случайного элемента! Перчатки приковывали внимание к рукам. Струящаяся вдоль бёдер расстёгнутая рубашка подчёркивала его «летящий» вид. Белые носки давали возможность заметить движения ног. Он очень любил «мэджик»; элемент волшебства, много уделял внимания созданию образа. Всё в нем было подчинено одной идее: созданию образа Звезды. Это приводило к неудобствам в жизни личной: невозможность, путешествуя по странам, просто прогуляться по улицам; сходить в кино, на пляж. Невозможность найти СВОЕГО человека. Рядом только допущенные тщательно проверенные люди. Все возлюбленные одна за одной уходят, ни одна надолго не задерживается… Его дети от чужих отцов, от доноров спермы… он выскальзывает у нас из рук, он ничего не оставляет материального после себя миру. Он всё говорит своими песнями. Таких людей надо охранять. От реальности, от боли, от цинизма. Человек, обвинивший его в педофилии, уже предъявил миру своё покаянное письмо и сознался во лжи, покончил жизнь самоубийством. Но легче ли от этого Майклу? И дело не в тех миллионах, что он заплатил обвинителям. Эти люди — символы страха, что всечасно пожирал гения. Страха перед жизнью. Страха перед любовью. Страха перед людьми. Богатый, безумно талантливый, сто раз достойный любви, он умер с долгом в семьсот миллионов, в одиночестве, с подозрительным доктором рядом, доконавшим его. Тот делал ему непрямой массаж сердца не на полу, а на продавленной шаткой кровати, и сломал при этом ребро. Потом бегал уничтожал записи видеокамер вместо того, чтобы вызвать медпомощь. Почему такое случается до сих пор?! На таких людей, как Майкл, нужно вешать таблички: «Осторожно! Охраняется Человечеством и от Человечества!». Беречь и сдувать пылинки! Только тогда мы станем лучше. Только тогда мы будем плакать и счастливо улыбаться, как дети. И избежим той тьмы, в которую погружается наша планета. А пока… я опять поставлю клип «Who is it?», и при виде туфли с белым носком, отбивающей ритм, у меня опять вздрогнет сердце. Я опять увижу, как из длинных, длинных твоих пальцев выскользнет визитная карточка и полетит над городом… Как промелькнёт и исчезнет лицо Идеальной Любимой Женщины, которой никогда не было у тебя… Я в мыслях зайду в тот самолёт, где ты спишь тревожным сном, и обниму тебя за плечи, жалея и любя, и он исчезнет в облаках грозового неба, там, где никого никогда не бывает. (перевод песни Джексона) «Я отдавал ей свои деньги, Всё своё время, Дарил ей всё, что было в моём сердце, Дарил ей страсть, Всю свою душу, Все свои секреты. И она пообещала мне вечность И день, что мы проживем как единое целое, Мы дали клятвы, Что проживём жизнь заново, И она пообещала мне втайне, Что будет любить меня вечно. Это обещание так неискренне… Скажите, что мне делать?.. Кто это? Это мой друг? Кто это? Это мой брат?.. Кто это? Кто-то ранил мою душу… Я не могу так больше…»