Дважды в одну реку

      Катя раскрыла глянцевый журнал на середине, и на несколько мгновений у нее перехватило дыхание: «Откуда он взялся?.. Мама?.. Кто принес?», - недоумение смешалось с испугом в ее глазах. Весь разворот пестрел фотографиями, с которых на нее смотрело до боли знакомое лицо. Заголовок гласил: «Презентация долгожданной новой коллекции «Зималетто». Катя пробежала глазами начало статьи: «Наш корреспондент побывал на пятнадцатилетии компании «Зималетто», одного из крупнейших производителей модной одежды», - и прикрыла глаза. Читать дальше почему-то стало страшно. Журнал отбросила, словно это были не листы бумаги, а кишащая скорпионами корзина, и он, неловко кувыркнувшись, упал на пол и лег там, как неловко подвернувший обе ноги калека. Катя соскочила с дивана, быстро подняла журнал, заставивший кровь быстрее бежать по венам, закрыла его и положила на стол. Потом выбежала из комнаты, как будто снимки могли ожить и те, кто был изображен на них, были в силах догнать ее и изменить уже ставшую привычной размеренно текущую жизнь. На кухне, куда принесли ее ноги, поставила на плиту чайник и подошла к окну. На город опускались сумерки, но сосредоточиться на созерцании угасающего дня и быстро меняющего свою окраску неба у Кати никак не получалось. Схватила детскую леечку, наполненную водой и всегда, сколько Катя себя помнила, стоящую на кухонном подоконнике, и зачем-то полила мамины цветы, в изобилии произрастающие здесь же. Вспомнила, что только вчера делала это (земля в вазонах была еще влажной), нахмурилась, лейку отставила, приложила руки к горящим щекам и, резко развернувшись, рванула в ванную. Там подставила лицо под струи ледяной воды - на какое-то время жар стих. Подняла голову и, грустно улыбнувшись своему отражению в зеркале, тихо произнесла: - Что, дорогая, убежать захотела? Не вышло? - и ухмыльнулась, понуро опустив голову. Вспомнила, что собиралась заварить чай - снова побрела на кухню, налила в кружку кипятка и заварки из чайничка и вернулась в комнату. Села на диван, обхватив двумя руками горячую кружку (взгляд упал на оставленный журнал и застыл там), и стала прихлебывать мелкими глотками обжигающую жидкость, не сводя глаз с печатного издания. Статья и снимки в нем так и манили Катю; она отставила чашку с чаем и потянулась, чтобы взять его, но, так и не притронувшись, снова отдернула руку. Они, как магниты, притягивались друг к другу разноименными полюсами, но стоило приблизиться, как оказывалось, что заряжены они одноименно, и мгновенно отталкивались. Снова схватив чашку, девушка стремительно помчалась в сторону кухни, там присела на табурет возле стола и включила телевизор. Некоторое время без единой связной мысли в голове таращилась в светящийся прямоугольник, бестолково нажимая кнопку переключения каналов на пульте. Когда поняла, что ничего не видит на экране, раздраженно надавила на красную кнопку - телевизор, обиженно моргнув, выключился, а девушка, отложив пульт в сторону, в очередной раз подняла остывающий чай и сделала несколько судорожных глотков. «Хорошо, что моих нет дома, - с некоторым облегчением подумала Катя. - Пришлось бы разговаривать, что-то отвечать, «делать» беззаботное лицо, решать кучу маленьких (но очень важных!) сиюминутных проблем. Вот и хорошо, что родители увезли… - мысль оборвалась, так и не оформившись до конца. - Нет, не могу так». Она опять, оставив недопитый чай, убежала в комнату, там неуверенно взяла в руки причину своего взвинченного состояния, села на диван, еще раз вздохнув, открыла центральный разворот… и снова посмотрела в глаза того, кого три года назад обещала себе забыть и никогда не вспоминать: «Вроде, прежний, но что-то неуловимо изменилось в тебе… складочка между бровей появилась (раньше не было). Кажется, еще красивей стал. А блондинка рядом с тобой… по тебе девушка, - тут грустная улыбка змейкой скользнула по губам. – А это, видимо, твои родители. А это… брат? Нет… не знаю. Какие все красивые». Ее взгляд снова и снова возвращался к лицу Андрея Жданова. Вдоволь насмотревшись на фотографии и изрядно себя помучив, Катя, наконец, принялась читать статью. Читала, а брови то сходились в одну линию, то стремились подняться на лоб, лицо принимало удивленное выражение. Закончив, опустила журнал на колени, широко открыла глаза и бессмысленным взглядом уставилась в стену напротив. Подумалось: «Теперь жди гостей». И вдруг мелькнула ехидная мыслишка: «Интересно, сколько времени ему потребуется, чтобы меня найти? Помочь, что ли?.. Ну, уж нет: сказал «сам», пусть сам все и делает». Она, наверно, сидела бы так еще долго, если бы не телефонный звонок. От неожиданности девушка вздрогнула и попыталась взять трубку мобильного телефона, чуть не уронив его при этом. Когда ей удалось взглянуть на дисплей, прочитала: «Коля» - и нажала на кнопку соединения. - Привет, Пушкарева! – послышался в трубке бодрый голос лучшего друга, и Катя, сама того не желая, заулыбалась. Все-таки, здорово, когда есть такие друзья, как Колька. - Привет! Я так рада тебя слышать! Как дела? - Нормально все. - А чего тогда звонишь? - Что, я подруге и позвонить уже просто так не могу? – немного обиженно произнес Николай. - Да, можешь, конечно. Ты не обижайся. Не ожидала просто твоего звонка. - Пирожками будешь грехи свои замаливать - Ух, ты! Грозный какой! Я тебе их по e-mail отправить должна буду? - Зачем такие крайности?.. лично вручишь. Прямо на самой красивой тарелочке… - Ага, с голубой каемочкой, - Катя уже почти смеялась. - Достаточно будет тарелки китайского фарфора с райскими птицами, - голос лучшего друга зазвучал дурашливо надменно. - Скромный ты, однако. - Не без этого. - Да… как это «лично вручишь»? – вдруг сообразила Катя, вспомнив удивившие ее слова. - Вот, Пушкарева, не можешь ты до конца дослушать. Я к вам на выходные собираюсь. - Правда?! - Опять не дослушала. Что там у тебя стряслось? Недостаток общения? - Да, нет. Соскучилась просто. - А вот это приятно, - Катя, словно воочию увидела, как расплывается в улыбке Колькино лицо. - Ну, так что ты собирался мне сказать? - Пушкарева, ты там без меня совсем одичала? У тебя информационный голод начался? - Колька, ну, хватит тебе… - Что, даже чаем не напоишь? – голосом обиженного Карлсона спросил друг, после чего Катя уже не смогла сдержать рвущегося из груди смеха. - Никто, кроме тебя, не может меня так рассмешить, - с трудом произнесла она, когда немного отдышалась. - Совсем некому? Тебя заперли в одиночной камере? - Почти. Только не в одиночной камере, а одну в квартире, и не заперли, а просто оставили. - На дачу уехали? - Ну, да. Мама решила еще одну грядку клубники посадить. Говорила ей, что помогу в выходные, а она, сам знаешь: «У тебя и так забот хватает». А у меня, если честно, и в самом деле, дел сейчас невпроворот. - Не переживай ты, Катька. Ей, может, в радость в огороде ковыряться. Короче, бросай хандрить и удели время себе. А то твой голос мне что-то не очень нравится. В пятницу вечером, к девяти часам, подгоняй лимузин в аэропорт. Ну, там ковровую дорожку не забудь расстелить. Бумаги твои привезу, - последнюю фразу он произнес уже голосом серьезного человека. - Ой, Коль, спасибо. Что бы я без тебя делала? – зачастила подруга. - Ну, что бы делала… собралась бы, наконец, и прилетела сама, хотя бы для того, чтобы оформить свои кредиты. - Ты же знаешь, как я боюсь летать. - Знаю. Только поэтому и занимаюсь делами, за которые никакой компенсации не получаю, - он снова напустил на себя важности. - Так уж и никакой? – с небольшой долей иронии в голосе спросила Катя. - Пушкарева, мне кажется, или ты опять намекаешь на мой хороший аппетит? Так вот. Я могу, вообще, к вам не заезжать: отдам все твои бумажки прямо в аэропорту, и первым же рейсом – обратно, - решил состроить из себя обиженного Зорькин. - Колька, хватит обижаться. Тем более, в этот раз на кухне буду командовать я (мама-то на даче), так что придется тебе довольствоваться яичницей в моем исполнении. - Ой, горе мне, горе, - запричитал лучший друг. – Не мог я выбрать другого времени для визита? Хоть билет сдавай. - Зорькин, хватить дурачиться, - остановила поток его слезливых жалоб Катерина. – Вот ковровую дорожку постараюсь обеспечить, ровно к двадцати одному часу. – Ну, тогда до встречи, подруга. - Пока. Катя положила трубку на стол, все еще улыбаясь шуткам Зорькина. Потом не спеша расстелила постель и, надев свою любимую фланелевую пижаму, забралась на кровать и села, укрыв ноги одеялом. Мысли плавно вернулись к тому, о чем она прочитала в глянцевом издании: «Значит, это и есть Кира Воропаева… а этот, рыжий, брат ее, Александр», - с каким-то мазохистским удовольствием в очередной раз рассматривала фотографии в журнале, на целый вечер отнявшем у нее покой. Не стала Кольке ничего говорить ни про статью, ни про свои переживания. Прежде чем обсудить все с ним, ей следовало обдумать ситуацию самой. Хотя он и без признаний подозревать ее начал. Катя снова улыбнулась: «Какой замечательный у меня друг…», - и задумалась. «Интересно… Андрей собирается жениться, но ведь это сейчас невозможно…. пока невозможно» - нерадостно размышляла она, убирая гламурное издание и удобно устраиваясь на кровати. Постепенно ее думы приняли совсем другое направление. *** - Вы позволите пригласить Вас на танец? – прозвучало над ее головой. И Катя, обернувшись, уперлась взглядом в грудь обладателя бархатного голоса, произнесшего вопрос. Она была вынуждена высоко поднять голову, чтобы увидеть лицо обратившегося к ней мужчины. Позже она не раз задавала себе вопрос, когда же она влюбилась в него. Да, вот тогда, наверно, и влюбилась, когда подняла голову и встретила взгляд его шоколадных глаз, излучавших тепло и, вместе с тем, твердость. После его приглашения на танец лишь на короткий миг засомневалась перед тем, как вложить свою руку в его большую горячую ладонь. И уже в тот момент готова была идти за ним хоть на край Земли. Ее рука сразу утонула в крепкой, уверенной руке мужчины. От этого стало так тепло, что в голове мелькнула абсурдная мысль, будто она и ведущий ее к центру зала человек совсем не чужие друг другу. Он так уверенно обнял ее, что казалось, будто делал это прежде много раз. Танцевать с ним было легко и приятно, вот только его большие ладони даже через платье жгли кожу спины (хоть он и старался удерживать ее как можно бережнее), и девушка чувствовала себя сбитой с толку. В какой-то момент Кате показалось, что ее партнеру стало нехорошо – у него вдруг участилось дыхание, и удары его сердца девушка почувствовала своей грудью. Она с тревогой и удивлением посмотрела в лицо мужчине, но на нем не было следов боли или страдания. Он лишь глубоко вздохнул и наконец-то решил познакомиться. Правда, фраза, в которую он облек простой вопрос, показалась ей слишком витиеватой, словно пришедшей из позапрошлого века. - Не покажусь ли я Вам слишком навязчивым, если спрошу, как Вас зовут? – спросил незнакомец. Кате стало смешно, из-за чего она сумела только назвать свое имя, правда, послав ему при этом свою самую искреннюю улыбку. - У Вас чудесное имя, - снова довольно старомодно (не то от смущения, не то от растерянности) отреагировал ее партнер по танцу. Катя, чтобы не засмеяться, даже нахмурилась. – Что, банальность сказал? Но ведь это правда. Кстати, меня зовут Андрей. И девушка, видимо, не успев еще отойти от своей реакции на необычное (по ее мнению) поведение нового знакомого, не нашла ничего лучшего, как тоже ответить абсолютно типично: - Очень приятно, - чем вызвала ироничный взгляд Андрея. Сообразив, что именно она сказала, вдруг как-то обескуражено посмотрела на него, и тут они оба рассмеялись. Потом, неожиданно застеснявшись, смолкли, лишь изредка бросая друг на друга заинтересованные взгляды. Катя очень смущалась под внимательно изучающим ее взглядом Андрея и торопилась отвернуться, чтобы не смутиться еще больше и не покраснеть - этого бы она просто не пережила. Сама она не решалась разглядывать своего партнера, но любопытство пересиливало, и иногда, бросив на мужчину быстрый взгляд, все-таки успевала заметить кое-что интересное для себя. Внешне мужчина был просто ее ожившей девичьей грезой. Высокий, статный, с волосами цвета воронова крыла и с такими непозволительно красивыми глазами - в них так и хотелось смотреть и смотреть. А еще очень хотелось, чтобы он не разжимал своих объятий, настолько ей было в них тепло и уютно. Если бы девушка не терялась под взглядом понравившихся ей глаз, игра воображения могла бы повести ее еще дальше, но природная робость и неопытность в вопросах отношений между мужчиной и женщиной не позволяли ее мечтам так широко расправить крылья. И все же от прикосновений и взглядов молодого человека уже зародилось томление в груди, и Катю это пугало. Хорошо, что Андрей прервал свои наблюдения за девушкой и завел разговор. Сразу перешли на «ты». Вопросы, которые он задавал, были, по ее мнению, простым проявлением вежливости, и девушка сама не заметила, как стала рассказывать о себе и своей семье. О том, почему она выбрала для себя профессию экономиста, о том, что у нее нет ни братьев, ни сестер. Умело ведущий ее в танце мужчина казался Кате таким взрослым, уверенным в себе, что у нее даже не возникло мысли о возможности избежать ответов на его интервью. Девушка могла бесконечно продолжать их разговор, отвечая на вопросы Андрея, но неожиданно музыка смолкла, чем несказанно разочаровала Катю, и дальше стоять посреди опустевшей танцевальной площадки было глупо. Поэтому пришлось выскользнуть из уютных объятий, с сожалением прервав и беседу, и танец, и (возможно) их знакомство. Но Андрей остановил ее: - Мы ведь не прощаемся? – спросил он, коснувшись ее руки, а у Кати от радости в висках застучали веселые молоточки, и сердце приготовилось выскочить из груди. Захотелось громко захлопать в ладоши, но она позволила себе лишь слегка улыбнуться, кокетливо пожав плечами, и поделиться своими незатейливыми планами на уже наступившую ночь, которую она собиралась провести с друзьями-однокурсниками. А потом все-таки убежала (хоть так выплеснув переполнявшие ее чувства) от молодого человека в компанию таких же, как она, выпускников. Попав в окружение тех, с кем еще недавно она слушала лекции, сдавала экзамены, Катя заметила направленные на нее взгляды, то ли насмешливые, то ли вопросительные. - Что такое? – попыталась она узнать причину любопытства своих товарищей. - Кать, а кто это? – за всех спросила миловидная девушка с перекинутой на плечо длинной косой пшеничного цвета. - Почем я знаю, - как можно более равнодушно пожала плечами Катя. – Первый раз его видела. - Но, похоже, не последний, - отозвалась невысокая пухленькая шатенка. - Ты о чем? – искренне удивилась Катюша. - Он до сих пор смотрит в твою сторону, - шатенка иронично усмехнулась, накручивая на палец прядку возле уха (сей жест, видимо, предназначался стоящему неподалеку от нее симпатичному пареньку). Катя, услышав это заявление и почувствовав, как в груди у нее, в том месте, где должно быть сердце, порхают бабочки, уже собралась было повернуть голову в ту сторону, откуда она убежала, оставив Андрея после танца, но испугалась своего такого явного интереса к незнакомому еще недавно мужчине и осталась стоять неподвижно. Лишь широко раскрытые глаза и часто вздымающаяся грудь не оставляли сомнений в том, насколько взволнована их обладательница. Окружившие девушку подруги, конечно, не могли не заметить перемен, произошедших в ее облике, и обязательно продолжили бы попытки выяснить причину, которая их вызвала, но тут кто-то сказал, что сейчас будет фейерверк, и, к неописуемой радости Катерины, интерес товарищей к ее персоне был на время потерян. Все дружно двинулись к выходу из зала, чтобы полюбоваться красивым зрелищем. Катя, шедшая одной из последних, решила воспользоваться тем, что на нее никто не смотрит. Она обвела беглым взглядом зал и сумела заметить Андрея, сидящего возле барной стойки. Он разговаривал с каким-то мужчиной, которого Кате разглядеть не удалось. Оставаться на месте и дальше следить за недавним знакомым девушка посчитала неприличным и поспешила догнать друзей, гомонящей пестрой толпой высыпавших на улицу. Наблюдать фейерверк было весело! Стоять, высоко задрав голову, и с восторгом смотреть, как в небе мгновенно расцветают небывалые цветы всевозможных расцветок, вырастают из земли и тут же тают гигантские пальмы, веера и фонтаны, как взлетевшая вверх точка рассыпается снопом маленьких вертушек, а из другой светящейся точки рождаются и улетают в темноту маленькие юркие змейки. Организаторы праздника постарались на славу – огненная феерия никого не оставила равнодушным. Катя так увлеклась, что не заметила, в какой момент оказалась поддерживаемой уверенными мужскими руками. Она чуть повернула голову за спину и встретилась с улыбающимся взглядом уже знакомых карих глаз. В горле девушки вдруг пересохло от неожиданности, и она только и смогла выдохнуть: - Привет! А потом они гуляли по ночным улицам столицы, резвились, как дети. Кто-то из мальчишек пытался залезть на фонарный столб, кто-то крутился колесом прямо посреди дороги. А еще два дипломированных шалопая нашли помятую консервную банку и принялись пинать ее друг другу, пугая спящих граждан ее громыханием по асфальту, но после нескольких возмущенных замечаний из окон ближайших домов были призваны к порядку более дисциплинированными товарищами. Катя и не думала, что компания будет столь многочисленной и шумной. Но это было даже хорошо: если бы она оказалась один на один с Андреем, то просто не знала бы, как себя вести. А побыть с ним рядом, почувствовать его тепло, поймать его ласковую улыбку очень хотелось. Вот и гуляли, держась за руки, словно школьники, в компании Катиных друзей и подруг, а те, поддавшись эйфории всеобщего веселья, не замечали нежных взглядов, которыми обменивались Катя и ее новый знакомый, их сплетенных рук. Рассвет встречали на Воробьевых горах. Все как-то притихли, словно вдруг именно сейчас к ним пришло понимание того, что беззаботная пора закончилась, и наступила взрослая жизнь с ее проблемами, заботами и трудностями. Стояли лицом на восток. Катя поежилась от прохлады, которой повеяло на нее снизу, и Андрей набросил на нее свой пиджак, обхватив всю ее руками и спиной прижав к своей груди. А она, оказавшись в кольце его рук, боялась даже пошевелиться, чтобы не прервать их нечаянное сладостное уединение на глазах у всех. Оба понимали, что скоро придется расстаться, и пытались продлить удовольствие от близости друг с другом как можно дольше. Никогда ни с одним мужчиной (Зорькин не считается – он же друг) Катя не чувствовала себя так комфортно, как в этот вечер, пребывая в обволакивающих объятьях Андрея. Ей уже казалось, что они всегда были знакомы с ним. Когда стали заметны первые робкие лучики восходящего солнца, Катя загадала: «Хочу быть его девушкой». Андрей проводил ее до самого дома. Долго стоять под окнами их квартиры было нельзя: папа мог проснуться в любую минуту, а Катя не любила его огорчать (он непременно бы расстроился, узнав, в какое время его умница-дочка вернулась домой), - но и расставаться не хотелось. Вдруг накатило предчувствие чего-то важного и значительного, и говорить не получалось: слова закончились. Мужчина протянул руку и убрал с ее лица постоянно выбивающуюся прядь волос, и Кате показалось, что он сейчас ее поцелует, но он, нежно улыбнувшись, лишь поднес ее руки к своим губам, прикоснулся ими к кончикам пальцев и, продолжая смотреть ей в глаза, тихо произнес: - До завтра? Катя понимала, что он поступает правильно и порядочно, но легкое разочарование коротко царапнуло душу. А потом ее затопило чувство стыда от нескромных мыслей, посетивших ее умную головку, и она, не смея дольше смотреть ему в глаза, отняла свои руки от его губ, прошелестела тихое «до завтра» и кинулась открывать подъездную дверь, стремясь скорее укрыться за ней. Уже оказавшись в своей комнате и увидев в окно, как Андрей покидает их двор, она с опозданием поняла, что они не договорились ни о месте, ни о времени встречи, а Андрей даже не знает, в какой квартире она живет. Настроение сразу упало, и из глаз крупными горошинами закапали горючие слезы. *** Катя перевернулась на другой бок и вздохнула. Воспоминания о ночи их знакомства будили в ней противоречивые чувства. С одной стороны, они вызывали радостную улыбку – тот день она считала одним из самых счастливых в своей жизни; с другой стороны, было грустно – то, что так красиво начиналось, завершилось совсем невесело. А вот об этом размышлять не хотелось, иначе бы она не уснула. Приказав себе думать о чем угодно, только не о событиях, произошедших тремя годами раньше, Катерина отвернулась к стене, но еще долго ворочалась с боку на бок (видимо, сказалось волнение от неожиданной встречи с прошлым). Только ближе к утру сон, наконец, сморил ее, и девушка уснула. Завтра (а точнее, уже сегодня) предстоял трудный день, наполненный новыми делами и заботами.