Твой не выбор

      Том ненавидит блески для губ: ему кажется, что за несколько лет он должен был привыкнуть, но нет. Он не привыкает. Город светит красивыми, но кажущимися такими чужими сейчас огнями. Город кажется неправильным. - Красиво, да? – Том не вздрагивает от неожиданного вопроса. Том в ответ лишь смотрит на Билла, который чуть улыбается губами, вымазанными тем самым блеском для губ. Младший брат-близнец смотрит в окно, словно ребенок, так Тому кажется на мгновение. Секунда, и этот взгляд исчезает. Перед ним снова разукрашенное тяжелым макияжем полузнакомое лицо. - Ребят, вы готовы? – доносится голос режиссера. Конечно, они готовы. Камера сначала не хочет фокусироваться, затем все же настраивается и берет в фокус старшего и младшего близнеца. Они выглядят очень контрастно, удивительно не близнецово. Билл смотрит в камеру наглыми глазами, облаченными в модный черный «смоки-айз», на нем облегающие джинсы и футболка, он тонкий, невесомый и женственный, у старшего близнеца отсутствующий вид, Том лишь теребит сережку в губе. В отличие от Билла, он сидит уверенно-сексуально, с широко раздвинутыми ногами. Он в привычных удобных широких джинсах и такой же безразмерно огромной футболке. Длинные дреды в хвосте. - Ну что, ребят, как настроение? – спрашивает голос за кадром. - Хорошо, - Билл выдает улыбку на миллион, кокетливо поправляет черные длинные волосы, перекидывая их на одну сторону. - А ты, Том, как? - Ну а ты сам как думаешь? – Том пытается выдавить пошлую ухмылку, и у него это получается удивительно хорошо. - Да, действительно, что это я… Ладно, давайте я вам задам несколько вопросов для наших друзей по ту сторону экрана… Чем интересным вы будете сегодня заниматься? - Аналом - глубоким, хорошим, качественным аналом, - на губах младшего близнеца играет довольная улыбка, камера увеличивает изображение так, что на экране только лицо Билла. - Окей, я понял. А что ты еще любишь делать, Билл? Расскажешь нашим зрителям? - Ну… Много чего. Люблю сосать член, например… Хорошо и глубоко. - Только Тому? - Тому – особенно, - Билл делает на секунду смущенный вид, но тут же начинает смеяться, голос за кадром поддерживает и смеется в ответ. Том не улыбается, он не слушает, но камера этого не фиксирует. - Что ты любишь в нем? - Он мой близнец, сложно сказать… Мне нравится все в нем, особенно, как он трахается. Он потрясающий любовник. И очень красивый… - Как и ты сам, вы ведь идентичные близнецы… - Ага, только у меня член больше, - вступает в разговор Том, и камера тут же фокусируется на нем. Старший близнец ухмыляется. На самом деле, во всем этом он ненавидит разговоры больше всего. Одинаковую пошлую болтовню. - Как давно вы сниметесь? - О, - Билл делает вид, что задумался, хотя на самом деле он прекрасно помнит сколько, словно тюремный срок, - скоро будет пять лет… - Довольно долго. Вы и в обычной жизни вместе? - Конечно, мы и дня не можем друг без друга прожить. Мы – одно целое, словно один человек, знаешь, - продолжает Билл, Том лишь кивает, подтверждая слова близнеца. Дальше все идет как обычно. Том ведет, Том подчиняет. На самом деле он просто хочет, чтобы эти томительные долгие липкие минуты прошли как можно быстрее. Съемочная команда, режиссер, оператор, все замолкают. Это стало привычно: отключаться от них, погружаясь в свою собственную голову. Том всегда представляет себе первое касание словно прыжок в холодную воду. Сначала как-то мерзко, холодно, противно, но затем ты начинаешь двигаться и привыкаешь. Том всегда неосознанно ласков, наверное, это все еще близнецовые рефлексы в нем, которые не хотят обидеть, хотят защитить, хотят утешить. Том притягивает младшего близнеца к себе за подбородок и целует его, краешком сознания он понимает, что они делают это одинаково: закрывают глаза и задерживают дыхание, как будто действительно ждут погружения в ледяную воду. Том целует сначала мягко, а затем пускает в ход язык, он точно знает, что оператор будет усердствовать с зумом, чтобы на экране были их языки и губы и больше ничего. Раньше он думал о том, что творится в головах у дрочил по ту сторону экрана, что они думают, как возбуждаются и дрочат на то, как два родных с утробы матери человека сосутся, а затем трахаются. Спустя время эта мысль опротивела ему, и он старался ни о чем не думать. Особенно он старался не думать о том, как его близнец переигрывает возбуждение, специально, чтобы онанистам угодить. Он прекрасно знает, что Билл не так уж и наслаждается всем этим. Он просто смирился и позволяет старшему вести и делать все, чтобы приблизить тот финал, который так нужен зрителю и всей съемочной команде. Биллу плевать на операторов и всех вокруг, Тому тоже. Они отключаются, пытаясь не думать, что именно такое они делают. Все получается само собой, автоматически. Том уже и не вспомнит все те разы, когда они занимались сексом на камеру. Все одинаково. Билл на коленях, со вкусом отсасывает ему, ракурс сверху, Билл старательно сосет и смотрит в объектив пошлым ненасытным взглядом заправской шлюхи. После минета Том притягивает младшего к себе за пышную копну черных волос для поцелуя - хорошего, пошлого, мокрого. Ему кажется, он извиняется таким образом за то, что Биллу приходится делать, но младший точно так же возбужден. Игра продолжается. Том пристраивается позади Билла, тот стоит на четвереньках, бесстыдно повернувшись задницей к камере, старший брат начинает вылизывать его. Долго, чтобы угодить всем. И операторам, и дрочилам, которые завтра получат свой ролик. Билл стонет, он не может не стонать, физиология всегда берет верх над его мозгами, по крайней мере, так должно казаться всем. На самом деле, Билл еще и талантливо играет, да так, что невозможно не поверить. Ему хорошо, до дрожи хорошо. Том посылает чувство вины куда подальше, Билл делает то же самое. Том не думает и в тот момент, когда проникает в узкую попку брата, не думает и тогда, когда начинает трахать его, быстро, с оттяжкой, не думает, когда его собственная рука ложится на член Билла. Он не думает даже тогда, когда их просят сменить позу таким образом, чтобы Билл был сверху, лицом к камере. Они занимаются этим долго, и каждый раз Том отмечает, как в голосе и в выражении лица Билла появляется что-то новое. Старший неосознанно уже начинает целовать плечи и шею Билла, вылизывать и покусывать. Билл поддается. Только в этот момент ему получается отключиться. Он предпочитает думать о скачущем на нем брате как о чем-то эфемерном, как о какой-то вещи, которая просто дарит ему удовольствие, не больше. Он уже много раз лажал на том, что случайно задумывался и вспоминал, как они, например, ходили вместе в детский сад, делились секретами, как ходили в школу, как клялись друг другу быть всегда вместе, как оберегали друг друга… Возбуждение тогда сходило на нет. Чувство стыда захлестывало. Но так было раньше. Теперь у них было достаточно опыта. Достаточно, чтобы не воспринимать друг друга во время процесса как кого-то важного и близкого, достаточно, чтобы думать друг о друге как о ком-то другом, словно о незнакомце. Все заканчивается стандартно: Том кончает Биллу на лицо, у того уже давно размазался макияж, потеки туши, тоналки, пота смешиваются со спермой, он облизывается, глаза прикрыты. Лицо Тома не показывают, только лицо Билла и член Тома, который младший старательно додрачивает. Последнее, что увидят зрители, как Билл счастливо улыбается и Том целует его, всего перепачканного и липкого. - До скорого, ребят, отличная работа, - прощается с братьями режиссер, те вежливы и улыбчивы, всегда профессиональны, тоже прощаются. И это всегда дает иллюзию, как будто они выходят после обычного трудового дня, например, из офиса. Как будто это был еще один нудный и чертовски скучный день. Они покидают павильон, у младшего на плече сумка с вещами, в которых он снимался, у Тома точно так же. На улице уже глубокая ночь, они чувствуют себя уставшими. - Курить будешь? – спрашивает Билл. - Давай, - соглашается Том, он впервые смотрит на Билла после окончания съемок. Сейчас младший больше напоминает себя самого, не то хищное похотливое нечто, а родного и привычного младшего близнеца. Волосы хоть и распущены, но пушистые, не уложенные, так как он быстро мыл их и сушил на скорую руку без всяких средств для укладки, лицо бледное и беззащитное без агрессивного макияжа. Том смотрит на знакомую родинку под нижней губой, сейчас Билл кажется трогательным. - Бля, - выругивается Том, когда понимает, что где-то оставил свои сигареты, он безуспешно ищет их в карманах джинсов, затем в боковых карманах сумки. Ничего. - Держи, - Билл протягивает старшему брату пачку, на секунду они соприкасаются пальцами, и Тому неловко, он чуть было не одергивает руку, словно ошпаренный. - А зажигалка у меня есть, - издает нервный смешок Том. Они курят в тишине. Все время, что Том молча затягивается и выдыхает дым, Билл смотрит на него. Том это чувствует так, как если бы его резали по живому беззащитному мясу. Выдерживать этот «живой» взгляд Билла сложно. - Что? – спрашивает, наконец, Том, осмеливаясь поднять глаза на младшего. - Что-то не так? Как у тебя дела? Расскажи мне. - Тебе интересно? - Мне всегда интересно. Было… И будет. - Все уже не так, как раньше. - Брось, Том. Перестань, а. Тошно же… Мы что, больше никогда не будем разговаривать? - Я… Не могу, - Том выкидывает сигарету в сторону. - Или не хочешь? – Билл говорит тихо, как будто осипшим голосом. - Ты прекрасно понимаешь все. И помнишь. Все закрутилось естественно, так, что Том практически не заметил, все точно так же незаметно затянулось. Словно петля. Том мог поспорить, что это петля вокруг его шеи, никак иначе. Был ли он готов к этому? С Биллом он всегда заочно был готов ко всему. Возможно, в этот раз он просто не ожидал, что все будет длиться настолько долго. Не месяцы. А годы. Тупое желание по-быстрому заработать денег подвело их к чему-то более страшному, более вескому, более серьезному. Всегда кажется, что это временно. Том помнил понимающую улыбку первого мелкого доморощенного «режиссера», который на заверения Тома о том, что «это все временно», ответил лишь короткое «конечно». «Временно» затянулось. Недели перетекли в месяцы, а месяцы в годы. В конце концов, после своего совершеннолетия они подписали контракт с порно-студией. Они наконец-то могли позволить купить себе дом. И для всех, включая соседей, жили прекрасной жизнью. Какое-то время у них получалось абстрагироваться. На свете полно людей, которые обожают порно с близнецами, особенно с такими красивыми, необычными, похожими и непохожими одновременно. Всех очень привлекал необычный Билл, который подкупал своей женственностью и обещающе-приглашающими повадками, рядом с ним Том казался правильным, самым подходящим партнером. Возможно, так казалось со стороны. Но не для них самих. Все становилось сложнее. Сначала они делали вид, что все, что происходит в студии, – это работа, а вне тех стен все по-прежнему. Но по-прежнему не было. Была вязкая недосказанность, стыд, осознание, банальное, как все очевидные вещи, понимание неправильности. Тянулось и скреблось в душе несколько лет. Хотелось сбежать друг от друга, а потом думалось: «Ну и как же я без него? Что делать? Как жить, когда его рядом нет?» Том всегда возвращался мысленно в детство: ведь хотел не так, хотел оберегать, хотел быть рядом, защищать, быть ближе всех, но не таким же образом. Не пошло, без грязи. А получилось почему-то иначе. И винить, кроме себя самого, не мог никого. Том ощущал себя монстром, который уничтожил нечто прекрасное, вроде полотна Да Винчи. Взял и препарировал свою нежную трепетную любовь к близнецу на столе порнографии. Они начали ругаться. Ссориться сначала по мелочам, потом и вовсе без видимой причины. Билл стал другим, совершенно. Том помнит ночь, когда все пошло к чертям. Том чувствует, что раздражает Билла. Каждым своим движением. Вздохом. Ему кажется, или, скорее всего, так и есть, что Билла бесят даже его шаги по комнате. Билл сидит с ногами на диване и не смотрит на близнеца, его лицо хмурое, болезненное. - Меня от тебя трясет. Колотит. - Почему же? – без удивления спрашивает Том, хотя ему обидно, но в чем-то он понимает близнеца. - Потому что… Иногда я думаю, родись я один, может… Может я был бы нормальным. Без тебя. - Пошел на хер, - спокойно говорит Том, Билл поднимает уставший взгляд на старшего. Это взгляд смертельно-раненного человека. Так смотрит тот, кто готов умирать, не иначе. - Не подходи ко мне ближе, чем на полтора метра, Том. - Еще раз говорю, пошел на хер, я буду подходить на то расстояние, на которое захочу. Придурок эгоистичный. С детства такой, - Том уходит. Уходит из комнаты. От конфликта. От всего. И чтобы не видеть - он точно знает, как у Билла застыли глаза на мокром месте. Билл съезжает тихо, оставляет записку, в которой всего несколько слов: «Увидимся на съемочной площадке». Дом опустел и замолчал. Они и так практически перестали общаться, только по бытовым вопросам, жили будто соседи в общежитии. Но даже так, молчаливо и отстраненно, Том не ощущал себя так одиноко, как сейчас. Без Билла все было не так. У депрессии уродливое лицо с узкими тонкими чертами, у нее трагичный изгиб бровей, гротескный, словно у театральной маски. Депрессию Билла Том чувствует даже острее, чем если бы она была его собственная, хоть они и встречались раз в пару недель, иногда немного чаще, но каждый раз эта внутренняя боль не стыковалась с тем образом, который выстраивал Билл мало-помалу. В плеере появились депрессивные «Radiohead» со своей «Pyramid Song», рассказывая о черноглазых ангелах и про луну с астральными машинами, а «Nine Inch Nails» надрывно пели о том, как хочется забыться в своей «Something I can never have». Том предпочитал не связывать тот факт, что Билл тоже слушает эти группы, с тем фактом, что они теперь надолго поселились в его собственном плеере, хотя обычно он слушал рэп. Находиться вместе было невыносимо, а быть раздельно было еще хуже. Том мысленно принял решение, что будет учиться жить отдельно, Билл, кажется, решил что-то похожее. И вот теперь неожиданно потянулся обратно к человеку, к брату, к другу, к близнецу, к любовнику, которого сам же и покинул. - Я помню. Я просто хотел сказать… Я собираюсь бросить все это, - тихо говорит Билл, и Том сначала чувствует непонятную радость, а затем в голову бросаются сотни других мыслей. - И… На что жить будешь? - Работы мало что ли? Мы уже не дети, сможем устроиться. - Ты говоришь «мы», - заметил Том. - Просто… - Просто что? - Я не думаю, что мы кому-то интересны по-отдельности. Я хотел сказать тебе еще до сегодняшней съемки. По плану ее вообще не должно было быть. - Ага, только денег нормально заплатили, да? – повышая голос, спросил Том. - Да. Я смогу жить на эти деньги месяц, пока ищу работу, - пожал плечами Билл. - А обо мне ты подумал? - Том, я не могу так больше, это убивает меня, ясно? Да ладно, хер с ним, что убивает меня, это убивает нас, блять, как ты не понимаешь… - Я понимаю, - уже спокойнее сказал Том, - я понимаю, - повторил еще раз, - только не представляю, что я буду делать. Да и ты тоже… Что ты умеешь, кроме как хуй сосать, а? - Не надо, Том. - Что «не надо»? Я всегда тебе правду говорил, вот и сейчас говорю. Ты не умеешь ничего, но ты не расстраивайся, я точно такой же… Мы оба выбрали это. Вместе. - Умный, да? Все решил за меня? Так вот, умник, моя жизнь теперь только моя, мне плевать, кем я буду работать… Лишь бы не здесь, не так, не под тобой… Ненавижу, - Том уже увидел блеск в глазах близнеца, подумал, что тот сейчас расплачется, но этого не произошло, Билл научился брать себя в руки за все то время, что они строили свою «карьеру». - Ладно, не подо мной… Как будто мне это нравится. Я терпеть это не могу. Все в этом, - опять повышает голос Том. - Значит, я все правильно решил! Все, Том, это – все. Забудь вообще, я не знаю, что будет дальше, я не знаю, что я буду делать, что ты будешь делать, мне плевать… Но больше я этим заниматься не стану, понятно? Мы… Не станем, – голос у Билла не дрожит, он говорит уверенно, Том сразу узнает в нем того еще пятнадцатилетнего мальчишку, которого хотела побить кучка недоброжелателей. Билл никогда не вписывался в компании и стабильно получал за это, не прогибался, всегда старался держаться уверенно, а Том всегда поспевал вовремя, чтобы вытащить его из очередной передряги. - Помнишь, ты стихи когда-то писал? - вдруг с улыбкой сказал Том. - Помню, - в момент успокоился Билл, голос даже в этом мизерном «помню» стал мягче, - я и сейчас пишу, ты просто не обращал внимания, - Билл замолчал. - Мы с тобой как Роуз и Джек на «Титанике», - сказал задумчиво Том. - Кто-то из нас умрет? - Нет, если ты прыгнешь, я тоже прыгну. Тишина продлилась минут пять, они так же в тишине закурили еще по одной. Постояли еще, а затем Билл просто пошел, а Том ступил следом. Их обоих посетило чувство дежавю, словно невидимая какая-то дорожка вернула обратно в детство, и они идут друг за другом, вроде и взрослые, а вроде и дети.       Становилось ли лучше, Том не знал. Он молчаливо, без осуждения смотрел, как Билл носится с объявлениями о работе, бегает, словно безумный, на собеседования. Конечно, он искал что-то простенькое, ведь они еле школу окончили, а в графе «опыт работы» здравомыслящий человек никак не может вписать «порно-актер». Как-то само собой получалось, что Том утром готовил несложный завтрак, они ели, смотрели телек, Билл исчезал на свои поиски, затем мог отправиться за продуктами. Пока его не было дома, Том тоже украдкой посматривал объявления о вакансиях. «Серьезный разговор» так у них и не случился, Том думал о том, что разговоры ни к чему, ведь они снова рядом, вместе, пытаются как-то балансировать в этой «новой старой» жизни, которая смутно, но все же напоминала их школьные годы, разве что проблем прибавилось с лихвой. Поиски работы затягивались, ведь всем нужен был работник если без образования, то хотя бы с опытом, а если опыт не требовался, то что-то нанимателей все равно не устраивало: внешность, например, или татуировки. Но в один прекрасный день Билл ураганом залетел в их общий дом. - Взяли, - только сказал Билл и унесся в направлении кухни, Том молча поставил фильм на паузу и вышел из гостиной за братом, который обнаружился пьющим воду прямо из-под крана. - Куда взяли? - Фух, - вытерев рот ладонью, вздохнул Билл, - тут новое местечко открылось… Типа рок-кафе или что-то такое, в общем, отсутствие хоть какого-то опыта их не порадовало, а вот моя внешность пришлась по душе, - Билл разулыбался словно дитя малое, а Том тут же отзеркалил неосознанно эту улыбку, - короче, я теперь там официант, такие дела… Зарплата, конечно, небольшая, но думаю, когда это место раскрутится, будет больше, ну, плюс чаевые, конечно… Ой, а ты там что-то смотрел? -Ага. «Куда приводят мечты». Посмотришь со мной? – Том надеялся, что в его голосе не слишком слышно надежду, он почти был уверен, что Билл не откажет - тот был в особенно хорошем расположении духа, да и Тому самому стало лучше от хороших новостей. - Ага, конечно. Только жрать охота… - У меня попкорн есть, пойдем. Том уселся на прежнее место на диване, Билл сел рядом, на какое-то условное безопасное расстояние, Том заметил, что оно появилось между ними неосознанно, после возобновления общения. Фильм шел своим ходом, они оба любили его и изредка пересматривали. Билл то и дело тянулся к попкорну, ему было неудобно, поэтому спустя минут десять он сделал то, что и напугало, и как-то необъяснимо порадовало Тома: Билл придвинулся максимально близко, прямо под бок к старшему близнецу. В конце концов, фильм он досматривал уже полностью переложив свою голову на грудь старшего. Том еле дышал, старался угомонить быстро бьющееся сердце. Это было запредельно близко и нужно.       Их общее настроение переменилось, стало легче на душе, Билл не требовал от Тома срочного выхода на любую попавшуюся работу, не давил. Они снова начали говорить о фильмах, о музыке, о каких-то книжках, которые читал Том, Билл же от книжек отмахивался, искренне не понимая, что такого крутого в этом романе про козлиную шкуру*. Том смеялся и пытался объяснить ему суть романа, на что Билл ответил: «Ну и мудила этот чувак, так проебал все». - Ну да, если говорить грубо, то суть книжки – не проеби все, - смеялся Том. Они сидели на кухне и попивали чай с вишней и каркаде, который обожал Билл. Уже была глубокая ночь, а они все не ложились, потому что говорили и не могли наговориться. - Слушай, может, пойдешь со мной работать? – вдруг перевел тему Билл. - Думаешь, это хорошая идея? – недоверчиво спросил Том. - Набор сотрудников все еще идет, а нам катастрофически не хватает второго бармена. - Я не умею вот это все… - Научишься, я же знаю, что ты быстро все схватываешь… Помнишь, как ты на гитаре учился играть? – вдруг спросил Билл. Том помнил. Непередаваемое желание освоить, подчинить себе инструмент. Он погружался в это занятие полностью, его накрывала эйфория каждый раз, когда что-то получалось. В конце концов, он освоил это занятие на очень приличном уровне. Но это было давно, еще лет в четырнадцать или пятнадцать. - Ладно… Может, ты и прав, - сдался Том, Билл разулыбался, а затем вдруг стал снова серьезным. - Я так скучал по нам, - тихо сказал Билл, будто боялся нарушить то невесомое спокойствие и непринужденность, что были между ними с Томом. - Я тоже, - Том не совсем понял, чья рука первая потянулась к другой руке, но они сидели, крепко переплетая пальцы, сжимали, будто боялись, что кто-то из них сейчас встанет, хлопнет дверью и уйдет навсегда. Не сговариваясь, они пошли в спальню Тома, легли на застеленную кровать, сначала лежали просто рядом, взявшись за руки, а затем Билл как-то естественно повернулся спиной к Тому, а тот обнял поперек талии, задышал теплом в тонкую белую шею. - Мне очень жаль, - прошептал Том. - Мне тоже. - Я хотел бы, чтобы было по-другому. - Мы были детьми, Том… Мы не знали, что все получится так. - Я хочу стереть себя такого у тебя из памяти, чтобы этого никогда не случалось. Прости, если я бывал груб, прости, если что-то было не так, - Том шептал и был благодарен Биллу, что тот повернулся к нему спиной, ведь в лицо он бы не смог ему сказать - слишком было совестно. - Ты знаешь, ты никогда не был груб… Может, после того, как я скажу это, мы снова отдалимся, но мне было хорошо с тобой. И так даже лучше… Я имею в виду то, что это был ты, а не кто-то другой. Я не представляю, как это можно выдерживать, когда рядом с тобой абсолютно незнакомый человек… Я не удивляюсь, что многие заканчивают передозировками, алкоголизмом… Я бы не смог, понимаешь? – Том хотел бы разозлиться, но, вопреки своим ожиданиям, злости не чувствовал, негодования тоже. Было ли ему хорошо тогда? В конце концов, они вместе получали оргазмы. Наверное, это что-то значило. - Ты не снимался с другими? - Я попробовал раз. Можешь злиться на меня, но, наверное, я вряд ли смогу с кем-то, кроме тебя. - Глупости. Не говори ерунды. Ты влюбишься, заведешь отношения… - А может, я не хочу никакие отношения? – вскинулся Билл. - Твое право, - только сказал Том, он не убирал руку с Билла, они лежали все так же, мысли путались, очень хотелось просто уснуть. - Никто не может быть важнее тебя, - последнее, что слышал Том, прежде чем провалиться в сон. Двое шумных, смешливых, но таких разных близнецов пришлись по душе всему персоналу рок-кафе. Том быстро сдружился со вторым барменом, тот обучил его азам всего за пару дней. Конечно, какие-то супер-коктейли он не научился так быстро готовить, но обычно ему хватало просто спросить у коллеги, как что-то делается, и все получалось как-то само собой. А чтобы пиво разливать, много умений не надо. Билл был дружелюбен и улыбчив, постоянно болтал и улыбался, всегда внимательно слушал разговоры девочек-официанток в курилке, когда-то сочувствовал, а когда-то подбадривал. От расспросов и Том, и Билл мягко отстранялись, пытаясь соскакивать с вопросов о прошлой работе или о планах на будущее. Забалтывать они умели прекрасно, поэтому люди не замечали, как вместо того, чтобы получить ответ на вопрос, продолжали вещать что-то о себе и о своей жизни. Работать у Тома и Билла получалось слаженно, Том никогда не был против, если что, помочь официантам, если те зашивались. Небольшое стилизованное местечко вдруг стало популярным, клиентов прибавилось, вечерами тут выступала кавер-группа, которая пела знаменитые хиты, переиначивая их под рок или альтернативу, они очень здорово перепевали попсовые хиты той же Бритни Спирс. Билл очень любил здешнюю атмосферу, он вспомнил, как когда-то сам мечтал о том, что будет петь и выступать на сцене. После очередной кавер-сессии, когда кафе уже закрывалось, официанты убирали, а музыканты собирали инструменты, Том обратил внимание на стильный «Гибсон» у одного из ребят из группы. Ему стало любопытно. -Привет, отлично выступали, - у Тома всегда получалось заводить разговоры как-то ненавязчиво, люди каким-то образом сами тянулись к нему, и парни из группы не стали исключением. - Здорова, спасибо, вроде нормально, - пожал плечами гитарист. - «Гибсон»? – спросил Том. - Да, моя детка, - гитарист шутливо погладил и обнял гитару. - Дорогая штука. - А ты разбираешься? - Ну… Не то чтобы сильно, играл когда-то давно. У отчима были разные гитары, он просто играл в группе. Можно мне? - Ну, - озадачился парень, - даже не знаю… - Не бойся, не уроню, я аккуратный, - улыбнулся Том, и это подействовало обезоруживающе. Все получилось как-то естественно, хоть Том и отвык от гитары, не брал ее давненько в руки, но пальцы как будто сами все вспомнили. Он, к своему удивлению, стал наигрывать мелодию, которую сочинил когда-то давно сам, руки знали свое дело, все получалось быстро и профессионально, как будто Том с этой гитарой родился. - Слушай, круто, чувак, - похвалил его гитарист, Том лишь улыбнулся и отдал гитару, а затем посмотрел в зал. На него смотрел Билл. Смотрел, как когда-то в детстве, с неким восхищением. Это длилось мгновения, через секунду он ушел на кухню. После последней их ночевки вместе больше ничего не повторилось.       Билл не нарушал личного пространства Тома, Том делал то же самое. Спали они раздельно. Билл не хотел рушить то хрупкое, словно крылья бабочки, спокойствие, что появилось между ними. Сказать Тому, что тянет к нему неудержимо, сказать, что что-то в душе перевернулось, сказать, что не видит пути назад, обратно, в нормальные отношения, означало бы отпугнуть, означало бы убить все между ними. Билл уже давно знал, что Том ненавидит то, чем они занимались, он только надеялся, что эта ненависть инфекцией не перекинется на него самого, что Том не возненавидит его так же, как их непозволительную близость. Биллу оставалось лишь наблюдать за Томом и тихонько ненавязчиво любить. Их график полностью совпадал, Том отвозил их на работу и привозил с работы. Они вместе ходили за покупками, так естественно и просто. Быт не пугал и не раздражал, наоборот, Биллу нравились тишина и спокойствие, а главным был Том рядом. Билл копил маленькие кадры-воспоминания рядом со старшим близнецом. Ему нравилось наблюдать за бытовыми вещами, которые делал Том. Как чинит сломанную кофеварку, психует, бубнит что-то, а затем радуется, когда все получается. Как смешно стоит утром бреется, отражаясь в большом зеркале, еще сонный и хмурый. Как перевязывает длинные дреды. Как жует бутерброд, уплетая за обе щеки, словно хомячок, и при этом пытается пить кофе, сваренный в кофеварке, которую не так давно сам привел в рабочее состоянии, а еще одновременно с завтраком читает Моэма. Бог знает, что Том находит в этой классике, которую Билл не воспринимает ни в какую. И что уж скрывать, Билл исподтишка наблюдает, как Том выходит из душа, в одном полотенце, ему нравятся руки и пресс, не ярко выраженный, но все выглядит так гармонично и красиво, ему нравится крепкая грудь и шея с россыпью родинок. Билл наизусть помнит все. Но по тому сексу, если можно его так назвать, он не скучает. Билл думает, что если и хочет секса с близнецом, то не такого, как у них был. Техничный, дурацкий, когда на тебя смотрят пять или шесть пар глаз, когда говорят, что нужно отвести ногу, потому что ты, видите ли, закрываешь обзор камере, ведь зрителю не будет видно, как член твоего близнеца проникает в твое тело. По этому Билл не скучает. Ему все больше и больше становится интересно: а как бы это было, будь они наедине? Как бы это было, если бы занимались любовью и засыпали рядом, в обнимку, просыпались бы рядом, вернее, не так… Просыпаться бы рядом, а Том все еще спит, сопит рядышком, уткнувшись, например, в шею или в плечо. Эти фантазии совместных пробуждений посещают Билла все чаще, он думает об этом каждый раз перед сном. Ему хочется, чтобы Том тоже хотел всего этого, чтобы понял и принял. В конце концов, кто сказал, что они смогут все забыть? Кто сказал, что такое вообще реально не вспоминать, не возвращаться к этому хотя бы мысленно? Когда испытал и понял, что, на самом деле, на всей планете не найдется больше человека, к которому будешь испытывать столько нежности, что буквально все в нем кажется правильным, даже недостатки. Вернее, Билл думает о том, что то, что другим может показаться недостатком в Томе, для него – любимая особенность, без которой Том не Том вовсе. Например, дурацкие шуточки, а еще как он сидит и отбивает одному ему понятный такт ногой, какую одежду носит, как слушает рэп, который Билл не особенно жалует, но смотреть и слушать, как Том, занимаясь, например, уборкой, читает негромко любимые тексты, ему нравится.       Приближался их день рождения, обычно они не дарили друг другу ничего, даже не праздновали, но это было раньше, и Билл все никак не мог отбросить образ Тома с гитарой. Мысль навязчиво крутилась в голове и не отпускала, зацепилась крючочками, и не отцепишь ее никак. За день до дня рождения Биллу пришлось подгадать так, чтобы Том не понял, куда он смылся с работы и зачем, он искренне надеялся, что Том не заметит его отсутствия. Вооружившись листочком, на котором гитарист кавер-группы написал модель инструмента, Билл отправился в музыкальный магазин. Улыбчивый лысый мужик, больше Билла раза в два, весь в татуировках, был милым и учтивым, помог ему разобраться и предложил в альтернативу той модели, которая была написана на листочке, еще варианты. В итоге, Билл выбирал уже из четырех гитар, все они были не из дешевых. Дешевую гитару Билл и не хотел покупать, ему нужен был подарок достойный Тома. - А вы бы какую из этих выбрали? – обратился Билл к мужчине. - «Гибсон» он «Гибсон» и есть… Вот эту, - мужчина указал на красивую, полностью черную гитару с фурнитурой под золото, - корпус и гриф – красное дерево. - Красота, конечно… - Но дорого? – улыбнулся мужчина. - Дороговато. - Ты себе? Играешь? Если только начинаешь, то дорогая ни к чему. - Нет, близнецу хотел подарок сделать на день рождения. Он играет. - Хорошо играет? - Прекрасно, - Билл заулыбался при воспоминании о Томе. - Ну… Вообще-то рассрочку мы на эти модели не даем… Но раз брату-близнецу… Оформим, - мужчина похлопал Билла по плечу. - А у вас проблем не будет? - Ну, жена может возмутиться немного, но это мой магазин, почему бы мне не помочь будущему постоянному покупателю? – мужчина подмигнул Биллу.       Возвращался домой Билл с приятной ношей. Когда он пришел домой, то спрятал гитару как можно лучше, туда, куда бы Том не полез ни за что на свете. Конечно, Билл понимал, что что-то искать намеренно Том не будет, но нужно было перестраховаться, чтобы близнец не нашел подарок раньше времени. До того, как прийти домой, Билл зашел в специализированный магазин. Там долго выбирал обертку и ленту, консультант все пыталась всучить ему пошлый красный рулон, но Билл этот вариант отверг. В итоге он взял золотую ленту, которая ассоциировалась у него с фурнитурой гитары, а упаковку выбрал невзрачную, даже чуть мрачноватую, в черно-белый ромб, но лента, которую впоследствии свернули в красивый пышный бант, все прекрасно скрашивала. Тот, кто хотя бы раз в жизни готовил подарок для близкого человека, может себе представить тот трепет и нетерпение, которое испытывал Билл. Настроение взлетело выше неба, хотелось улыбаться, и все вокруг казалось настолько гармоничным, насколько это вообще возможно. Билл все представлял, как будет рад Том, представил его улыбку, как, возможно, близнец его обнимет. От этой мысли будто током дернуло, под желудком защекотало. Обнять бы. Билл плохо спал, ворочался, он очень хотел, чтобы Том получил подарок и желательно чтобы Том увидел его с самого утра, поэтому, дождавшись, когда старший близнец уснет, Билл затащил гитару к нему в комнату, чтобы тот первым делом, проснувшись, увидел ее. В итоге уснул младший только под утро. Когда Билл открыл глаза, ему показалось, что уже где-то за полдень. Он нащупал телефон, посмотрел время. Еще и одиннадцати не было. А потом его словно подкинуло. Том. Гитара. День рождения. Билл лежал в кровати и все думал, проснулся ли Том. Ему очень не хотелось вставать раньше него, до того, как Том откроет подарок. Чувство трепета наполнило все тело, начиная от макушки, заканчивая кончиками пальцев ног. Билл прислушался, оказалось, что на кухне приглушенно работает телевизор, и было похоже, что Том что-то готовит. Билл тихонько пробрался в ванную, умылся, почистил зубы, намереваясь максимально бесшумно проникнуть на кухню, но близнецовость подвела его. Выходя из ванной, он столкнулся с Томом, который в руках держал лопаточку для готовки. - Ага, - только сказал Том, еле скрывая улыбку. - Доброе… Утро? – прозвучало глупо и вопросительно. - Ах «доброе утро», - воскликнул Том, перехватывая Билла и начиная его щекотать свободной рукой. Вскоре лопатку он вовсе выкинул и начал щекотать обеими руками. Билл хохотал и практически не отбивался. - Все, перестань, пожалуйста-а, - Билл почувствовал, что сильные руки уже скрутили его и не дают двигаться. Том замер, вопреки ожиданиям младшего. - Спасибо, - Том поцеловал Билла в висок, - и с днем рождения. Билл не совсем понял, как так получилось, но их губы были слишком близко друг к другу, и когда Билл в ответ сказал «с днем рождения», то невольно дотрагивался своими губами до губ близнеца. Это дурацкое подростковое чувство накрыло с головой обоих. Как по команде. Эта возможность знакомства заново, это напряжение в воздухе и черта, которую вот-вот готовы переступить, все вкупе давало странный эффект удовольствия, такого, что голова кружилась. - Что ты делаешь? – спросил Том шепотом, не заботясь о том, что шепчет это в губы близнецу. - Хочу забрать свой подарок, - так же тихо сказал Билл, прикрывая глаза. Наверное, у времени была такая особенность – останавливаться, по крайней мере, Билл так думал, когда дотронулся до губ Тома робким поцелуем – касанием. Ему показалось, прошли бесконечно долгие мгновения, пока он не почувствовал теплый влажный язык близнеца у себя во рту. Том ожидал мерзкого ощущения прыжка в воду, но оно не случилось. Наоборот, что-то теплое как будто поселилось под ребрами и разлилось приятными волнами по всему телу. Их обоих накрыла дрожь, словно лихорадило, спины взмокли вместе с тем, как поцелуи становились откровеннее, чувственнее, чуть грубее. Том дал волю своим рукам, и это было странно - сжимать бока, прикрытые всего лишь трикотажной тонкой домашней футболкой, это было странно - открывать глаза на секунду, чтобы увидеть напротив такие же, без макияжа и пошлого прищура. Тому нравилось то, что он в них видел – удовольствие. Искреннее, без цензуры. Том почувствовал, ему показалось, что впервые в жизни, как Билл цепляется, поглаживает руки, спину, шею, как прикусывает его губы, достаточно сильно, чтобы он ощутил, чтобы возбуждение постепенно начало нарастать. Они топтались в узком проходе, и как-то незаметно Том потянул Билла в гостиную, к дивану. Подумалось, что так лучше: это не территория Билла и не его территория. Это нейтральная зона, где они постоянно проводили время вместе. Том бережно подтолкнул Билла к дивану, тот сразу лег на спину, смотрел снизу вверх, зацепился пальцами за широкую футболку Тома. - Сними, пожалуйста, - попросил Билл. Том покорно выполнил просьбу, швыряя куда-то в сторону ненужную сейчас вещь. Все получалось естественно и до покалываний в кончиках пальцев приятно. Том лег сверху, горячий, крепкий, сильный, целовал сначала губы, а затем перешел на шею, терзал ее, целовал и кусал, заводился еще больше от того, что Билл даже от этого начинал постанывать. Это было так ново, такого тона у младшего он никогда в своей жизни не слышал, такого стона на грани. Они балансировали между безумной нежностью и неукротимым желанием. Мысли обоих распадались, как атомы, высвобождая энергию, равную заряду радия или любого другого радиоактивного дерьма, и это разъедало стенки черепной коробки. Это неуправляемо. Это просто есть. Это как водородная бомба и цунами. Сбило. Разрушило. Страшно и красиво. На этом чертовом диване умирала последняя нежность, по крайней мере, Тому так казалось. Умирала и возрождалась заново, как та птица из пепла. Том приподнял младшего, стянул с него футболку, продолжил целовать нежную кожу груди, живота, спустился вниз, так просто, потянул вниз домашние штаны, освобождая возбужденный член. Он не стал дожидаться просьбы или мольбы, он хотел сам быстрее приникнуть губами, ласкать, сосать, чтобы Билл терял контроль. Тому нравилось то, что он делал, но самой главной деталью в этом, от которой ему сносило крышу так, что сам себе он казался пьяным, было то, как Билл положил свою руку ему на голову, как пальцами поглаживал, как перебирал дреды, неосознанно, но очень ласково, от этого простого движения, которое со стороны может показаться чуть ли не грубостью ради собственного удовольствия, у Тома срывало тормоза. Он понимал, что все делает правильно: Билл всхлипывал, дергал бедрами, а Том держал его одной рукой, чуть прижимая к дивану, а второй помогал себе, лаская член близнеца. Вылизывал и посасывал, в конце концов, отстранился и стащил штаны полностью, разводя ноги близнеца, вылизывая мошонку, приближаясь к узкой дырочке. Это было не как обычно, хоть Том и не хотел сравнивать, но делал это невольно, это было иначе, потому что сейчас Том заботился, чтобы Биллу было приятно, его волновали только ощущения близнеца под ним. Он знал, что в его силах довести. В его силах сделать так, чтобы Билл даже думать не мог. Это желание вырвалось, почти звериное и ненасытное. Том вылизывал, ласкал отверстие, помогал себе пальцами, чуть растягивая, отчего младший близнец шипел и начинал мелко дрожать. Билл чувствовал себя беспомощным. Приятно беспомощным. Словно он был в руках того, кому хотел принадлежать полностью. А потом до него дошло понимание: так и было. Хотел принадлежать. Принадлежал. Восторг, неповторимый, ни с чем не сравнимый, накрыл его, потому что Том не отказывался, потому что Том рядом. Они оба ощутили себя будто пылающими в огне, Том уже не мог терпеть, Билл цеплялся руками за его штаны, поторапливая снять их уже. Они вели себя практически одинаково, затихли вдруг, просто дышали надрывно, тяжело, задыхались. Том кое-как пристроился, помог себе рукой и вошел в Билла. Младшего тут же выгнуло, он почувствовал наполненность, а член, казалось, стал еще тверже, по мере того, как Том двигался в нем, он ощущал себя не человеком, а просто сгустком энергии, потоком мыслей, потому что ни ног, ни рук он не мог чувствовать, так бывает, когда наслаждение достигает пика, но разрядка пока еще не предвидится. Том ощущал себя примерно так же, ему хотелось быстрее и ближе, хотелось наклониться и поцеловать, что он и делал, врываясь языком в податливый рот. Они все делали с закрытыми глазами, концентрируясь на ощущениях, которые перетекали из одного разума в другой, плавно и незаметно, так, что казалось, у них один мозг на двоих. А затем Том открыл глаза, двигаясь еще быстрее, чем прежде, в узкой дырочке. У Билла был приоткрыт рот, и почему-то старший близнец потянулся к нему пальцами, а Билл поймал губами подушечки, поцеловал, обласкал языком, а затем перехватил рукой и пососал пальцы. Он сам не понял, откуда появилось это желание, но сделать это хотелось нестерпимо, он выпустил пальцы изо рта и поцеловал запястье так, как если бы целовал губы. Тома накрыла новая волна жара. Это возбудило его до предела. Он понял, что они оба уже близки к тому, чтобы кончить, руки младшего потянулись к члену, но Том перехватил его запястье, помогая ему сам, двигая своей крепкой рукой на члене младшего близнеца, подстраиваясь под собственный ритм. И Билл застонал. Громко, на одной ноте. Было очень жарко. Том почувствовал, как Билл сжимает его в себе и, в конце концов, младший кончил, пачкая свой живот и руку Тома, который последовал вслед за ним, ослабевая, но не настолько, чтобы без чувств рухнуть на Билла и придавить его. Том придержал свой вес, подставляя локоть, навис над Биллом, они даже дышали синхронно. Воздуха не хватало, его было мало, как будто пространство вдруг наполнилось вакуумом, но не поцеловать Тома Билл не мог. Получилось слегка неуклюже, но влажно и жарко, даже не поцелуй, а переплетение языков. Хотя было утро, они оба вымотали друг друга, не столько физически, сколько морально, обмениваясь за минуты тысячами мыслей и ощущений, они еле улеглись лицом друг к другу на не очень широком диване, они оба не считали, что нужно говорить, это действительно было лишним. Тому нравилось просто смотреть на Билла, мокрого, с прилипшими к шее и вискам прядками волос, обнаженного, белокожего, тонкого, своего. Билл делал то же самое, смотрел, будто видел впервые. Не сговариваясь, они начали поглаживать плечи и руки друг друга, уверенные теперь, что смогут построить свое новое завтра.       Том возился со своим новым «Гибсоном» у себя в спальне, наигрывал что-то, что пришло ему на ум. Навязчивая мелодия не выходила из головы, Том наигрывал и наигрывал, сосредоточенный полностью, он не сразу заметил, что Билл уселся рядом на кровати, сложив ноги по-турецки - похоже, он говорил что-то, но часть фразы Том прослушал. - … Алле! Том, ты слушаешь? – на него уставилась пара карих глаз в обрамлении пушистых и без помощи туши ресниц. - Эм… - Ясно. Слушай еще раз. Я говорил с ребятами из кавер-группы только что по поводу их выступления, так вот, они говорят, что отправляются через неделю в турне. - И что? – не понял Том. - Иногда ты такой тупой, - вопреки обидным словам, Билл улыбнулся, - они не смогут играть больше у нас, и их гитарист сказал, что раз уж мы с тобой решили плотно заняться музыкой, то мы могли бы выступать вместо них. - Вдвоем? - Можно и вдвоем, если ты хочешь, но он порекомендовал басиста и ударника. Может, ты даже помнишь их, они часто к нам заходят. - Гюнтер и… - притворно начал вспоминать Том. - О, заткнись! Георг и Густав. Они посмотрят на нас, если наш стиль им понравится, то они присоединятся… Представляешь, своя группа… - Ладно, как скажешь. Но руководство в курсе, что мы будем играть свое? - Будет в курсе, - хитро сказал Билл. - Ты закончил текст? – Том взял протянутую тетрадь. - Вот здесь, да? Смотри, что-то не заладилось, - сказал Билл, - надо исправить… Том смотрит внимательно, перечитывает несколько раз. - Это не моя мысль, это твоя, мозг же один с тобой, не заморачивайся, - делая быструю правку в тексте, отчеканивает Том, и Билл с замиранием сердца читает строчку, которая, он может поклясться, была у него в голове, а написал ее почему-то Том. «Убить», перечеркнутое рукой Тома, исправлено на «исцелить». *роман, который упоминается - "Шагреневая кожа" Оноре Де Бальзака.