Собравшись отнять у человека жизнь, вы должны быть готовы заплатить собственной. © Джон Дуглас, Марк Олшейкер «Погружение во мрак»
Готэм отвратителен и ужасен, когда тусклое солнце падает за уродливые громадины серых небоскребов и в королевстве безумцев воцаряется власть неонового мрака. Ядовитые столбы, подобно знамениям апокалипсиса, которого все настолько ждали и боялись, что не заметили, как он наступил, врезаются в небо, будто подпорки моста, будто невероятно длинные сваи, будто гигантские трубки, подпитывающие давно бездыханную Тьму. Готэм отвратителен и ужасен, когда наступает ночь, и не дай же всевышний кому бы то ни было попасться в лапы снующих всюду головорезов, безумцев и чудовищ. Дай же всевышний право на жизнь, когда над преступным Готэмом сгущается мрак и засыпают мирные жители… Мелкий снежный порошок, будто в припадке, кружился, заполняя собой промозглый воздух, и он чертовски сильно мешал обзору. Устроившись на одной из крыш Готэм-сити, Дэдшот привычно, очень сосредоточенно считал секунды, словно если ошибется хотя бы на одну сотую долю мгновения – все обратится в прах. Прах – вот то, чем пахнут океанические муссоны на побережье Готэма, смерть – вот та, кто единолично правит этим безумием. Их слишком много, больше, чем он предполагал. Пятеро охранников, одетых в строгие костюмы, по очереди выходят из тонированного Хаммера, и все они, как один, похожи на огромных пингвинов. Дэдшот настраивает оптику одним прикосновением к сенсорной панели и мрачный переулок Готэма окрашивается для него в кроваво-красный. Жертва – невообразимо тучный банкир с лысеющей головой – выходит из машины последним, тут же скрываясь за охраной, как будто это действительно может спасти ему жизнь, но… Меткий выстрел – и пуля пробивает затылок толстосума, а после, несколько секунд спустя, замертво падает охрана. Не оставлять свидетелей – одно из самых главных правил наемного убийцы, ведь стоит только возгордиться, возомнив себя неуловимым невидимкой – и риск однажды почувствовать лазерную точку на собственном затылке увеличивается в сотни тысяч раз. Снимая оптику и укладывая винтовку в кофр, Дэдшот, стараясь отогнать от лица надоедливые снежинки, пытается не думать о том, что всякий раз, каким бы ни было расстояние от дула его оружия до жертвы он слышит этот отвратительный звук. Приглушенный, мерзкий треск ломающихся костей черепа, а после – секундное, но до дрожи противное чавканье, когда пуля разрушает мозговые ткани, вселяя в человека смерть. Дэдшот не верит никаким всевышним, никогда не верил, потому что здесь, в королевстве безумцев, совсем нет, не было и не будет места любой вере. Пальто давно промокло насквозь, так же, как тяжелые ботинки, а винтовка, надежно и привычно закрепленная в кофре, теперь все чаще кажется чертовски тяжелой, будто оповещая, что эта работа рано или поздно станет ему не по зубам. А что потом? Пособие, захламленная, пустая квартира на окраине, больше напоминающая притон, звон бутылок, что станут опустошаться гораздо быстрее, чем он вел счет своим жертвам? Дэдшот все чаще ненавидит себя таким, какой он есть, но, одновременно с тем, прекрасно понимает, что не умеет ничего другого, кроме как убивать. Снова оправдывает себя, убеждает, что создан только для этого, вечно смеется над всем, что касается смерти, и вовсе отказывается верить, что смерть однажды может коснуться его самого. Подъезд в одном из тысяч совершенно одинаковых бетонных муравейников чертовски грязный, и Дэдшот приглушенно матерится, споткнувшись о спящую, облезлую кошку. Киллер поднимается выше и несколько раз проворачивает ключ в заржавевшей замочной скважине. Квартира буквально пропитана запахом дешевого алкоголя, и он клятвенно обещает себе вылить в раковину все, что еще осталось. Худая темнокожая женщина с растрепанными вьющимися волосами, снова вусмерть пьяная, спит на обшарпанном диване в крошечной гостиной, заботливо укрытая цветастым пледом. На полу рядом с ней недопитый виски, Дэдшот опускает свой кофр и наклоняется, чтобы подобрать бутылку и, только обернувшись, застывает, растерянно уставившись в дверной проем. Тощая тринадцатилетняя девчонка с огромными темно-карими глазищами, так сильно похожая на свою мать, наблюдает за ним не менее растерянно и выглядит виноватой, словно бы это ее вина, что мать постоянно пьет и таскает в дом черт-пойми-кого, в то время, как отец беспринципно убивает людей. - Малышка, почему ты не спишь? – Дэдшот старается говорить тише, спокойнее, но вся его беспринципность каждый раз мгновенно осыпается, стоит только взглянуть на дочь. - Маме было плохо, я не могла уснуть. – Девочка опускает взгляд и снова кажется виноватой, а киллер, Дэдшот, Флойд, черт его дери, Лоутон, безумно ненавидит себя за то, что позволил собственной семье разрушиться, ненавидит себя за то, что так сильно боялся своего апокалипсиса, что и не заметил, как пропустил его. – Ты останешься? Маленькая Джоди Мишель Лоутон смотрит на отца с надеждой и Дэдшот пересекает комнату, чтобы обнять дочь. - Идем, малышка, нужно уложить тебя спать. Уже очень поздно, а завтра ведь в школу, так? – Он спрашивает очевидное и Джоди кивает, с усталой, совсем не по-детски грустной улыбкой обхватывая его обеими руками. В ее комнате все по-прежнему: очень чисто, прибрано, совсем как в покоях принцессы. Только чертова лампочка под потолком периодически мигает и Джоди Лоутон никогда, ни при каких обстоятельствах не станет принцессой в этом безумном королевстве. Он этого не позволит. - Ты промок, пап, не уходи, пока не высохнет одежда. – Джоди садится на кровать и с той же недетской грустью наблюдает за отцом. Дэдшот растерянно кивает и присаживается рядом, вытягивая из кармана блестящий подарочный мешочек с яркой надписью «Merry Christmas». - Смотри, что я тебе принес, малышка. – Он пытается улыбнуться, когда тоненькие пальчики дочери достают из мешочка фарфоровую фигурку балерины. - Какая красивая! – Джоди счастливо улыбается, совершенно искренне, будто бы эта белая кукла способна сотворить чудо. Флойд наблюдает за ней и снова чувствует тяжесть в собственных руках, будто опять удерживает снайперскую винтовку и целится в затылок очередной жертвы. Ведь его малышка Джоди, вообще-то, уже давно выросла для кукол, его дочь давно переросла свой собственный возраст, но он совсем не успел побыть ее отцом, таким, которого она, безусловно, заслуживает. Всякий раз Дэдшот планирует забрать малышку к себе, но осознает, что это может быть слишком для нее опасно, да и сама Джоди не сможет уйти, оставив мать. Конечно, Мари давно перестала быть матерью, но, черт возьми, упрекнуть, осудить ее за это, пожалуй, мог кто угодно, не он, не Дэдшот, не чертов наемный убийца. Джоди всегда убеждает его, что может присматривать за матерью, убеждает, что справляется с трудностями сама, но каждый раз, как Флойд находит время встретить малышку из школы, он видит покрасневшие от слез и недосыпания глаза, видит худые ручонки, что постоянно обнимают его так крепко и искренне, будто он чертовски этого заслуживает.И нет ничего хуже, чем глупая игра в оправдания с людьми, что бесконечно тебе дороги, с людьми, которым дорог ты.
- С Рождеством, папа. – Джоди сонно улыбается и снова обнимает Дэдшота, а он осторожно укладывает дочь в кровать, укутывая в одеяло. - С Рождеством, малышка… - И от этих слов вдруг становится еще тяжелее, ведь все должно быть совсем не так, совершенно не так, абсолютно. Дэдшот снова пытается улыбнуться в ответ на улыбку дочери, а после, поставив фарфоровую балерину на полку рядом с другими фигурками, наклоняется, осторожно целуя Джоди в переносицу. – А теперь тебе нужно спать, Джоди. Я должен идти, но завтра, обещаю, я заберу тебя из школы, идет? Девочка кивает и с той же улыбкой закрывает глаза, кутаясь в одеяло, а несколько секунд спустя выключается мигающая лампочка и Дэдшот выходит в коридор. Мари все так же спит в гостиной, а Флойд, наблюдая за бывшей женой, замечает фотографию в рамке, стоящую на комоде. Здесь Джоди Лоутон еще пять, у нее нет трех передних зубов, и она смеется, обнимая родителей. На идеальных губах Мари Лоутон очаровательная улыбка, а рядом с ней он, Флойд Лоутон, счастливый отец и любящий муж. И все это еще до безумия, до тяжести и боли, до бесконечной игры в оправдания и до Дэдшота. Все это - до апокалипсиса, который он не заметил. Оставив на столе несколько пачек зеленых бумажек, Флойд покидает квартиру на окраине. Выходя из подъезда, Дэдшот обходит все ту же облезлую кошку, и преступный Готэм вновь хватает его в цепкие лапы. Неоновый воздух пахнет безумием, пеплом и смертью, а ему поступает звонок. - Дэдшот, - совершенно незнакомый голос хрипит в динамике и Флойд чуть крепче сжимает пластмассовую ручку кофра, - Нужно кое-кого убрать… Повисает секундное молчание. «Убрать», «избавиться», «пришить» …Убить. Только так. Всегда.
- Высылайте координаты. И деньги вперед.