Sand and Water

Противный декабрьский ветер дул, не переставая, уже несколько дней. Он забирался под воротник, сыпал в лицо горстями колючего снега, срывал шапку, найденную с таким трудом в пухлой дорожной сумке. Ветер был в своей стихии и имел полное право бушевать. Как бы там ни было, зима нынче началась рано и не задалась с самого начала. Туомас уже и думать забыл, что зима, вроде как – его любимое время года, спасаясь от ветра и метели, он больше напоминал себе свою позднюю любовь, боящуюся холодов. Поправив съехавшую на затылок шапку и поудобнее перехватив ремешок сумки, отяжелевшей, казалось, на целую тонну, Туомас огляделся по сторонам и поспешил в здание автовокзала, издалека радушно мигающее желтыми огнями. Улетая в жаркую Аргентину, Туомас старался сохранять спокойствие. Идея с Южно-Американским туром пришлась ему не по душе с самого начала, он вообще не любил непредвиденные решения, а щедро приправленные критическими сменами климата, буйными поклонниками и новой вокалисткой, они и вовсе грозили закончиться не очень хорошо. По большому счету, турне можно было перенести, а то и отменить, сославшись на семейные обстоятельства и напряженные отношения внутри коллектива, честно сказать – Туомасу просто не хотелось оставлять Йоханну в одиночестве. Он не любил себя в такие моменты, но положа руку на сердце и искренне раскаиваясь, вновь и вновь сообщал ей, что ей придется жить в доме за пятнадцать километров от цивилизации, сумерничать у окна метельными вечерами и быть хорошей девочкой. Уже уверившись в правильности своего решения, Туомас кричал в трубку и размахивал руками, посылая весь менеджмент туда, где даже раки не зимовали, и требовал, чтобы концерты перенесли, отменили, отдали сцену на растерзание народному ансамблю гусляров-дудочников. Потому что он сам заболел, переехал, исчез и переквалифицировался в рэпера, и ему плевать, что у них там непредвиденные расходы и так далее. Но тут как всегда пришла Йоханна и вполне четко дала понять, что она им недовольна. - Туоми, так нельзя. Тебя будут ждать, - со вздохом произнесла она. - А здесь меня будешь ждать ты, и мне это важнее всякого там…. - отвечал он, рассерженно бросая трубку и понимая, что проиграл. - Ничего, я всегда тебя жду, у меня работа такая, - Йоханна улыбалась и так искренне смотрела Туомасу в глаза, что спорить не хотелось. - И почему я не могу тебе отказать? - Не знаю, - лукаво отвечала Йоханна, - Наверное, потому, что кто-то влюбился? Однозначно, дорогая! – пробормотал Туомас, устраиваясь на пассажирском сидении и готовясь подремать хотя бы полчаса. Изнурительное турне, смена климата, напряженка в группе, многочасовой перелет, проблемы на таможне…. Он привык, он прожил так пятнадцать лет и другой жизни не знал. Она, эта жизнь, стала открываться ему сейчас, только последние три года Туомас мог честно признать, что наконец-то живет, а не мигрирует между автобусами, поездами и самолетами. Скоро будет дом, там будет тепло, спокойно и счастливо, однако непонятное чувство тревоги, не покидавшее его с момента поездки в Южную Америку, упорно твердило, что не стоило оставлять Йоханну одну, во всяком случае, не в этот раз. **** Дом встретил своего вечно где-то носящегося хозяина непривычной тишиной и холодом. На крыльце, на старом стуле, забытом здесь еще с лета, лежал плюшевый мишка, Туомаса почему-то резанула эта нелепая деталь внешнего интерьера. Фонарь не горел, света не было, а метель все бушевала. Сняв обувь и отшвырнув в угол непомерно тяжелую сумку, Туомас стал на ощупь пробираться в гостиную. То, что его отрезанное от внешнего мира жилище, уже несколько дней стоит посреди леса без света и надеется на лучшее, он уже понял. Так же как и то, что котел отопления либо отключен, либо за последние дни похолодало так, что он просто не ощущает, как верный помощник накручивает обороты. В этот странный зимний вечер, плавно перетекающий в ночь, каждая деталь цеплялась за изнуренный поездками мозг и не вовремя и не к месту пугающая своей нелепостью. Конечно, наступит день, приедет электрик, мастер, папа римский и еще бог знает кто, и все легко и просто объяснится, однако сейчас Туомас то и дело натыкался на углы, дверные косяки и подвернувшегося под ноги кота, и размышлял над тем, куда подевалась Йоханна. Откуда-то сверху пробивался настойчивый лучик света. Туомас подхватил подмышку орущего не своим голосом кота, шепотом извиняясь перед тем за оттоптанный хвост, и пошел на свет. Он уже догадался, что объект его сердечных страданий скрывается на чердаке, но вот что могло ей понадобиться там ночью, да еще и в такой холод, еще предстояло выяснить. Осторожно, стараясь не оступиться и не сломать себе шею, Туомас поднимался по ступенькам. С чердака доносились звуки какой-то возни, шелест бумаги, чирканье спичек о коробок и всхлипывания. Наплевав на правила безопасности, Рождество в гипсе, что может быть романтичнее, мужчина в две минуты взлетел по лестнице и замер в дверях. На маленьком журнальном столике гордо стояла парафиновая свеча, и это ее огонек так бодро боролся со сквозняком, воющим изо всех щелей, мозг Туомаса отметил, что неплохо бы сделать здесь ремонт, лучше всего капитальный. На полу валялись листы бумаги, обломанный карандаш и уже сто лет как не пишущая ручка, на столе стояла шкатулка с воспоминаниями. Йоханна называла так вещи времен своей юности, с которыми у нее были связаны определенные моменты жизни, под стулом лежал разрядившийся мобильный телефон и здесь же – телефонный справочник с множеством закладок. Сама Йоханна сидела на полу, читала какой-то текст, напечатанный кем-то щедрым на листе формата А4, и размазывала по щекам слезы. - Та-ак, - протянул Туомас, переступая через всю эту груду «самых нужных» вещей. - Туо, а я вот снова…. – всхлипнула Йоханна, даже не делая попыток подняться. Туомас быстро перебрал в памяти все мелочи непонятного вечера, и внезапно все встало на свои места. Пятнадцатое число, середина месяца, зима. Не надо было оставлять ее одну! - Черт! Как же я мог забыть…. **** Уже через полчаса Йоханна сидела на диване в гостиной и куталась в одеяло. Газовый котел был починен мастером на все руки, господином гаечным ключом, и теперь щедро дарил свое тепло окоченевшему дому. На всякий случай был разожжен еще и камин. Дрова трещали, освещая погруженную в зимний мрак комнату, Туомас втолковывал электрику, что ждет его завтра с рассветом и одновременно оправдывался по параллельной линии перед Кирсти, за что, что - Такой-сякой, как ты мог оставить девочку одну в своей чаще? Йоханна виновато посматривала на листок бумаги и отогревалась третьей чашкой кофе с коньяком. Туомас не признавал всяких там ромашковых чаев, шалфеев и шиповников. Может быть, барышням бальзаковского возраста они когда-то и помогали, а вкупе с нюхательными солями и вовсе создавали оружие окручивания незадачливых кавалеров. Сейчас на дворе стоял 21 век, а значит и успокаивающие средства должны быть не менее радикальными. В сотый раз пробормотав - Ну, мам, я ж не знал, - и закатив глаза, что лишь свидетельствовало о глубочайшей степени раскаяния, Туомас положил трубку и сел на диван рядом с Йоханной. - Вот, смотри, - Йоханна протянула ему злосчастный листок и отхлебнула кофе. - «Что бы вы изменили в своей нынешней жизни?» «Если что-то такое в вашем прошлом, о чем Вы жалеете до сих пор?», - Туомас прочитал вслух и нахмурился. - Ханни…. - Хотела бы! Конечно, хотела бы! Я сама виновата во всем, Туо, ведь я же виновата! Они ждут чуда, сказки, а это не так, если бы они только знали…. – Йоханна сорвалась на истерику. Туомас отшвырнул в сторону листок, обнял Йоханну, плотнее кутая ее в одеяло, и задумался. Вопросы явно были заданы новым фан-клубом Йоханны, о котором она рассказывала ему по телефону, когда он находился в Южной Америке. Под загадочными «ними» подразумевались эти самые фанаты, мнением которых Йоханна всегда очень дорожила, а под чудом имелось в виду событие семилетней давности, на счет которого у Туомаса было свое непреклонное мнение. То, что Йоханна состояла с кем-то в отношениях до знакомства с ним отнюдь не вызывало у Туомаса приступов неуемного бешенства и жгучей ревности, он вообще всегда относился к таким вещам достаточно спокойно. У него были связи, оставившие по себе приятные или не очень воспоминания, у Йоханны были связи, это нормально, это вечные законы природы, вселенной или кто там всем этим заведует. Однако Туомас и вообразить не мог, что всё настолько серьезно. У Йоханны было доброе сердце и открытая душа, этими ее качествами все пользовались, причем довольно нагло. В душу плевали, сердце разбивали, даже ухом не поведя, ее саму бросали на дороге, открытой всем ветрам, и шли себе дальше, а она осталась мерзнуть, плакать и…. Помогать всем дальше. Именно чистота и отзывчивость поразили Туомаса после того, как он познакомился с Йоханной. Сейчас таких не осталось, она походила на героиню волшебной сказки, и он до сих пор не мог понять, как, ну как ее можно обидеть? Как такое даже в голову могло кому-то прийти? Йоханна вышла замуж в девятнадцать лет за человека, который такого счастья не заслужил. И если бы человек этот до сих пор был жив, то Туомас точно бы не обещал ему радостного жизнепровождения. - Уж я б тебе устроил, - бурчал Туомас в моменты особой злости. Замужество Йоханны было не долгим и уж лучше бы его не было вообще. Ее избранника звали Марко, и при всем том, как с ним обошлась судьба, он должен бы был благодарить ее за то, что послала ему любовь и заботу в лице Йоханны. Марко был инвалидом, прикованным к коляске, требовавшим к себе особого внимания. Туомас таких людей терпеть не мог. Он был просто уверен в том, что если жизнь дает тебе испытания, то надо стараться с гордо поднятой головой из них выходить, а не измерять глубину лужи, в которую тебя занесло. Вот Марко как раз и был любителем «подводного плавания», чем выводил из себя всех, кто немилостью судьбы оказывался с ним знаком. Где Йоханна познакомилась со своим горе-мужем Туомас как-то узнать не удосужился, а потом стало все равно. Сплетни полетали-полетали да и осели где-то в закромах любителей посмаковать чужие несчастья, однако, как это всегда бывает, как бы мы не старались что-то забыть, чем больше стараемся, тем больше вспоминается. Йоханна и Марко прожили вместе совсем недолго, но нервы он ей успел помотать изрядно, именно за это в частности и за многое другое в общем, Туомас его тихо ненавидел. Хотя о мертвых, вроде как, плохо не говорят. Хорошего о нем сказать было нечего, и пусть Йоханна придерживалась другого мнения, Туомас оставался непреклонен. Желающие переубедить благоразумно отмалчивались. **** Марко отнюдь нельзя было назвать образчиком добродетели, он словно маленький капризный ребенок постоянно требовал присутствия Йоханны рядом с собой, нагло шантажировал, грозя что-нибудь с собой сделать. Йоханна вытирала слезы, отменяла встречи и нянчилась с ним дальше. Ей было двадцать два, ему двадцать восемь. Он так и не закончил образование, хотя поговаривали, что он мог бы стать неплохим компьютерщиком, если бы приложил минимум усилий и использовал способности по максимуму. Марко больше нравилось сидеть дома, придумывать неиссякаемый список желаний и жаловаться на жизнь. Йоханна же тогда только начинала свою карьеру певицы, поэтому каждый выпад с ее стороны мог стать последним, от нее просто могли отвернуться, и осталась бы она жить на краю мира, оплакивать мечту и заботиться о великовозрастном ребенке. Вот потому приходилось унижаться, уговаривать и молить о понимании и участии менеджеров, продюсеров и композиторов. Они поругались в клочья как раз перед судьбоносным показом Йоханны на телевидении и последующем ее участии в конкурсе молодых певцов. Приближалось Рождество, совсем такое, как сейчас, только тогда в ее маленьком доме, занесенном снегом, было очень холодно и очень грустно. - Марко, ну пойми, я не могу им отказать. Если я не буду принимать участия в концерте, конкурс «Евровидение» помашет мне ручкой. На что мы будем жить? - Значит, тебе твои песни-пляски важнее, чем я? Значит, ты ради этого бросаешь меня в этой дыре на Рождество? - Марко, я же объяснила… - Ты меня не любишь. - Не правда! И ты сам прекрасно знаешь, что ошибаешься! - А вот и нет! Тогда бы ты осталась со мной. - Я вернусь через два часа, я еще успею все приготовить к тому моменту, как зажжется первая звезда. - Нет! Ты никуда не поедешь! Как можно куда-то уезжать на Рождество? - Марко, это моя работа, я не могу иначе. - Твоя работа – слушаться меня! Я твой муж! - сердито закричал Марко и швырнул о стену яркий елочный шарик. - Ах, вот как? Да ты ведешь себя как маленький ребенок! Как избалованный и эгоистичный ребенок! Тебе всегда было плевать на меня и мои желания, ты хотел только, чтобы я до старости вытирала тебе нос! Хочешь ты этого или нет, но я поеду в столицу! - и с этими словами Йоханна схватила с вешалки пальто и выбежала из дома. Ее душили злые слезы. Какая-то ее часть понимала поведение Марко, но и идти постоянно у него на поводу уже было невыносимо. Концерт прошел на высшем уровне, Йоханну одобрили все продюсеры и музыкальные критики, и хотя она так и не вышла в финал «Евровидения», она до сих пор ценила тот приобретенный опыт, как самый важный в своей жизни. Она летела домой, уже предвкушая, как расскажет обо всем Марко, как он порадуется за нее и поймет, что был неправ. Йоханне хотелось счастья, хотелось простой зимней сказки, а встретило ее только серое и бездушное горе. У маленького домика замерзшей деревеньки скопилось множество машин, людей и целый отрезок жизни. Сердце Йоханны ухнуло куда-то вниз, да так там и осталось, когда она увидела, кого врачи выносят на накрытых покрывалом носилках. Позже судмедэксперты сделали заключение, что Марко просто хотел поиграть с ее нервами. Он, намерено или случайно, этого уже никто никогда уже не узнает, растопил старенькую печь, переборщив с углем, и прилег на диван отдохнуть. Когда угарный газ заполнил помещение, Марко был еще жив, однако увечье не позволило ему выбраться на улицу. Возможно, парень хотел проваляться в больнице недельку-другую и позлорадствовать над квохчущей вокруг Йоханной, жизнь решила иначе. В ту самую ночь перед Рождеством Марко угорел в доме Йоханны, а за неделю до того ей не хватило денег, чтобы поменять допотопную печь на современный отопительный котел. Недостающая сумма ушла на плату портнихе, и Йоханна так себе этого и не простила. Медики и полиция списали всё случившееся на несчастный случай, сплетники посудачили и забыли, вожделенная музыкальная карьера пошла вгору, только ожидаемой радости так и не принесла. **** Туомас познакомился с Йоханной через два года после той трагедии, и обоим пришлось несладко на каменистой дороге к взаимопониманию. Туомас переживал собственный жизненный и творческий кризис, пытался поднять и возродить на обломках некогда великую империю – свою группу, а еще – найти в себе силы разделаться с навязчивыми чувствами, никак не желавшими угасать. Он боролся со своей трагедией, Йоханна – со своей. Вот так и встретились две души, пытавшиеся выплыть из бескрайнего океана одиночества. Йоханна тогда жила здесь и где-то очень далеко, спала рядом с ним и видела сны из ушедшего прошлого, отвечала на вопросы и плакала о чем-то своем. Ей было больно страшно и одиноко, и новая любовь была очень некстати, как это часто бывает в жизни. - Как ты можешь уговаривать меня забыть обо всем, если ты не знал, чем было для меня это самое «всё»? Как, Туо? - Я не прошу тебя забыть, я прошу не изводить себя слезами. Прошлого не вернешь. - Я так не могу! И она уходила на озеро, смотрела на воду и плакала. А он ждал. Сидел на крыльце огромного дома, слишком холодного для одного, слишком большого для троих. Чай остывал, осенние листья летели по воде, Йоханна о чем-то рассказывала птицам, а потом приходил Туомас, приносил одеяло и усаживался рядом. - Никому тебя не отдам, слышишь? Давай грустить вместе. И печалиться как-то больше не хотелось. Она прекрасно понимала нелепость своего поведения, понимала, что изводит себя и его, но каждый год, когда приближалась роковая цифра 15 декабря, прошлое и настоящее словно бы менялись местами, и нет уже большого дома под сенью леса, а есть только пепелище, холод и странным образом уцелевшая печка. **** Йоханна отложила в сторону листок с вопросами, украдкой взглянула на Туомаса и, встав с дивана, направилась в сторону кухни. Туомас догонять ее не спешил, он увлеченно перечитывал присланные вопросы. Сам он давно уже не испытывал радости от интервью, но Йоханна только начинала свой путь на музыкальный Олимп, потому ее только радовало фанатское любопытство, что же до неприятных воспоминаний, то они пройдут, как проходит всё в этом мире. - Прощай, кофе, мне будет тебя не хватать, - заявила Йоханна, отставляя пустую банку в сторону. - Закончился? – Туомас подошел сзади, заглянул через плечо. - Ага, и сахар тоже. Надо было съездить за покупками, но всё это…. - Я завтра съезжу, а хочешь – давай вдвоем. Прости, что задержался. - Ты ни в чем не виноват, Туо, это работа. Садись, я суп сварила грибной, как ты любишь. Уже доедая вторую тарелку, Туомас поинтересовался с набитым ртом. - А что за облезлый житель у нас на крыльце? - Это мишка. Подарок Марко. Я разбирала старые вещи сегодня и наткнулась на игрушку, и на шкатулку с воспоминаниями, вот и…. - Понятно. Сиди здесь, - сообщил Туомас и унесся в коридор, по пути зацепив что-то тяжелое. - Вот, смотри, какого я тебе бегемота привез! Йоханна удивленно рассматривала огромную игрушку фиолетового цвета и улыбалась. - Назову его Тумпи, будет меня греть, пока ты в туре. - Ну, вот, я буду ревновать! А потом шутки плавно перетекли в любовь, и прошлое стало таким ненужным. **** С утра Йоханна вновь была задумчива, Туомас предпочел не вмешиваться, это дело только двоих – ее и ее воспоминаний. Йоханна надела теплую куртку, взяла в руки лопату и полотняную сумку, с которой сам Туомас обычно ходил на рыбалку, и ушла куда-то в лес. Долго петляла среди сосен, в поисках подходящей, а после, приступила к работе. Земля была мерзлой, потому поддавалась плохо, но девушка была настойчивой: сейчас или никогда. Ямка увеличивалась в размерах, Йоханне стало жарко, вновь пошел снег. Девушка опустила в ямку шкатулку с воспоминаниями и облезлого медвежонка, и сама опустилась на колени. - Прощай, Марко, спи спокойно…. - Ханни, ау! Где ты? Йоханна встала на ноги и помахала рукой Туомасу - Я здесь! Почему ты меня не дождался? - Я же сказал, что никому тебя не отдам! Йоханна нырнула в его раскрытые объятья. - И как ты только меня терпишь? - Так же, как и ты меня, - со смехом ответил Туомас, целуя ее в нос. - Ты такой сильный, ты многому меня научил и продолжаешь учить. А я слабачка, размазня. - Нет, Ханни, ты не права. Женщине природой положено быть слабой, нежной, ранимой, чуткой. А мужики – это вояки, нам только лбами и биться. - Но не ты, ты не такой. Ты нежный и понимающий. - Я люблю тебя, и моей силы хватит, чтобы тебя защитить. От всего. ***** - «Что бы вы изменили в своей нынешней жизни?» «Есть ли что-то такое в вашем прошлом, о чем Вы жалеете до сих пор?», - Туомас прочел вслух и вопросительно взглянул на Йоханну, - Итак? - Нет, я абсолютно довольна своим прошлым, а если в нем и было что-то плохое, то оно прошло, как вода смывает песок. Я не хочу ничего менять, я, просто, хочу жить и радоваться жизни. С некоторых пор я этому научилась! - ответила Йоханна и быстро набрала на клавиатуре это сообщение, а после нажала Ctrl+Enter и отослала фанам ответы на вопросы. Всё проходит и всё пройдет, все горести – это суета, песок и вода, и не стоит на них зацикливаться, ведь после дождливого дня обязательно взойдет солнце! Йоханна была рада, что Туомас научил ее этой простой истине, и тому, что он всегда был и будет рядом с ней, что бы ни случилось. **Конец** 17 декабря 2012 – 6 января 2013 г.