Ликаны

_________________________________________________________________________________________       Рейз был единственным, кто смел оспаривать приказы Люциана. Вторым, пожалуй, был Кристо, но в силу своей вечной неконтролируемой наглости тот мог как следует получить от лидера.       С Рейзом так не выходило. Люциан прислушивался. Но очень редко соглашался.       Прислушивался, потому что Рейз за шесть сотен лет ни разу не поставил под вопрос свою верность. Вот уж кто среди них настоящий волк — с беспрекословной, редкой, поразительной преданностью. С яростным спокойствием и холодным бешенством, стоит при нём только заикнуться о вампирах.       И казалось бы — их деспотичность и тиранию в тысяча четырёх сотых он застал лишь мельком, буквально — огрызки. Кристо любил возмущаться: «Да тебя даже кнутом по-настоящему толком не били!»       Редко соглашался, потому что Рейз был настоящим ликаном, с узкими взглядами и слепой надёжностью. А Люциан являл собою смесь вампирской изворотливости и оборотнической прямолинейности и считал, что именно такой коктейль им нужен для победы.       Рейз не обижался. Он, кажется, не умел этого делать.       Только один раз. Когда высказался по поводу слишком уж явной озабоченности Люциана.       «Ты бессмертен. Ты не сможешь держать в голове одну. Забудь её, так будет проще».       Синж вздрогнул от глухого звука удара по челюсти и обречённо покачал головой. _________________________________________________________________________________________       Синж оказался в стае белой вороной. Став ликаном или вампиром, человек без сантиментов расстаётся с прошлыми, земными привязанностями, если это не особый фетиш или пристрастие к чему-нибудь очень уж соблазнительно-извращённому.       Все думали, отличается он от своего вида излишней эрудированностью и наличием нескольких дипломов, чтоб их.       Но он знал: это из-за привязанностей.       Под мусором, оставшимся после нарезок газет для создания коллажа в честь Корвинусов, в выдвижном ящике лежал конверт из тонкой дешёвой бумаги неопределённо коричневого цвета с жирными пятнами и подпаленным уголком.       Сколько лет он не вспоминал свою ушедшую в тридцатых жену?       Ушедшую от рук вампира.       Как потом он выяснил, уже будучи заложником полнолуния.       В какие грязные приюты с холодным полом увезли его двух младших сыновей?       В какой братской могиле среди груды расстрелянных тел лежат трое старших? И лежат ли?       Как удалось спастись из адского пекла советских насильников, убийц и мародёров, когда-то называемого «Берлин», его единственной дочери?       — Оставил их?       — Оставил. Ещё в сорок третьем оставил. Учёных фюрер ценил и использовал.       — А дочка?       — Уже не жива. Сыновей не нашёл.       — И?       — Внуки остались. И правнук один. _________________________________________________________________________________________       Пирс не умел делать две вещи. Водить и возражать.       За последнее он был премного «благодарен» отчиму.       Первый, на ком Пирс опробовал ликанское обличие. Под звуки истошных криков и хруста костей старика Люциан тепло улыбнулся и вынес вердикт: «Будешь боевиком».       С появлением автомобилей ликаны первее вампиров ринулись учиться крутить баранку. Ходили слухи, что первый и последний инспектор-смертный, обучивший Люциана вождению, потом заикался и мигал поочерёдно разными глазами всю оставшуюся жизнь.       Все последующие десятилетия знания и навыки передавались по цепочке, но сначала этим занимался Люциан.       И хвала богам, что позже наступила эра автолюбителей, и новобранцы умели водить лучше, чем наставники.       А коренастый, широкоплечий, с грубым прокуренным голосом Пирс заявил, смущённо сутулясь на табурете:       — Не умею.       Тейлор смеялся.       Рейз вздыхал.       Люциан хмурился.       После первой… третьей, десятой, двадцать первой попытки к Пирсу прилипло: «А это наш грек местного разлива, водит хуже бабы, зато как поёт!»       И Тейлор получил в морду. Причём с ноги.       Так и подружились.       Наверное, потому что кто-то должен был быть за рулём. _________________________________________________________________________________________       Рейз сбился со счёта, сколько раз ему приходилось объезжать публичные дома, казино и притоны в поисках Тейлора. И неустанно твердил Пирсу: «Следи за ним!»       А Пирс следил. И даже всегда отговаривал, стоило другу хоть заикнуться о вылазке к скоплениям смертных удовольствий.       — Это я-то несдержанный? — рычал насмешливо Тейлор. — Ты банку пива когтями в мясо выворачиваешь!       — Несдержанный и азартный — разные вещи, — на удивление спокойно возражал Пирс. — Не будь таким вампиром.       Не будь таким вампиром. Эта фразочка преследовала Тейлора с самой первой ночи бессмертной жизни.       Каждые три дня он с тщательностью брился под громоподобный хохот большинства ликанов.       И делал непривычную и странную для всех них вещь: ходил в парикмахерскую.       Рейз знал: Люциан рвёт и мечет с воплями «Где этот белобрысый идиот?», Пирс разводит руками, а Тейлора надо искать либо по прокуренным забегаловкам, либо в парикмахерской. Причём в одной конкретной.       Смугленькая девчонка с хвостиком всегда порхала вокруг, как маленькая бабочка у цветка, с ножницами в руках и словно бы не замечала пылко-болезненных взглядов Тейлора.       Сколько бы смертных шлюх он не покрыл в дешёвых борделях. Сколько бы порно-журналов не воровал из супермаркета под раздражённые вздохи Пирса. Всегда стригся только там. И только в её смену. _________________________________________________________________________________________       — Мы не животные! — сквозь зубы цедил Люциан с особой злобой, через свою клетку зажав ему горло.       Василий потом всё время, свободное от стычек с кровососами, размышлял: как это — не животные?       И за такие мысли приобрёл славу дикой, слюнявой, грязной псины. Ха, как будто остальные были лучше!       Все эти щенки, у которых молоко на губах не отсохло, да шрам от укуса едва затянулся, с презрением смотрели на него после одного-единственного рассказа Люциана.       «Ах, ах, как смешно, за еду дрался!» — издевательски аплодировал Василий.       А они знают, как там было? Когда ты не любимчик надушенного Старейшины и не трахаешь его дочку за углом. Когда ты в силу элементарных инстинктов не можешь быть незаметным. Когда видя твоё телосложение и свирепый взгляд, Вестники Смерти решали потешить самолюбие, избивая того, кто крупнее. Но не того, кто мог тогда дать отпор.       Когда после бесконечной ночи рабского труда на стройке, после сотни литров пота, с куском наждачки вместо языка от жажды, с кровоточащими мозолями на ступнях и ладонях, тебя швыряют из стороны в сторону, требуя быстрее сдавать инструмент и отправляться в убогие подземелья.       Когда единственное, на что способно твоё измученное тело, — это порывы к первичным потребностям.       Василий знал — выживет лишь сильный или умный.       Вампиры лишили его возможности быть вторым.       И он выбрал первое.       Если ты не способен отвоевать себе кусок — ты не ликан.       Другие оборотни, привыкшие ныне к более допустимым условиям существования, этого никогда не поймут.       А жаль. Ведь они всё равно и есть животные. Потому и живы.       И в этом нет ничего зазорного. Животное лучше, чем человек и вампир. _________________________________________________________________________________________       Кристо злился. Он злился практически всегда. Эдакий прилипший образ. Стиль жизни. Привычное состояние.       Все знали: Рейза можно заставить «соприкасаться» с вампирами. Потому что он вечно следовал за Люцианом, а то не было ему чуждо.       Но Кристо — никогда.       Всех ликанов раздражали вампиры. Каждый их ненавидел.       Но никто так, как Кристо.       Потому что взаимность этого чувства была просто на пике. Пусть Люциан ныл новоиспечённым оборотням о несправедливости, которая его настигла шестьсот лет назад. Пусть Рейз и другие сквернословили в адрес вампиров.       Но ни у кого не было столь тихой, лютой ненависти к ним, как у Кристо.       Их в крепости Виктора было двое таких — он да Василий.       Василия предпочитали колотить голыми руками.       Кристо был любимчиком надсмотрщиков.       Коста, Сорен, тот мудак с квадратной рожей — сколько их?       Если ликану и снились кошмары, то уж точно не такие, какие Кристо.       Потому что каждую грёбанную ночь он видел и чувствовал только одно.       Как руки и ноги не двигаются, а колени упираются в грубый камень, стирая кожу.       Взмах. Щелчок. Треск. Удар. Страшная боль. Взмах. Щелчок…       — И что? — жал плечами Рейз. — Всем оно раз через раз снится.       И тогда Кристо понял, что было самое ужасное в этих снах. Не то, что другие видения к нему по ночам никогда не приходили. Не то, что ощущения оставались такими же, какие были в реальности. Не то, что он не мог никак помешать своему избиению.       А то, что он никогда не видел своего палача. Он просто знал, кто это был.       — По манере? — переспросил Рейз. — Как? Они что, по-разному умеют?       — У каждого свой неповторимый стиль, — усмехнувшись, подхватил Тейлор.       Кристо было несмешно. _________________________________________________________________________________________       Сабас не цеплялся за прошлое, как Люциан, Василий или Кристо. В этом они были похожи с Рейзом.       Сабас быстро расстался с прежним клеймом презренного раба.       Но в отличие от остальных мятежников отказался срезать татуировку.       — Не глупи, Сабас, так будет лучше, — уговаривал его Кристо, протягивая лезвие.       — Нет, — категорично ответил он. — Когда меня убьют Вестники Смерти, они увидят её.       — И что?       — Кто-то ведь должен задуматься, почему на плече врага выведена «V».       Это был его маленький гнусный план. Он не торопил смерть, но всё же с упоением ожидал, когда настанет триумфальный для его бездыханного тела день.       Когда вампиры закрыли доступ к подлинным источникам, запретили копаться в прошлом и даже сослали единственного относительно правдивого историка в неведомую глушь, все ликаны безразлично фыркнули.       Только Сабас досадно сопел.       Никто из кровососов не узнает истины. Никто не узнает, почему оборотни подставляют грудь под рой пуль. Никто не подумает, как скверно жилось какому-то Сабасу среди кровососущих садистов-господ.       — Наплюй, — советовал с небрежностью Кристо, покусывая сигаретку.       Но Сабас не мог.       Неужто всё, через что прошёл род ликанов, было напрасным?.. _________________________________________________________________________________________