Прости.

Когда все это началось? В день смерти матери? Я помню, как из твоих глаз текли слезы на похоронах — ты любил Катерину. В отличие от меня. Вся моя привязанность и любовь плавно перешли к новой Семье и, смотря на твои страдания, я испытывал вину. Ночами ты приходил ко мне, бормоча что-то о кошмарах, о крестах, о странном голосе. Я не придавал, считая это бредом твоей больной души. Может, это был день серьезной ссоры между тобой и Алленом? Ты громко кричал о его безрассудности, подкрепляя свои слова оплеухами. Но это не дало нужного эффекта, он все равно сделал так, как считает нужным. Ты мне не сказал, что этот гений задумал, но я потом все равно узнал. Аллен и правда поступил неразумно, но он прекрасно понимал, на что идет. Выкрасть Чистую Силу у генерала… Вполне в его стиле. Хотя вопрос у меня остался: откуда ты узнал о Силе? О Святой войне не знает никто из гражданских, за исключением посредников, но на служении у Графа тебя точно не было. Ночью ты пришел ко мне и сказал, что во снах тебя преследуют демоны. Огромные шары с уродливыми масками; странные существа, походящие больше на животных, нежели на людей. Всех объединяла пятиконечная звезда, располагающаяся на телах. В душу закрадываются мрачные мысли. Твои сны начинают меня пугать, Мана. Или же это был день, когда я покинул тебя? Семья ничего по поводу тебя не говорит, но я чувствую их осуждающие взгляды. Граф, когда разговор заходил о тебе, лишь загадочно улыбался, а от отца и Удовольствия исходило ничем неприкрытое презрение. Ты был по душе одной лишь Мечте — она с интересом слушала о наших похождениях, о нашей жизни. А однажды я рассказал ей один из твоих снов. Роад хмурилась, говорила, что все это очень странно, упомянула о странном поведении Графа и предположила, что это может быть как-то связанно. Я отверг эти домыслы, но ее слова прочно засели в моей голове. Позже прибыл Мариан и узнал о моем «новом имидже». Таких витеевых нецензурных выражений я еще не слышал, но понимал, что в его реакции нет ничего удивительного. Позже, успокоившись, он сказал мне быть осторожнее. Обычным гражданским от моих похождений ничего не будет, если конечно они не цели, а вот ты, братик, можешь очень сильно пострадать. Ватикан пойдет на все, чтобы обезвредить или убить Ноя. Ну, еще Кросс сказал, что могут и на опыты отправить. У меня была надежда на то, что отец тебя будет опекать. Что Граф защитит от любых неприятностей. Но пришлось признать, что моим ожиданиям не суждено сбыться, и если буду постоянно находиться рядом, то подвергну тебя серьезной опасности. Я не хотел оставлять тебя, правда. Не было выбора. Прошло немного времени и последствия не заставили себя ждать. Глупо было полагать, что с моим уходом у тебя все наладится. Я лишь подтолкнул неизбежное. Отправил тебя за грань, сам того не ведая. Из-за этой непростительной ошибки, меня одолевает злость. В первую очередь на себя — не уберег, не смог защитить. На Графа — он первопричина твоих страданий и безумия. Роад оказалась права, и это лишь сильнее бьет по самолюбию. Гений, как же. Слепой идиот, не видящий дальше поверхностных проблем и собственного носа. Еще неприятней осознавать, что я совершенно не знаю, что делать. Мечта сказала, что это неизбежно, все уже предрешено, но я не верю. Должен быть способ остановить Графа. Нужно срочно поговорить с Алленом. Он-то должен знать, как это остановить. Если, конечно, не прекратил исследования Семьи. Сейчас тебя накрыл очередной приступ, ты разрушаешь свою комнату, а я стою у двери и не представляю, что можно сделать. Я боюсь… чего? Увидеть тебя одержимого сущностью Адама? Или боюсь разглядеть в глубине твоих глаз боль? Не знаю… Черт возьми! Тяжело вздыхаю и открываю дверь. Ты стоишь напротив зеркала, внимательно вглядываясь в собственное отражение. На тебе лишь пижамные штаны, кожа посерела, глаза горят янтарным безумием, на открытом лбу располагаются стигматы. Руки усыпаны мелкими ссадинами и порезами. Бегло осматриваю комнату, отмечая, что из целых вещей остались лишь постель и широкий шкаф. Вздрагиваю, услышав звон битого стекла. На твоей руке осталось несколько глубоких царапин, из которых не переставая начинает сочиться кровь. — Мана… Разворачиваешься и быстро подходишь ко мне. Я не перестаю вглядываться в твое лицо, отмечая загоревшуюся в глазах ненависть. — Я не Мана. Хватаешь меня за шею и вбиваешь в стену. Морщусь от боли, пронзившей затылок, но не отвожу взгляда. Может, я боялся того, что ты причинишь мне боль? Того, что ты сможешь меня убить? Цепляюсь пальцами за твою руку, чувствуя, как сильнее сжимается твоя ладонь. Кислорода становится все меньше, подступающая паника окончательно обосновалась в сознании. Перед глазами плывет и темнеет, из горла вырывается хрип. Ха, наверняка останутся следы от твоих пальцев. — Прости. Который раз ты это повторяешь? Я перестал считать на семнадцатый раз. Ты никак не можешь понять, что я не злюсь. В этом нет твоей вины, Мана. — Прости. Твой голос дрожит, из глаз льются слезы. Сердце неприятно колет, когда я улавливаю в голосе ноты отчаяния. Не смей сдаваться! Не дай Адаму поглотить себя. Завтра я доберусь до Аллена, и все прояснится. — Прости. Беру в ладони твое лицо, стираю слезы. Прикасаюсь губами ко лбу. Туда, где совсем недавно находились стигматы. Даже думать не хочу о боли, которую ты испытывал, когда они прорезались. — Прости. Мне больно смотреть в твои глаза. В них слишком явственно отражается вина. Глупый-глупый Мана, это я должен себя винить. — Ты не виноват, Мана. Кладешь свои ладони поверх моих. Они дрожат. Приближаешься и нежно прикасаешься к моим губам. Твои губы с легким привкусов соли от недавно пролитых слез. Отрываюсь от твоих губ и смотрю в глаза. Они наконец приняли свой изначальный цвет. Растягиваю губы в улыбке. — Все будет хорошо. — То, что ты предлагаешь — безумие! — Другого варианта нет! Наша перепалка с Алленом длится уже дольше часа, но к соглашению мы так и не пришли. Я ему твержу, что нужно попробовать убить Графа; уверяю, что меч поразит саму сущность. Но… — Это ничего не даст. Сущность Адама уже начала паразитировать на душе твоего брата. Если ты уничтожишь тело, пусть даже своим необычным клинком, то оставшаяся без физической оболочки Память быстрее подавит волю и захватит тело выбранного носителя. — И что ты предлагаешь, гений? — Если ты планируешь разобраться с Графом, то сначала «обруби» ему пути к отступлению. Уничтожь носителя. Адам тогда значительно ослабнет, ведь он уже переместил часть памяти твоему брату, и ты сможешь его убить практически без проблем. Ману… Убить? Нет. Есть другой способ, просто ты его не сказал. Не сказал же, Аллен? — Я не смогу убить его. Должен быть другой выход! Сквозь линзы очков внимательно всматриваюсь в твои глаза. Ты солгал мне, Аллен. Лгать для тебя также просто, как дышать. Вижу в твоих глазах жалость и нарастающее раздражение. Жалеешь меня? Мне не нужна твоя жалость! Черт, скажи, что ты лжешь! Скажи, черт побери! — Ты глупец, Неа. Другого выхода нет. — Я поступлю так, как считаю нужным. Убью Графа. Уничтожу Семью. Брат останется жив. Не Адам — Мана. Захожусь кашлем, сплевывая темные сгустки крови. Чертов Аллен… Прав оказался, гений. Я бы все равно не смог бы убить тебя, Мана. Ты — моя слабость, фатальная ошибка в моей жизни. Знаешь, в моей жизни было слишком много но. Понимал, что не должен любить тебя, родного брата, но любил. Должен был оставить тебя с самого начала, с момента вступления в Семью, но не смог. Если бы я выслушал Аллена, то до этого могло и не дойти — мы смогли бы что-нибудь придумать. Но чертова ущемленная гордость вопила, что слушать этого псевдо-гения неразумно. Кладу ладони поверх твоих рук, на рукоять, пытаясь отстранить. Все это бесполезно, ты только вонзаешь лезвие глубже, выбивая из меня сдавленный крик. Чувствую, как мою Сущность начинает разрывать на части проклятый меч, и что есть мочи стискиваю зубы. Усмехаешься, глядя на мои потуги, и резко вырываешь лезвие, причиняя еще большую боль. Падаю на колени, не отводя взгляда от твоих глаз. Тщетная попытка увидеть тебя, Мана. Но не вижу. Он добился своего. Благодаря мне. Я и правда глупец. Заваливаюсь набок, ощущая холод, сковавший все тело. — Спокойной ночи, бра-тик! Прости, Мана…