Дважды в одну реку

      Его разбудил настойчивый звонок в дверь. Андрей попытался открыть глаза, и в его голову тут же впились миллионы мельчайших игл, вызвавших жуткую головную боль. А надоедливый звук все не прекращался. Кое-как стянув свое бренное тело с кровати, он неуверенной походкой двинулся в путь до двери, отделяющей пространство его квартиры от лестничной площадки. В глазок он сумел разглядеть звонящего, хотя мог бы и не смотреть: таким назойливым в желании попасть к нему домой мог быть только Малиновский. - Уходи. Я сплю, - негостеприимно проговорил Андрей через дверь. - Жданчик, ты же знаешь, я не уйду. Даже если ты вызовешь ОМОН. Андрей знал. А потому с тяжелым вздохом открыл дверь, впуская непрошеного гостя, а сам побрел обратно и снова завалился на постель, едва сдерживая стон от пульсирующей боли в голове. - Ты как тут, Палыч? Больше двух недель уже пьешь, - удобно устроившись в кресле, проговорил Малиновский. - Серьезно? – удивился Андрей. – Даже не заметил. - Жданчик! Ты уже завязывай, ладно? Ну не могу я за тебя так долго фирму тащить на себе. Нет у меня ни твоего размаха мыслей… - Это у тебя нет размаха? Не прибедняйся, Ромио. - Ты мой размах не трожь. Он касается чего угодно только не способов успокоения истеричных дизайнЕров, заключения контрактов и прочей лабуды, которую должен делать президент компании. - Малиновский, я еще не в форме, - простонал Жданов, натягивая на голову одеяло. - Когда ты будешь в форме, может так статься, что будет уже поздно – компания понесет серьезные убытки, и папа тебя нашлепает. Палыч, в конце концов, у меня нет твоих полномочий, и на всех документах должна стоять твоя (понимаешь, ТВОЯ) подпись. - Ладно, Малина, убедил – завязываю. Только не кричи так – голова раскалывается. - Не удивительно. Может, ты все же объяснишь причину столь долгого бойкотирования президентских обязанностей и своего запоя? - Оно тебе надо, Ромка? – желая поскорее отделаться от друга, простонал Андрей. - Жданов, вот сейчас ты меня обидел. - Да нечего рассказывать просто, - устыдившись, попытался отвертеться он. - Я так понимаю, дело в Катеньке? - Угу. - Ну как же без нее. И что на этот раз? Она уезжает на все лето вместе с дочкой к туземцам, и ты не надеешься больше увидеть их живыми? - Во дурак! Ты сам-то понял, что сказал? – Андрей выглянул из-под одеяла. - Ну вот! Хоть оживился немного. Они немного помолчали, после чего Андрей обреченно произнес: - Она не любит меня. - Это она тебе сказала? - Именно. Глядя мне прямо в глаза. - И ты ей вот так просто поверил? - А что мне было делать? Все, я решил ей больше не мешать. - Жданчик ты мой, какая же у тебя, однако, тяжелая форма похмелья – уже и бредить начал. - Не веришь? Вот и она не верит. Мне больше не верит. А я уже просто не знаю, что еще можно сделать, чтобы поверила. - Слушай, а ты ей миллион алых роз дарил? Или нет, самолет над ее домом с прикрепленным к нему признанием в полнеба запускал? – начал сыпать идеями Роман. - Эх, Ромка! Это все безрассудства, и Катя вряд ли их оценит. - Ну есть же что-нибудь, что способно растопить ее сердце? - Наверно, есть. Только мне это «что-то» неизвестно. Слишком сильно я ее обидел. Видимо, она и в самом деле никогда не сможет меня простить. Значит, я уйду в сторону. Хватит ее мучить. И так полгода ее порог обивал – и все без толку. - Может, еще надумаешь к Кире вернуться? - Нет! Этого с меня достаточно. - Тогда что? Возвращаешься в стан холостяков? Москва содрогнется, когда узнает, что один из самых завидных женихов столицы снова в игре. - Опять не угадал. Поживу спокойно… в одиночестве. Буду к дочке ездить. Ну живут же так многие семьи. Буду брать Дашу на денек к себе на квартиру (у меня там и детская теперь есть). С Катей поговорю – может, она отпустит Дашу со мной на недельку куда-нибудь (к теплому морю, например). А нет, так просто буду гулять с ней, играть. Ты не представляешь, как это здорово слышать дочкин смех, видеть ее сияющие глазки! Чувствуешь себя при этом почти Богом. А когда она прижмется к тебе, ручонками своими обнимет, ощущения такие… не сравнить даже с самыми жаркими объятьями всех красоток в мире – такое счастье разливается внутри, всего тебя переполняет… - Андрей даже о головной боли забыл, вспоминая дочь. Роман слушал друга, и у него от удивления вытягивалось лицо. - Жданов, тебе реально надо жениться. Ты же потерянный для общества человек. - Наверно, - не стал спорить тот. - Ладно, Ромка, иди уже. Я спать. Завтра буду на работе. Прошло две недели после отъезда Андрея, и он словно в воду канул: не звонил, не приезжал. Катя отчасти чувствовала себя виноватой в этом, но в груди почему-то рождалась обида. «Ну и, пожалуйста, не приезжай. Подумаешь, какой обидчивый. Значит, так мы тебе нужны, что ты сразу же спасовал и сдался», - чтобы заглушить свое беспокойство за Андрея, настраивала она себя в те моменты, когда сердце начинало тревожно сжиматься, а глаза наполнялись слезами. Но чувство вины пересиливало, когда она слышала, как, грустно глядя ей в глаза, Даша спрашивала о папе. - Что-то он, и правда, давно не объявлялся, - заметил Пушкарев. - Наверно, дел очень много, некогда, - предположила Елена Александровна. - Позвонить-то можно… хоть бы с дочкой поговорил. - Ты там ему в запале ничего лишнего не наговорил? - Да что я, зверь? Человек с открытым сердцем приехал, а я его травить буду? - О чем это вы? – спросила Катя родителей, краем уха услышав их разговор, но не уловив сути. Родители переглянулись. Отец, как ей показалось, виновато посмотрел на нее и опустил глаза, а потом произнес: - Прости ты меня, дочка, что зря тебя виноватой считал, - он встал, подошел к Кате и, обняв ее, крепко прижал к себе на несколько секунд, а потом вышел. - Мам, а что это было? - Катюш, Андрей ведь рассказал отцу всю правду. - О чем? – уже понимая, что ей скажет мать, прошептала она, а внутри у нее все сжалось. - О вас. О том, как он с тобой обошелся тогда. *** Елена Александровна убирала со стола после ужина, когда возле их участка остановилось такси. Даша заметила подъехавшую машину и радостно закричала, хлопая в ладоши: - Мама плиехала! Валерий Сергеевич выглянул в окно и покачал головой. - Да нет, это не мама. Она же только завтра должна приехать и на своей машине. Через минуту дверь открылась, впуская в дом Жданова. После бурной встречи с дочкой, после того, как девочка была уложена спать, Андрей вернулся на кухоньку, где все еще сидели Пушкаревы, ожидая его. Елена Александровна сразу начала хлопотать, снова накрывая на стол. - Валерий Сергеич, я ведь к Вам виниться приехал, - начал разговор Андрей, присаживаясь на табурет. - Слушаю. - Даже не знаю, как начать, - Андрей замолчал, собираясь с мыслями. - Мать, принеси-ка нам бутылочку, - решил обычным способом снять напряжение Пушкарев. Андрей и не возражал. Знал, что после пары рюмок решимости у него прибавится, и он уже не захочет отступать. Принялись за еду. Молчали. После того как Валерий Сергеевич налил по третьему разу, Андрей вздохнул и решил дальше не тянуть с разговором, пока оба совсем не захмелели. - Узнал я недавно кое-что и решил исправить одну несправедливость. А там уж решайте, казнить меня или миловать. - Ну говори уж, не томи, - стал поторапливать его полковник. - Катя ведь Вам не рассказала всей правды о том, как мы с ней расстались, - Елена Александровна, стоя у плиты и наполняя тарелку очередной порцией жаркого, замерла и покосилась на Андрея, когда поняла, о чем он собрался поведать ее мужу. Потом отвернулась, вздохнув, не в силах что-либо изменить. - Что значит «не рассказала всей правды»? Ты хочешь сказать, что моя дочь мне соврала? – повысил голос Пушкарев, возмутившись до глубины души. - Да нет. Не это я хотел сказать, Валерий Сергеич, а только то, что Катя зачем-то выгораживала меня перед Вами. На самом деле она ни в чем не виновата. Вся вина за то, что мы не вместе, на мне, как и за то, что Даша только недавно узнала о моем существовании. Они снова выпили. - И в чем твоя вина? – сурово спросил Пушкарев. - Я ведь фактически выгнал Катю из дому. Даже не знаю… нечем оправдать тот мерзкий поступок. Нельзя же считать оправданием мою несдержанность или неумение жить своим умом и не задумываться прежде, чем что-то сделаю. Что-то показалось, что-то где-то услышал и, не дав Кате и слова сказать, решил все закончить разводом. Полковник схватился за сердце, возле него сразу же оказалась жена. - Валера, плохо? А еще пить надо было, - попыталась убрать она со стола недопитую бутылку. - Оставь, Лена, - остановил ее Пушкарев и снова наполнил рюмки. – Выходит, это ты воду мутил? – он опрокинул стопку, не дожидаясь, пока Жданов сделает то же самое. – Катька знала, что, скажи она мне всю правду, не сидел бы ты сейчас здесь. А раз прикрывала тебя, мерзавца, стало быть, надеялась, что ты одумаешься. Только что-то больно долго ты собирался. Андрей опустил голову и виновато вздохнул. - Вот так и упустил я собственное счастье. Вы правы, слишком долго я не появлялся. Вы мне теперь запретите с Дашей видеться? – неожиданно задал он вопрос. - Что уж. Если Катерина не запретила, мы-то как можем. Да и Даша к тебе прикипела. Ее-то за что наказывать? – Жданов не смел даже глаза поднять на деда своей дочери, сумевшего найти в себе мудрость и смирение, чтобы не прогнать Андрея из своего дома сразу же, как только услышал от него всю нелицеприятную правду о том, как тот безобразно обошелся с его единственной дочерью. – Ты, я вижу, тоже полюбил ее. - Разве можно было ее не полюбить? – только и смог сказать Андрей, улыбнувшись при воспоминании о дочери. - Ну а с Катей у вас что? - Сам не знаю. Я люблю ее. Мне больше никто не нужен, кроме нее и Даши. Вроде, и она уже оттаивать начала, а теперь снова отдалилась. Я безмерно виноват перед ней, и она, пожалуй, права, что не может поверить в искренность моих слов и чувств. - Дочери я, конечно, указывать не стану – сами разбирайтесь. Но раз ты отец нашей Даши, то все равно уже нам родня. Ну, а если нашел смелость, чтобы приехать и повиниться, значит, не совсем пропащий человек. Кабы раньше я про твои фокусы узнал, то из-под земли достал бы, но, как говорится, повинную голову меч не сечет. Живи уж. После этого была начата и закончена еще одна бутылка пушкаревского эликсира. Мужчины будто снова знакомились друг с другом. Андрей, сбросив с себя часть вины, которую простил ему бывший тесть, словно ожил и получил маленькую надежду на то, что когда-нибудь и Катя сумеет поверить ему и простит. - А ведь я-то тоже, получается, виноват перед Катюхой, - вдруг горестно произнес полковник. - Столько времени считал, что это она семью вашу разрушила. - Не вините себя, Валерий Сергеич. Это все я виноват. А дочка у Вас святая. И вы, ее родители, тоже святые, если сумели воспитать такое сокровище в наше время, - спиртное развязало язык, и Андрей уже говорил, что в голову придет. - Я только понять не могу, зачем же она все это время покрывала меня перед Вами… - Эх, Андрюха! Зеленый ты еще. Да любит она тебя. Вот и ждала… и не говорила о тебе ничего дурного. Разошлись они уже поздно, а наутро стали с нетерпением ждать приезда Кати. *** После рассказа матери Катя расплакалась навзрыд. - Мамочка, что же я наделала? Он больше никогда не приедет. - Миленькая, да что ты придумала? Конечно, приедет, - обняла Пушкарева дочь и погладила по волосам. - Почему же он не звонит? Даже Даше? - Может, уехал куда-то далеко? - Нет, мамочка. Я обидела его. Сказала, что замуж выхожу, - и она снова зарыдала. - Катя, - всплеснула руками мать, - зачем же ты выдумала-то? - Я думала, он тогда перестанет меня добиваться. Вот и перестал, - из глаз хлынул новый поток слез. - Какая же ты у меня… совсем девочка еще, - Елена Сергеевна снова прижала к себе Катю. - Ну приедет же он. К Даше приедет. А вот что ты думала ему говорить, когда стало бы ясно, что не собираешься ты ни за кого замуж? Глупенькая. Не плачь. Все образуется. Главное, что ты в себе разобралась. И он, видимо, тоже все про себя понял. На следующий день Катя попыталась дозвониться до Андрея, но, сколько бы она ни набирала его номер, он оставался отключенным. Выйдя на работу после того, как на две недели выпал из привычного ритма, Андрей, что называется, закусил удила. Работы накопилось - страшно сказать сколько. Через десять дней должен был состояться очередной показ, куда были приглашены будущие франчайзи из разных регионов страны. С ними предстояло заключить договора, которые, надо сказать, еще даже не были подготовлены. Милко на этот раз превзошел сам себя по количеству истерик в единицу времени. Изюминка коллекции – модели для женщин с нестандартной фигурой – вызывала у него явный протест. В качестве моделей, для которых ему пришлось шить, совет директоров предложил секретариат фирмы (именующий себя женсоветом), а их частое присутствие в святая святых дизайнера приводило к ухудшению настроения последнего и, как следствие, к очередной истерике. Для сплоченного коллектива секретарей общение с гением тоже не проходило бесследно. В результате весь административный этаж компании пропах валерьянкой и напоминал, скорее, больничный корпус, чем царство моды. Кира никак не могла успокоиться. Хоть она и продолжала всем вокруг пускать пыль в глаза, неустанно доказывая, что спокойно относится к расставанию с Андреем, но не упускала случая заставить его чувствовать себя виноватым. И ей это нередко удавалось. В довершение ко всему, на показ изволила явиться президент «Моды и Стиля» Надежда Ткачук. Показ, подготовленный Юлианой и заряженный ее искрометностью и энергией, обещал быть фееричным (что стало уже доброй традицией). Вкупе с подготовленным для публики сюрпризом он должен был надолго запомниться и вызвать широкий резонанс в мире моды. Но в огромной бочке меда, как это чаще всего случается, была и своя ложка дегтя. К тому же не одна. Пока шли окончательный приготовления, бывшая невеста и бывшая любовница президента компании сверлили друг друга недобрыми взглядами, и казалось, что скандал между ними неизбежен. Андрей, не имеющий ни времени, ни возможности сдерживать двух сверкающих глазами фурий (находясь то в гримерке, где Милко в который раз грозился отменить дефиле, то в зале в роли хозяина, куда прибывали все новые гости, то на подиуме для открытия показа - он был просто нарасхват) опасался, как бы они не сорвали показ. Благо, Маргарита, заметив решительный настрой своей любимицы, окружила ее вниманием и отвлекла от необдуманных действий, к которым та была готова как никогда, думая, что ей уже все равно нечего терять. Надежда, которую лишили возможности выплеснуть свое недовольство жизнью, столкнувшись, наконец, с одной из женщин Жданова (пусть даже это бывшая невеста), потеряла интерес к происходящему в зале. Она стояла в сторонке и потягивала коктейль, лишь иногда бросая на Андрея провокационные многозначительные взгляды, но приближаться к нему не решалась, видя его озабоченность и постоянную занятость. Дефиле проходило организованно и гладко. Большая часть моделей новой коллекции уже была представлена, когда на дорожку вышел мастер и объявил зрителям о том, что сейчас их ждет нечто совершенно необычное. А вот дальше все пошло совсем не так, как планировали организаторы шоу. Женсовет, с энтузиазмом подхвативший идею о создании новой линии одежды и готовый послужить моделями для ее демонстрации, почему-то сейчас не спешил появиться перед публикой. Андрей заволновался и бросился за кулисы. Девчата с паническим выражением на лицах жались перед выходом в зал и ни в какую не слушали дизайнера, подгонявшего их к подиуму. Быстро сориентировавшись, Андрей попросил Милко дать ему возможность самому договориться с новоявленными моделями. Взмахнув руками, оставляя упрямый женсовет на волю не менее упрямого президента, гений отошел от сбившейся в кучу компании женщин. Тянуть дальше было нельзя – за тонкой стеной находился зал, полный народу, ожидающий очередной порции зрелищ (тем более что они уже были обещаны) – и Андрей начал импровизировать, стремясь добиться от испуганных девчат хоть искорки в глазах. - Девочки, неужели после того, как вы столько вытерпели от Милко, вы готовы все бросить, позорно струсить и сбежать, так и не сделав самого последнего, решающего, шага? Неужели вам не жалко потраченных нервов и слез? Вы хотите сказать, что все это затевалось напрасно? И вам не хочется утереть нос нашему капризному гению, показав, что именно вы – звезды сегодняшнего показа? Вы сегодня красивы, как никогда! Так шагните навстречу своему успеху. Неизвестно, какие точно слова (то ли комплимент из уст обожаемого Андрея Палыча, то ли напоминание о Милко, который был заранее уверен в провале идеи с одеждой для нестандартных женщин) привели к желаемому результату, только девушки вдруг распрямили плечи и, бросив гордые взгляды на сидящего в кресле модельера, заявили о своей готовности выйти на подиум. Показ прошел замечательно. Как и ожидали, новая коллекция вызвала большой интерес у потенциальных заказчиков, в том числе и у будущих франчайзи. Пришло время заключения договоров. На следующий день Жданов и Малиновский сидели в ресторане с партнерами из Красноярска после заключения контракта, когда внимание Андрея привлек разговор двух мужчин у него за спиной. - Так ты уже был в «Империи»? - Да. Уже заказал, и заказ пришел. Осталось рассчитаться и забрать. Вот только оплатить не получилось. - Какие-то проблемы? - Не у меня. С финансистом проблема. - А в чем дело? Я знаю их финансиста – такая чудесная аккуратная девочка. - Так вот, она разбилась на машине. Дальше Андрей уже не слушал. С застывшим взглядом он молча поднялся и, на ходу доставая из кармана телефон, направился в сторону гардероба. Роман, извинившись перед партнерами за них обоих, выскочил следом за ним. Андрей все набирал и набирал номер Катиного телефона, но трубку никто не брал. На глазах друга его лицо осунулось и посерело.