***
— Раз, два, Луи совратит тебя, — он поёт, раскачиваясь на стуле и улыбаясь докторам, которые проходят мимо, странно на него косясь. Подумаешь, безумец. Их много, но с этим не сравнится никто. Комплимент это или факт… Во многом зависит от говорящего. — Три, четыре, сучки в панике бегают по квартире. А Луи ходит и стреляет. Пуф, пуф, пуф. Сучки падают быстро. Пуф! И это последний выстрел, везучие. — Пять, шесть. Ах, Джокер, дорогой, пощади, я буду служить тебе верно! Присягу королю, присягу королю! Где моя корона? О, Кудряшка, ты снова пришёл! Гарри садится напротив, робко поправляя очки и, возможно, (нет, точно) вздрагивает, когда слышит стук стула о пол. Луи удачно приземляется и смотрит прямо ему в глаза, улыбается, как кот. Он бы выглядел невинным, если бы не эти дьявольские морщинки под глазами. Сегодня они странного голубого оттенка и как будто бы грустные, что, конечно же, далеко от правды. — Ну давай, расскажи мне что-нибудь о себе, лапочка. Гарри и правда не знает, что сказать обычному человеку, а если перед ним сидит Джокер, то подавно. — Я люблю мяукать, — Гарри и сам не верит, что говорит это, но нужно понимать: либо ты с Джокером на одной волне, либо мёртв. — Так ты у нас, значит, Котик. — Котик, который царапается, — хихикает Гарри, и ему кажется, что это звучит жалко, но Луи заливается громким смехом. Ему определенно нравится этот парень. — Теперь ты. — Это скучно, — взводит руками Луи, — я Джокер, Джокер, Джокер. Пожалуйста, прошу, не убивай меня, сделаю всё, что от меня потребуется. — Я хочу жить, мне нужна жизнь, — вторит ему Гарри не своим голосом. — Тебе нужны деньги? Забери это всё! — К черту деньги, — Луи вдруг делает испуганное лицо и оглядывается по сторонам. — Я люблю внимание и кровь. Её должно быть много. И я тут прямо-таки умираю, — шепчет он, как будто доверяет Гарри свой самый важный секрет. И Стайлс делает вид, что будет хранить его до конца своих дней (а их, знает только Бог, сколько осталось). — Убивать ради крови, — хищно ухмыляется Гарри. — Ради веселья. Ты как-нибудь попробуй! Притворяться безумным весело. Только нужно усиленно себя контролировать, а иначе правда им станешь.***
— Котик, — говорит Джокер, раскачиваясь на стуле, — убивать, знаешь ли, весело. Особенно грустных шлюх. Они так плачут, как будто им нужна эта жизнь. Гарри смеётся. — Ты обязательно как-нибудь попробуй, лапусик. Уверен, тебе понравится. Луи Томлинсон смеётся так громко, что, кажется, у этой обветшалой больницы треснут стены. Гарри Стайлсу нравится его смех, поэтому он не так далёк от идеи убить кого-нибудь. Особенно занудливого преподавателя в университете. Если Джокер говорит, что это весело, значит, ему можно верить.***
Луи Томлинсон рассказывает ему о том, как нужно обращаться с ножом и что не нужно пугаться глаз жертвы.***
Луи оставляет влажный поцелуй на его щеке на прощание.***
Гарри нравится случайно касаться его холодной руки.***
— Ах, Котик, я такой несчастный, — Луи плачет. Глаза его красные, как лепесток розы и закат на море. Гарри написал бы об этом поэму, если бы умел работать с рифмой и был терпелив. Он как-то пробовал. На той неделе, может. Но теперь ему больше нравится искать себе жертву и следить за взором этого безумца перед ним. — Несчастный, несчастный, — повторяет Джокер, всхлипывая. — Спроси меня, почему я такой. — Ты слишком красив для того, чтобы быть грустным, — произносит Гарри. — Спроси меня! — кричит Джокер. — Почему, — Стайлс запинается, — ты такой несчастный? — Мать убила мою канарейку! — Она ужасна. — Не смей так говорить о ней, — Луи визжит и вдруг цепляется в его шею, почти душит, дышит в лицо, закусывая губу, и в ту же секунду останавливается, вглядываясь в его лицо. — Да, ты прав, безумная тварь, — он нежно проводит по щеке Гарри, оставляя лёгкий поцелуй. — Луи… — вздыхает он и закрывает глаза, отбрасывая на щеках тени от ресниц. — Да? — голос Джокера звучит ясно, как будто он совершенно нормальный человек. — Ты красивый. — Давай убежим отсюда, прелесть.***
Луи довольно ухмыляется, когда видит Гарри, танцующего у шеста. Его Харлит ловит этот горящий взгляд и ненароком проводит языком по нижней губе, выгибаясь и проводя ладонью от плеч до низа живота. Он знает, что нравится Джокеру. Джокер в восторге от его мягкой молочной кожи с довольно свежими татуировками и от маленького сердечка на щеке, пухлых губ и алеющих щёк. Кроме того, Гарри верит в то, что у него красивая задница, подтверждая это, когда звучит более энергичная музыка. Харлит игнорирует жадный взгляд и игриво двигает бёдрами, медленно поднимая руки, растворяясь в музыке и задыхаясь от затуманенных взоров, обращенных на его тело. Выбить бы дурь из этого пупсика и хорошенько трахнуть, подумали бы многие, если бы не вспомнили случайно, что этот славный мальчик всецело принадлежит Джокеру и, может быть (сто процентов), безумнее его. Поэтому не только Луи Томлинсона стоит бояться. Гарри умеет защищать то, что по праву его. Мальчику тоже не нравится, что женщины бросают на его мужчину двусмысленные взгляды и сексуально (они думают) улыбаются. Хорошо, что с помощью своего восхитительного лезвия он делает так, что их улыбка до конца жизни остаётся до ушей. Джокеру нравится этот послушный Котик, но он не спешит доводить их близость до апогея. Очевидно, он любит играть, но то, что ему подчиняются, нравится больше. Краем глаза он видит здоровяка, с удивлением и восхищением оглядывающего Гарри, который смело забирается ладонью под свою футболку, но потом горячо облизывает несколько пальцев, по-прежнему двигая бёдрами. — Нравится то, что ты видишь? — улыбается Джокер, останавливаясь рядом с здоровяком, отбирая у него стакан с виски и делая глоток. Огонь в нём только усиливается. Сегодня в этом клубе будет пожар. — Только интересно, сколько стоит эта штучка на ночь. — Но-но-но, дружочек, — хихикает Луи, обходя зрителя и снова останавливаясь, — ты, наверное, тут в первый раз, — в его голосе заметная угроза. — Только посмотри, — шепчет он, — посмотри, какой он невинный, соблазнительный, горячий. Здоровяк удивленно косится на Луи, но, определенно, представляет, как этот пупсик будет стонать под ним. — Увы, можно лишь смотреть, — взводит руками Джокер и игриво смеётся. — Я сегодня в хорошем настроении, слонёнок, так что найди себе другую сучку. Он, как старый друг, хлопает по плечу верзилы и уходит в «золотую» комнату, где можно спокойно устроиться на диване 18 века и потягивать обжигающий горло виски. Не проходит и нескольких минут, как Гарри приземляется к нему на колени, обхватывая шею руками и хнычет. — Я чертовски устал, тут все какие-то сумасшедшие. Поехали домой, Штрудель, — он настойчиво целует шею Луи и ёрзает на его члене. Может быть, сегодня ему удастся соблазнить мужчину? Джокер безмятежно гладит котика по спине и тихо напевает песню о том, как расправится с Бэтменом в ближайшую неделю. Они сидят так несколько минут, а может быть, целую ночь.***
Джокер лежит на асфальте, когда Котик выпускает когти и хорошенько царапает лицо мужчины, решившего, что ночь — его время и можно ограбить беззащитную женщину. Они бывают добрыми.***
Гарри делает серьёзное лицо, но незаметно водит рукой по члену Луи, когда тот ведёт деловые переговоры. Они заканчиваются тем, что один из собеседников висит над пропастью и, возможно (точно), упадёт с крыши, потому что с недовольством взглянул на слишком игривого и улыбчивого Котика.***
Это бездна.***
Гарри снится, что он разговаривает с самим собой в отражении. Близнец убеждает, что их отношения действительное больные, израненные, несчастные. Штрудель — безжалостный убийца и псих. Харлит смеётся и заканчивает тем, что разбивает стекло и остаётся в крови. А потом просыпается.***
Гарри расслабляется в ванной с лепестками красных роз, мурлыча песню, когда обнаженный Луи присоединяется к нему. Они долго смотрят друг на друга и улыбаются. Чуть позже Джокер долго целует его мягкую кожу. Нежный и безумный — какое сочетание. — Ты — мой натурщик, я — твой ревнивый скульптор, — шепчет Джокер, обводя сердечко на его щеке языком.***
Гарри получает горячий, чувственный поцелуй в шею, а потом его ключиц касается что-то холодное — Луи надевает на него серебряное колье. — Я хочу тебя, — выдыхает Харлит. — Выпьем шампанского, — широко ухмыляется Джокер, кончиком пальца поглаживая уголок губ мальчика. — С днём рождения, Котик.***
Это случается, когда Луи кормит Гарри клубникой. Харлит ухмыляется и слегка откусывает, по его подбородку скатывается красный сок, похожий на кровь. Джокер не сдерживается — он ведь тоже человек. А когда такая прелесть, как этот мальчик, делает всё, чтобы соблазнить его (забирается к нему в душ, гладит его тело и просто заливисто смеётся, расправляясь с кем-то), тяжело оставаться вдалеке. Гарри хихикает, когда Луи толкает его на подушку, потому что привык, что такие вечера ограничиваются дикими поцелуями, посасываниями и нетерпеливыми стонами. Но он удивляется, когда Джокер затягивает кожу за ухом, оставляя след, а его рука покоится на животе. Харлит подается вперёд, кусая алую губу от нетерпения. — Расслабься, Котик, — ухмылка играет на губах Луи. — Тебе будет приятно, обещаю. — Приятно — это когда твоя рука на моём члене, — почти рычит Гарри. Какой бойкий и славный мальчик, думает про себя Джокер. — У тебя был кто-то до меня? Ах нет, забудь. Сегодня не в настроении убивать. — Луи прижимает Гарри к кровати, наваливаясь сверху и не оставляя пространства между их телами. Харлит прикрывает глаза и сбивчиво дышит, когда Джокер, задирая футболку, опускается к его животу. Он невесомо водит языком по коже, прикусывает, сжимая соски, и Гарри отчетливо понимает, что сегодня это должно произойти. Он никогда не видел, чтобы глаза Луи были такими тёмными и опасными, чтобы он так хищно облизывал губы и так ухмылялся. Гарри это нравится. Нет, это восторг. Он не отводит глаз от Луи, оставшегося внизу, и, глядя ему в глаза, берёт свой указательный палец в рот. Луи ахает, ухмыляется и не сводит глаз с его губ, которые так идеально ложатся на пальцы — теперь уже два. — Я бы на твоём месте представил, что это член, — даёт совет Гарри, за что получает лёгкий шлепок по бедру. Харлит смеётся и сосёт ещё быстрее, а затем берёт ладонь Джокера и водит ей по своей щеке. — Хороший мальчик, — завороженно шепчет Луи, оставляя слабую пощёчину. Он теряет контроль, когда Котик начинает двигать бёдрами и их члены трутся друг о друга через штаны. — Хочешь быть главным? — подозрительно щурится Джокер и, не услышав ответа, переворачивает Гарри на живот. Тот встаёт на колени и выгибает спину, покачивая задницей. Луи оказывается сверху, покрывая сбивчивыми поцелуями спину и дотрагиваясь до члена Гарри. Харлит в ответ тихонько стонет. — Сними с меня одежду, — шепчет он, и это единственный раз, когда Джокер делает так, как ему, черт дери, говорят. Хорошо, что так, потому что Гарри уже на грани помешательства от того, как сильно хочет, чтобы его трахнули. Когда на нём не оказывается штанов, Луи терпеливо гладит его член через трусы и обводит тёплым дыханием позвоночник. Он молчит, не ухмыляется, потому что ему нравится этот момент. Они лежат в полумраке, касаются друг друга, нет никаких ограничений и условностей. Гарри такой послушный, но всё же его хочется отшлепать до красноты, до помешательства, до криков. — Отшлёпай меня, — словно слышит его мысли Гарри, — потом, наконец, сделай что-то большее. — Что-то большее? — усмехается Луи, когда звук шлепка разносится по комнате, отталкиваясь от стен, и разбивается где-то под потолком. Он сгорает, но хочет поддразнить. Играет с одним из сосков, покусывает за спину и шлёпает до красноты… — Оближи сейчас же. … А потом раздвигает ягодицы и позволяет одному пальцу оказаться внутри Гарри. — Это безумие, — шипит Харлит, подаваясь навстречу. Он хочет быстрее, быстрее, быстрее, и единственное, что его заботит — пальцы Луи, которые должны быть везде, иначе он сойдёт с ума от нехватки воздуха. Ах, чёрт возьми, он совсем забыл, что у него уже давно съехала крыша. Как только он впервые увидел этого мужчину с растрепанными волосами, бледной кожей и безумными глазами. Мужчину, который сейчас вжимает его в кровать, желая трахнуть. — Пожалуйста, — стонет Гарри, ухватываясь за подушку. Он не такой сильный, чтобы сдерживать себя, когда видит, что Луи снимает рубашку, обнажая крепкие руки. — Что пожалуйста? — Луи вдруг останавливается, и Харлит слышит звон пряжки от ремня. — Пожалуйста, перестань или пожалуйста, продолжай? — дразнит он, словно змей, толкающий на грех. — Продолжай, пожалуйста, быстрее, — едва выговаривает Гарри, наслаждаясь тем, что Джокер возвращается к тому, чтобы трахать его пальцами. Какой, черт дери, заботливый. Наконец-то он понял, чего Гарри так сильно хочет. — Хочу видеть твоё лицо, когда ты сядешь на мой член, — выговаривает Луи, и Гарри могло показаться, что он зол, если бы после этого Джокер не простонал от произнесённой вслух мысли. — Каким ты его представляешь? Моё лицо. — Сейчас увидим, — Луи в последний раз ударяет его по заднице, от чего Гарри дрожит всем телом, готовый прийти к концу только от грубых мужских рук (у него фетиш), и переворачивает его на спину, ложась рядом. — Сядь на мой член, Гарри. Хочу смотреть на тебя. Стайлсу нравится, как вылетает имя из этих красноватых, искусанных от нетерпения губ. Он самодовольно ухмыляется, словно раздумывая предложение Луи, когда Джокер нетерпеливо тянет на себя. — Ты только посмотри, какой я твёрдый, — тянет Джокер как будто в панике. — И кто в этом виноват, несносный мальчик? Я бы хотел посмотреть на то, как ты будешь трахать себя, но отложим это. Уж больно мне не терпится сделать это са… — он не успевает договорить, как Гарри прижимается к его губам и садится на член. Они протяжно постанывают, грязно и долго целуясь, пока Харлит продолжает движения. — Так хорошо, — выдыхает Гарри, наращивая темп. Его движения — что-то бешеное, сумасшедшее, хаотичное. Руки Луи сначала везде, а потом замыкаются на его члене, и Харлит, отрываясь от него, выгибается назад. Он чувствует, что сгорает дотла. — Ты бы себя только видел, — шепчет Джокер, впиваясь пальцами в бёдра мальчика. — Какой? — Красный, растрёпанный. Хорошенько оттраханный. — Луи, — тянет Гарри, и на вершине вздоха рождается томный стон. Джокер никогда не признается, но ему нравится, как мальчик произносит его имя, как влюблённо смотрит даже через пелену желания и похоти. Джокер скрытный, поэтому никогда никому не скажет, что он в восторге от выражения его лица, мокрых и непослушных кудряшек, грешных губ. — Кончишь мне в рот? — нагло говорит мальчишка. Из его уст это звучит, как риторический вопрос. Он спускается к члену и берёт его в рот, будто делал так целый век. Луи приводит в бешенство мысль о том, что кто-то касался его Котика, и он яростно хватает его за волосы, насаживая глубже, но не наращивая скорость. Во рту у Гарри горячо, влажно. И мальчик знает это. Он поднимает наглый взгляд на Джокера, когда тот, зарываясь в кудряшках, кончает. Харлит берёт всё, что ему дают, потому что он хороший мальчик, но не проходит и секунды, как Луи вновь прижимает его к себе и дрочит быстрыми, уверенными, резкими движениями, доводит до конца и яростно тянет кожу на шее. Гарри тонет. Кажется, последнее, что он помнит, как они лежат мокрые, усталые в простынях и молчат. Тогда он чувствует умиротворение. А ещё Гарри нравится, когда кто-то поглаживает ему спину.***
Они едут за город на какой-то новой (не имеет значение) машине, скорость переваливает за положенную на этом участке. Гарри чему-то смеётся, сидя у Джокера на коленях. А Луи Томлинсон приходит к окончательному выводу, что в его сердце точно живёт что-то, кроме любви убивать и мучить.