Три месяца

Фигура Северуса была почти незаметна у входа в маленькую церковь в Хогсмиде во время поминальной службы. Никто не рискнул спросить его, хочет ли он что-нибудь сказать, поэтому он просто смотрел, уставившись в каменный пол, в течение всей короткой церемонии. Он даже не нахмурился, когда появился Блэк, тайно покинувший свое укрытие, чтобы быть на похоронах своего крестника; не обратил внимания на рыдания Хагрида, настолько сильные, что маленький лысый органист сбился. Минерва озабоченно взглянула на своего давнего коллегу и, несмотря на собственное горе, подумала, что он похож на человека, забывшего своё имя. Северус ушел сразу же после последнего «аминь». Она сидела в нескольких рядах перед ним и видела, как он замер на мгновение возле каменной арки на входе. Он прислонился к доске объявлений со списком приходских дел и взглянул сквозь Минерву назад в церковь, окруженный тускло-серебряным светом ноябрьского дня. Северус выглядел бледным, потерянным, его нельзя было узнать. Она увидела, как его сдержанность пошатнулась, первый раз с тех пор, как после трагического известия они обнаружили тело Гарри в куче щебня возле вокзала Кингс-Кросс. Горе на лицах других - Грейнджер и Уизли, бледные и выглядевшие гораздо моложе своих девятнадцати; Хагрид с воспаленными красными глазами; серьезный, уставший Дамблдор - любой, кто смотрел на них, хотел прикоснуться, обнять, прогнать боль прочь. Никто не обнял Северуса. Те, кто его мало знал, не видели в нем никаких изменений. С его стороны не было мелодраматических сцен, изрезанных бритвой запястий или заплаканного лица, и он всегда оставался бледным и худым. А брошенные мельком обеспокоенные взгляды в учительской могли только сказать, что он стал еще отчужденнее и проводил больше времени за своим кофе. Единственные видимые признаки какой-либо внутренней борьбы были сильнее всего заметны в Главном Зале во время еды. Казалось логичным оставить место Гарри пустым, как напоминание о том, что они потеряли; тем более что невозможно было так быстро найти нового преподавателя по Защите от Темных Сил в разгар учебного года. Всегда аккуратный, иногда даже одержимый своей аккуратностью, Северус теперь старался, не задумываясь об этом, разложить свои вещи и столовые приборы на два места в бесполезной попытке заполнить пустое место, оставшееся после Гарри рядом с ним: солонка, ложка, шарф, перекинутый через спинку стула. Казалось, что он везде носит её с собой, эту пустоту, заменившую место Гарри. Изменилась его походка, его осанка – так, будто он хотел занимать больше места. Теперь он всегда носил больше всяких вещей в карманах мантии, всегда готовый заполнить ими любое пространство, где теперь не было Гарри Поттера и уже никогда не будет. Три месяца мир существовал без Гарри Поттера, а потом он вернулся, вот так просто - взял и вернулся. В воскресенье, в четверть четвертого магически усиленный голос Дамблдора созвал персонал к Главному Входу. А потом все увидели студентов и людей в министерских мантиях, бегущих к замку и кричащих о том, что Волдеморт мертв, а Гарри жив, и еще миллион разнообразных новостей - все вместе и сразу, и все это походило на конец света. И тут появился Гарри в окровавленной и изорванной мантии, белый, как полотно, рядом с сияющим Дамблдором, ласково похлопывающим его по спине. Северус выбежал навстречу следом за Минервой; увидев Гарри, он застыл и задрожал. Минерве пришлось поддержать его, чтобы он смог устоять на ногах. Дамблдор тихо отступил, увидев их, и Северус сказал что-то вроде: «У тебя стальные нервы, Поттер», - но его голос был надломленным и хриплым, а выглядел он как покойник. Гарри уронил свою палочку, и она осталась лежать на камне, а какая-то сила уже тянула его к Северусу, подобно железу к магниту. «Я не мог… мне пришлось… никто не должен был знать… Северус, мне так жаль…» - выдохнул он. Они были в объятиях друг друга, и Гарри шептал что-то в темные волосы Северуса, в то время как мужчина крепко прижимал его к себе, пряча лицо на его плече, и казалось, будто он плачет. Позже в кабинете Дамблдора Гарри рассказал им все: как он избежал встречи с Пожирателями Смерти, искавшими выживших, преобразовав один из больших камней в собственное тело, что считалось невозможным; как добрался до Дамблдора как раз после собственных похорон. Директор был его Хранителем Тайны до тех пор, пока Волдеморта не выманили из укрытия, и он не был заманен в ловушку отрядом волшебников. Ему пришлось рассказать историю дважды, один раз Северусу и второй раз Блэку, с которым, по настоянию Дамблдора, он связался через камин, чтобы тот, услышав слухи, не повредил своему прикрытию. Но Северус был не в состоянии выпустить Гарри из поля зрения. Поэтому он сидел и слушал историю - снова и снова - сжав руку Гарри в своей, большим пальцем гладя его запястье там, где бился пульс. Гарри был здесь - живым, здоровым и еще более известным, а последние три месяца уже начали рассеиваться подобно плохому сну, от которого, наконец-то, проснулся мир. Возвращение Гарри было болезненным для Северуса; самым худшим было то, что он не мог скрыть этого. Было тяжело наблюдать, как он пытался справиться с тем, что оказался насильно вырванным из той оболочки презрения, в которой обитал последние двадцать лет. Он не привык, чтобы его жизнь выставлялась напоказ, открытая любопытным взглядам учеников и удивленным - преподавателей. Когда Гарри был вне досягаемости, Северус, не имея возможности прикоснуться к нему, становился остро-раздражительным, как напуганная собака, готовая цапнуть любого, кто попадется ей на глаза. И когда молодой человек входил в комнату, Северус мгновенно поворачивался к нему с жестоким и отчаянным взглядом. Опасно быть так искренне любимым тем, кто не привык любить. Если бы Гарри был менее терпеливым или стал бы смеяться над ним, Минерва уверена: Северус сам убил бы его. Но Гарри был терпелив, и все сомнения относительно того, что он способен к преподаванию, исчезли. Много позже Мадам Помфри как-то шепнула Минерве за завтраком: быть использованным в качестве живой приманки для Темного Лорда конечно очень хорошо, но одно дело – первокурсники, и совсем другое – Мастер Зелий. Гарри ел вместе с Северусом, сидел рядом и никогда не покидал комнату, не предупредив его. Он намеренно стал легкомысленным, оставляя вещи, которых касался или надевал, а Северус прекратил таскать ненужные предметы в карманах. Постепенно все в замке вернулось на свои места, так же, как и мир за его пределами восстановился. Каждое утро Гарри отправлялся в Министерство через камин в комнате Северуса и вечером возвращался оттуда. Он участвовал в розыске оставшихся Пожирателей Смерти. Северус начал ругаться с ним, требуя, чтобы он подбирал свои чертовы перья, и постепенно тот снова стал аккуратным, как раньше. Когда Гарри пришлось отправиться на конференцию Авроров в Лиссабон через шесть месяцев после своего возвращения, Северус позволил Минерве сидеть рядом за столом во время его отсутствия. Некоторые раны могут исцелить только любовь и время. Не все конечно. Даже сейчас, спустя годы, Северус все еще изредка рассеянно дотрагивается до Гарри, просто для того, чтобы удостовериться, что он здесь. Иногда он внезапно отрывается от проверки работ в учительской, поднимает голову, немного отрешенный от окружающего, и когда он не находит Гарри, в его глазах возникает паника. И Минерва вновь видит его там, в маленькой церкви, цепляющегося за каменную стену, с холодным днем за спиной. Все проходит, когда он вспоминает, где он, и хмурится, боясь, что кто-то увидел. Минерва всегда отводит глаза. Она хранит в памяти сцену – она даже не помнит, когда увиденную – и иногда всплывающую перед ее глазами. Это здесь, в учительской - Гарри сидит в кресле, читая Daily Prophet. Северус молча подходит и ставит чашку кофе на столик возле его локтя. Гарри незаметно прикасается к его руке и, смеясь, указывает на статью. Северус сухо улыбается и наклоняется вперед, чтобы прочитать, что показал Гарри, его рука на его плече. И они вместе, и так близки друг другу, что даже профессор Биннс, не видевший в свое время ничего подобного между профессорами, с добротой смотрит на них поверх своих свитков с эссе. А Минерва улыбается, и, поймав ее взгляд, Гарри улыбается в ответ. Он счастлив.