Тьма Амарантайна

Клиент был серьезный. Самсон это понял еще по целому парку-саду, небольшому круглому фонтану перед двухэтажным особняком и мраморным голым девицам-статуям. Встретил их очень вежливый дворецкий, от его взгляда Самсону захотелось ноги вытереть, а может и башмаки свои, потертые и не слишком чистые снять, вместе с носками, разумеется, и прямо босиком шлепать по прохладному мрамору пола. Мимо абстрактных картин с какими-то яркими пятнами — небось, каждая такая стоит больше, чем Самсон за всю жизнь заработал в десять раз. Мимо подставок с тонкими фарфоровыми вазами неваррской работы. Самсону доводилось бывать в богатых домах, но там все больше сияло и сверкало напоказ золото — чуть не сортиры из него же, — а здесь вроде и сдержанно, а вроде и не по себе. Он отстал от напарника, Имшаэль уверенно топал впереди. Имшаэль был наглым мордастым упырем, но надо отдать должное — никогда не терялся, ни в притоне, ни во дворце, — и со своим отлично подвешенным языком умел найти подход к любому клиенту. Даже такому серьезному, как этот господин Амладарис. Тот принял их в просторном и темноватом кабинете, с полками, заставленными книгами от пола до потолка. Большинство надписей на корешках Самсон прочитать не сумел: незнакомые языки, древний арканум и прочее в том роде. Сам Сетий Амладарис оказался немолодым человеком, одетым в мышиного цвета костюм. Он говорил тихим голосом, почти без пауз, словно зачитывал какой-нибудь доклад. — Мой друг еще со студенческой скамьи, профессор Секундус, пропал несколько недель назад. Обычно мы общались, созванивались хотя бы раз в несколько дней, а потом он просто замолк. Насколько я знаю, дом, в котором он жил последнее время, сейчас пустует. Учитывая место, где этот дом находится... Амладарис сделал паузу, будто сомневаясь, стоит ли продолжать. — Он занимался исследованием так называемого феномена «пропавшего города», возможно, вам попадалась информация об этом загадочном происшествии. Точка зрения официальной науки — обвал, буйство стихий и подземные пожары, но мой друг и коллега придерживался иной точки зрения. Возможно, вы слышали об этом? Имшаэль сидел по правую руку от Самсона. В просторном кожаном кресле он устроился просто-таки по всем правилам тренингов личностного роста: одновременно открытая, чуть расслабленная и уверенная в себе поза, доброжелательная улыбка, пара верхних пуговиц белой рубашки расстегнуты, а остальные аккуратны вдеты в петли. Самсон же от костюмов категорически отказывался, равно как и вести переговоры. К этому Амладарису он тоже заявился в камуфляже и молчал с мрачной рожей. Пусть Имшаэль треплется, это по его части. — Да-да. Амарантайнская загадка, — покивал Имшаэль. Самсон в упор не помнил, о чем речь. Зато Амладарис удовлетворенно улыбнулся краем тонкогубого рта: — Именно. Вы найдете работы Аврелия Секундуса по моему особому доступу. Видите ли, мой друг немного эксцентричен и, с одной стороны, не торопился публиковаться в научных журналах, а современным технологиям, вроде этой... электронной сети, и вовсе не доверял, а с другой — научное сообщество зачастую считало его теории... «Бредом собачьим», — мысленно подсказал Самсон. Ему ужасно хотелось убраться отсюда подальше. Он не мог отделаться от размышлений о том, сколько пыли в этих демоновых книгах. Даже если слуги каждый день пыхтят за уборкой. Пыли и всякого книжного заумного дерьма. — ...немного преждевременными, — сказал Амладарис. — Однако мой друг — несомненный талант, пусть и несколько эксцентричен. Поэтому я и не хочу впутывать полицию. Я уверен, Аврелий найдется, но вы же понимаете. Он мой друг. «А ты это уже пятый раз повторяешь». Имшаэль рядом делал очень правдоподобно-сочувствующую морду. Когда-то он был преуспевающим адвокатом, потом впутался в какую-то темную историю, и пришлось стать частным детективом. И если Самсон честно говорил: «Я уволился из полиции потому что убил мудилу, который сам бы поубивал еще десяток человек, дело замяли, но меня попросили в отставку», то напарник каждый раз выдумывал новые версии. Одно точно: у него получалось нравиться людям. В конце встречи Амладарис пообещал изрядную сумму — приблизительно вдвое больше обычного гонорара частных детективов. И, конечно же, бесплатные билеты до этой дыры мира — Амарантайна. Дыры. Вот именно. * Имшаэль дремал на пассажирском сиденье. Самсон изредка на него поглядывал, даже не пытаясь скрыть зависти. Тот милостиво «уступил» Самсону вести взятую напрокат колымагу, а сам уютно сопел носом, и это было во много раз приятнее и интереснее, чем следить за болотистой, заросшей бурьяном и плешивым подлеском, дорогой. Из кармана имшаэлевой куртки торчал пакет с ореховыми ирисками — почти пустой. Самсон решил, что тот вполне может поделиться. Можно даже не спрашивать. Он потянулся за ириской, и Имшаэль открыл заспанные глаза. — А, чего? Уже приехали? — Почти. Судя по координатам, этот Амарантайн где-то тут... был. Болота, камни, снова болота и серый, какой-то весь измученный лес. Кривые дорожные знаки предупреждали о лосях, неровной дороге — как будто и без того незаметно — и почему-то ограничении по массе транспортного средства. — Был, вот именно. Ты хоть почитал материалы? — Времени не было, — отмахнулся Самсон. Имшаэль завозился, достал свои конфеты, и сунул в рот сразу две. — А зря. Здесь действительно был целый город... ну, городок, так скажем. Который — пуф! — исчез в одночасье. Миллион теорий: от вулканической природы здешних болот, до собственно, гм, болот. — Все утонули в трясине? — Вроде того. Вместе с домами и местной церковью. Довольно бредово. Это все случилось тридцать лет назад, и с тех пор ученые, вроде приятеля нашего клиента, развлекаются тем, что пытаются выяснить судьбу Амарантайна. Самсон зевнул. Имшаэль-то выспался, во всяком случае, умудрялся даже после самолета и дремы в подпрыгивающей убитой колымаге выглядеть свежим и бодрым. Самсон подобными талантами не обладал. Ему хотелось уже куда-нибудь приехать, что-нибудь сделать и найти этого «чокнутого профессора», как он мысленно обозвал Аврелия Секундуса. Небось, заблудился и утонул в болоте. Неприятно, печально, но скучно, как урок литературы в старших классах. Одно утешение — Имшаэль выбил немалый залог, и еще больше обещал богатый тевинтерец после того, как они найдут пропавшего ученого. — Кажется, нам сюда, — пробормотал Самсон, когда из-за обглоданных деревьев проступили контуры зданий. — И, кстати, дальше ехать нельзя, — не без ехидства добавил он, затормозив прямо перед красноречивым «кирпичом». Имшаэлю придется тащиться через все эти кочки и топкие лужи прямо в своих начищенных до блеска ботинках. Если задуматься, день начинался не так уж плохо. — Идем. Самсон подхватил объемистый рюкзак с пожитками. Имшаэль скривил нос, ограничился небольшим кейсом с ноутбуком и блестящей от отражателей спортивной сумкой. — Свежий воздух, гм, — прокомментировал он. — Не очень-то свежий. Торфом несет и гнилью какой-то, — Самсон подкурил сигарету. — Болото. — И вулканическая порода под ногами. Здесь должны попадаться характерные дыры. Смотри, не провались. Имшаэль зашагал первым. Спустя ярдов двадцать он-таки вляпался в зеленоватую лужу стоячей воды и грязи, выразительно скривился, а Самсон не удержался от смешка. — Между прочим, здесь раз десять проводили раскопки. Только ничего не нашли, — зачем-то уточнил Имшаэль. — И обычно ученые нанимали целую бригаду помощников. А вот наш клиент, похоже, работал в одиночку. — Лично проверял каждую лужу? — Вероятно. Или же знал, что именно ищет. В сообщениях прессы, которые изучал Имшаэль, а Самсон глянул краем глаза, сообщалось, что Амарантайн исчез целиком, но это оказалось художественным преувеличением. Покосившиеся развалины домов нет-нет да и торчали из каменисто-болотистой земли, выглядывали из-за разросшихся и покрытых мхом деревьев, печально кренились к влажной почве. Самсон сходу насчитал около десятка. К одиннадцатому они подошли. Этот дом выглядел пристойнее остальных — почти целый, только обшарпанный, с покосившейся крышей и щелистыми деревянными ступеньками. С перил свисала длинная паутина. Дверь норовила соскользнуть с петель, Имшаэль поднял с размокшего коврика ключ и попытался ее открыть, но замок только ржаво крякнул. Самсону пришлось приложить немного силы. Дверь сдалась с третьего раза. Однако внутри убогий домишко оказался чуть менее убогим. — Здесь действительно жили, — Имшаэль сунул нос в очаг, подошел к столу и поднял большой алюминиевый чайник. Рядом с чайником лежало несколько книг. — Жили и работали. Притом, Секундус, похоже, не отличался требовательностью к комфорту. Смотри, свечные огарки. — И печь на угле, — Самсон ткнул носком мешок. — Амарантайн ведь был современным городом? — Более или менее. Да. Видимо, этот дом — один из самых старых. И электричество в нем так и не успели провести. Брр, как же здесь холодно и сыро, — все-таки не удержался от жалобы Имшаэль. Он выразительно потер ладонями пухлые плечи. Самсон фыркнул. — Сейчас затоплю печь. Снаружи колонка. А, да, вон то деревянное строение... — Можешь не пояснять, я догадался. Пойду проверю, что наверху. Имшаэль выложил на стол ириски. Самсону почудился какой-то особенно решительный жест, подразумевающий нечто вроде: «Я готов на лишения во имя великой цели». Может, он выразился бы как-то иначе, но столь же пафосно. Трухлявая лестница скрипнула. Самсон успел растопить печь, согреть воды и приготовить варево из консервов и лапши быстрого приготовления — завтрак, от которого Имшаэль точно будет кривиться еще больше, чем от сырости и плесени на стенах, — когда ступени снова заскрипели. — Ты чего там возился три часа? — преувеличил Самсон лишь немного. Имшаэль улыбнулся: — Я нашел дневники Секундуса. Он... провел здесь немало времени. Думаю, мы скоро его найдем. — Утонувшим в болоте, — от своей версии Самсон отступаться не собирался. Ну в самом деле, что еще могло случиться с «чокнутым профессором»? Трясина. Путаный, неприятный лес. Может, еще и сердечный приступ или что-то в таком роде. — Возможно, — не стал спорить Имшаэль. Он взял большую кружку чая, которую Самсон вообще-то налил для себя, и после некоторых колебаний устроился на деревянном стуле. Самсон пододвинул ему тарелку с едой и сел рядом. Честно говоря, он ощущал себя несколько лишним: из кого тут выжимать показания, с кем устраивать перестрелку? Пистолет в кобуре казался почти таким же неуместным, как притащенный Имшаэлем ноутбук: все равно некуда подключить зарядиться. Записи какие-то, дневники. Пропавшие города. Чушь собачья. * «Тайна притягивает тайну. Судьба Амарантайна остается неведомой по сей день, невзирая на многочисленные попытки моих коллег из Ферелдена, Орлея, даже Неварры и Тевинтера выяснить причины загадочного исчезновения целого города. Порой разгадки такого рода историй оказываются весьма тривиальны — до вульгарности, — но не в данном случае. Поблизости от Амарантайна, ещё до невероятного и трагичного происшествия, географами и археологами действительно был замечен кратер давно уснувшего вулкана, а так же небольшая сеть карстовых пещер, — в настоящее время все они заполнены болотом. До того как встретиться со своей судьбой, Амарантайн был шахтерским городом, славился добычей так называемой «драконьей кости». Здесь осмелюсь сделать примечание, что согласно моим исследованиям и анализу структуры этого вещества, некое родство с костями действительно имеется; «драконья кость» в действительности является органикой углеводородного ряда, хотя любые поверья о не только исключительной твердости, но и якобы сверхъестественных свойствах этого материла не могу назвать ничем, кроме антинаучной чуши. Однако я отвлекся. Итак, Амарантайн процветал и поставлял сырье на территории всего юга, местный «костяной барон», некто Рендон Хоу, планировал даже выйти на ривейнский и тевинтерский рынок. Его честолюбивым планам не суждено было сбыться: Амарантайн в один прекрасный день просто прекратил существовать. Я прибыл сюда, чтобы выяснить правду; признаться, эта странная история давно привлекала меня, хотя досужие домыслы газетных писак нанесли столько мистики, выдумок и откровенного бреда, что историческую правду придется восстанавливать с не меньшим тщанием, чем вытаскивать из гнилого болота останки несчастных обитателей Амарантайна, да простят мне эту не слишком корректную метафору. Тайна притягивает тайну. Мне нет никакого дела до окончившихся полным фиаско попыток обнаружить город, не хочу вдаваться в критику предшественников, ограничусь только кратким: у меня получится». Дочитав первую запись, Имшаэль кашлянул. Самсон встрепенулся: он успел почти задремать. Заунывный стиль Секундуса убаюкивал, словно колыбельная. — Ну? И чего он там дальше пишет? — Бла-бла, — Имшаэль пошуршал пустым пакетом. Ириски закончились. На его лице заметно отразилось разочарование. — Многословно и длинно. Вкратце — он успел прожить здесь несколько месяцев. Я продолжу читать? — Потом. Записи всякие... — наверное, дневники Секундуса и впрямь были неплохой подсказкой, а может, и нет. Самсон по-прежнему думал про болото. — Давай лучше посмотрим, что тут в окрестностях. Он все еще надеялся в первый же день отыскать «профессора». Или его труп. Амладарис платил за то и другое совершенно одинаково. От торфяного воздуха першило в горле. Болото подбиралось к единственному почти-жилому дому, а темные тучи обещали дождь. Имшаэль пробормотал, мол, ему мерещится, что весь порос грибами. — Поганками, — не удержался Самсон. — Тебе не понять. Ты слишком прокурен... и проспиртован, вероятно, тоже, — не остался в долгу Имшаэль. Он зачем-то прихватил одну из карт, найденных среди бумаг Секундуса. Профессор не доверял картографам и с истинно тевинтерской скрупулезностью перерисовывал ландшафт собственноручно. — Смотри, давай попробуем сюда, — Имшаэль ткнул в какую-то точку на мятом обрывке бумаги, после чего огляделся. — То есть, туда. Он имел в виду один из полузатопленных остовов. Довольно большой и просторный даже после того, как почти ушел в раскисшую почву; может быть, когда-то здесь располагался магазин. «Или больница», — уточнил Самсон, когда они переступили порог. Нижние уровни провалились и завязли в грязной жиже, под ногами мерзко хлюпало, спускаться он решился бы не иначе как в специальном водолазном костюме. Оставалось надеяться, что профессор тоже не питал любви к водолазному спорту. И совершенно точно здесь размещалась когда-то больница — длинные коридоры, кафельные стены. На полу- ржавые судна и остатки инструментов — скальпелей, зажимов, Создатель знает чего еще. Имшаэль едва не запнулся о поваленное на бок кресло на колесиках — кожаная его часть выгнила, осталось лишь искореженное железо. — Интересно, что он тут искал? — пробормотал Имшаэль, несомненно имея в виду Секундуса. — Зачем-то ведь отметил на карте... Он остановился у шахты лифта — очень темной, очень глубокой. Его заметно передернуло. Самсон открыл рот, чтобы съязвить что-нибудь, или предложить слазить внутрь — вдруг профессор оступился, грохнулся и свернул себе шею. Он не успел. Тень мелькнула из темноты, как будто отрыгнутая ею. Имшаэль вякнул и отскочил, Самсон выхватил «бесполезный» пистолет; три пули врезались в порожденную темнотой фигуру. Что-то захрипело. Шахта лифта по-прежнему лежала перед ними. Имшаэль приземлился пухлой задницей в чистеньких брюках прямо в грязную лужу, он всхлипывал и круглыми глазами, напоминая вспугнутую птицу, таращился во тьму. — Ч-что это... — Не знаю. Херня какая-то, — мрачно проговорил Самсон. Тень. Просто тень — словно плоть от плоти самой шахты. Ладно, кажется, он зря понадеялся, что дело профессора Секундуса ограничится болотом. Самсон подошел ближе. Вот здесь он выстрелил, и не промазал — точно. — Ч-что это, — повторил Имшаэль скорее истерично, чем вопросительно, когда Самсон прикоснулся к вязкой субстанции, слишком черной и густой, чтобы оказаться кровью. — Понятия не имею. Ты захватил микроскоп и прочую херню? Имшаэль дергано кивнул. В прошлой жизни он работал адвокатом, но умел не только трепаться, надо отдать ему должное. — Пальцами не лезь, испортишь улику, — ворчливо проговорил он. Самсон протянул руку, помогая подняться. Имшаэль поколебался, проверил — не та ли, которой влез в липкую дрянь, и лишь убедившись, что другая, принял помощь. — Вернемся. Я продолжу читать дневники Секундуса. Самсон подумал о хлипкой двери их жилища. И о том, что патронов у него — всего несколько штук. — Конечно. Мы его найдем, — сказал он вслух. * «...многие называли мои теории необоснованными или, не побоюсь этого гадкого выражения, «притянутыми за уши». Эти умы, слишком средние, слишком ограниченные рамками традиционной науки, всегда опирались лишь на авторитетов и превалирующее мнение, не в состоянии принять ничего, что противоречило бы сложившейся, с позволения сказать, научной картине мира. В своей заскорузлости они ничем не отличаются от средневековых мракобесов, верящих в «магию крови» или «волшебные» свойства сверхпроводниковых материалов, таких как лириум. Исчезновение Амарантайна и его обитателей они все рассматривали лишь с точки зрения извержения давно затихшего вулкана, землетрясения, либо иной геоактивности, и никто прежде не удосужился изучить культуру города. А она заслуживает, между тем, весьма пристального внимания. Я обратился в архив за биографией последнего неофициального «хозяина» города, и с удивлением обнаружил более чем неожиданное увлечение Рендона Хоу: он интересовался древними культами, в том числе теми, на которые указывают в своих работах историки Дженитиви, Серо и другие (примечание: я отправил запрос в библиотеки Минратоуса, Камберленда и Денерима, получил некоторые выписки, это радует: мое имя все еще оказывает нужное влияние на людей). Однако вернемся к необъяснимым обычаям амарантайнцев; мне удалось найти неопровержимые свидетельства сходства местных традиций с отвратительными, чудовищными и богомерзкими культами древности, включавшими в себя ритуальные жертвоприношения, каннибализм и ритуальную же некромантию. Без сомнения, Хоу и его последователи были своеобразными людьми.» Имшаэль расковырял лапшу быстрого приготовления и отодвинул ее от себя. — Дрянь какая-то. — Другого нет, — Самсон проверил дверь. И окна. Так, на всякий случай; разумеется, журнал Секундуса его ничуть не тревожил — «чокнутый профессор», правильную он ему кличку придумал, вот и все. Всего-навсего защищался от сырости. И сквозняков. — Умру от голода — ты будешь виноват, — Имшаэль снова толкнул вилкой пенопластовую упаковку. — Нет, всего лишь потеряешь несколько фунтов. Тебе полезно, — огрызнулся Самсон. Он стоял у окна. Сумерки легли на болото сразу и целиком, словно птичью клетку накрыли шерстяным одеялом. Ни зги не видно. Действительно, нужно быть законченным психом, чтобы торчать здесь месяцами — и в здешнем климате придумаешь какие угодно кровавые культы, просто оттого, что мозги зарастут мухоморами. — Что там у него дальше? — Я читаю. Кстати, попробовал изучить слизь... — И? — Ничего. То есть, формально похоже на кровь. Но не кровь. Структура отличается, даже на коленке определить можно. Я не знаю, что это. Голос у Имшаэля дрожал. Самсон вздохнул, сел рядом с ним и положил руку на плечо. — Все в порядке. Мерзкое место, и только. И мы вдвоем, я вооружен, а у тебя твоя соображалка. Все в порядке. Имшаэль слабо улыбнулся. — Конечно. — Вот что. Давай ляжем спать. Скоро свеча догорит, у нас всего одно запасное зарядное устройство и то нужно для твоих приборов. Как там говорится, утро вечера мудренее? Имшаэль снова улыбнулся. — Только если мне приснятся кошмары, я приду спать тебе под бок. Самсон фыркнул. — Всегда пожалуйста. Но проснулся Самсон среди ночи вовсе не от того, что в сыроватую постель забрался напарник: от шороха и тихих шагов. Перед сном свечу он погасил, и чтобы разорвать непроницаемый, чернильный мрак, пришлось чиркнуть зажигалкой. — Эй? Самсон уступил Имшаэлю кровать в кабинете Секундуса — там, где тот держал и все свои записи, а сам устроился внизу, на трехногом диване. Он сел и прислушался. Вверху что-то шуршало. — Имшаэль, если тебе надо в сортир, то... «Можешь отлить в окно». Самсон прикусил язык. Шорох повторился — громче и яростней, словно по старым деревянным стенам карабкалась целая стая крыс, огромных крыс, каждая с небольшую кошку, голые хвосты сплелись друг с другом и зубы оскалены. — Имшаэль? — Самсон вытащил пистолет и соскочил с дивана. Вверху раздался пронзительный вопль. Самсон перепрыгнул через три ступеньки, запнулся о четвертую — трухлявая доска провалилась под его весом. — Имшаэль! Он вскинул оружие. Из света — только его зажигалка, но все же ее хватило, чтобы высветить полусогнутую тварь с как будто выгнившей мордой, оскалом безгубого рта и пустыми глазами. Самсон выстрелил. Крик раздался вновь, а за ним — звон разбитого стекла. Тварь кинулась на Самсона, захлебываясь черным ихором. Самсон нажал на спусковой крючок дважды, прежде чем она затихла. — Имшаэль! Во мгле повисла тишина. Медленно, подобно наползающему холоду и сквозняку, Самсон осознал: слишком поздно. Он подобрал свечу и подпалил фитиль: постель Имшаэля оказалась пуста. На пороге кабинета Секундуса распластался труп неведомой твари. В открытое окно бился ветер и частый дождь. Имшаэль исчез без следа. Самсон пнул труп твари, прежде чем глухо завыть. * «Откровение — так я могу назвать это. Я потратил много месяцев на бесплодные поиски, я блуждал в болотах, несколько раз едва не закончил свои дни, прискорбно завязнув в трясине; здешняя природа холодна и жестока, однако ни о чем не жалею. Теперь я знаю правду, а правда знает меня, у меня мало времени, и я должен оставить последние слова, пока мои пальцы и перо в них подчиняются мозговым импульсам. Я не рискну описывать это в подробностях, потому что нет в человеческом языке слов, способных дать представление о таящемся в полузатопленных останках Амарантайна ужасе, том воистину космически, невыразимо древнем и могущественном наследии, к которому взывали, быть может, еще варвары-аввары и эльфийские племена из тех, кто мазал кровью «шемленов» своих каменных и деревянных истуканов. Догадывался ли «костяной барон» Хоу, чьим путем идет? Или просто искал наживы и выгоды, не зная что найдет на самом деле? Это неважно. Я знаю, что такое Амарантайн теперь, чем он и его обитатели стали. И я...» — Чокнутый гребаный мудак, — прохрипел Самсон. Он с яростью швырнул журнал на письменный стол. Пожелтевшие страницы тихо зашелестели, по одной пополз надрыв, похожий на трещину в камне. Последние строчки плясали и путались, будто Секундуса подвесили вверх ногами и он пытался писать в таком положении. Самсон обернулся к трупу твари. Времени. Мало времени, писал Секундус, а у него — еще меньше. Он должен успеть отыскать Имшаэля, а единственная подсказка — дохлое чудовище и путаные бредни сумасшедшего ученого. Самсон сел рядом с дохлой гадиной. За окном уже светало, но он все равно поднес к обезображенной морде свечу, в очередной раз разглядывая присохшие губы, оскал желтовато-коричневых зубов, торчащих из белесых десен, и такие же белесые, похожие на комки слизи, глаза — на вид, совершенно слепые, но Самсон помнил, что тварь не только была зрячей, но и прекрасно видела в темноте. Он не считал себя брезгливым, но едва заставлял себя прикоснуться к гнусным лохмотьям, заменяющим твари одежду — и к бесчисленным черным язвам на липковатой коже. Тварь напоминала человека, вот только Самсон отказывался поверить в то, что она имеет к людям какое-то отношение. «И его дружки забрали Имшаэля». Самсону хотелось выть. Стрелять. Делать что угодно — быстро. А вместо этого ему пришлось разбирать путаные записи Секундуса, словно какому-нибудь книжному червю, зато теперь, кажется, он знал, куда идти. Амарантайн не умер и не исчез, просто... изменился. И таился теперь в темноте, под землей, потому что боялся света. Если только Секундус прав. Если только... Самсон напоследок еще раз пнул мертвую тварь. * Если Имшаэль тащил с собой ноутбук и микроскоп — первый, между прочим, так и не пригодился, -то Самсон предпочел набор того, что поможет выжить. Пистолет и нож, например. Ну и инвентарь для того, чтобы залезть в труднодоступное место. Правда, стоя рядом с шахтой лифта в заброшенном госпитале и подсвечивая в черноту фонарем, он сомневался, что длины его альпинисткой веревки хватит. Ладно. Не зря же он старался более или менее поддерживать себя в форме. Если не тридцать футов разницы, то спрыгнет, не разобьется. Не бросать же напарника. — За тобой должок, Имшаэль, — пробормотал Самсон, закрепляя веревку на ржавом штыре. Фонарик он взял в зубы. И прыгнул. Темнота схлопнулась над головой; даже специальный фонарик, купленный в отделе инвентаря для спелеологов, не помогал. Тьма казалась живой и едва ли не дышащей. Самсон попытался высветить низ: безрезультатно. Он висел в воздухе, посредине черного «ничто». «Придется прыгать наугад». Это решение далось ему неожиданно спокойно, и с тем же спокойствием он резанул ножом крепления своей страховки. Он успел подумать, что если все-таки разобьется, то хотя бы с чистой совестью — сделал что мог и не бросил напарника в беде. Он сгруппировался в воздухе, готовя тело к бетонному полу или чему-то еще менее дружелюбному, но плюхнулся в полужидкое месиво, похожее на растаявшее желе — самое зловонное желе в мире. Самсон чуть не заорал от отвращения; ему приходилось падать в мусорные контейнеры, но по сравнению с этим они вспоминались пуховыми перинами. Зато он жив. Спасибо Создателю. Ладно, в Создателя Самсон не верил. Можно даже снова включить фонарик, наверняка он уцелел, и осмотреться — что это за слизь и где Самсон вообще. Но прежде — оружие: пусть будет наготове. В этой воняющей, словно отключенный от электричества морг вперемешку с мусорной кучей, яме наверняка водятся те самые твари. Синеватый луч обозначил «желе» — черную склизкую массу. Самсон попытался оглядеться — с помощью фонарика и такой-то матери, — и обнаружил себя в узком коридоре. Коридор вел прямо. Похоже, выбора у Самсона не было, как и волшебной катушки ниток, что указывала бы дорогу. Про катушку рассказывал Имшаэль. Или там упоминался клубок пряжи? Отчаянно хотелось курить. Самсон достал из чудом уцелевшей пачки и жевал незажженную сигарету: опасался приманить тварей. Вряд ли у них аллергия на табачный дым. Сапоги вязли в вонючем месиве. Оно же свешивалось с потолка сталактитами слизи. Коридор тянулся и тянулся, по ощущениям — все глубже. Палец Самсона скользил по спусковому крючку: мрак шевелился и двигался, и в нем крались тени. Но не нападали, а Самсон помнил: всего шесть патронов. Лучше не паниковать и экономить. Коридор вильнул два или три раза. Черная дрянь подступила до колен, затем — по бедра. — Имшаэль, — решился позвать Самсон. В ответ раздался стон или вскрик, гулкое эхо неправдоподобно исказило его. Самсон ускорил шаг, насколько позволяло гнусное «желе». — Имшаэль, мать твою, я здесь. Только не вздумай сдохнуть. Только не... Самсон поймал себя на том, что бормочет вслух. Коридор в очередной раз вильнул, провалился еще футов на пять вниз — похоже, когда-то здесь была лестница, ныне полностью покрытая слизью. Самсон замер, сигарета выпала изо рта. Он застыл, не в силах даже вздохнуть — куда там выстрелить. В голове вяло ворочалась единственная мысль: вот оно. То, о чем писал сумасшедший Секундус. То, что таилось под Амарантайном. Коридор привел в залу настолько огромную, что вместила бы целый бизнес-центр или небольшой стадион; но просторной она не казалась, потому что почти всю ее занимало гигантское существо. Неимоверная громада плоти, возвышалась над Самсоном футов на двенадцать или пятнадцать, а в ширину она разрослась во все стороны. Самсон подумал о грибах: Имшаэль ему как-то рассказывал о самом огромном живом организме в мире. Грибница под какой-то рощей. Весом в несколько сотен тонн. Самсону подумалось, что это создание могло бы поджарить ту грибницу на сковородке и закусить ею на завтрак. Раздутые холмы плоти сочились черной жижей, и повсюду шевелились щупальца, каждое длиной и толщиной в столетнее дерево. Они вздрагивали, сплетались между собой клубком змей. Неимоверная тварь дышала и покачивалась, словно во сне. Еще она была женщиной — или гротескным подобием. Самсон насчитал двадцать пар грудей, лежащих друг на друге — они уменьшались снизу вверх, в нижних набрякших мешках спрятался бы внедорожник, но чем выше, тем сильнее они напоминали настоящую женскую грудь. Из сосков текло все то же мерзкое »желе«. Самсон заставил себя поднять голову. Тварь действительно оказалась женщиной. Ее лицо — если бы не черные потеки — не только напоминало человеческое, но и оказалось почти красивым. — Демонова жопа, — сказал Самсон шепотом. Тварь мерно дышала, глаза оставались закрыты, она не обращала на визитера никакого внимания. Самсон посветил фонариком на монструозные складки — поблескивающая от выделений кожа, наверняка, толще бетона. «А если выстрелить в лоб? Башка у нее обычного размера». Словно у динозавра с картинки... «Имшаэль». «Где он». Из-за щупалец и наростов черно-сероватого мяса выглянули сразу три человекоподобные твари. Они щерились и шипели на Самсона, но почему-то не нападали. «Я убью это». «Нет. Надо найти Имшаэля». Тот мертв, скорее всего, как и профессор. Самсон все еще мог выстрелить в лоб исполинской гадине. Словно почуяв опасность, щупальца пошевелились и медленно поползли к нему. Самсон щелкнул курком. — Не делайте этого, — голос звучал справа — мягкий голос, чуть хрипловатый и с заметным тевинтерским акцентом. Самсон едва не засмеялся. Он уже нажимал спусковой крючок, и все-таки сумел остановиться. — Это вы, — он обернулся к Секундусу и скрипнул зубами. Амладарис показывал фото своего друга — сухопарого мужчины лет сорока пяти, рано поседевшего интеллигента, вполне под стать своим занудным дневникам, но рядом с гигантской тварью стояло нечто иное. Черты лица, впрочем, угадывались. Самсон махнул фонариком дважды, чтобы убедиться. Черты половины лица. Вместо второй — деформированный вырост, похожий на гребень или плавник с натянутой на него сероватой кожей. Ростом тот, кто когда-то был Аврелием Секундусом, вытянулся футов до семи, отчего казался ещё костлявей. Костюм его превратился в лохмотья, но держался. Костистые пальцы заканчивались когтями, но больше всего почему-то поразила Самсона маска. Золотая маска без прорезей для глаз. «Ему влили ее прямо в глазницы», — понял Самсон. Его передернуло. Желудок скрутило — от всего вместе: от вони, от вида исполина с чередой сисек, от слизи и вот этой золотой штуки. — Аврелий Секундус. Главное, не блевануть. — Я предпочитаю теперь называть себя Архитектором. В некотором смысле это прозвище соответствует истине, потому что благодаря мне жителям Амарантайна более нет нужды замыкаться в географических рамках данной местности, — маска качнулась в сторону зубастых тварей. Те выбирались из бесчисленных складок мяса, словно дети выглядывающие из-за материнской юбки. — Мать хочет большего. Не вижу причин ей возражать. Кажется, Секундус пытался улыбнуться нетронутой половиной рта; Самсон не разглядел, потому что выстрелил в него. Грохот разорвался где-то вверху. Самсону почудилось, что на него рухнула вся эта невероятная туша. Он ошибся: всего лишь щупальце. Вышибло оружие и теперь обвило Самсона от голеней до плеч. Он подумал об анакондах и удавах. Кости трещали, он задыхался. «Сейчас меня сожрет разбухшая баба-монстр», — воздуху засмеяться не хватало. Самсон плюнул прямо на щупальце. Оно было тугим, прохладным и влажноватым. Секундус-Архитектор подошел ближе. — Понимаю, нелегко принять сущность Матери. Я даже допускаю, что мои мотивы кажутся вам безумными. Однако, если вы позволите объяснить... — Пошел ты, — прохрипел Самсон. Архитектор продолжал, игнорируя его: — Амарантайн — не случайное название. «Амарантос» означает «неувядаемый» на древнем арканум. Это место всегда ассоциировалось с неким присутствием, рискну именовать его божественным. Приверженцы андрастианства подвергли бы меня анафеме за богохульство, — в интонации Архитектора появилась насмешка. — Но это правда. Древние боги существуют, они старше нашей расы, посвященные им культы существовали, когда мы еще бегали в шкурах и дрались дубинками. Мать — одна из изначальных богинь, а Амарантайн — место бессмертия. Да, вы меня поняли правильно: трансформация, которой я подверг себя, равно как и остальные жители города, — добровольна. Архитектор дотронулся глянцевитым черным когтем до своей слепой маски — и до щеки Самсона. — Хотели бы вы жить вечно, Ралей Самсон? Подумайте, у вас есть немного времени, до того как Мать проснется. Опережая решение, упомяну, что ваш друг сделал выбор. Щупальце чуть ослабило хватку. Самсон судорожно вдохнул — и заорал: подсвечиваемый упавшим в «желе» фонариком, к нему вышел Имшаэль. * — Привет, — сказал Имшаэль. Фонарик тонул в вязких выделениях, яркость его поугасла: своего рода милосердие. И все же Самсон рассмотрел изменения. Губы присохли к деснам, отчего Имшаэль лыбился двойным рядом зубов. Верхние уже превратились в клыки. "Вряд ли он теперь согласится на пакет ирисок", — как-то отстраненно подумал Самсон. Пухлые щеки обвисли и сморщились. Имшаэль подслеповато жмурился: остатки света от фонарика явно причиняли ему дискомфорт. Еще он был раздет, не считая белья, и весь покрыт язвами — от крохотных, до бугров с кулак размером, — кое-где они сливались по две и три, громоздились друг на друга и оттого лопались. — Имшаэль. — Чешется, — пожаловался тот, расковыривая самую крупную гроздь язв заострившимся ногтем. Потянулась полоска кожи или загустевшего гноя. Самсона снова замутило, и на сей раз вывернуло прямо на щупальце твари, которую чокнутый профессор называл Матерью. «Бессмертие». Самсон сплюнул кислую рвоту. — Это... того стоило? На бельма опустилась пленочка прозрачных век — будто у ящерицы. Должно быть, Имшаэль так моргал. — Полагаю. Да. Я изучил записи... Архитектора. Когда меня приволокли сюда, я уже был готов. Прости. Мне следовало предупредить тебя раньше, но... — Мы в любом случае не могли позволить вам уйти, Ралей Самсон, — добавил Архитектор. — Не называй меня по имени, — простонал тот. — И так тошно. Имшаэль подполз ближе, погладил сначала щупальце Матери, а затем попытался сжать ладонь Самсона. Когти царапались. — Соглашайся. Это неплохой выбор. Амарантайн бессмертен, а Мать хочет большего. — Чего? — вяло спросил Самсон. Женская голова на вершине холма из плоти покачнулась. «Она спит», говорил Архитектор. Или уже не совсем. Имшаэль помедлил, Архитектор опередил его: — Сделать всех своими детьми. Подумайте, Самсон: мы не ведаем ни разногласий, ни противоречий, ни войн, ни ненависти. Мы — единое целое. Можно считать древних богов немыслимым, неописуемым ужасом и предвечным злом, но... все относительно, не так ли? — Давай, — Имшаэль шмыгнул остатками носа. — Соглашайся. Это хороший выбор. Щупальце ослабило хватку, словно Мать предугадывала то, что Самсон ответит. Этого мгновения хватило, чтобы выхватить нож и ударить. Мясистая «змея» взвилась, инстинктивно отдернулась. Самсон пнул щупальце для верности, и покатился по слизи. Нос и рот забило вонючее желе. Фонарик завяз слишком глубоко, а вот пистолет еще поблескивал хромированным стволом где-то у ноги Архитектора. Самсон вцепился в рукоять обеими руками и выстрелил туда, где в пронзительном визге раскрылась цветком с покрытыми частоколом зубов лепестками морда Матери. «Бессмертие», — думал он. Поглядим, насколько ты бессмертна. * Его звали Самсон. Ралей Самсон. Свое имя он терпеть не мог. Ему отчаянно, невыносимо хотелось спать. В самолете его едва растолкала стюардесса: «Сэр, мы прилетели, мы уже в Минратоусе, вам нужно выходить». Его не разбудил даже шум аэропорта и двойной черный кофе. Обычно он брал машину напрокат, но сейчас тупил перед терминалом, а потом его позвали, он пошел лишь затем, чтобы с облегчением забраться в неприметный «серебристый металлик» и вырубиться еще на час или полтора, до самого особняка Амладариса. Амладарис. Это имя клиента. К нему Самсон ехал, чтобы сказать... Чтобы объяснить... Чтобы... Он пытался вспомнить — не получалось. В кабинет с книгами Самсон вошел на негнущихся ногах, без приглашения плюхнулся в кожаное кресло. Он обнаружил, что все это время прижимал к груди замызганную тетрадь, а теперь она раскрылась на столе из красного дерева перед Сетием Амладарисом. Клиентом. Который хотел, чтобы Самсон... И еще Имшаэль. Был Имшаэль. Что с ним случилось? Тоже никак не мог ухватить нужную нить памяти. Наверное, Амладарис выставит его. Может, даже пинками — не лично испортит кожаные туфли, но поручит кому-нибудь, вроде дворецкого. Амладарис долго и странно смотрел на Самсона, а затем рассмеялся. — Благодарю вас, — сказал он. И перевернул страницу измочаленного журнала. Он читал и читал, Самсон вновь успел провалиться в дремоту, ему снилось, что Амладарис отрастил щупальца — они прорвали идеально выглаженный костюм, — и пытался затолкнуть их Самсону в глотку. — Благодарю вас, — повторил Амладарис, когда Самсон проснулся. За окном успело стемнеть. На столе лежал конверт, судя по форме — с деньгами. Наличные. Это хорошо. — Можете не считать, все как договаривались. Благодарю вас, — в третий раз сказал Амладарис. Он поднялся, укладывая журнал в небольшой кожаный чемодан. Уходя, Самсон расслышал, как он заказывал билеты до Амарантайна; не через дворецкого или слуг. Лично. В средней руки отеле пахло табачным дымом в фойе и номере, и Самсон решил, что от его сигареты хуже не будет. Закурив, он вяло вспомнил: не ел уже пару дней. Мысль о еде вызвала тошноту. Он решил принять душ. Он закричал, едва расстегнув рубашку; зажженная сигарета покатилась по кафельному полу и пшикнула в луже под ванной. Вместо пупка расплылась черная язва, похожая на рану от перерезанной пуповины. Язва заползла на дорожку темных волос к паху, и Самсон вспомнил, где видел подобное: на чуть нависающем над резинкой трусов брюшке Имшаэля. Еще он вспомнил Амарантайн, его обитателей, Архитектора — и Мать. «Я убил ее». «Что я сделал?» Он не знал, но внезапно в голове как щелкнуло фонариком (тем самым, из набора спелеолога, демоны бы его побрали), и Самсон выскочил из ванны, чтобы распотрошить конверт Амладариса. Вместе с пачкой денег вывалилось письмо. «Господин Самсон», — обращалась к нему аккуратная вязь почерка, — «если вы читаете это, вероятно, уже пришли в себя и заметили все, что с вами происходит. В свою очередь, должен принести извинения: мне, наверняка, следовало оставить вас в доме, а затем все объяснить лично, но после некоторых деталей, упомянутых в послании моего друга, я остерегся беседовать с вами наедине. Простите, Самсон, вы — настоящий воин, а мы с Аврелием, или же как он себя теперь называет, Архитектором, — нет. Наверное, мне стоило бы рассказать, что мы с моим другом уже много лет искали легендарный рецепт бессмертия. Философский камень, чудесный эликсир из крови Андрасте, и все прочие алхимические и трансцендентные категории, что для большинства людей давно стали абстракцией. Но мы упорны. Как видите, мой друг добился своего. Жаль, что вы отказались принять дар сразу же. Впрочем, это неважно. Вы все равно вернетесь. Вы попытались убить Мать, но она бессмертна, она ждет вас — как и я, и Архитектор, и конечно же, ваш друг Имшаэль. Конечно, вы можете выпрыгнуть в окно или пустить себе пулю в лоб, но это лишено всякого смысла. В смерти нет ничего, кроме смерти. А тьма полна жизни, вы уже убедились в этом. Возвращайтесь, Самсон. Мать уже простила вас».