Часть 1
14 августа 2016 г. в 19:34
Константин Лесков
Эмиль
Глава первая. Рождение.
Анкина лопата уперлась в корень – знак того, что хватит копать. Коробка с тельцем гмошки-дракончика полностью поместилась в ямку под березой. О крышку стукнулась слеза. Шмыгнув носом, Анка принялась закапывать Зюзника. Получился темный холмик среди зелени подлеска. Анка накрыла его плоским камнем с речки, села рядом и заревела.
«Почему Зюзник не мог жить вечно? Почему нельзя было сделать его таким, чтобы он мог защититься и не дать себя загрызть сволочному коту? Или чтобы он был умный и не лез туда, где опасно?»
В поле ее зрения, залитом слезами, появился эмуль Костика. Как и положено хорошей эмулированной личности, он молчал, оценивая Анкино эмоциональное состояние, чтобы не навредить неосторожным словом.
Эмуль - это виртуальный собеседник, образ которого хранится в нейрокарбоновом расширении памяти, или расширенке, – микроскопическом чипе-паучке, который у большинства людей сидит за глазным яблоком и резко увеличивает способности мозга запоминать и использовать информацию.
- Что мне делать? – всхлипнула Анка. – Хочу гмошку, но они умирают быстро. Шушу пару лет прожил. Зюзник всего полтора года, и ему Натахин кот шею свернул. Только успела к ним привязаться, а их уже нет! Почему нельзя сделать такого, чтобы долго жил, как человек? Если можно из курицы дракона слепить, почему нельзя сделать так, чтоб он хоть от поганого кота смог отбиться?
Эмуль приподнял бровь, как бы это сделал настоящий Костик.
- В законе о генномодифицированных организмах есть свой смысл. Были же случаи, когда гмошек криво слепили, и они калечили хозяев. Вот и надо обязательно, когда делаешь гмошку, снизить ее агрессию против людей и натуральных животных до нуля. Поэтому любой кот не то что декоративного дракончика, гмошного мамонта загрызет. И жизнь им ограничили тремя годами. Мало ли что. Убежит такой криво слепленый, хоть не долго разбойничать будет.
- Ну можно же сделать такого, чтобы и жил долго, и ласковый был, и не агрессивный, но если нападет на него какой хищник, чтоб смог сам защититься?
Эмулю явно не нравилось Анкино состояние. Он закатил глаза и вздохнул:
- То есть ты хочешь, чтобы у тебя был гмошник с полной лояльностью к тебе, низкой агрессивностью, но если на него нападет кот или собака, чтобы эффективно защитился, так?
- Да! И чтобы еще умный был! – добавила Анка.
- Насколько умный?
- Ну как человек.
- Ты понимаешь, что создание организма равного по интеллекту человеку, нарушает все имеющиеся законы о гмошках и еще кучу тех, которые не успели написать, но обязательно напишут, когда кто-нибудь такое сотворит?
- Ты мне только скажи, ты сможешь такое сделать?
Эмуль помолчал, покусал губу и сказал:
- Зайди сейчас ко мне.
Если эмуль Костика не говорит сразу, что Анка несет полный бред, и ее идея – явная блажь, значит есть надежда, что реальный Костик тоже отнесется с пониманием и даже сможет помочь.
Программа эмуля создается на основе детального анализа ДНК, строения мозга конкретного человека и его менталитета. Степень соответствия эмулированной личности оригиналу определяется по стобальной шкале в зависимости от того, на сколько процентов их реакция и поведение сходны.
Костик дал Анке своего эмуля очень точного, девяностотрехпроцентного. Это значит, что если эмуль что-то посоветовал, то реальный Костик посоветует то же самое в девяноста трех случаях из ста. Такими высокоточными эмулями обмениваются лишь близкие друзья, которые друг другу полностью доверяют. Костик – лучший друг. У него тоже есть восьмидесятипятипроцентный Анкин эмуль. Выше точность у эмулей девушек не получается в силу того, что даже лучший алгоритм не может хорошо предсказывать девичье поведение в разных ситуациях.
Кроме Костикиного эмуля, у Анки в расширенке лежит еще полтора десятка других. Парочка подружек со школы, с которыми она давно поссорилась, несколько покупных – двадцатипроцентные эмули актеров, певцов и набор полностью искусственных личностей, с которыми Анка бродила по своим виртуальным миркам-игрушкам, пока не надоело.
Анка поднялась и, постукивая лопатой о землю, вышла из березового околка. На скамейке у въезда в дачный поселок Академгородка сидели бабки. Выделялась среди них Натаха, то есть, Мелешкина Наталья Петровна – всеми уважаемая приличная пожилая женщина. По молодости она красивой да игривой хотела быть. Свидетельство тому - выцветшая татуха кошечки на плече. Когда в возраст вошла, ходила на пластику, и молекулярное омолаживание, но ни то, ни другое на пользу не пошло.
Родом была Наталья Петровна из села Топчиха, а в Академгородке трудилась по административно-хозяйственной линии, пока на пенсию не вышла. Мужа себе нашла умного, из научных сотрудников, да не удержала. Был он из ученых-полевиков, часто уезжал далеко и надолго. Когда возвращался – жена его пилить начинала, что она, мол, одна с ребенком по три месяца, а то и дольше, а он о них и не думает. В итоге исчез мужик куда-то – то ли сбежал от того, что пилила, то ли погиб в океанической экспедиции. Осталась Наталья Петровна с дочкой, двумя внуками, десятью сотками помидоров и подружками-«девочками» одного с ней возраста. Характер ее топчихинский от этого мягче не сделался.
- Что, прикопала свою тварь? – крикнула Натаха. – Нехрен было его на моего Ваську науськивать. Слыш, Ирка, - обратилась она к сидящей рядом старушенции, - эта генредька свекольная своего гмошного ублюдка на моего кота натравила. Васька-то мой лежал спокойно, никого не трогал, а тварь ейная как подлетит, и давай его кусать. Аж шерсть полетела, а эта его еще подзуживает. Ну Васька никогда терпилой не был. Свернул твари шею, как он голубям сворачивает.
Бабки на скамейке шушукались, злобно зыркали на Анку:
- Хоть бы на себя посмотрела. О чем родители думали, когда ее генредькой сделали. Вот у моей Дианочки детки все чистенькие – какими родила, такими и растут. А эта еще ходит к своему Костику, а он на десять лет ее старше. Знаем чему он ее там учит. Сам-то он откуда деньги взял на такие хоромы, да на двадцать соток? Торгует, наверно, гадостью всякой. Давеча жаловалась на него в конторе, сказали что проверку проведут, да никто ничо не сделал. Схвачено у него там все.
Смысла гавкаться с бабками, которых не коснулась Революция Вежливости, не было. Анка ускорила шаг, чтобы больше их не слышать.
Натаха врала, что Анка науськивала Зюзника на ее кота. Васька сам давно наметил Анкиного дракончика себе в жертвы и долго его выслеживал. Сидя на лужайке перед входом в дачный поселок, Анка увидела, как Васька хищно крадется к Зюзнику, который блаженно валялся кверху пузом, книзу крыльями на травке под кустом дикой смородины. Анка закричала, бросилась к своему питомцу, но Васька уже прыгнул, вцепился зубами в длинную тонкую шею дракончика и одним умелым резким движением переломил позвонки. Анка с разбегу дала ему пинка, но видно попала лишь вскользь, и кот пулей шмыгнул в кусты.
Бабка была права в том, что у Анки действительно темно-красные, свекольного оттенка волосы, и что она - генредька. Когда Анка была еще мелкой, родители не поскупились на серьезное геномное редактирование, то есть процедуру генреда. Сделали они это по требованию тренерши по спортивной гимнастике, куда Анку отдали в четыре года. По ее словам, не было смысла начинать обучать ребенка, если у того гены, отвечающие за физическое развитие, «не на уровне». Анке усилили актинин-3, ослабили миостатин, увеличили сродство гемоглобина с кислородом, поковырялись основательно в генах, отвечающих за прочность связок, выносливость, метаболизм и взрывную силу. В результате Анка выросла как все олимпийские чемпионки: миниатюрная ростом, стройная, с рельефными стальными мышцами и способностью к филигранному контролю над телом при выполнении гимнастических трюков.
Свекольные волосы случайно получились. У генредек такие побочные эффекты бывают. Один из отредактированных ферментов, нужный для улучшения работы нейромышечных синапсов, стал добавлять какой-то лишний радикал к феомеланину. Вот и получились волосы не просто русые или рыжие, а глубокого темно-красного цвета, что в сочетании с большими зелеными глазами выглядело очень даже ничего. Самой Анке нравилось.
Как часто бывает, олимпийские мечты не сбылись. Во время работы над винтом с четырьмя с половиной оборотов на бревне, когда огромная высота прыжка сочетается с бешенной скоростью вращения, Анка, которой тогда было пятнадцать лет, сделала ошибку и приземлилась спиной поперек бревна, сломав поясничные позвонки. Лет сорок назад такая травма привела бы к параличу, но улучшенные регенеративные свойства организма и биоинженерия поставили Анку на ноги. Однако время было потеряно. Анкино место в сборной заняла другая девочка.
Анка, конечно, поначалу расстроилась, но в тайне почувствовала облегчение. Гимнастика ей безумно нравилась, однако, постоянное давление и интриги со стороны тренеров и спортивных чиновников успели ее порядком достать. Она вернулась с мустафинской базы под Москвой к родителям в Академгородок, закончила нормально школу и пару циклов научно-производствнных кружков – один в нейросетевом кодировании, другой в химии. Когда Анке исполнилось восемнадцать лет, пришло время выбирать: идти в технический колледж, в университет, или найти Наставника для индивидуального высшего образования.
Участок Костика порос бурьяном, которого не касалась газонокосилка. Костик называл это «высокотравная прерия». Периодически можно было видеть, как он ныряет в эту прерию. Его голова мелькает среди тяжелых соцветий живокости и иван-чая. Он что-то подрезает, берет образцы тканей растений или ловит каких-то насекомых, потом несет это все в свое жилище, читает гены собранных организмов и смотрит как эти гены работают.
Дача Костика – двухэтажный домик красного кирпича, соединенный коротким переходом с геодомкой. В домике Костик спит, ест, поглощает информацию всеми возможными способами и полуношничает в маленькой башенке-обсерватории с большим клевцовским телескопом. В геодомке-«аквариуме» у Костика завалы аппаратуры и реагентов. Там он работает над интересующими его проектами, помимо того, что официально руководит небольшой лабораторией в НИИ Цитологии и Генетики. Там у него есть лаборант и пара аспирантов. Костик дает им тему работы, советы как что делать и далее не мешает творчеству юных гениев.
Другую часть своего времени Костик динамит на «Факеле». В Академгородке этим занимаются почти все. Динамить – значит работать в составе динамической группы. Когда руководство НПО «Факел» получает заказ на решение сложной биоинженерной проблемы, бросается вызов по нейросетке всем ассоциированным специалистам. Сидит такой сотрудник на пляже во Вьетнаме или кормит мамонтов в Плейстоценовом заповеднике в Якутии, у всех в поле зрения появляется предложение поработать над задачей. Из тех, кто согласился, создается динамическая группа. Сидят толковые ребята, общаются, обмениваются по сетке схемами и моделями белков. В итоге разрабатывают требуемый продукт. Например, бактерию, которая производит кислород из окиси железа в марсианском песке. Вклад каждого учитывается нейросервером автоматически. Когда решение задачи передается заказчику, каждый из «динамистов» получает свою долю от заработанного.
Костика приглашают подинамить регулярно, потому как большой спец в разных дисциплинах. Соглашается он не всегда, а только если поставленная проблема ему интересна. За «динамку» Костику текут деньги и социальные кредиты в достаточном количестве, чтобы, как скромно выражается Костик, «прикрыть наготу». Гардероб у Костика действительно небогатый. Зато дом завален бумажными книгами, старыми и новыми, на которые Костик денег не жалеет. Периодически он пропадает на пару недель. Потом возвращается загорелый, с ящиками, набитыми всякими морскими и тропическими организмами. Своего наземного транспорта у Костика нет. Как и многие, когда ему надо куда-то ехать, он заказывает по нейросетке беспилотные машины-Стрелки, благо что недостатка в них нет – гараж с тремя сотнями Стрелок прямо под дачным поселком.
Из неназемного транспорта у Костика есть катер «Обь-К55». Как и положено катеру с таким названием, он стоит на Оби на лодочной станции «Нептун». Иногда Костик выходит на нем на далекие острова половить рыбу, речной планктон, поесть дикую ежевику и облепиху и просто поваляться на пустынных песчаных пляжах под жарким сибирским солнышком, лениво наблюдая как торопится к тебе, обжигаясь о песок, кругленький энцефалитный клещ.
Наконец, у Костика есть еще одно важное занятие: он – сертифицированный Наставник. Лет тридцать назад институт Наставников вырос из системы профессионально-научных кружков. После того как кружковская система стала поставлять предприятиям и фирмам страны высококлассные мотивированные кадры, решили лучших руководителей кружков и преподавателей лицензировать как Наставников.
Будучи Наставником, можно взять себе на воспитание от одного до трех студентов на несколько лет и вести их полностью по всем предметам, заменяя университетское образование. Наставник, или в просторечии «дед», подбирает своим «деткам» лекции на нейросетке, возит «в поле» или на производство, учит решать задачки и работать руками. Поскольку Наставники берут только «деток» со способностями, которым реально интересно учиться, то по окончанию обучения «детка» становится спецом высочайшего уровня зачастую превосходя не только окончивших обычный университет, но и своего «деда». С этой весны Костик – Анкин Наставник. Других студентов у Костика нет.
Анка прислонила лопату к стене, толкнула дубовую дверь, скинула в прихожей шлепки и принялась за непростое занятие – розыск Костика в его собственном доме. В гостиной кишел с тихим жужжанием рой уборщиков. Здесь Костика точно нет. На кухне валялись неразобранные контейнеры с едой, доставленные утренней Стрелкой.
Анка поднялась наверх. Костик мог дрыхнуть в своей спальне, которую он называл «мастер-сюит». Но «сюит» был пуст и прибран. За соседней дверью что-то шелестнуло. Ну конечно. Анка вошла в библиотеку, неожиданно огромную после небольших комнат, где она уже побывала. Здесь царили полумрак и чудесная смесь ароматов дубовых полок и старых книг.
Костик валялся в центре гигантского папазана. На груди у него лежал оранжевый том Советской детской энциклопедии столетней давности. Читал он его или просто картинки разглядывал – сказать было сложно. Определить что в это время творилось у Костика в голове было еще сложнее. Оно могло не иметь никакого отношения к энциклопедии.
Рядом с Костиком стояли две миски. Из одной он брал кедровые орешки, в другую бросал кожурки.
- Привет! – крикнула Анка.
- Привееет, - задумчиво отозвался Костик.
Анка сходу кинула ему по сетке содержание разговора с эмулем. Костик замер, понял о чем речь и спросил:
- То есть ты хочешь сделать гмошку с самозащитой, лояльностью и человеческим интеллектом одновременно?
- Ага.
- И чтобы никто в течение долгой его жизни не догадался, что он такой умный и драчливый?
- Ты такого сможешь сделать?
- Ты сама его сделаешь.
- Как я? Я не умею!
- Я помогу, конечно. Давай так: это будет твоя курсовая работа на летний семестр. Ты что думала, если меня в «деды» взяла, все на халяву сдавать будешь? – Костик хитро прищурился.
- Нет, не думала, - соврала Анка.
- Ну тогда давай прям сейчас и начнем. Пошли.
Костик отложил энциклопедию, выкарабкался из мягких подушек папазана и галантно показал Анке на дверь:
- В аквариум!
Костик – тоже генредька. Но не такой как Анка. Когда-то бабушка его – физик теоретик ¬- настояла, чтобы маленькому Костику серьезно отредактировали гены, отвечающие за интеллект.
- Чтоб не вырос как его маменька, - сказала бабушка. Она была невысокого мнения об умственных способностях своей снохи.
Тогда еще полное геномное редактирование дорогое было. Бабушка не пожалела своей годовой персональной пенсии, добавив заначку, отложенную на похороны, чтобы двухлетнему внуку выправили гены Клото, Комт, дофаминовые рецепторы и все прочее, что надо для максимально эффективной архитектуры и работы мозга. Костик, в отличие от Анки, мускулатурой не вышел. На вид он такой, что любая сердобольная женщина сразу покормить захочет. Зато может тензоры четвертого ранга в уме считать безо всякой расширенки. А как побочный эффект генного редактирования, у Костика развилось сильное отвращение к алкоголю и азартным играм.
По пути в геодомку, то бишь в аквариум, Костик заглянул в гостиную, убедился, что рой уборщиков завершил работу и послал их мановением руки на кухню разгружать продукты. Юниты роя зажужжали и, кто по воздуху, кто пешком, двинулись нескладной толпой исполнять новое задание.
В аквариуме Костик взял с полки новый лабораторный журнал и протянул Анке.
- Это твой. Все, что ты планируешь сделать по твоему проекту, все, что делаешь, и все результаты какие получишь – записывай сюда. Это главное правило.
- Может лучше в сетку буду складывать?
- Если хочешь скадывать в нейросетку – дело твое. Но только после того как занесла все чернилами в этот журнал. Мало ли, сетку лихорадить начнет.
- А если журнал кто-то прочитает и поймет, что мы нарушили закон и сделали разумного гмошника?
- Во-первых, еще ни разу не видел обычного человека, который бы интересовался что записано в лабораторном журнале студента, а во-вторых, о нашем страшном злодеянии скорее узнают, когда изловят и изучат самого гмошника, а мы постараемся этого не допустить.
- А если все-таки узнают?
- Узнают – отобьемся, - небрежно махнул рукой Костик. Похоже, его самого давно одолевала идея слепить разумный организм, и сейчас он воспользовался представившимся случаем.
- Короче, вот ручка - записывай. Что нам надо прежде всего?
- Яйцо.
- Правильно. Гмошника небольшого размера проще из яйца вывести, чем подбирать суррогатную мать. Какое нам надо яйцо?
- Куриное.
- Это если ты хочешь такого же тупого, как твой Зюзник. В курином мало места для развития мозга, который к вылуплению уже должен быть достаточно большим.
- Тогда гусиное, или может быть дрофы?
- Почему бы нам не взять по максимуму? Пиши: три яйца африканского страуса, порода эс-си пятьдесят семь уайт. У них самые крупные.
- А где мы их возьмем и почему три?
- На биостанции в Черге закажем инкубационные яйца. Это не проблема. А три – потому что мало ли, запорем одно-два.
Костик замолчал, прикрыв глаза. Кому-то звонил. Через пару секунд видимо этот кто-то ответил, потому что лицо Костика оживилось.
- Шура, привет! Слушай, у тебя есть штуки три инкубационных эс-си пятьдесят семь? Только два? Можешь к завтрому прислать? Ну как зачем? Идея одна есть, потом расскажу. Для курсовой моей студентки. Лучше скажи что тебе за это дать?.. Тебе не кажется, что полный анализ геномов микрофлоры кишков кабарги это многовато за два яйца? Их там около тридцати тысяч. Ну ладно, ладно, сделаю. Тебе к какому надо? Хорошо, значит, вышлешь два живых страусиных яйца и кабарожьи какашки. Давай, пока.
Костик закончил разговор с Чергой и повернулся к Анке.
- Как ты поняла, Шура Бушин пришлет только два яйца. Значит, у нас меньше прав на ошибку. Яйца прибудут завтра, поэтому на то, чтобы спроектировать геном твоего гмошки, у нас не более суток. Потом я буду занят говнецом кабарги для Шуры, чтобы отплатить за яйца, а тебе придется самой синтезировать, секвенировать и инъецировать ДНК.
- Я никогда этого не делала!
- Значит, это будет твой первый раз. Лови расширенку молекулярного генетика. Это лицензионная копия.
В поле зрения Анки загорелась иконка входящего файла. Судя по описанию, он содержал все новейшие знания и умения, нужные для анализа и конструирования геномов, а также для практических манипуляций с ДНК и организмами. После скачивания и установки Анка вздрогнула всем телом и почувствовала удивительно приятное «прозрение». Все ей теперь казалось ясным и понятным. В голове имелся четкий план как надо действовать, как менять гены в соответствии с желаемыми свойствами будущего гмошки.
Костик стоял рядом, протягивал ей чашку кофе и полную тарелку шоколадно-кокосовых печенюшек.
- Добро пожаловать в клуб!
Куснув печеньку и глотнув арабики, Анка бухнулась на старый дачный диван, положила на колени новенький лабораторный журнал и открыла в нейросетке портал для себя и для Костика, чтобы можно было вместе проектировать геном. Теперь у обоих в поле зрения была одна и та же картинка: справа внешний вид организма, который можно менять по своему желанию, слева – соответствующая последовательность ДНК.
- Понеслась!
Работа началась с самого приятного: рисования будущего облика гмошника и перечисления его свойств и умений. Анка увеличивала объем мозга на картинке справа. В левой части поля быстро менялись последовательности нуклеотидов - букв генетического кода – в тех областях хромосом, которые отвечают за строение и размер полушарий и черепной коробки. Костик подправлял ошибки.
- Скрой заднюю часть черепа под загривком, чтоб видно не было какой он у него огромный.
- Но он кургузый слишком будет.
- Ничего. Увеличь подвижность шеи. Посмотри в морфобанке как это у сов делается. Главное, чтоб свиду он не выглядел разумным.
Со временем гмошка все больше приобретал форму. Мордашка получилась на редкость уморительной. Большие глаза, разрез ротика, как будто он постоянно улыбается, уши-лопушки. Голова как будто вросла в плечи, но при этом способна поворачиваться на сто восемьдесят градусов. По бокам защечные мешки. Тело мохнатое, с небольшой гривой на шкирке. Лапы с цепкими гибкими пальцами, как у енота.
Анка настояла, чтобы в подмышечных впадинах были спрятаны кожистые крылья. Порхать гмошка не сможет, но планировать запросто. Это чтобы он не разбился при падении с большой высоты. Тельце свиду пухлое, хомячье, но размером с крупную кошку, с сильными мышцами под плотной пушистой шкуркой. Ходить ему придется на двух коротких ногах, но при необходимости он сможет опуститься на четвереньки и бежать галопом. Хоть ему и предстояло вылупиться из птичьего яйца, гмошка выглядел типичным млекопитающим, только без пупка и млечных желез.
С внешним видом проектируемого организма закончили к полуночи. Психологическую генетику решили править на следующий день.
Когда Анка вернулась домой, младший братец Мишка отрешенно возлегал на диване с затычками в ушах и темной маской на лице, закрывающей глаза. По подрагиванию рук и ног можно было предположить, что у него сейчас важный рейд в последнем выпуске игры «Сифак-4» про всемирный биогенный апокалипсис.
Папа Анки занимал второй диван и говорил с кем-то по нейросетке:
- Выдай ему сто пятнадцатый участок. Там десять соток, и геодомка пустует. Мебель есть. Рой, чтоб убираться, есть. Или как они его зовут? Сворм? Объясни как продукты по Стрелке заказывать. Он мне жаловался, что в своей Америке никак не выплатит долг за дом. А тут у нас дачи задаром раздают.
К папе на следующий день приезжал коллега-физик из Штатов работать в технопарке. Что-то связанное с телепортацией макромолекул с использованием конденсата Бозе-Эйнштейна. Папа готовился к встрече с сибирским размахом: дачей, стерляжей ухой, ведрами пельменей и соленых груздей.
Анка один раз ездила в Америку. Точнее, на Гавайи. Ей было четырнадцать лет, когда их группу сильнейших гимнасток-юниоров отправили на Олимпиаду в Гонолулу. Чтобы, так сказать, приобщить олимпийские резервы к великому событию и поболеть за старших товарищей. В день отдыха наших девчонок вывезли на пляж Уаймеа на северном побережье острова Оаху.
В бирюзовую воду океана далеко выдавалась базальтовая скала десятиметровой высоты. На ней сидели местные загорелые до черноты пацаны, брякали на укулеле и кричали сверху туристам всякие гадости:
- Тупые долбаные хаоле! Вам не место в нашем океане!
Анка по-кошачьи вскарабкалась на вершину и прошлась мимо пацанов к краю скалы. Те внезапно замолчали, опешив от внезапного появления стройной мускулистой белой девчонки с копной темно-красных волос.
Один с глупой ухмылкой прыснул:
- Эта красноголовая кайкамахине-хаоле испугается. Ни за что не прыгнет.
И тут же получил подзатыльник от старшего мальчишки. В гробовой тишине Анка встала спиной к океану, оттолкнувшись, взлетела высоко в воздух, скрутила четыре винта и вошла в воду без единого всплеска.
Мальчишки бросились к обрыву. В прозрачной воде было хорошо видно, как Анка развернулась в глубине, рванулась в сторону скалы и исчезла.
- Она поплыла в туннель! Откуда она про него знает?
Анка не знала про подводный туннель. Она увидела его когда вошла в воду и в долю секунды приняла решение проплыть насквозь. Несколько мощных гребков, и Анка уже вылетела с другой стороны скалы. Сверху на нее смотрели несколько пар восторженных глаз. Никогда еще им не приходилось видеть такую отчаянную девчонку-хаоле. А Анка сильными гребками направилась к группе островков-рифов, где резвились желтые рыбы-танги и огромная зеленая черепаха с хрустом сгрызала с подводных скал куски кораллов.
Все это Анка вспоминала, пока мылась в душе. Бросившись в постель, она еще долго мечтала какой у нее будет новый гмоша, чему она будет его учить и куда с ним поедет путешествовать.
Рано утром Анка бросилась к Костику. В лицензионной молекулярно-генетической расширенке было недостаточно знаний для тонкого проектирования мозга с высоким интеллектом. Предполагалось, что раз это запрещено, то и в расширительный пакет ничего такого включать не надо. Анке нужен был Костик. Только с его опытом можно быстро и правильно настроить гены абстрактного мышления. Костик еще дрых. Разбуженный Анкой, он тер глаза и морщился от света из распахнутого окна. Анка притащила ему из кухни кофе с китайскими булочками. Жуя и запивая, Костик открыл проектировочный портал, и работа продолжилась. Он стал объяснять Анке как надо удлинить и переделать промотеры в генах группы Фокс, чтобы архитектура мозга стала наиболее точно соответствовать человеческой.
- Смотри, если в этом кластере удвоить этот локус и одну копию переделать вот так, то при рождении в речевой зоне Брока и области Вернике уже будут синаптические связи такого же типа, которые появляются у человеческого ребенка только после двух лет. Понятно зачем это делается?
- Он что, сразу сможет говорить? – удивилась Анка.
- Ага, он родится уже с базовым лексиконом из сотни слов и пониманием как грамматически правильно построить фразу.
- А кто-нибудь раньше такое делал?
- Были эксперименты в Корее лет десять назад. Профессор Бьенг Чул Ким сконструировал разумный говорящий негуманоидный организм. Ему за это дали по башке, запретили публиковать работу за нарушение этики, подвели под суд за нецелевое использование гранта и уволили.
- А что стало с организмом?
- Неизвестно. Исчез без следа. Даже как он выглядел никто не знает. Вроде бы доминировали рептилоидные черты, и говорил свободно на корейском, но никакой документации не сохранилось. Были слухи о том, что профессор Ким перед тем, как к нему в лабу нагрянули приставы, совершил короткую поездку в Джунгарскую Гоби в Монголию. Может, увез туда своего гмошника. Однако никаких подтверждений нет. Сейчас ведь все лепят бессловесных гмошек для заселения Марса и спутников больших планет. Там важнее метаболизм, выживание во враждебных средах. До такой ерунды как генетические манипуляции с зоной Брока никому дела нет.
- И ты хочешь сказать, что мы тут вдвоем, за несколько часов сможем нарисовать геном мыслящего существа, который рождается со способностью говорить? Это же на уровне Госпремии проект.
- Судя по тому, что сделали с Кимом, Госпремия вряд ли нам светит – у нас в Академии народ сплошь этичный и высокоморальный – могут и заклевать. Одно успокаивает – мы это на свои средства делать будем, а значит в нецелевом использовании нас не уличить. А что до технической стороны вопроса, это всего лишь гены и синапсы. Смотри как надо.
Костик вывел в поле зрения архитектуру зоны Брока пятилетнего ребенка. После этого он начал изменять нейронные сети Анкиного гмошки так, что они все больше и больше стали походить на человеческие. Анка следила какие гены и их регуляторные области при этом меняли последовательности нуклеотидов. Выходило действительно не так уж и сложно. Костик вытягивал из нейрона виртуальный отросток и скреплял его с другим нейроном, чтобы получилось как у человека. В окошке с ДНК при этом перепрыгивало несколько букв генетического кода.
- Мозг у него будет повышеной пластичности, чтобы очень быстро обучался, - сказал Костик. – Для этого подправим промоторы генов здесь, здесь и вот тут.
К обеду с кодированием речевой области было закончено.
- Тебе нужно, чтобы у него было половое поведение? – спросил Костик.
- Нет, зачем? Он же в одном экземпляре будет.
- Ну и славно. А то еще обдрызгает нам тут весь дом. Лучше на место репродуктивного поведения вставим дополнительный интеллект и усилим привязанность к тебе.
- И к тебе! Он ведь и твой тоже.
Послышался звук открывающегося люка. Пришла почтовая Стрелка. Анка сорвалась с места. Костик последовал за ней. Через пару минут они вернулись, держа каждый по прозрачному ящику, в каждом из которых лежало огромное белое яйцо.
- Ставь сюда, аккуратно. В каждом ящике поддерживается температура в плюс пятнадцать градусов, чтобы яйцо не развивалось, но и не погибло.
Костик позвонил Шуре Бушину в Чергу:
- Привет! Спасибо, материал получили. Сколько у нас времени до инъекции? Да, еще не готов геном. Ну ты же знаешь какой я неорганизованный. Тридцать часов? Отлично, успеем.
Потом обратился к Анке:
- У нас не больше тридцати часов, чтобы закончить проектировать геном, синтезировать его и имплантировать в яйцо. После этого яйца должны быть положены в инкубатор, иначе они погибнут. Мне надо срочно заняться какулями кабарги, а то они испортятся еще быстрее, чем яйца. Сможешь закончить с геномом?
- Наверное.. Что осталось? Добавить лояльности к хозяину, снизить общую агрессивность, оставив самозащиту. Это значит, удлинить микросателлит Эр-Эс-три, подкрутить ген Вильямса-семнадцать. Что еще?
- Одна важная вещь: в присутствии чужих людей гмошка должен полностью терять внешние признаки разумности. Делать он это должен будет сам при появлении чужаков. Знаешь как это сделать?
Анка копнула в расширенке, увидела схемы генных блоков условного макроповедения.
- Конечно смогу.
- Только учти: с такой высокой пластичностью мозга он скорее всего при определенных обстоятельствах и при некоторых чужаках все-таки сможет вести себя разумно. Быстрое самообучение тоже приведет к тому, что у него появятся незапрограммированные черты характера.
- Это какие?
- Кто знает. Поживем – увидим. Как закончишь, прогони весь геном на предмет ошибок и нестыковок. Если все нормально, вот синтезатор ДНК. В морозилке банки с нуклеотидами. Кассеты для сиквенса вон в том ящике. Наночастицы для инъекции тоже в холодильнике. А я поеду в институт с говнецом от Шуры, а то провоняю тут все апартаменты.
Анка осталась одна. Сначала неуверенно, потом все смелее, она вставляла блоки генов в растущий молекулярный чертеж нового существа, которое будет ее собственным, любящим, преданным, умным и послушным. И еще таким милым и смешным. Он будет самым-самым лучшим.
Ее глаза уже начали слипаться, когда она вставила последний генный блок и поменяла последнюю букву кода. Пора было провести тест генома на нестыковки. Она отметила в проверочной программе, чтобы та исправляла ошибки сама по мере их нахождения, запустила алгоритм, положила голову на подушку и мгновенно уснула.
Резкая головная боль разбудила Анку в четыре утра. Башка всегда жутко болит, когда поспишь с включенной работающей расширенкой. Слишком много энергии тратится на расчеты.
Проверка генома была завершена. Согласно сообщению, было выявлено и исправлено двести восемьдесят две ошибки. Пора было «варить» настоящий, живой геном. Анка быстро справилась с синтезатором ДНК, загрузила в его память плоды ее с Костиком трудов, залила нуклеотиды из четырех больших бутылей, отключила расширенку и бухнулась снова спать.
Проснулась и обомлела от ужаса: с момента доставки яйца прошло двадцать восемь часов. Еще два часа, и яйца страусов будут годны разве что на гигатскую яичницу.
Пробирка с готовой геномной ДНК стояла в приемном окошечке синтезатора.
Анка схватила ее, чуть не разлила, покопалась в столе, достала пачку из десяти нанопоровых кассет для оксфордского мини-секвенатора, капнула в каждый немного ДНК и стала ждать. Только бы это не заняло слишком долго.
Ждать пришлось полтора часа. Анка вся извелась. Наконец, пришли обнадеживающие результаты: геном синтезирован без ошибок. Десять из десяти проб выдают стопроцентную точность.
Раствор с наночастицами был уже готов. Анка добавила туда геном будущего существа. Требовалось подождать двадцать минут, чтобы частицы связались с ДНК. Раствор помутнел. Анка набрала его весь в пипетку и капнула на верхушку каждого яйца. Жидкость начала медленно впитываться в скорлупу. Слишком медленно..
Анку снова обуял ужас. Она не учла, что яйцо страуса гораздо больше куриного, скорлупа толще, а стандартный протокол был составлен с учетом того, что работают с куриным яйцом. Означало это то, что если для успешной замены птичьего генома на искусственный после инъекции нужно не менее двух часов, то путь наночастиц к зародышевому диску через огромное страусиное яйцо должен занять не менее восьми.
Она опоздала.
Если она поставит яйца в инкубатор немедленно, они начнут развиваться, и через восемь часов будут на стадии, когда наночастицы уже не смогут полностью заменить геном во всех клетках зародыша. Получится или просто обычный страус, или нежизнеспособный мозаичный гибрид.
А если оставить яйца на столе, они просто погибнут.
Анка открыла инкубатор, сунула внутрь яйца, закрыла дверку, села и заревела.
«Почему я такая дура? Почему не поставила будильник? Геном был готов за час-полтора. У меня была бы уйма времени, чтобы дать наночастицам впитаться и дойти до диска при низкой температуре.»
Эмуль Костика был тут как тут. Как будто он всякий раз ждет, когда Анка будет реветь, чтобы появиться.
- Вот чего ты меня не разбудил, а сейчас вылез? Теперь все испорчено. И это мой первый эксперимент! Понимаешь! Что я теперь Костику скажу?
- Расскажи мне всю правду. Не бойся. Я за такие вещи не ругаю. Я вообще тебя не ругаю, если ты заметила. Ну, пришлет нам Шура новые яйца. Сделаешь все заново, без спешки. Геном у тебя уже есть.
- Я его весь извела на яйца. Нету больше.
- Ну синтезируешь еще.
- Не хочу Костику ничего говорить. Мне стыдно. Пусть он думает, что я все сделала правильно, а не получилось просто неизвестно почему.
- Дело твое, но ты просто потеряешь время. Сколько страус инкубируется? Сорок два дня.
- А есть надежда, что наночастицы все-таки успеют и поменяют геном в зародыше?
Эмуль Костика задумался.
- Надежда всегда есть. Ведь протокол рассчитан на миграцию наночастиц в яйце при пятнадцати градусах, а в инкубаторе тридцать шесть и пять. Частицы двигаются быстрее, и реакция замещения генома тоже будет идти в ускоренном темпе. Может действительно еще не все потеряно.
Анка почувствовала небольшое облегчение.
- Кстати, - спросил эмуль, - а что ты собираешься делать, если из обоих яиц вылупится по гмошнику?
- Одного тебе подарю! – выпалила Анка.
Дни тянулись долго. Анка так и не сказала Костику про свою ошибку. В конце-концов она стала думать, что вина Костика в этом тоже есть. Он должен был предупредить о проблемах, связанных с размерами яйца, и ничего не сказал. Какой он после этого гений?
Анка помогала Костику с секвенированием и каталогизацией микробов в фекалиях самца кабарги. Предполагалось, что какие-то из них будут использованы для микрофлоры искусственных животных для заселения Марса. Работа была местами интересная, но в целом монотонная и не требовала особых интеллектуальных усилий. Сидя часами с пипеткой в руке рядом Костиком, Анка чувствовала как напрягается его тело, когда они случайно касались коленками под столом, ловила на себе его взгляд и смущалась, когда он замечал, как она смотрит на его лицо пристальней, чем это положено приличиями.
Дважды в день Анка переворачивала яйца в инкубаторе. Посмотреть как они развиваются, и что в них растет не было никакой возможности – ни ультразвук, ни свет не проникали сквозь толстую скорлупу. По выделяющемуся углекислому газу и потребляемому кислороду было ясно, что внутри были живые зародыши, но как они выглядели – можно было только гадать.
Пару часов в день Костик натаскивал Анку по физике. Ей пришлось почистить свою расширенку от ненужных эмулей и игрушек, чтобы освободить место для мощных приложений по матанализу и дифференциальной геометрии. Костик работал над статьей «Осциллирующие додекаэдрические вокселы пространства-времени как элементарные единицы энтропии». При всей скромности Костика, Анка поняла, что это очень серьезный прорыв в теоретической физике, и даже достаточно разобралась в его выкладках, чтобы отыскать парочку нестыковок, которые Костик потом долго исправлял.
В очередное утро, когда Костик еще спал, Анка пришла в аквариум, чтобы перевернуть яйца, открыла инкубатор, и.. ей в лицо с громким воплем вылетело нечто огромное и аморфное. Анка чуть не потеряла сознание от неожиданности. Существо приземлилось на пол, сгладило все неровности своей морфологии, и оказалось страусенком. Анка опустилась на диван. Страусенок подошел к ней, разинул клюв и стал требовательно орать.
В дверном проеме появился Костик. Он прошелся мимо птенца, как будто видел его уже не первый раз, и заглянул в инкубатор. Второе яйцо было на месте.
- Ты его перевернула?
- Нет, - вздохнула Анка.
Костик перевернул яйцо и закрыл дверцу.
- Это я виновата, - Анка шмыгнула носом и рассказала Костику как она проспала и ошиблась со временем.
Результат ее ошибки расхаживал по полу и клевал все, что ему казалось съедобным.
- Да я знал, что ты проспала, - сказал Костик. - В логе секвенатора ДНК сохранилось время, когда ты им пользовалась. Я думал, почему так поздно. Решил, что ты потратила время на исправление ошибок вручную на предыдущей стадии. А оказывается, просто проспала.
- Так чего ты мне раньше не сказал, что я запорола эксперимент? Мы бы добыли новое яйцо.
- Если честно, - сказал Костик, - мне было стыдно. Я должен был подумать о том, что страусиное яйцо больше размером, но не подумал. Прости. Я не должен был оставлять тебя одну с этой задачей. И потом, я надеялся, что при более высокой температуре в инкубаторе замещение генома пройдет быстрее, и мы все-таки получим гмошника.
- Твой эмуль то же самое сказал.
- Хорошего эмуля я тебе дал. Он больше никаких моих секретов тебе не выдал?
- А у тебя есть какие-то секреты? – засмеялась Анка.
- Наверное нет, по крайней мере от тебя, - улыбнулся Костик.
- Я знаю, - сказала Анка и крепко обняла его.
Страусенок тыкнулся клювом ей в ногу.
- Надо бы покормить, -сказал Костик. – Завтра утренней Стрелкой отправлю его в Чергу.
Анка принесла с кухни кашу и вареное яйцо, положила перед страусенком. Тот жадно набросился, в минуту все уничтожил, наложил вонючую кучку на полу и потребовал еще. Анка собралась было на кухню за добавкой, как из инкубатора раздался слабый щелчок.
Второй страусенок? Анка открыла инкубатор. На вершине яйца отсутствовал кусочек скорлупы. От отверстия расходились трещины. Внутри шевелилось что-то темное и мокрое. Анка вытащила яйцо на стол. Оно шевельнулось, и отвалились еще несколько фрагментов скорлупы. Из глубины высунулась темная влажная ладошка с пятью пальцами и ухватилась за край.
Пять пальцев! А у страусенка три!
Существо в яйце повернулось. Два огромных круглых глаза посмотрели на Анку. Яйцо продолжало разваливаться. Наконец, существо неуклюже завалилось на бок и полностью освободилось от скорлупы. Страусенком оно точно не было. Анка скорее завернула его в чистое полотенце и понесла под источник инфракрасного излучения. Зверь высвободил голову из складок и завороженно смотрел на мир вокруг. По бокам его большой головы росли кожистые трубочки. Вдруг они дрогнули, развернулись и превратились в уши.
Через несколько минут он высох и стал мохнатым рыжим шариком. Точно таким, каким Анка его впервые нарисовала полтора месяца назад.
Послышалось шлепанье тапочек Костика.
- Огого! Кто это у нас тут?
- Я назвала его Эмиль, - сказала Анка.
- Эмуль?
- Да не эмуль, а Эмиль. Имя такое, - сказала Анка. – Помоги лучше.
- Что я должен делать?
- Принеси ему поесть.
- А, да, конечно.
Через пять минут Эмиль уплетал свой первый обед: манную кашу с вареным яйцом. Сначала Анка кормила его с ложечки, потом он сам выхватил у нее ложку и стал зачерпывать из тарелки, роняя кашу на стол, на пол и размазывая ее по своей мордочке. Страусенок бегал у всех под ногами и подъедал с пола все, что упало.
Когда Эмиль наелся, Костик снял с полки коробку со шприцами.
- Надо взять немного крови на анализ ДНК. Посмотреть процент замещения страусиного генома на искусственный у того и у другого.
- Но зачем? Этот ведь точно страусенок, а мой Эмиль – абсолютно то, что мы с тобой спроектировали.
- Ну вот мы и убедимся. Надо перепроверить еще разок, чтобы в будущем не было никаких сюрпризов. Кстати, странно, что Эмиль еще ни слова не сказал.
- А нельзя без шприца? Они только родились, а мы в них иголкой тыкаем? Может сделаем соскоб изо рта?
- У них обоих сейчас во рту ДНК каши и съеденного яйца. Да не волнуйся, я быстро. Подержи Ерошку.
- Кого?
- Страусенка. Ты своего назвала Эмилем, а я этого назвал Ерошкой. Потому что он взъерошеный.
Ерошка почувствовал, что над ним собираются произвести какую-то экзекуцию, и пустился удирать. Анка в три прыжка настигла птенца и крепко схватила его в охапку. Костик поднял ему крыло, мазнул ваткой со спиртом и одним быстрым движением всадил иголку в вену. Ерошка заверещал, но Костик уже вынул шприц с кубиком крови и прижал ранку пластырем.
Пока ДНК Ерошки считывалась, приступили к Эмилю. Тот все понял: ему сейчас будет больно, и сильно заволновался. Анка взяла его на руки и пыталась успокоить, но он, похоже, ей не верил и попытался ее оттолкнуть.
- Тише, тише, все будет хорошо. Это как комарик укусит. А, тебя еще не кусал комарик..
- Неееет! – заорал Эмиль смешным баском.
- Он говорит! – восхитился Костик. – Ну хоть это у нас получилось.
Костик взял Эмиля за ручонку и стал искать вену.
- Ааааа! Нельзяяяя! – заорал Эмиль, извернулся, вцепился зубами Анке в сгиб локтя, резко уперся ногами ей в бок и дернул со всей силы головой назад. Кровь хлынула в три ручья из раны на Анкиной руке. Девчонка взвизгнула от боли, но не выпустила Эмиля. Костик схватил с полки какой-то темный пузырек и набрал несколько кубиков содержимого в шприц. Потом одной рукой махнул перед глазами Эмиля, и пока тот клацал зубами, пытаясь вцепиться в палец, другой рукой воткнул шприц зверенышу в загривок. Жидкость вошла в тело.
- Отпусти его, - сказал Костик Анке.
- Отпустии! – истерил Эмиль.
Анка разжала руки. Эмиль пулей вылетел из ее объятий, забежал в угол, развернулся, угрожающе поднял короткие ручонки, оскалился и заверещал, как злобный карбыш.
- Что ты ему вколол? – спросила Анка.
- Трибромоэтанол с терт-амилом. Не нашел ничего лучше. Он сейчас уснет.
- Как уснет? Умрет?
- Нет конечно. Просто поспит полчаса. Давай лучше руку.
Кровь уже залила Анке всю одежду. Эмиль прокусил какой-то крупный сосуд. Костик вынул из аптечки губку с гелем и осторожно приложил к ее ране. Кровотечение прекратилось. Роботизированные молекулы из геля зашивали вены, капилляры, мышцы и сухожилия.
- Боюсь, шрам все-равно останется, - сказал Костик.
- Да ладно, - Анку меньше всего волновал ее внешний вид. – Вот почему он меня укусил? Я же его импринтированная хозяйка. Я ему опустила агрессию до минимума. Неужели мы переборщили с самозащитой?
Костик подошел к углу, где спал, подрагивая, Эмиль.
- Сейчас узнаем.
Новым шприцом он набрал немного крови из спящей тушки и капнул на кассету секвенатора ДНК.
Пока Анка с Костиком сооружали импровизированную клетку, Эмиль начал подавать признаки жизни. Еще снулого, его уложили на мягкие подушки внутри прозрачного пластикового ящика и заперли дверку на шпингалет.
Костик хмуро рассматривал последовательности ДНК.
- Ну что могу сказать? Ерошка почти полностью страус. Лишь четыре процента его ДНК – нашего производства. Пока не могу сказать какие конкретно гены – нет времени возиться. А вот Эмиль – абсолютно стопроцентный наш гмошник. Ни одного страусиного кодона. Значит, ошибки при замещении генома в яйце не было. Получается, мы сами где-то чего-то упустили.
Поиск причины агрессии Эмиля продолжался до следующего утра. Ни одна из программ не находила ошибку в его геноме. Наконец, Костик встрепенулся:
- Ну-ка, смотри! Мы повысили активность гена МАОА, чтобы снизить агрессию, но когда работали над строением гортани, поменяли специфичность репрессора Снон. Так вот: измененный Снон стал теперь блокировать ген МАОА. А что это значит?
- Что агрессивность внезапно и резко вырастет, когда он испугается и будет громко орать.
- Точно! Он заорал, и полез тебя кусать.
- Так мы просто открисперим МАОА, и все придет в норму.
- Все оказалось так просто и так банально, - заключил Костик. - А программа не выявляет этой ошибки, потому что тем, кто ее составлял, в голову не могло прийти, что носитель таких мутаций как только заорет или испугается, загрызет всех вокруг.
«Открисперить» значило отредактировать геном старым простым методом сорокапятилетней давности. Сейчас, конечно, метод отточили. Используют наночастицы вместо вирусов, и нанороботов вместо ферментов, но идея все та же, что и была во времена бабушкиной молодости.
Смешать криспер-коктель было делом десяти минут. Эмиль вскочил, когда Анка с Костиком приблизились, и принял боевую стойку. Костик достал из шкафа баллон с изофлураном, соединил его трубкой с дыркой на крыше ящика, где сидел Эмиль, и открыл вентиль.
Через пару минут Эмиль мирно посапывал на бочку.
Анка вколола десять кубиков криспер-коктеля в мохнатое пузико. Эмиля перенесли на грелку и оставили на ночь в аквариуме.
Анка проснулась от того, что теплые мохнатые ручки осторожно гладили ее по больной руке. Перед ней сидел Эмиль. Анке стало не по себе. Как он выбрался из запертого аквариума? Не вцепится ли он ей сейчас в горло? Она молча смотрела на него. А он на нее. Вдруг он потянулся, обнял ее за шею и полу-лизнул, полу-поцеловал в щеку.
- Прости, - сказал Эмиль.
- За что? – спросила Анка.
- За то, что укусил тебя. Не знаю почему укусил. Было страшно. А сейчас нет. Только стыдно. Больше никогда-никогда не буду тебя кусать.
Он поднял голову. Из огромных глаз текли слезы. Он был искренний. Он был ее Эмиль. Другим он больше не будет. Анка обняла его крепко и поцеловала в мохнатую мордашку.
Остаток июля Анка с Эмилем провели, гуляя по лесу, по степи, собирая грибы в березовых околках. Страуса Ерошку уже пару недель как отправили на зообазу в Чергу. Эмиль быстро осваивал новые слова и выучился читать. Ему выделили комнатку в доме Костика, смежную с библиотекой. Все время, свободное от прогулок, Эмиль сидел, окруженный горой энциклопедий, учебников и справочников. Когда Анка спросила, не почитать ли ему сказок или каких других историй, Эмиль вежливо отказался, сказав, что непременно прочитает и сказки, только сначала хочет понять как все в мире работает на самом деле. Костик говорил, что пора оформлять Эмиля как своего второго студента.
Завтракать на кухне Эмиль не любил. Таскал еду к себе в комнату. По правилам Костикиного дома такое не возбранялось, а даже приветствовалось, однако Анка хмурилась от вида крошек на полу, на кровати и в шкурке Эмиля. Положение осложнялось обстоятельством, что Эмиль не допускал к себе в комнату рой уборщиков. Когда альфа-юнит впервые заполз вечером для оценки количества мусора, Эмиль взвизгнул, схватил подушку и огрел ею робота так, что тот вылетел из комнаты, как перепуганная ворона.
Анка успокоила тяжело дышавшего гмошку и попыталась выяснить что же его так напугало. Эмиль не смог дать рационального ответа, бурчал что-то себе под нос про «его собственную комнату» и испуганно косился на дверь. Роботы-уборщики не вызывали у него страха, когда он встречался с ними на кухне или в любой другой части дома, но вторжение в свои личные покои Эмиль допускал только для Анки и Костика.
- Что же будем делать? – спросила Анка. – Нужно ведь убраться в комнате. Ты так совсем грязью зарастешь.
Эмиль молча спрыгнул с Анкиных колен на пол, побежал в геодомку и вернулся с веником, ведерком и совком. В течение получаса Анка наблюдала как он неумело, но старательно выметает сор изо всех углов, а потом ползает с мокрой тряпкой под кроватью. Наконец, работа была завершена, Эмиль вынес мусор, залез Анке на колени и прижался к ней носом. С тех пор каждый четверг вечером, не пропуская ни одной недели, Эмиль убирался в своей комнате, и Анка успокоилась. Костик не придал большого значения инциденту с уборщиком: робот не пострадал, комната убрана, все довольны.
Всякий раз когда Анка с Эмилем проходили мимо сидящих на скамейке бабок, гмошка терял всякий разумный облик, становился на четвереньки и семенил за Анкой как обычный хомяк-переросток. Бабки не могли просто так не заметить нового Анкиного питомца.
- Опять себе тварь завела, башка свекольная. Нет чтобы котика или песика, нет им надо чтоб все искусственное было. Им, вишь ли, натуральным уже не угодишь. Вон моя Дианочка купила деткам канарейку простую, и они не нарадуются. А уж как сладко она поет.. А это что такое? Ну хоть не летает эта тварь, как в тот раз.
На коленях бабки Натахи сидел ее кот Васька и внимательно следил за каждым движением Эмиля, как будто высматривал уязвимые места.
Очередной летний проект по геоботанике заключался в том, чтобы Анка и Эмиль составили полный список растений березового околка. Костик просто ткнул пальцем в деревца на горизоне:
- Вон того. Составите список и ДНК профиль. Сравним с тем, что я сделал в прошлый год.
Анка начала с восточного конца рощицы, а Эмиль с западной. Зайдя за очередную березу, гмошка увидел красивый белый цветок. Ветреница-анемона, да какая огромная! Такие редко встречаются в лесостепи под Новосибирском. В восторге от находки, Эмиль взялся за стебель, чтобы получше рассмотреть пучок изящных желтых тычинок в центре цветка, как страшный удар сзади сбил его с ног, и что-то острое больно впилось ему в шею.
- Анкаааа! – заорал Эмиль. – Помогиии!
И захрипел. В глазах потемнело. У него на спине висела дикая смертоносная тяжесть, грызла ему загривок и рвала тонкую курточку на спине. Развернув голову насколько было возможно, он увидел желтый кошачий глаз. Это всего лишь кот Васька. Эмиль поднял руку, чтобы ткнуть пальцем коту в зрачок, но не успел. Кота оторвало от его спины и отбросило далеко в воздух.
- Еще раз нападешь на моего Эмиля – придушу, - со спокойной злобой сказала Анка.
Кот не стал дожидаться возмездия и молча улизнул в степь.
- Ну-ка покажи что у тебя с кожей. Тебе больно? Ты так испугался, мой маленький! Я когда-нибудь прибью этого кота. Как так можно – нападать на моего любимого, беззащитного малыша? – Анка все говорила и говорила от пережитого страха, не в силах остановиться.
- Я испугался, - сказал Эмиль.
- Конечно же ты испугался, мой маленький, - шептала ему Анка, - а уж как я перепугалась за тебя!
- Нет, я испугался, что вот-вот сделаю ему очень больно, как тебе тогда. Совсем-совсем больно.
Анка, похоже, не поняла его слов. Она обрабатывала рану гелем из карманной аптечки.
Эмиль осторожно высвободился, и повернулся к ней.
- Зато посмотри, что я нашел! Хотел тебе показать.
В руке он держал огромный, белый с желтыми тычинками цветок.
Через четверть часа Анка в бешенстве колотила в дверь домика бабки Натахи. Дверь открыл дебильный внучек, не то Леха, не то Вовка, жующий пирог с квашеной капустой.
- Чо надо?
- Бабку позови!
Внучок исчез. Из темноты выплыла широкая фигура Натахи. Старуха была в синих спортивных штанах и засаленой майке без рукавов. От нее разило кислятиной.
- Твой кот на моего гмошку напал, - начала Анка.
- Ты как со старшими разговариваешь, дрянь такая! – заорала бабка. – Решила если она генредька, ей все можно! Да я на тебя участковому нажалуюсь, и родителям твоим все расскажу, как ты с Костиком со своим развлекаешься, я все знаю!
- Слушай, ты, сука старая! – прошипела Анка. – Мне плевать что ты кому расскажешь, но если твой кот еще хоть раз тронет моего гмошку, я ему сама шею сверну.
Бабка извлекла из-за двери швабру и попыталась ткнуть ей Анку. Девочка с легкостью выхватила у нее орудие, переломила палку об колено и швырнула назад бабке. Потом развернулась и пошла прочь, не обращая внимания на летящий ей вслед поток отборных ругательств.
***
Кончалось полное событий лето. Костик вывозил Анку с Эмилем на катере на песчаные острова, где выяснилось, что Эмиль не умеет плавать. Все продумали, когда его лепили, а про это забыли. Поэтому пока Анка с Костиком плескались в реке, Эмиль пропадал. А когда они возвращались на пляж, их ждала миска с россыпью ягод ирги, малины или ежевики, которые гмошка насобирал в их отсутствие и теперь сидел рядом с довольной мордашкой.
В один из последних дней августа, рано утром, Анка с Эмилем сбежали по крутой тропинке от дачного поселка к реке. Было тихо и пустынно. Анка скинула одежду, вошла в воду и поплыла неспешным брассом к середине протоки. Эмиль сидел на пляже и посматривал на свою купающуюся хозяйку, ставшую уже темной далекой точкой на глади Обской воды. Руки его были заняты построением геометрических форм из мокрого песка. Он не видел, как в кустах позади него ступает мягкими лапами кот Васька. Тот уже почти вышел из зарослей дикой смородины и буравил желтыми глазищами аппетитный загривок неизвестного зверька. Тело кошака стелилось по песку. На сей раз он не упустит этого жирного урода, оставленного людьми без всякой защиты как раз для него, Васьки, – властелина дачного поселка.
Еще одна короткая бесшумная перебежка. Он помнил вкус крови будущей жертвы с прошлой неудачной попытки - она не сильно отличалась от голубиной, но блаженное чувство от овладения жизнью крупного зверя ни в какое сравнение не шло с убийством голубя. Тело Васьки, сжатое как пружина, распрямилось. Подлетая, к вожделенному загривку, он в какое-то мгновение успел заметить, что летит в пустое пространство, а где-то сбоку на него смотрят беспощадные голубые глаза неведомого и опасного зверя.
Анка поднималась из воды счастливая, уставшая и немного замерзшая. Эмиль бросился к ней с полотенцем, высоко подняв его над головой, чтобы случайно не замочить.
- Спасибо, мой Солнышкин! – сказала она нежно.
- Я Эмиль! – поправил ее Эмиль. – Я волновался за тебя! Если с тобой что-то случится плохое, что я буду делать? Не уплывай далеко. И научи меня плавать.
- Научу обязательно. Не переживай, со мной ничего не может случиться. Какие красивые дворцы ты тут из песка построил! Пошли к Костику на занятия.
Анка отвернулась, чтоб одеться. Эмиль поспешно пнул ножкой песок, чтобы забросать незамеченные им раньше капли кошачей крови. Где-то здесь под слоем влажного песка теперь покоился Васька. Эмиль напрягся, чтобы хорошенько запомнить место захоронения.
Хорошо, что Анка не замечает, как он дрожит от пережитого ужаса. Убивать он не хотел, но Васька не оставил ему выбора. Все получилось как-то очень быстро, легко, само собой, и от этого становилось еще страшнее. Вдруг Анка узнает, что он - убийца и разлюбит его? Зачем Эмилю жизнь без Анки? Почему нельзя все исправить, вернуть время назад? Может, он смог бы просто напугать кота, не убивая его? А вдруг есть способ все вернуть, сделать все правильно? Ведь в этом огромном мире столько чудес. Кто знает, может можно вернуть глупого кота к жизни. Эмиль выучится и найдет как это сделать. Он будет очень прилежно учиться. Главное - не расстраивать теперь Анку.
- Беги вперед.
Эмиль смешно засеменил вверх по тропинке, переваливаясь пухлым задиком. Анка ступала следом. Проходя мимо куста смородины, сорвала пару гроздьев красных ягод. Одну отправила в рот, другую, окрикнув Эмиля, кинула ему. Эмиль быстро развернулся и без видимых усилий схватил гроздь на лету.
- Спасибо, – сказал он, сунул смородину в защечный мешок и улыбнулся настолько добродушно, насколько позволили ему тяжелые мысли.
Глава вторая. Спасение.
Анка доклеила последний шов и позвала Эмиля.
- Ну как тебе?
Гмошка недоверчиво осмотрел, пощупал и обнюхал свой новый комбинезончик. Хитро улыбнувшись, Анка пощелкала колесиком на застежке-молнии. Метаткань сменила цвет с белого на бирюзовый, потом на рисунок осенней травы, потом вдруг исчезла совсем. Эмиль вздрогнул и испуганно схватился за Анкину ногу. Анка ткнула пальцем, где только что лежала одежда, и пустота деформировалась. Комбинезончик находился все там же, но был почти невидим. Анка еще раз щелкнула и сделала его зеленым, цвета ирландского бархата.
- Давай, надевай.
Видя, что Эмиль медлит, Анка помогла ему влезть в штанины и рукава.
- Жарко, - сказал Эмиль.
- Скоро осень. А потом зима. Минус сорок будет. Без одежки я тебя гулять не возьму.
– А как я в нем какать буду?
Анка продемонстрировала как пользоваться клапаном на попке костюмчика. Эмиль заявил, что ему надо потренироваться и скрылся в туалете.
В дверь позвонили. Костик с недовольным рычанием вылез из папазана и поплелся открывать.
- Кого там черт принес?
Незванных гостей Костик терпеть не мог. Особенно когда они отвлекали от серьезных расчетов. Некто при больших деньгах заказал «Факелу» спроектировать устройство для производства и удержания ложного вакуума. Костика взяли «подинамить» над проблемой. Задача была чудовищно сложна и скорее всего невыполнима, даже если тебя не дергают по пустякам.
Анка услышала, как открылась входная дверь, и в дом зашел кто-то с тяжелой мужской поступью. Послышались неприятные голоса. Стало тревожно. Как была, босиком, в длинной майке, она выбежала в прихожую. Перед Костиком стоял участковый Олег Носырев, которого жители поселка звали по-простому «капитан Олег». За его спиной голосила бабка Натаха и парочка «девочек» - старух ее же возраста, с которыми она просиживала юбки на скамейке у входа в дачный поселок.
- Так вот, - продолжал капитан Олег, - поступила жалоба от гражданки Мелешкиной Натальи Петровны. Она утверждает, что ваше генно-модифицированное домашнее животное убило ее кота Василия.
- Убииила моего Васютку! – голосила за его спиной Натаха.- Тварь ейная загрызла моего котика! Только мужа пять лет как похоронила! Как же я теперь одна-то буду? Олежек! Я ж тебя вот такого малюсенького знала. Заарестуй их всех! Они тут тварей плодят на продажу. А твари ихние сначала кошечек да собачек грызут, а потом на людей кидаться будут. А еще она ко мне домой в тот раз пришла, угрожала котика моего убить и швабру мне сломала.
- Да заткнись ты уже, дура старая! – не выдержала Анка. – Никто твоего кошака не грыз. Сам он от тебя сбежал, как и мужик твой. От такой как ты любой сбежит, не задержится. Останешься с одними своими «девочками» восьмидесятилетними.
Натаха выпучила глаза, явно не ожидавши такого отпора от мелкой едва одетой девчонки.
- Ааахтыититтвоюмать! – заорала она. - Да я щас тебя..! Да пусти меня, Олежек!
Капитан Олег с трудом удерживал напиравшую сзади обширную бабку, в то время как Костик что-то тихо наговаривал ему на ухо.
- Наталья Петровна! – строго сказал Олег бабке. – Покиньте, пожалуйста, помещение и подождите меня на улице. Мне так будет проще работать по вашей жалобе.
- Да я этой суке бесстыжей!.. – не слушала его бабка. – Да она с этим развратником с каких лет живет! Родители уж поди..
- Наталья Петровна! Я вас сейчас арестую за неповиновение сотруднику полиции, - Олег сделал вид, что потянулся за наручниками.
- Я еще вернусь, я вас всех засужу! Олежек, ты мне смотри, я до генерала дойду!..
Капитан Олег закрыл за ней дверь.
- Можно в комнату пройти?
- Да, прошу вас, - Костик провел участкового в гостиную.
- Я понимаю, что бабка дурная, - сказал Олег, - но она накатала заявление, и мне придется осмотреть вашего питомца и документы на него. Будьте добры.
Анка вышла, сняла Эмиля с унитаза, где он читал что-то с картинками бабочек, вытряхнула из комбинезончика и принесла участковому, шепнув на мохнатое ушко: «Веди себя хорошо».
- А вот и наш Эмиль. Он у нас такой добрый и совершенно ручной.
Эмиль прошелся на четвереньках, уселся перед Олегом, посмотрел на него большими милыми глазами и улыбнулся.
- Какого красавца вы себе завели! А что он умеет? – Олег погладил лохматую башку гмошки.
- Да пока ничего. Не успели научить. Он недавно у нас. Вот регистрация на него.
Олег взял новенькую биокарточку Эмиля, просканировал ее своим браслетом и вернул Костику. Потом поднял гмошку на руки и стал тискать. Эмиль заурчал, лизнул участкового в щеку и потянулся ручонками к блестящему жетону.
- Люблю я таких лохматых да ласковых. Хоть природных, хоть искусственных. У вас он, я смотрю, самоделка? Ну разве может такой Мелешкинского кота удавить? Не может ведь, правда? – Олег покосился на Костика с Анкой.
Те развели руками: сами видите – как такое возможно?
- Ну и славно, - продолжил участковый. – Пойду оформлю, что жалоба на вас отклонена, а дело открывать вообще не буду. А Эмиль ваш какой размером вырастет?
- Где-то вот такой будет, - показал Костик, – не больше. Нам крупные ни к чему.
Посидели еще, поговорили. За чаем с пирожками Олег как бы невзначай осведомился, а давно ли Анка у Костика в доме проживает. Все ли нормально, и не беспокоятся ли ее родители?
Анка заверила, что все в порядке, и жалоб не предвидится. Действительно, переселение ее к Костику состоялось как-то само собой. Эмиль у нее дома при родителях терял признаки разумности, а у Костика был таким, каким его и задумывали: хитрым, болтливым пушистиком. Ну и сама Анка уже не маленькая девочка.
Под конец вспомнили Натахиного мужа, что зря она из себя безутешную вдову строит. Живой он. Просто не выдержал мужик ее непрерывного пиления и сбежал. По профессии он гидробиолог. Обитает сейчас где-то на острове в Полинезии. В сеть выходит только чтобы опубликовать очередную статью о морских беспозвоночных. Нашел себе островитянку добрую и улыбчивую, и счастлив себе.
Когда капитан Олег ушел, Анка и Костик повернулись к Эмилю. Тот уже поднялся с четверенек.
- Эмильчик, - спросила Анка, - когда на тебя кот напал?
- В прошлую пятницу, двадцать шестого августа, - честно сказал Эмиль.
- Он тебе больно сделал?
- Нет, не успел.
- А где он сейчас?
- Я закопал его в песочке. На пляже. Тебе показать где?
- Спасибо, не надо. А чего ты мне не сказал?
- Ты бы расстроилась и стала переживать. Не хочу тебя расстраивать.
Анка обняла Эмиля. Его мохнатое тельце немного дрожало. Он явно очень переживал. Ее саму колотила дрожь. Как она могла оставить Эмиля один на один с жестоким миром? С трудом подавила желание расплакаться. Она должна быть мудрой, спокойной и сильной.
- Малыш, я бы не расстроилась. В следующий раз если кто-то тебя обидит, обязательно мне скажи. Я помогу.
- Хорошо, только я сначала сам себе помогу, а потом тебе скажу.
- Ты мой сладкий.. Бывает так, что тебе одному не справиться.
Пока Анка обнималась с Эмилем, Костик отошел к шкафу, достал рюкзачок, и стал складывать в него какие-то вещи.
Прошла неделя. Капали дожди. В березовых околках на старых пнях повылезали амебоиды-слизевики, чтобы скучиться и произвести великолепные по форме и цвету плодовые тела. Анка с Эмилем выполняли задание Костика – определяли какие гены включаются у слизевиков в процессе перехода от стадии плазмодия к спороношению. Работа требовала терпения. Нужно было аккуратно погрузить наночип в ползущую массу организма, а потом считывать идущие от них данные по работе десятков тысяч генов. Слизевики периодически выплевывали чипы, и приходилось начинать процесс заново. В какой-то момент чипы закончились, и Анка послала Эмиля домой за новой пачкой.
Эмиль, пыхтя, бежал по мокрой тропинке. Он уже один раз споткнулся о корень и угваздал свой новый комбинезончик. В такую погоду бабки вряд ли бы сидели на скамейке у входа в поселок, но на всякий случай, чтобы не попадаться никому на глаза, гмошка решил пролезть через дырку в ограде подальше от ворот. Он уже подбегал к ней, как вдруг рядом треснули сучья под чьим-то весом, и свет погас – Эмиля прижало к земле чем-то плотным и темным.
- Попался, сученыш! – сказал мальчишеский голос.
- Я же говорил, что его просто поймать, - сказал другой.
Один из мальчишек прижимал Эмиля к земле, тогда как второй приподнял угол куртки, которой был накрыт гмошка.
- Какой он тут разодетый? Откуда у него такой комбез?
- Давай, доставай его. За шкирку бери, да не бойся. Он гмошник, не укусит.
- Он же Ваську загрыз.
- Да Ваську, поди, псы бердские задрали. Ты бабку больше слушай. Хватай его за капюшон.
- Ух, у него тут башка здоровая, в загривок уходит.
Вместо капюшона, Эмиля схватили за горло, подняли и прижали спиной к дереву. Он увидел перед собой двух Натахиных внуков – Лёху и Вовку. Встречались они ему раньше пару раз мельком. Бабка хвалилась, что внучата у нее «чистенькие» - не касалась их рука специалиста по генному редактированию. Воспитание и хорошие манеры Лёху с Вовкой тоже не коснулись, отчего и росли братья агрессивными дебилами.
Эмиль хотел крикнуть, чтоб его отпустили, но слова не выходили. Только сдавленный визг.
- Еще поори мне тут, - сказал Лёха. А может, Вовка – Эмиль их не отличал.
- Давай гвоздобой.
Один из пацанов потянулся к рюкзаку, и извлек тяжелый угрожающего вида инструмент.
- Ну ка!
Пацан прислонил конец инструмента к дереву рядом с головой Эмиля и нажал на спусковой крючок. Раздался глухой выстрел. Эмиль скосил глаза. Из дерева торчала шляпка гвоздя. Следующий гвоздь с большой вероятностью предназначался ему самому.
- Анннн-ка.., - вырвалось у него с хрипом.
- Чо? – удивился держащий его пацан. – Лёх, ты слышал? Он слово какое-то сказал.
- Да ну, не может он, - отмахнулся тот.
Лёха оттянул Эмилю руку и прицелился гвоздобоем в запястье.
Как-будто что-то щелкнуло в голове Эмиля. Он почувствовал такую же легкость в теле и ясность разума, как тогда на пляже в схватке с котом. Он может сам о себе позаботиться. Эмиль задергался, схватил второй рукой большой палец державшего его за горло Вовки, отогнул, извернулся и вцепился зубами в ладонь пацана. Острые резцы прошли сквозь плоть и встретились. Вовка заорал, отпустил Эмиля. Гмошка освободил вторую руку и шлепнулся на траву.
- Ссукааа! – вопил Вовка, брызгая во все стороны кровью. – Убей его!
Лёха попытался стрельнуть гвоздем в Эмиля, но не сообразил, что для этого надо было отжать предохранитель, и гвоздобой не сработал.
Не дожидаясь когда Лёха догадается, Эмиль бросился на него, взобрался по одежде, откусил пол-уха, выплюнул подальше, спрыгнул на землю, сделал метаткань своего комбинезона невидимым и сиганул в дырку в заборе.
В поле зрения Анки мигнул вызов. Звонил Костик.
- Ты далеко? Быстро домой! На Эмиля напали внуки Мелешкиной, он защищался..
Анка уже неслась в поселок. Где-то за домами слышались детские крики и встревоженные голоса взрослых.
Костик с Эмилем встречали ее в прихожей. Костик сунул ей в руки рюкзачок, набитый до отказа.
- Смотри сюда!
Анка не сразу поняла в чем дело. Костик повернул ее лицо к свету и поднес к глазу ультразвуковой манок. В глазнице Анки что-то зашевелилось, неприятно засвербело, и из-под века выполз паучок-расширенка. Костик подхватил его двумя пальцами.
- Ты сохранила данные на облаке?
- Вчера.
- Отлично.
Костик повернул манок другим концом, поднес его под паучка и щелкнул кнопкой. Из приборчика вспыхнул язычок пламени. Паучок издал короткий пшик, почернел и скукоршился.
- Теперь ты не сможешь выйти в сетку, но тебя и не запеленгуют. Надо спрятать Эмиля. Если он останется, за ним придут. Он будет защищаться, и его уничтожат на месте как нелегальный опасный организм. Спрячешь его здесь, - Костик взял маркер и написал координаты на руке Анки. – Поезжай туда на катере. Найди Альву. Объясни ситуацию. Она поможет. Беги через прерию к оврагу, оттуда вдоль реки до лодочной станции. Вот ключ от катера. В рюкзаке все необходимое. Там же баллончик с краской. Перекрась катер. Аккумуляторов хватит до места и обратно. Не попадись полицейским дронам. Отдашь Эмиля Альве, потом возвращайся. Нас с тобой все-равно возьмут, но нам надо выиграть время. Если Эмиля найдут сейчас, его просто уничтожат на месте. А так мы успеем что-то сделать с легальной стороны.
Лишенная расширенки, Анка находилась как-будто в тумане и понимала с трудом. Кто такая Альва? Зачем отдавать ей Эмиля? Когда Костик успел собрать ей рюкзак и приготовить план бегства?
Костик это заметил и обратился к Эмилю.
- Слышал, что я сказал? У нее сейчас абстинентный синдром после удаления расширенки. Она будет плохо соображать еще несколько часов. Направляй ее.
Обнял и неожиданно поцеловал Анку в губы.
- Все будет хорошо. Береги себя. Бегите!
И вытолкнул их обоих за дверь.
Эмиль прыгнул ошалевшей Анке на спину и прицепился к рюкзаку. Хоть Анка и не была сейчас в состоянии перемножить трехзначные числа, но мышцы ее работали как всегда великолепно. Она рванула в бурьян позади дома. Продравшись через «высокотравную прерию», съехала на заднице в овраг, вскочила и понеслась вдоль берега Оби на юг.
В это время Костик приставил манок к своему глазу. Из-под века показался паучок. За ним еще один, потом третий. Костик повторил процедуру со вторым глазом. Оттуда выползли еще две расширенки.
- Ну и развел же я вас, как тараканов, - пробормотал он и сжег всех пятерых. Оставлять расширенки нельзя. В них записан последний разговор с Анкой и координаты места, куда он ее отправил.
В дверь одновременно позвонили и застучали. На пороге стоял капитан Олег. За ним еще один полицейский, очевидно, оперуполномоченный. Над обоими высились два опоновца, на плечах которых сидели дроны захвата.
Капитан Олег официально представился и предъявил ордер на обыск помещения. Костик отступил в сторону, приглашая полицейских в дом. Следом потянулись любопытные бабы и мужики с улицы, из которых Олег оставил двоих в качестве понятых, а остальных бесцеремонно вытолкал наружу. Дроны соскользнули с плеч опоновцев и черными змеями заструились по полу и по стенам, заглядывая во все закоулки.
- Извини, Костик, - сказал тихо Олег. – Одно дело – бабкин кот исчез, а другое – тяжкие телесные несовершеннолетним лицам. Тут я ничего не могу поделать. Эй! Костик? Что с тобой?
Глаза Костика закатились, он медленно сползал по стенке на пол. Сказывалось удаление сразу пяти расширителей памяти. Олег провел своим браслетом перед лицом Костика, понял в чем дело и тут же вызвал скорую. В это время полицейские дроны уже заползали обратно опоновцам на плечи, не найдя того, кого искали.
Подбегая к катеру, Анка нажала на ключ. Завизжала гидравлика, ставя катер на тележку. К счастью, был рабочий день и к тому же дождливый. Обычно тут рядом возятся три-четыре мужика в плавках – чинят моторы, готовят рыболовные снасти, но сегодня на станции не было ни души. Где-то наверняка стояли камеры, и они зафиксировали прибытие Анки, но пока у полиции до них руки дойдут..
Тележка несла катер по рельсам к воде. Анка бежала рядом. Эмиль сидел в катере и на скорую руку покрывал борта и нос краской из баллончика. К тому времени, как катер закачался на волнах, он из небесно-голубого стал буровато-зеленым. Анка прыгнула на борт, завела мотор, и они понеслись вверх по Оби.
Анка уже отходила от дурмана, вызванного удалением расширенки. В рюкзаке оказалась карта с отмеченной точкой, где нужно было найти таинственную Альву. До нее было около десяти часов пути. Костик явно позаботился о каждой мелочи, дав им подробную интерактивную карту, которая ориентировалась по магнитному полю Земли. Включить спутниковый навигатор означало навести на себя полицейские дроны. В каждой встреченной стрекозе Анке чудился нацеленный на нее объектив. Она накинула на Эмиля бушлат и нахлобучила ему на голову зюйдвестку, чтобы на человека походил. Свое лицо и свекольные волосы обмотала длинной косынкой, оставив только глаза, в надежде, что это затруднит распознавание ее компьютером.
Сумерки наступили быстро. Анка стала плохо видеть куда идет катер. Их уже тряхнуло на плывущей палке, которую она не заметила. После резкого маневра ухода от очередной коряги, Эмиль сказал:
- Дай я поведу.
- Ты ведь ни разу не вел лодку.
- Я смогу. В темноте я вижу лучше тебя. Не переживай. Подложи мне только что-нибудь под зад.
Анка снизила скорость, и они поменялись местами. Оказалось, что Эмиль ведет катер как бывалый капитан-речник. Все опасности он замечал гораздо раньше Анки. На волнах, шедших от больших кавитационных судов, Эмиль выбирал оптимальный угол прохода с минимальным креном и тряской. Так от маяка к маяку они прошли все водохранилище до Камня. Анка переживала, что у большого города их засекут, но обошлось.
- Ты не устал, Эмильчик? – спросила она. – Может, я за руль сяду?
- Не устал, - пробурчал Эмиль. – Мне спокойнее, если я веду. Ты все-равно ничего не видишь. Спи давай.
Анка послушалась, откинулась на кресле и быстро забылась тяжелой дремой.
Проснулась от толчка. Эмиль убрал винт и включил воздушную подушку. Было шесть утра. Обь разбилась на множество мелких проток. Слева простиралась необъятная болотистая пойма. Эмиль лихо выруливал среди зарослей и песчаных мелей.
- Ты в порядке, Эмильчик? Где мы?
- Почти приехали. Вон за тем леском высадимся. Потом ты меня понесешь. Я устал и есть хочу.
Эмиль провел катер вдоль зарослей, пересек пляж и запарковался под густой ивой, чтобы сверху не было видно. Анка забросала катер ветками, прицепила Эмиля постромками к рюкзаку и посмотрела куда показывает мерцающая стрелка на карте. Идти надо было на северо-восток, где за поймой виднелись песчаные елбаны.
Выйдя из поймы, Анка пересекла поле, на котором стояла ржавая опора ЛЭП столетней давности. После того, как надобность в передаче электричества на дальние расстояния отпала, большинство таких опор переплавили, а в это безлюдное место, похоже, никто не удосужился заглянуть.
Перед Анкой высился сосновый бор. Стрелка указывала куда-то вглубь леса. Анка скосила глаза, чтобы проверить как дела у Эмиля. Тот посапывал, положив голову ей на плечо. Мордочка была вся в крошках от экспедиционного батончика. Устал, бедненький. Всю ночь вел катер, не сомкнув своих больших глаз.
Анка вошла в лес. Точка на карте была в самой его глуши. Не ошибся ли Костик? Кто может жить в этой чаще? Анка шла меж деревьев, не видя ни одной тропинки. Вскоре она потеряла чувство времени. Лес благоухал сосновыми иголками, корой и груздями. Карта привела к болотцу, заросшему чахлыми березами. На берегу торчал толстый пень, обгрызенный бобрами, как карандаш. Анка осмотрелась. Что-то на поверхности болота показалось ей необычным. Так и есть: вглубь уходила тропа из набросанных веток и стволов деревьев. Гать. Кто-то много лет назад вымостил хлипкую дорогу вглубь болота. Зачем – можно только догадываться.
Анка поиграла с картой, отмотала время назад лет на двести. Топография местности изменилась не сильно, но появились кое-какие детали, отсутствующие на современной карте. Оказалось, что она действительно стоит перед тем, что осталось от старинной Гоньбинской гати. Зачем ее проложили, карта не говорила. Стрелка указывала на противоположную сторону болота. Анка подобрала длинную палку и ступила на шаткий настил.
Первые метров триста Анка прошла без приключений. Далее гать стала совсем прогнившей. Иные места было безопаснее обпрыгать по рядом стоящим кочкам. Из-под ног периодически вылетали черными лентами ужи. Наконец, поверив очередному участку, покрытому тонким почерневшим хворостом, Анка ступила на него и рухнула по пояс в холодную воду. Эмиль проснулся и заорал от ужаса. Анка схватилась за сучки на гнилых бревнах, напряглась и выбросилась на сухое место, как тюлень на берег.
- Я же плавать не умею! – верещал Эмиль. – Можно же осторожнее.
- Тихо, малыш, все живы, - прохрипела Анка. – И почему ты на катере не переживал, что плавать не умеешь?
- Ну, катер ведь не может утонуть.
Еще пара сотен метров, и они вышли на твердую поверхность. Анка сняла ботинки и волглые штаны, выжала и стала думать, есть ли смысл собирать хворост для костра. Лежалые ветки, как и всё в лесу, были мокрые. Такие только дымить будут. А до цели на карте, если Костик не ошибся, еще километров семь.
Эмиль вскрикнул и обхватил голую Анкину ногу. Обернувшись, Анка увидела идущего к ней огромного лося с раскидистыми рогами. Лось смотрел прямо в глаза. На его мощной шее блеснуло что-то искусственное. Лось пошевелил губами, и издал нечто напоминающее слово «стой».
Полицейский биодрон! Как они нас здесь обнаружили? Не раздумывая, Анка схватила Эмиля на руки и бросилась в чащу. Она петляла между деревьями, периодически оглядываясь, не идет ли лось-дрон следом. Тот бежал неспешной рысцой. Нужно было заманить его в какое-нибудь узкое место, и сорвать с шеи трансмиттер. Тогда операторы потеряют над ним контроль. Лось при этом станет бешенным, но это даст Анке время, чтобы скрыться от тех, кто сейчас следит за ней глазами лесного великана.
- Справа человек! – крикнул Эмиль.
Анка глянула. Параллельно ее курсу бежал кто-то в камуфляжной одежде. С ужасом она поняла, что ее загоняют, как дичь в силки.
Анка бросилась влево. Человек в камуфляже прокричал что-то невнятное. Не обращая внимания на царапающие кожу ветки, Анка неслась сломя голову. Вдруг что-то твердое больно подцепило ее босую ногу. Анка споткнулась и полетела на землю. Боясь повредить Эмиля, извернулась, упала на спину и покатилась. Попыталась вскочить, но от резкой боли в ноге свалилась снова.
- И охота тебе без штанов по лесу бегать, - раздался насмешливый голос.
Перед Анкой стояла девушка в сапогах и камуфляже. Черные волосы доходили ей до плеч, обрамляя лицо, в котором сочетались европейские и монголоидные черты. Девушка насмешливо глядела на Анку, отчего ее миндалевидные глаза казались еще уже. Она была старше Анки, но не намного. Сзади к лесной девчонке подошел лось и положил морду ей на плечо. Блестящий предмет на его шее оказался бронзовой фигуркой на простой уздечке.
- Что у тебя с ногой? Дай посмотрю, - сказала девчонка. Ее голос был немного приглушенный и с хрипотцой, как будто говорила она с людьми нечасто.
Эмиль вышел перед Анкой, защищая ее своим тельцем.
- Ты кто? – спросила Анка.
- Меня Альва зовут. Живу тут недалеко. А это мой Яник, - кивнула она на лося. – А ты кто и как тут оказалась?
Как будто тяжелая ноша свалилась с плеч Анки. Какая же она дура. Не разобравшись, бежала от той, кто должен был стать ее спасительницей.
- Я Анка, - сказала она. – От Костика из Академгородка. А это Эмиль. Мой гмошка. Ему нужна помощь. Костик к тебе послал.
- Ну, пока я вижу, что помощь нужна тебе.
Альва подошла. Эмиль отодвинулся, и лесная девчонка осмотрела Анкину ногу.
- Ничего, это просто сильный ушиб, - заключила она. - У меня дома сделаем сканирование, но по-моему кости целы. Ты об рельсу долбанулась. Тут узкоколейка старая. Альва показала на что-то ржавое, скрытое в траве и сосновых иглах. Садитесь на Яника, он вас довезет до моего дома, а я схожу к болоту за твоими манатками.
На лосе действительно было небольшое седло. Анка подтянулась и уселась на качающуюся из стороны в сторону спину животного. Альва подала ей Эмиля, сказала что-то Янику на неизвестном Анке языке и исчезла за деревьями. Лось двинулся в другом направлении.
- А ведь ты на двух ногах перед ней стоял, - заметила Анка Эмилю.
- Ты знаешь, а я ведь с ней и говорить смогу, - задумчиво ответил Эмиль. – Не знаю почему. С другими людьми не могу, а с ней легко. Как будто я узнаю в ней что-то такое же знакомое, как в тебе или Костике.
Анка сначала приняла дом Альвы за странный зеленый холмик. В действительности это была обычная небольшая геодомка, вкопанная наполовину в землю и покрытая сверху дерном и мхом. Рядом под камуфляжным навесом стоял двухместный вездеходик. Анка спрыгнула с лося на здоровую ногу, потом сняла Эмиля. Лось указал им мордой на входную дверь, тоже покрытую мхом и ягелем.
Оказавшись в помещении, Анка осознала как же она все-таки замерзла. Допрыгала на одной ноге до обогревателя и села на пол. Рядом примкнул Эмиль. Так они и сидели, подрагивая от остаточного озноба, пока не вернулась Альва с ворохом грязных вещей. Кинула все это появившемуся из-под лавки рою домработничков для помывки, достала аптечку, втерла Анке обезболивающее в больную пятку, и провела губками с заживляющим наногелем по многочисленным царапинам на Анкиных ногах. Затем помогла ей подняться и отвела на банную половину своего жилища. Там девушки разделись, и Альва осмотрела Анку и Эмиля на предмет клещей. Бег по кустам не прошел даром. С Анки было снято аж девятнадцать кровососов, с Эмиля семь. После этого горячая вода смыла с Аникого тела все следы ее приключения. Пока парились да мылись, Анка рассказала Альве что случилось с Эмилем, и что Костик просил Альву им помочь.
Чистые и согревшиеся, Анка с Эмилем лежали на большой Альвиной кровати, а хозяйка кормила их восхитительными пирожками с картошкой и черемшой. Пристроившийся у изголовья парикмахерский аппарат Бубликова незаметно наводил порядок во влажной Анкиной шевелюре.
У Альвы действительно был портативный ЯМР-томограф, который не выявил трещин в Анкиных костях стопы.
- Откуда он у тебя? - спросила Анка про томограф.
- Для работы. Я же археолог. В Томске училась, сейчас в аспирантуре на вольном поиске. Копаю тут городище и могильник. Томограф нужен, чтобы смотреть внутреннюю структуру костей и находок. У меня еще масс-спектрометр есть, и ДНК могу из костей извлекать и секвенировать.
- А что тут за поселение?
- О, тут город огромный почти под всем лесом. Ему две тысячи лет. Кулайская культура. Ты вот бегала от меня сегодня и даже не замечала, что пересекала места, где стояли городские укрепления и дома. Ближе к пойме, например, есть длинный крепостной ров. Он зарос весь, но если нанести на карту, то видно, как он окружает крупное городище. За рвом – эскарп и вал. На валу остатки крепостной стены. Кое-где она - просто частокол, а в других местах – бревенчатый сруб. Если вдоль нее пойти, то увидишь площадки, где стояли башни. А в самом городе – западины от домов.
- И ты все это одна копаешь?
- Ну, летом студенты из Барнаула приезжают. А так у меня для больших земляных работ экскаватор есть, а для тонкой зачистки я рой уборщиков перекодировала.
- А почему тебе именно это место интересно? – спросил Эмиль.
- Как тебе сказать, - Альва задумалась. – Тут мои предки жили и похоронены. Там вон перед лесом, где ЛЭП старая, видели елбан? На нем лет тридцать назад нашли погребение женщины, которая жила в этом городище во втором веке нашей эры. Хорошо сохранилось, как будто боялись его в древности трогать. Судя по погребальному инвентарю, она памкой была, шаманкой то есть. Из ее зубов ДНК выделили и отсеквенировали. Так вот, когда я свою ДНК по разным базам данных прогоняла, нашла, что она – мой прямой предок по материнской линии. Семьдесят два поколения назад жила. Я проверила «Археогеном», - он очень точно определяет кто кому родственник на пятьсот поколений назад – все сходится.
- А вот у меня нет предков, - сказал Эмиль. - Меня Анка с Костиком сделали.
Альва засмеялась и взъерошила лохматую башку гмошки.
- Они молодцы, что такого умницу слепили. Костик мне когда-то Яны-уя, то бишь Яника, отредактировал, чтобы слушался и понимал по манси.
Анка наконец решилась задать Альве вопрос, который мучил ее с момента побега:
- Ты давно с Костиком знакома?
Азиатские глаза Альвы хитро зыркнули на нее.
- Не переживай, подруга, не соперница я тебе. Костик – брат мой.
Видя, что Анка смотрит на нее в недоумении, Альва продолжила:
- Понимаю, что мы с ним не похожи. Он мне шестнадцатиюродный брат. Я наше семейное древо хорошо изучила, и по документам, и по сказаниям, и по ДНК. Моих предков-кулайцев отсюда гунны вытеснили на север – в Югру. Там они стали хантами-остяками и манси-вогулами. Часть племен потом на запад ушла. Они теперь венгры. Так вот, жили в семнадцатом веке в Чердынской земле у села Вильгорт две сестры-вогулянки – Айна и Эвья. Старшую Айну отец за манси-охотника выдал, а младшая Эвья влюбилась в белокурого красавца Федьку Агапитова. Его семья из Белозерских вепсов была. Их родственник Ярунька Агапитов известным разбойником был. Сбежали они в Пермскую землю, чтобы из-за Яруньки этого всем в петлю не лезть. Федька уже в Вильгорте родился. Увел он Эвью у ее отца, и убежали они за Урал в Ирбитскую слободу, а оттуда на Тобол. Эвья окрестилась, стала Офимкой. Родились у них с Федькой сыновья Гришка, Митька да Трифанко. Ну и дочерей тоже немало прижили. В итоге, Костик ведет род от Эвьи через ее сына Гришку, а я от Айны через дочь ее Вульгу.
- А я ведь и раньше замечала, - сказала Анка, - что у Костика, хоть и голубые глаза, но в их разрезе есть что-то монгольское.
- Не монгольское, а вогульское, - поправила Альва. И чтоб подразнить Анку, добавила мечтательно, - а глаза у него и правда на редкость красивые - как небо.
Анка посмотрела на нее сурово. Альва продолжила:
- Жаль только, что охотник он плохой. Руки не из того места растут. Когда мы с ним в археологическую разведку в Мендур-Сокконе ходили, целый час не мог костер утром в дождь развести. Так без завтрака бы и остались, если б я не проснулась и не разожгла. Так что я безумно рада, что братец мой наконец-то тебя нашел. Ты – правильная девушка, - я это хорошо вижу, и Эмильчик у вас умненький и славный.
- Я хороший, - сказал Эмиль и крепко обнял Анку.
На следующее утро нога практически не болела. Анке нужно было срочно возвращаться. Чем дольше она оставалась у Альвы, тем выше была вероятность, что ее обнаружат, а вместе с ней и Эмиля. Альва собрала припасы в рюкзак. У Анки текли слезы по щекам. У Эмиля тоже.
- Прости, - бормотал ей гмошка. – Это все из-за меня! Не надо было мне их кусать. И вообще нужно было по большой дороге в поселок идти, чтобы было много свидетелей. Тогда бы они на меня побоялись напасть.
- Ты все правильно сделал, малыш, - шептала ему Анка. – Мне нельзя было тогда отпускать тебя одного. Как ты тут теперь будешь без меня?
- Я-то тут в безопасности. Кто сюда сунется? С Альвой мне не страшно. А вот за тебя я боюсь. Тебя из-за меня арестуют, да?
- Да никто меня не арестует. Костик уже обо всем подумал и все предвидел задолго до того как ты этим хулиганам уши пооткусывал.
- Я всего пол-уха ему откусил.
- Тем более. Приеду, расскажу как все было, и тебя оправдают. Я уверена. Костик все как надо провернет. По-другому быть не может. Скоро ты опять будешь с нами.
- Когда?
- Скоро, малыш. Несколько дней.
Анка поцеловала хнычущего Эмиля в мокрый нос, и обратилась к Альве.
- Спасибо тебе! Извини, что доставила столько хлопот.
- Да ну что ты! Я гостям всегда рада. Мне хоть какое-то развлечение тут в лесу. Главное, чтобы у тебя с Костиком все было в порядке, а за Эмильчиком вашим я присмотрю. Пойдешь мне на раскопе помогать?
- Пойду, - пробасил Эмиль.
Альва крепко обняла Анку.
- Ты теперь сестра мне.
И поцеловала в обе щеки.
После полуторачасовой тряски в седле, Анка уже была рада увидеть катер под ивой. Она не знала, понимает ли Яник ее слова, но на всякий случай поблагодарила лося. Понял тот или нет – непонятно. Мотнул рогатой башкой, развернулся и ускакал к елбанам.
Вниз по течению до Камня катер долетел часа за три. Анка так много раз проигрывала в своем воображении встречу с правоохранительными органами, что когда это наконец произошло даже почувствовала облегчение.
Когда катер Анки поравнялся с Каменским дебаркадером, на нос и на борта приземлились штук пять крупных стрекоз. На спинке каждой было по небольшому «рюкзачку», из которых на Анку смотрели глаза камер. Стрекозы повернулись к Анке, и из одной из них раздался на удивление громкий голос:
- На борту вашего судна находятся биодроны полиции Советского Союза. Немедленно выключите двигатель. Скоро к вам прибудут сотрудники речного патруля для идентификации личности.
Анка вырубила движок, и катер закачался на волне от отходящей от дебаркадера транспортной «галоши». Патрульный катер появился внезапно откуда-то сзади. В нем сидели трое полицейских. Старший из них попросил у Анки разрешения сосканировать радужку глаз и отпечатки пальцев. Когда опознание было зафиксировано, объявил, что Анка вызывается в суд Академгородка как ключевой свидетель, и они, офицеры полиции, немедленно сопроводят ее куда надо. Анку пересадили в полицейский катер, один из них сел за руль Анкиного, и все отправились к муниципальному причалу.
По пути старший рассуждал вслух: мол хорошо, что Анка попалась такая порядочная и не тронула их биодроны. А то вот давеча вышел им приказ выслать двенадцать стрекоз в Сузун на поиски каких-то нехороших людей. Все двенадцать сгинули одновременно без следа. Когда добрались до места, откуда дроны передали свой последний сигнал, нашли мужичка на берегу Оби, проверяющего что бы думали? - двенадцать закидушек. Как ему удалось изловить сразу всех стрекоз, чтобы оператор не заметил – уму непостижимо. По словам мужичка, клевало на них знатно. На вопрос полицейского, а не дороговаты ли будут мормышки из биодронов, мужичок блаженно улыбнулся и развел руками – не знал, мол. Думал – насекомыши. Кто ж их различит? У него зрение плохое от работы с газодинамическими реакторами.
- Вы его арестовали? – спросила Анка.
- А чо его арестовывать? Он дал нам трех язей вот такенных, судака и подлещиков полный кукан. Ну и списали потерю биодронов на сложные погодные условия. Нет же записи, как он их лопатой глушит. А людей нехороших, ну которых искали, – их Тальменские опера оприходовали.
Судье Академгородка Нине Львовне нечасто приходилось вести серьезные процессы. Публика все-таки интеллигентная. Последнее время она приобщилась к приятным делам регистрации браков и поздравлению молодоженов. Поэтому дело о нелегальном генно-модифицированном организме, причинившем тяжкие телесные повреждения двум несовершеннолетним застало ее врасплох. Столько важных процессуальных действий необходимо произвести, а уж форм заполнить разных - невероятное количество.
Потерпевших пацанов относительно быстро излечили. У которого была рука прокушена, к вечеру остался небольшой шрам. Со вторым было несколько сложнее. Откушенные пол-уха не нашли. Это дало повод для родителей потерпевшего заявлять о ГМО-людоеде. Ухо находилось в процессе наращивания из биоматрикса. Хоть стоимость операции и покрывалась государством, она была достаточно высока, и виновные обязаны были ее возместить. Кроме того, родители через прокурора требовали уничтожение гмошки, тюремный срок для его создателя и возмещение морального ущерба в размере двадцати миллионов рублей – по десять миллионов на каждое чадо, перенесшее психологическую травму.
Единственным обвиняемым был владелец ГМО-людоеда Константин Агапитов. По его словам, только он знал об опасных свойствах искусственного организма. Усилиями его адвоката студентка и сожительница гражданина Агапитова – Анна Владимирова, была переведена из обвиняемых в ключевые свидетели.
Сам генно-модифицированный организм отсутствовал. Меры, принятые к его поиску, результатом не увенчались.
Нина Львовна уже давно ознакомилась со всеми материалами, предоставленными обеими сторонами. Обвиняемый утверждал, что потерпевшие собирались из хулиганских побуждений убить его питомца, которому в опытном порядке была заложена способность нелетальной защиты в ситуации, когда его жизни угрожает опасность. Организм был создан в качестве пилотного эксперимента по заказу известного подрядчика, снабжающего передовыми разработками Советскую Армию и правоохранительные органы. Соответствующие документы прилагались. Наверняка, лажа. Этот Агапитов активно динамит на «Факел», и у него связи в разных серьезных ведомствах. К сожалению, содержимое расширителей памяти как потерпевших подростков, так и обвиняемого, и свидетельницы было стерто.
Адвокат принес ей форму с дополнительными сведениями. Нина Львовна взглянула, и ее глаза полезли на лоб.
- Вы хотите сказать, что искусственный организм, покусавший потерпевших, еще и разумный? Да вы же сами накручиваете срок своему клиенту.
- Параграф четырнадцать-тридцать два, Ваша честь. Определение физического лица не подразумевает, что таковое лицо должно обязательно морфологически быть человеком. Главные требования – интеллект человеческого спектра и вменяемость. Мы можем доказать, что искусственное существо обладает тем и другим.
- И что? Мне придется посадить вашего клиента на длительный срок с конфискацией, и потребовать введение черезвычайного положения для тотального поиска сбежавшего монстра.
- Не совсем так, - улыбнулся адвокат. – Мой клиент останется обвиняемым за создание разумного существа. Это влечет за собой крупный штраф, который клиент готов оплатить. Но поскольку искусственное существо само является физическим лицом, то с моего клиента снимаются обвинения в нанесении тяжких телесных. Существо станет новым обвиняемым, интересы которого я берусь представлять. В связи с этим, мы готовы предоставить доказательства, что нанесение повреждений потерпевшим было в результате допустимой самообороны.
- И где же этот ваш второй клиент, модифицированный организм?
- Он на связи.
Пока Нина Львовна пыталась переварить умозаключения адвоката, тот вывел на большой экран изображение Эмиля, сидящего за столом в домике Альвы.
- Добрый день! – сказал Эмиль.
- Они с ума сошли, - прошептала Нина Львовна. – Он еще и говорит.
Адвокат стал задавать Эмилю формальные вопросы. Зверек на экране отвечал внятно и четко, как человек.
- Это какой-то эмуль, - не поверила судья.
- Могу вас заверить, что физическое лицо на экране – абсолютно живое. Мы можем доставить его в зал суда под ваши гарантии, что ему не причинят вреда.
- Приведите доказательства, что потерпевшие подвергли его жизнь опасности, и он нанес им повреждения в результате акта самообороны.
Адвокат уже открыл рот, но Эмиль его перебил.
- Один из мальчиков держал меня за горло, а другой собирался прибить мою руку гвоздем к дереву. Первый выстрел пришелся мимо руки. Гвоздь до сих пор должен быть в дереве, а рядом следы моей ДНК и шерсти. На моем теле при осмотре можно обнаружить травмы от попытки удержать меня, прижатым к дереву.
- Хватит, - сказала Нина Львовна. – Во-первых, срочно доставить сюда этого гмошку. Я допрошу его сама. Во-вторых, созвать совет психологов. Профессор Гольденберг в городе? Он должен возглавить комиссию для освидетельствования интеллекта этого существа. И в-третьих, место инцидента охраняется дронами? Отлично. Срочно ищите гвоздь и биоматериалы на дереве. Они там, похоже, только ухо искали.
За длинным дубовым столом сидела комиссия: известные профессора-нейропсихологи Абрам Григорьевич Гольденберг, Николай Семенович Андросов и Антонина Прокопьевна Лемешинская. Судья Нина Львовна пристроилась поодаль, чтобы с одной стороны не мешать светилам, а с другой – слышать, что они вещают. Два охранника внесли клетку с Эмилем. Нина Львовна заметила, что при виде Эмиля за решеткой Гольденберг заметно поморщился.
- Будьте любезны, освободите его, - сказал Абрам Григорьевич.
Дверь клетки отворилась, и Эмиль ступил на стол. Вид у него был потрепаный.
- В холле я видел детский стульчик, - продолжил Гольденберг, - принесите его, пожалуйста.
- Да пусть постоит, ничего с ним не сделается, - сказала Лемешинская.
- Принесите детский стульчик, - не обращая на нее внимания, повторил Гольденберг, глядя в глаза охраннику. Тот кивнул, скрылся за дверью и вернулся с желтым пластиковым сиденьем, которое поставил на стол рядом с замершим от страха гмошкой.
- Спасибо, - кивнул охраннику Гольденберг, и жестом предложил Эмилю присесть.
Нина Львовна произнесла обязательную в этих случаях речь о том, кем является объект освидетельствования, что он совершил, и что комиссия обязана прийти к консенсусу, иначе решающее слово будет за судьей. Закончив, она открыла легальный портал в расширенке для членов комиссии, и процедура началась. Эмилю надели на голову шапочку-нейросканер. В поле зрения комиссии высветилась картинка мозга Эмиля с участками активности.
Профессора надолго задумались, разглядывая как устроен разум, отличный от человеческого. Им были хорошо известны церебральные архитектуры обезьян, дельфинов, собак, но с настолько развитым искусственно созданым мозгом они встретились впервые. На лице Гольденберга виднелась слабая улыбка. Похоже, профессор нашел знакомые функциональные центры и изучал их тонкую структуру под высоким разрешением. Лемешинская, похоже, рассматривала то же самое, однако глаза ее были расширены от ужаса увиденного. Андросов смотрел не столько на картинку мозга в портале, сколько на реакцию коллег, пытаясь угадать их мысли.
- Занятная картинка, - сказал наконец Гольденберг. – Как Вы себя чувствуете? – обратился он к Эмилю.
- Мне страшно, - сказал Эмиль, - хочу домой к Анке.
- Кто-ж тебя отпустит? – засмеялась Лемешинская. – С таким-то мозгом ты еще не такие безобразия натворишь. Все же видят, как вот тут, - она показала в портале одной комиссии видное пятнышко, - сеть синапсов, которая при возбуждении от опасности дает сигнал к применению силы на уничтожение противника. И даже если бы мы удалили этот центр хирургически, он все-равно восстановится через пару недель. При такой-то пластичности нейронов и генетическом профиле нет шансов на исправление. О! Да он еще и долгожитель. Не меньше ста лет в нем заложено, если по судить динамике теломер. По-моему, здесь все ясно.
- А Вы, Николай Семенович, что думаете? – спросил Гольденберг Андросова.
Глазки третьего члена комиссии забегали, как у пойманного на неподготовленности школьника.
- Сразу сложно что-либо заключить, - пробормотал он, - необходимо провести полагающиеся по процедуре тесты..
- Ну, тесты, так тесты, - вздохнул Гольденберг и включил экран.
- Эмиль, можно мне Вас так называть? Сейчас Вам будет предложен длинный ряд вопросов и задач. Вам нужно будет ответить на них. Это просто. Главное, не волнуйтесь. Вам понятно?
Эмиль кивнул. На экране стали высвечиваться вопросы, арифметические задачи и геометрические фигуры. Эмиль отвечал на каждый:
- Да.. Четыре.. Вариант бэ.. квадрат.. не было.. истинно..
Члены комиссии смотрели в портале на бегущие матрицы ответов и всплески активности в мозге Эмиля. Гольденберг с любопытством, Лемешинская с выражением бесполезности происходящего, а Андросов, делая вид, что ему интересно.
После последнего, двухсотого вопроса, Эмиль был вконец измотан. Лемешинская, напротив, оживилась.
- Ну, как я и говорила, ответы на блок сто тринадцать – сто двадцать – явная индикация агрессии. Нина Львовна, тут все ясно, я готова дать заключение.
- И какой Ваш вывод, Антонина Прокопьевна? - спросила судья.
- Организм абсолютно опасен для общества. Его создание противоречит инструкциям и меморандумам Академии наук.
- Напомню, что такое Ваше заключение вынудит меня вынести приговор о немедленном уничтожении организма.
Эмиль вздрогнул. В больших глазах его набухли слезы, но он не издал не звука. Он был в ужасе от того, что с ним будет, что будет с Анкой, когда она узнает, что его убили. Неужели все из-за того, что он свернул шею глупому коту? Но он ведь всего-лишь защищался. Если бы Эмиль не укусил мальчишек, он был бы уже давно мертв. Почему коту и мальчишкам можно посягать на жизнь Эмиля, а ему запрещено защищаться под страхом смерти? Потому что он – искусственный гмошка, а они натуральные. Эмиль читал, что человек, ощутивший на себе несправедливость и неравенство чувствует злость и ненависть к своим обидчикам. Но Эмиль не чувствовал злобы. Он не умел злиться. Он просто был очень перепуган и хотел домой к Анке.
- Я голосую за уничтожение, - сказала Лемешинская.
- Принято, - сказала судья.
- Отпустите меня, пожалуйста! – прошептал Эмиль. Он боялся, что сорвется и набросится на злую тетку-профессора. И тогда у него точно не будет никаких шансов на выживание.
- Да будет Вам, - сказал Гольдеберг. - Наш Эмиль не опаснее обычного человека, я бы даже сказал, что в его компании мне было бы спокойнее и интереснее, чем с некоторыми из моих уважаемых коллег.
- Вы что, не видите как он в этом блоке ответил? А эта синаптическая сеть? – сварливо спросила Лемешинская.
- Открою Вам страшный секрет, Антонина Прокопьевна: я сам в этом блоке ответил так же, как Эмиль сейчас. Там же о применении летальной силы для защиты себя и своих близких. А Вы сами что, пойдете договариваться с нападающими? А что до синаптической сети, посмотрите на мозг в целом: здесь, здесь и здесь – компенсаторные структуры. Если сейчас Эмиль и замышляет нас с Вами отметелить, то никогда на это не пойдет, даже если мы представляем для него опасность, правда? – обернулся он к Эмилю и подмигнул.
- Ваше заключение, Абрам Григорьевич? – спросила судья.
- Не опасен. Отпускайте Эмиля домой к его друзьям и создателям.
- Принято. А Вы, Николай Семенович?
- Эээ, Вы знаете, я, пожалуй, воздержусь. Считаю, что данных недостаточно.
- Я бы предпочла, чтобы Вы приняли однозначное решение, иначе смысла в вашей комиссии нет, и решение опять должна принимать я.
- Извините, но мне придется взять самоотвод, - пролепетал профессор Андросов. – Не могу брать на себя такую ответственность. Мне нужно удалиться. Пациенты ждут.
Он встал из-за стола и быстро исчез за дверью. Судья не стала его задерживать.
- Нина Львовна, - обратился к ней Гольденберг, - пока Вы не вынесли вердикт, к какому мнению Вы склоняетесь?
- Абрам Григорьевич, если бы я не видела откушенного уха одного ребенка и искалеченной ладони другого, я бы согласилась с Вами, но я это видела, и это обстоятельство склоняет меня на сторону Антонины Прокопьевны.
Эмиль замер. После выступления Гольденберга у него появился шанс выжить, но теперь его судьба исключително в руках враждебно настроенной женщины-судьи.
- Нина Львовна, я подкрепляю свой голос полной суммой соцкредитов, - сказал Гольденберг.
В комнате повисла тишина. Даже охранники переглянулись в изумлении. У каждого гражданина за время трудовой деятельности накапливались соцкредиты, которыми он мог придавать вес своему голосу при решении важных вопросов – своеобразный элемент меритократии. Люди тратили их на то, чтобы решить, проводить ли дорогу в то или иное место, в какой цвет покрасить общественное здание, у какой компании заказать оборудование для исполкомов или школ или другой важный государственный вопрос. Гольденберг был известен тем, что никогда ни за что не голосовал и не тратил свои соцкредиты. Сколько у него их накопилось за долгую деятельность в качестве мирового светилы – можно лишь догадываться. Выложить их все разом, чтобы сохранить жизнь нелегальному гмошке, уличенном в нападении на людей – такого никто ожидать не мог. Голос Абрама Григорьевича в защиту Эмиля моментально усиливался настолько, что перевешивал вердикт любого судьи стократно.
По лицам Лемешинской и Нины Львовны было видно, что они не готовы тратить свои кредиты для противовеса голосу Гольденберга. У них просто не нашлось бы подобной суммы. Абрам Григорьевич вывел на экран восьмизначное число своего баланса.
- Сумма соцкредитов принята судом. Организм освобождается из-под стражи немедленно, - коротко сказала Нина Львовна и стукнула молотком по столу.
Эмиль поверить не мог случившемуся. Он уже представлял себе как это – умирать и быть мертвым, как вдруг перед ним развернулась вся жизнь во всем своем великолепии. И главное: он скоро будет с Анкой! Она ведь будет счастлива, когда узнает, что с ним все хорошо.
- Еще одна рекоммендация, Нина Львовна, - добавил Гольденберг, - не поспособствуете ли Вы Эмилю в получении гражданских прав?
Судья, оторопев, лишь безмолвно кивнула.
Выходя из комнаты, Абрам Григорьевич повернулся к Эмилю, подмигнул и сказал:
- Молодой человек, если найдется время, или если будут проблемы, заходите ко мне в институт. Не волнуйтесь, опыты я на Вас ставить не буду, просто мне бывает чертовски приятно поговорить с умным необычным человеком.
- Спасибо, - успел выдавить Эмиль, все еще не опомнившийся от того, что с ним произошло.
***
Анка с Эмилем вошли в дом Костика. Тот сидел на голом полу в гостиной, прислонившись спиной к стене и держал на коленях оранжевый том Детской Энциклопедии столетней давности.
- Привет! – сказал Эмиль.
- Привет, - сказал Костик и улыбнулся.
Анка со слезами на глазах бросилась к нему, крепко обняла и расцеловала. Во время следствия и суда всех троих держали раздельно. Анку в домике для важных свидетелей, Костика под домашним арестом с браслетом на ноге, а Эмиля в институте нейрофизиологии. В итоге Костику присудили штраф в два миллиона, Эмиля признали физическим лицом с правами человека, тут же дали гражданство Советского Союза и
оправдали за причинение тяжких телесных в связи с допустимой самообороной. Анку же просто отпустили.
Любой звук в доме Костика отдавался эхом. Пустыми были гостиная, библиотека и «аквариум»-геодомка. Из всего хозяйства остались только десять томов Детской Энциклопедии.
- Надо же было штраф уплатить, - сказал Костик.
- Ты все распродал? – грустно спросила Анка.
- Ну так быстро я бы не смог все продать. Заложил в ломбард. Но ничего, после того как мне вставили обратно расширенки, я закончил проект с ложным вакуумом. Скоро получка за него придет. С нее вернем наше барахло.
- Наше барахло, - отозвалась Анка.
- Так ты нашел способ получить и удержать ложный вакуум? - спросил Эмиль.
- Ага. Мы с Ленькой Зюськиндом нашли. Все рассчеты сделали. Оказалось это вполне возможно, но не на современном уровне технологии и энергии. Так что заказчику придется потерпеть с воплощением этого плана.
- А поставьте мне расширенку с физматом, - попросил Эмиль. – Я тоже хочу подинамить. Чтоб денег больше было.
- Конечно поставим, - сказал Костик.
- А я у Альвы на раскопках бронзового лося нашел, - похвастался Эмиль. – Спросите ее, она покажет.
- Ты у меня умница, - чмокнула его Анка.
Ночью они лежали, обнявшись, на надувном матрасе на полу.
- А у тебя есть эмуль Альвы? – спросила Анка Костика.
- Есть.
- А как он одет?
- Не помню, чтобы Альва одевалась во что-то, кроме своего лесного камуфляжа. И эмуль у нее такой же. Только летом в зеленом, зимой в белом. У тебя ведь уже есть расширенка? Позвони Альве, чтоб тебе тоже своего эмуля прислала. Она со мной связалась сразу после суда. Переживала за тебя. Ты ей очень понравилась.
- А что вы с ней делали в экспедиции в этом.. Мен.. как-то там?
- В Мендур-Сокконе. Искали могилы воинов Амыр-Саны.
- Расскажи!
И Костик начал рассказывать.
Анка, хлопая глазами в темноте, слушала историю неуемного джунгарского нойона Амыр-Саны, как он пошел со своим войском на Алтай, как местные племена его разбили и загнали с небольшим отрядом на высокую гору. Костик поведал легенду, как четыре воина умерли на горе от ран, а потом Аныр-Сана и его люди спаслись под покровом тумана. Альва и Костик на лошадях добрались до далекого урочища, нашли гору, а на ней четыре непотревоженные монгольские могилы.
Все лето вели раскопки. Альва ругала Костика, когда тот то не мог дрова в дождь разжечь, и они остались без завтрака, то край раскопа развалил по неуклюжести. Анка, слушая, похихикивала под одеялом. Костик дошел до момента, когда Альва обнаружила в тайге одинокого голодного опаршивевшего лосенка. Зверя выкормили, почистили от паразитов, а потом по просьбе Альвы Костик отредактировал его геном, что тот начал понимать человеческую речь, обрел некий своеобразный разум и даже стал пытаться сам что-то говорить. Альва назвала найденыша Яныг-Янгуй – Великий Лось древних Обских угров, и после раскопок обосновалась с ним в лесном домике на Гоньбинском кордоне.
Может, Костик еще что-то рассказывал – про находки, про ДНК из скелетов монгольских воинов – Анка уже не слышала. Она спала, склубочившись, рядом с любимым.
Глава третья. Воскресение.
После того, как Костик вставил Эмилю расширитель памяти с физикой и математикой, гмошка сидел на краю папазана часа два абсолютно неподвижно. Потом повернулся и сказал:
- Мне не нравится второй закон термодинамики.
- Он никому не нравится, - отозвался Костик, - а куда от него деваться?
- А почему он вообще есть?
- А ты до квантовой теории пространства еще не дошел? Ну смотри: опыт Бекенштейна показал, что наше пространство-время состоит из мельчайших единиц, называемых вокселями. Меньше них нет ничего. Одно время думали, что их можно математически представить как кубики, но я недавно показал, что воксели - двенадцатигранные ячейки додекаэдры. Это легко вытекает из энтропии минимальной черной дыры. Воксели-додекаэдры не просто так смирно сидят, плотно упакованные, как молочные пакеты, а постоянно колеблются, как суперструны из ранних теорий.
Если дать вокселю много энергии, он растянется так, что поделится на два или больше вокселей. Наше пространство от этого немножко вырастет. И тут важный момент: воксели делятся чаще, чем обратно сливаются. Поэтому наша Вселенная необратимо растет, энтропия – мера беспорядка - множится, и время течет только в одном направлении. Поэтому и существует правило, которое мы называем вторым законом термодинамики: если в систему не подавать энергию, беспорядок в ней или будет расти, или не изменится.
- Но ведь можно же не дать растянутому вокселю поделиться? Или найти способ как слить два вокселя обратно в один?
Костик подумал.
- Заморозить можно. Получится конденсат Бозе-Эйнштейна. Но чтобы два вокселя обратно слились? Хммм, так ведь мы вернемся назад во времени. Думаю, ничего не выйдет.. Хотя..
Костик схватил кипу бумаги, ручку, открыл в нейросетке физмат-портал для коллективного мозгового штурма, запустил туда Эмиля и крикнул:
- Анка, иди к нам! Тут задачка интересная появилась. Нам нужна твоя мудрость.
Анка в это время болтала с Альвой по сетке.
- Ну ладно, сестричка, меня тут муж зовет. Пойду помогу. Привет Янику.
И переключилась на портал Костика, где уже вовсю бежали трехэтажные формулы.
Следующие два месяца Анка, Эмиль и Костик не выходили из дома. Входную дверь занесло снегом. Лишь заезд к приемному доку периодически очищался роем уборщиков, чтобы можно было принять автоматическую машину-Стрелку с продуктами.
Костик периодически отсылал по нейросетке наставления в свою лабораторию в Институте Цитологии и Генетики, но сам там не появлялся, сославшись на индивидуальную работу с Анкой. Все-таки он оставался ее Наставником.
Основная работа кипела в библиотеке Костикиного дома. Там просторно и лежанки мягче.
- Анка, у тебя лучше всех с топологией, рассчитай воксельную брану с вот такими осцилляциями.
- Эмильчик, как там наш лагранжиан?
- На три страницы уже.
- Ничего не понимаю, откуда вот это ребро у вокселя?
- А это гравитон прилетел и прилип.
- Но он же как колечко летает.
- Был колечком, развернулся, стал стрункой.
- Это ж какая энергия для такого нужна?
- А вот возьми и посчитай.
По вечерам Анка загоняла Костика и Эмиля в спортзал в подвале. Пока Костик пыхтел на турнике, а Эмиль семенил на беговой дорожке, Анка надевала скальные туфли и лазала кругами на боулдеринговой стенке. Почувствовав приятную усталость в предплечьях, слезала и бросала взгляд на Костика с Эмилем. Те к тому времени без сил валялись на матах и глядели на нее с мольбой и надеждой:
- Может, уже пойдем наверх? Надо бы эс-матрицу досчитать.
На улицу вышли в Новогоднюю ночь. Это была первая зима Эмиля. Он был в восторге от снега. Посмотрели на Бетельгейзе, на Сириус. Проводили взглядом уходившие с Байконура транспорты. В поселке веселился народ. Эмиль бросился в сугроб, исчез, вынырнул, слепил снежок, и запульнул в Костика. Тот кинул снежок в ответ, но Эмиль увернулся. Анка схватила Костика за ноги и повалила в глубокий снег. Эмиль прыгнул сверху, и началась борьба и визг.
Набарахтавшись, Анка с Костиком показали Эмилю как лепить снеговика. Катая снежок, Эмиль смотрел как налипают на него пушистые снежинки. Его острое зрение позволяло видеть, как лучики одной снежинки цепляются за другую, как накатываются и утрамбовываются они слой за слоем на растущий снежный ком.
Эмиль сел и замер.
- Ты чего? – спросила Анка. – Замерз?
- Нет, смотри, мы в теории показали возможность направленного слияния и деления вокселов пространства, и как это сделать. Думаю, мы можем пойти дальше. Если взять какой-то старый предмет, его вокселы можно использовать как затравку для восстановления информации об этом предмете в прошлом.
Костик оставил свой снежный ком и подошел поближе.
Эмиль продолжал.
- Наш предмет будет, как маленький снежок, который уже содержит какую-то информацию о своем непосредственном прошлом. Используя ее, мы вокруг этого предмета будем восстанавливать вокселы его прошлого, слой за слоем, как этот снежный ком.
- Как квантовый принтер, или реставратор, - сказал Костик.
- И у нас в руках окажется этот предмет, каким он был много лет назад, - подытожила Анка.
Они оставили недоделанного снеговика и бросились домой.
К концу февраля Костик с Анкой, синея мешками под глазами, смотрели, как бодренький Эмиль подводит итог работы над проектом.
- И чтобы такой агрегат построить, нам нужен горизонт событий не менее четырех метров в диаметре и сканер Бекенштейна с высоким разрешением. Для манипулирования вокселами надо построить квантовый реставратор на вращающейся основе.
- Реставратор сделаем из рамы протонного ускорителя, - сказал Костик. - В Бердске демонтировали один такой в старом онкоцентре. Рак им больше не лечат. Я давно на него глаз положил, но не знал для чего его можно приспособить. Мы с него все лишнее уберем, и поставим воксельные манипуляторы.
- А кто нам его даст? – спросила Анка.
- Хороший вопрос. Сейчас высплюсь, а утром пошлю запрос в Комитет по науке. У меня три с половиной тыщи неиспользованных соцкредитов. Я же на заседания исполкома не хожу, на голосования по вопросам благоустройства публичных сортиров не трачусь. Так что накопилось.
- У меня всего триста двадцать соцкредитов, - сказала Анка.
- А у меня двадцать один, - сказал Эмиль. – Могу добавить в общую кучу.
- Ну и славно. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы нам дали ускоритель, деньги на монтаж установки и доступ к источнику энергии. Кстати, Эмильчик, напомни, какой мощности должен быть источник?
- Четыреста двадцать мегаватт.
- Это где ж мы такой возьмем? – спросила Анка. – Пол-Новосиба обесточим. Панельных батарей не хватит.
- Есть у меня идейка, - задумчиво сказал Костик.
- Если только.. – прошептала Анка.
- Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил Костик.
- Вы о чем это? – огромные глаза Эмиля округлились еще больше.
- Новосибирская ГЭС, - хором выдохнули Костик и Анка.
- Это вон та низенькая старая плотина?
- Она самая, - сказала Анка.
- У нее мощность как раз подходит, - добавил Костик. – Сейчас ее от энергосети отключили, и используют, чтобы панельные батареи для домов заряжать. Думаю, нам могут предоставить ее на время экспериментов.
Анка с Эмилем ждали в приемной облисполкома. Наконец, дубовые двери раскрылись, и вышел сияющий Костик.
- Мы в деле. Нам дают деньги, Бердский протонный ускоритель, сканер Бекенштейна из Института Экспериментальной Физики, и самое главное: сорок восемь часов безграничного пользования всеми мощностями Новосибирской ГЭС, когда наша установка будет готова.
- Всего сорок восемь часов? – Анка была более сдержана.
- На пару запусков, - добавил Эмиль.
- Если наша концепция верна, то два запуска – все, что нужно.
- А что они хотят взамен? – спросила Анка.
- Как обычно - право государства на технологию и дальнейшее использование установки.
- Пойдет.
- А можно я предложу предмет-затравку для первого эксперимента? Чтобы его реставрировать? – спросил Эмиль.
- Можно, - сказала Анка, - при условии, что ты не собираешься кванто-восстановить свою какашку до состояния вчерашнего бутерброда.
Стояла июльская жара. Костик рассчитался с монтажной бригадой, распустил людей и отключил роботов. Установка находилась под куполом геодомки, наскоро сооруженной рядом с распределительной станцией Новосибирской ГЭС. Первый пуск был назначен на завтра.
- Заночуем здесь, - сказала Анка. – Кстати, Эмильчик, а где, наконец, твой предмет-затравка, который ты обещал?
- Сейчас привезу.
Эмиль покопотил к стоящей на парковке Стрелке, забрался на сиденье, и машина уехал.
- Он тебе что-нибудь говорил что он хочет реставрировать? – спросила Анка.
- Неа. Кстати, я тут заказал одну вещицу для второго эксперимента. Завтра ее должны доставить.
Эмиль вернулся, когда уже стемнело. На спине он волочил черный пластиковый мешок для мусора. Анка с Костиком валялись на надувном матрасе перед пультом управления установкой. Эмиль сбросил мешок перед ними на пол.
- Что у тебя там? – спросила Анка.
Эмиль заговорщически ухмыльнулся, и выпростал содержимое мешка на пол.
Перед Анкой с Костиком лежали высохшие останки кота Василия вперемешку с речным песком.
- Ты бы хоть подстелил чего-нибудь и перчатки надел, - сказала Анка.
- Мы с Эмилем мыслим в одинаковом направлении, - усмехнулся Костик.
- Ты о чем это?
- Увидишь.
Эмиль убрал Василия обратно в пакет и запихнул в холодильник.
- Думаете, он оживет? – спросила Анка.
- Не знаю, - сказал Костик. – Квантовые флуктуации, и все такое.
- Хорошо, что мы решили не замораживать объект до абсолютного нуля, - сказал Эмиль, - тогда бы он точно не ожил.
Эксперимент начался спокойно и буднично. Все настройки были выставлены, трупик кота Василия помещен в рабочую камеру. Костик переговаривался по нейросетке с главным инженером ГЭС:
- Сергей Палыч, переключайте мощность на нас потихоньку. Да, пошло. Ровно идет. Запускаю сканер. Давайте еще. Пошел реставратор.
Огромный бублик – рама от раскуроченного и переделанного протонного ускорителя – начал раскручиваться вокруг серебристой сферы рабочей камеры. Где-то внутри нее, вокруг кошачей мумии, возник горизонт событий.
Эмиль ерзал от волнения в большом черном кресле. Вчера вечером он добрался до дачи в Академгородке, схватил совок, мешок для отходов и помчался на пляж. Долго вспоминал где зарыл прошлым летом убитого кота. После половодья берег сильно изменился. Лишь по кусту смородины смог приблизительно определить место. Порылся – не нашел. Копнул рядом – тоже пусто. Стал принюхиваться. В одном месте ему показалось, что из-под песка шел слабый запашок кадаверина – вещества, выделяющегося при гниении плоти. Воткнутый совок уперся в череп. Эмиль покопался, вытащил Ваську за хребет и встряхнул от песка как тряпку. Потом запихнул останки в мешок, кинул туда же отвалившийся хвост и побежал с грузом вверх по тропинке. Высохший Васька весил мало.
Теперь оставалось только ждать. Видеть что происходило с котом в камере было невозможно – всякое вмешательство, включая наблюдение, нарушило бы квантовый процесс безвозвратно. Эмиль беспокоился, что ошибся, когда выставлял время завершения реставрации кота. Вдруг Васька восстановится, но только до того момента, когда он уже мертвый? Эмилю изначально замыслил, чтобы процесс реставрации остановился, когда кот охотился на него на пляже. Оставалось только ждать и надеяться.
- Он не оживет, - сказала Анка.
- Спорим на шоколадку, что оживет, - ответил Костик.
- Если он не оживет, ты дашь мне шоколадку, - сказала Анка, - чтобы я не плакала, когда мне будет жалко котика.
- А если он оживет, я тебе все-равно дам шоколадку, чтобы ты не расстраивалась из-за проигрыша, - пообещал Костик и добавил по нейросетке:
- Сергей Палыч, начинайте снижайть мощность. Через две минуты останавливаем.
Бублик замедлил вращение вокруг сферы и вскоре с шипением замер.
- Ну что, жив кошак или нет? – весело спросил Костик, глядя на мокрых от волнения Анку и Эмиля.
Изнутри камеры раздался глухой удар.
- Распрыгался там кто-то, - Костик поднялся с кресла и направился к люку рабочей камеры. Анка с Эмилем тоже вскочили и, опередив его, начали в четыре руки откручивать замки. Дверь пшикнула от разницы давлений и распахнулась.
Взъерошенный Васька пулей вылетел из камеры, остановился на мгновение, глянул ошалело на своих воскресителей и сиганул в открытую дверь на улицу.
- Ни фига себе! – охнула Анка. – Мы же впервые в истории мертвого оживили.
- Ну, не совсем оживили, - сказал Костик. – Скорее, восстановили его информацию, совокупность микросостояний.
- Ты как будто не удивлен, - сказала Анка.
- А чего тут удивляться? Мы же больше полугода все рассчитывали. Это, конечно, здорово, что, как говорится, стрелки приборов дрогнули и остановились именно там, где мы предсказали, однако, чуда тут нет никакого.
Костик поднял с пола свой рюкзачок, извлек три шоколадки и раздал Анке и Эмилю.
- Давайте отпразднуем.
Анка откупорила бутылку с квасом.
- Кстати, надо у кота ДНК взять на анализ, - сказал Костик с набитым ртом. - Я перед экспериментом сохранил образец тканей изначального Васьки. Хорошо бы сравнить насколько точно информация реставрировалась.
- Мне пойти, поймать его? – спросил Эмиль.
- Где ты его сейчас поймаешь? Я бы на его месте уже далеко убежал. Если вся информация восстановилась как нужно, он сам дойдет до наших дач, а там мы его изловим. Видео записалось, как он выскочил?
- Записалось, - подтвердила Анка.
- Тогда давайте подготовимся ко второму эксперименту.
Костик заглянул внутрь серебристой сферы.
- Ух сколько тут песка! Мы вместе с котом пол-пляжа восстановили и кажется даже травку какую-то.
- Травку надо сохранить, - сказала Анка. – Ее двойники могут до сих пор расти у речки. У них мы точно сможем ДНК сравнить.
После документирования всего восстановленного внутри сферы и уборки, Костик принес небольшой почтовый контейнер.
- Сегодня из Москвы пришло.
В контейнере была пахнущая формалином банка, в которой плавал светлый фигуристый ломоть.
- Это срез мозга? – удивилась Анка. – Ты что, человека собрался реставрировать?
- Человека же интереснее, чем кота.
- А чей это мозг, - спросил Эмиль.
- А вот догадайся, - ехидно сказал Костик.
- Раз он из Москвы, то, наверное, Ленина, - предположил Эмиль.
- А твоя версия? – спросил Костик Анку.
- Шарикова Полиграфа Полиграфовича, - съязвила Анка. – Ты подумал, что мы потом с ним делать будем? А если он помрет, на нас его труп повесят.
- Подумал. На завтра парамедиков вызвал.
- Ага, чтоб они тут же свидетелями стали.
- Да не переживай. Нормально все будет. Поскольку нет законов, регулирующих воскрешение давно усопших людей, то мы ничего и не нарушаем.
Костик надел перчатки, извлек из банки ломоть мозга и отнес его в рабочую камеру.
- Сергей Палыч, - окликнул он главного инженера по нейросетке, - вы там еще? Давайте по второму заходу. Переключайте на нас. Спасибо. Понеслось.
Костик явно замыслил воскрешать кого-то из стародавних времен, поскольку в отличие от короткого эксперимента с котом, вторая попытка должна была длиться всю ночь и половину следующего дня.
Анке не спалось. Она переживала, что беспечность Костика снова подведет их под следствие, и на этот раз они так легко не отделаются. Сам Костик и Эмиль посапывали, ни о чем не тревожась. Анка стала думать о воскрешенном коте Ваське. Где он сейчас? Что он чувствовал, когда его восстановили? Помнит ли он свою хозяйку – бабку Натаху Мелешкину? И не решит ли он снова поохотиться на Эмильчика?
Уснуть удалось лишь под утро, когда звезды в окне погасли, и небо стало светлеть.
Дрыхли до полудня. Выбравшись из спальника, Костик намазал бутерброды, сварил кофе и принес Анке с Эмилем. Вскоре позвонил инженер Сергей Палыч. Осведомился, когда начать снижать мощность. За четверь часа до остановки эксперимента подкатила скорая помощь. Два парамедика представились братьями Мишей и Гришей Кержаковыми. Спросили, где пациент. Костик показал на сферу камеры и попросил немного подождать.
- Ты что, правда не волнуешься ни о чем? – спросила Анка Костика.
- А мне-то чего волноваться? Вон тот, кто сейчас в камере созревает, пусть он волнуется. Вдруг мы что-то неправильно посчитали, и вместо живого гомункулюса, выплеснется оттуда лужа неструктурированной протоплазмы.
Наконец, бублик прекратил вращение. Костик, забыв свою невозмутимость, бросился к двери. Из камеры раздался приглушенный крик:
- Э! Что такое? Свет выключили? Не вижу ничего! Коруша, сходи на лестницу, спроси, есть у Женьки свет? Кора! Ты где?
Костик отвинтил все замки и распахнул дверь.
- Ой, а вы кто? – человек в камере прошлепал к выходу и выглянул. Удивленное лицо его было худым и вытянутым. На голове высился невероятно взъерошенный, тронутый сединой курчавый вихор. Верхняя губа слегка нависала над нижней, отчего выражение лица напоминало одновременно грустного клоуна без грима и избалованного ребенка. Однако, карие глаза смотрели на редкость проницательно.
Человек перешагнул через порог камеры. Одет он был в белую рубашку с коротким рукавом и темные полотняные брюки. На левом запястье сверкали небольшие часы, а на ногах были тапочки.
- Меня зовут Костя Агапитов, - представился Костик. – Это моя жена Анка.
-Здрасьте, - сказала Анка.
Человек посмотрел на Анку, улыбнулся и кивнул:
- Очень приятно. Дау.
Тут Анка поняла кто перед ней. Конечно же, из всех известных людей прошлого, чьи останки были доступны в качестве затравки для квантового реставратора, личность физика-теоретика Льва Ландау представляла для Костика наибольший интерес.
- Это наш коллега и лучший друг Эмиль, - продолжил Костик.
- Здрасьте, - сказал Эмиль.
Дау посмотрел в сторону, откуда донеслось приветствие, но никого не увидел.
- Посмотрите ниже, - сказал Эмиль. – Я здесь.
Дау сначала отпрянул, но взял себя в руки и ответил:
- Здравствуйте, Эмиль. Приятно познакомиться. Я Дау.
Потом огляделся по сторонам. Обозрел установку, из которой только что вышел, заметил голографические интерфейсы управления и спросил:
- Какой сейчас год?
- Две тысячи шестьдесят второй, - сказал Эмиль.
- Надо же, ровно сто лет. Вы уже на Марс, наверное, давно высадились?
- Да, высадились, но не очень давно, - ответил Костик.
- А где Кора? Где Гарик? Вы их что, не похитили вместе со мной?
- К сожалению, у нас не было такой возможности, - сказал Костик. – Строго говоря, мы вас не совсем похитили, мы все объясним. Только сначала нужно вас осмотреть. Это Миша и Гриша - наши парамедики. Они проведут осмотр, а затем поедете к нам домой, где все и узнаете.
Пока Миша водил над Дау рамкой диасканера и брал пробы крови и слюны, Гриша пристал к Костику с вопросами: что же тут, собственно, происходит, кто этот человек, как его записать и почему его нет в базе данных?
Костик отвечал, что этот человек по имени Лев Давидович Ландау является субъектом в экспериментальной программе, поддержанной государством. Вот соответствующие документы из исполкома и Комитета по науке. Биологический возраст Льва Давидовича - пятьдесят четыре года, а день рождения – двадцать второе января. Таким образом, Гриша может занести в отчет его год рождения как две тысячи восьмой.
Гришу объяснение вполне удовлетворило. Там, где присутствует говорящий разумный гмошка, появлению лохматого человека из серебристого шара уже можно не удивляться.
- Ой, да тут целая спальня, - сказал Эмиль, заглянув в камеру.
Как и с случае с котом, вместе с Дау восстановился и интерьер пространства, где объект находился в момент времени, соответствующий реставрации. Центральное место занимал диван, со стопкой исписанных листов бумаги и парой номеров Physical Review Letters. Позади дивана стоял фрагмент кирпичной стены с висящим на ним ковром. Под ногами был паркетный пол.
- А можно мне свои листочки забрать? – спросил освободившийся от парамедиков Дау.
- Да на здоровье, - ответил Костик. – Мы вам и диван с ковром завтра перевезем.
После прощания по нейросетке с инженером Сергеем Палычем, отправились к ожидающей у входа Стрелке.
- Какая машина! – воскликнул Дау. – Она ваша?
- В общем пользовании. Вызываете когда надо и едете куда хотите. Мы вас научим.
В дороге Дау, похоже, совсем отошел от шока:
- Она сама едет! Невероятно! У вас тут лето, а у нас зима была. Как красиво! Это ведь не Москва. Где мы?
- В Новосибирске. Сейчас будет Академгородок. Наша дача около Оби.
- Значит, вы меня не только во времени, но и в пространстве переместили.
Костик с Анкой усмехнулись.
- Представляю какая дыра у Коруши в квартире, где мой диван стоял. Она же испереживается вся.
- Не волнуйтесь, она ничего не заметит.
- Но как так может быть? Разве вы не изменили ход истории, когда перетащили меня сюда?
- Абсолютно нет.
- Тогда я требую объяснений. Кстати, кто у вас руководитель проекта?
- Да мы все понемногу начальники, - скромно сказал Костик. - Идею манипуляции с пространством-временем придумал Эмиль, а потом мы все втроем работали сначала над теорией, а потом над созданием установки. Между прочим, интересно, как вы сразу догадались, что находитесь в будущем?
Дау улыбнулся:
- Не сразу. Сначала решил, что свет отключили. Потом увидел, что дверь не как в моей комнате. Думал, это ребята из института надо мной так шутят. Сашка Компанеец мог бы что-то подобное учудить. А потом смотрю: ваша машина времени, пульт управления с голограммами. Ну и конечно, коллега Эмиль. На такое даже Сашка не способен. При этом я был абсолютно уверен, что не сплю. Когда мне что-то снится, я это всегда знаю. Осталась одна версия: меня выкрали потомки из далекого будущего. Надо сказать, не раз задумывался: а что будет если такое случится. И вот оно случилось. Ахать и охать смысла нет. Нужно просто воспользоваться случаем и продолжать счастливо жить.
Стрелка остановилась около дачи.
- У нас не так много времени, - сказал Костик, когда все зашли в дом и расселись в библиотеке. – Завтра мне придется предоставить отчет в Комитет по науке. После этого сюда явится комиссия и табун журналистов. Вас скорее всего у нас отберут.
- Для опытов? – подозрительно спросил Дау.
- Вряд ли. Для интервью с историками, с журналистами, для приемов, застолий и встреч с разными очень важными людьми.
- Я не пью.
- Ну значит быстрее им наскучите.
- А можно мне от них сбежать?
- Можно, но не сразу. На самом деле, вам это будет даже интересно. Узнаете как мир изменился за сто лет. В Москву съездите, может еще куда. А потом они вас сами отпустят.
- Ох, - Дау хлопнул себя по лбу. – Мне же завтра нужно было с Судаками в Дубну ехать. Там Семен Герштейн от любви психует. Самоубийством грозил. Если не приеду, беда случится. Когда вы меня обратно в мое время вернете, можете в тот же день прямо в Дубне высадить? А я им что-нибудь наболтаю. Скажу, на электричке доехал.
Воцарилось молчание.
- Видите ли, Дау, - начал Костик, - для вас есть две новости: одна хорошая, а другая пока непонятно какая. Хорошая это то, что с Семеном в Дубне точно ничего плохого не случилось. Это я вам гарантирую. Он переживет очень многих и свершит много чудесных подвигов во имя науки. Более того, Дау, поехавший в Дубну с Судаковыми в гололед, попадет в страшную аварию. Будет поврежден мозг. Его будет спасать весь мир, но он так полностью и не оправится от травмы.
- Ужас какой! То есть вы меня спасли прямо перед катастрофой? А другая новость?
- А другая – как вы тут появились.
Костик рассказал о вокселях пространства, о том, как Эмилю пришло в голову отмотать назад их деление. Как опять же Эмиль придумал реставрировать объекты из прошлого из «затравок».
Дау часто перебивал, спрашивал: а как же принцип неопределенности, как вы его обошли? Так что же, по-вашему, если воксели имеют форму додекаэдра, то пространство не изотропно? Недоверчиво качал головой. Когда дошли до того, как был оживлен кот Васька, Дау воскликнул:
- Все понятно! Я не тот Дау из двадцатого века. Я просто его квантовая копия! Вы никогда не путешествовали во времени, и не сможете вернуть меня домой.
- Тут все относительно, - заметил Эмиль. – Вы чувствуете и осознаете себя как Дау, вы помните события, которые помнил Дау сто лет назад. Тут вот братья Кержаковы прислали ваш геном. Он абсолютно совпадает с ДНК Дау, который мы извлекли из образца из Института Мозга.
- Теперь понятно, почему вы не нарушили причинно-следственный принцип и не изменили прошлое. С одной стороны, это немного разочаровывает, - машина времени, как у Герберта Уэльса была бы интереснее. А с другой.. вы полностью восстановили информацию о Дау, а полная информация о Дау – это и есть живой я.
- Вот именно, - сказал Эмиль. – Тот ли вы Дау или не тот – вопрос не физики, а философии.
- Или еще хуже – филологии, - закончил мысль Дау.
Анка захихикала.
- Теперь мне надо проштудировать физику и математику за последние сто лет. Как вы думаете, за полгода справлюсь?
- Я за пару недель управился, - похвастался Эмиль.
- А сколько вам лет? – осведомился Дау.
- Одиннадцать месяцев.
- Это как так?
- Эмильчик у нас искусственный, - сказала Анка. – Мы его сделали прошлым летом. Спроектировали так, чтобы он был умненьким, добрым и быстро обучался.
- Пожалуй, я такими способностями не обладаю, - засмеялся Дау. – Надо бы еще подучить биологию. А нет ли у вас какой-нибудь таблетки, чтобы выпил, и сразу всю теорфизику знаешь?
- Таблетки нет, но есть нечто похожее, - сказала Анка. – Как ты думаешь, - спросила она Костика, - можем мы ему расширенку поставить?
- А почему нет?
Анка принесла пачку с карбоновыми расширителями памяти. Дау усадили поближе к свету, объяснили как все будет происходить и зачем это нужно. Когда паучок-расширенка заполз под веко, Дау закричал, что ему неприятно, и стал ожесточенно тереть глаз. Паучок был раздавлен, и потребовалось время, чтобы выковырять из-под века все его ножки. Достали второго паучка.
- Будете глаз тереть – укушу, - предупредил Эмиль.
На этот раз Дау стерпел, и расширенка дала сигнал, что контакт с мозгом установлен.
- И что теперь? – спросил Дау.
Эмиль принялся объяснять как пользоваться файлами и приложениями. Анка с Костиком извинились, что очень устали, и отправились в спальню.
***
Вырвавшись из геодомки с реставрационной установкой, кот Васька помчался по плотине, и остановился передохнуть только в кустах у скоростной трассы. Попытался понять, что с ним произошло, но никакого объяснения не нашел. Только что он собирался свернуть шею толстому уроду на пляже, подкрался поближе, прыгнул.. Но вдруг солнце погасло, и вместо мохнатого загривка Васька больно влетел в какую-то стенку. Потом открылся свет, Васька прыгнул в него. Толстый урод стоял за неведомо откуда взявшейся дверью и смотрел на него огромными водянистыми глазами. Рядом с ним стояли его хозяева. Как ему удалось так поменять мир в последний момент перед тем, как Ваське удалось его загрызть?
Васька долго бежал вдоль реки, руководствуясь кошачей способностью ориентироваться в пространстве. Придя домой, он был обескуражен реакцией своей хозяйки, которая с криком схватила его, прижала крепко к своему обширному телу и заголосила.
Если бы Васька понимал человеческую речь, он бы услышал:
- Васенька-Васютка! Да ты мой родной! Где же ты целый год пропадал? По лебедям на ледоход наверно бегал? Котят плодил? А я же из-за тебя пол-поселка в тюрьму пересажала. Я ж твои консервы до сих пор не выбросила. Дай покормлю тебя.
Слово «покормлю» Васька знал и успокоился. Жуя кормовую массу, он подумал, что может быть, толстый урод, которого он хотел загрызть – не добыча, а такой же, как люди. А значит, убить его невозможно. Неужели васькиной безраздельной власти над поселком пришел конец? Васька должен подумать. Васька умный, он даже от бердских псов смог убежать. Он найдет выход.
***
На следующее утро, пока Костик составлял отчет, Анка с Эмилем выбирали одежду для Дау. Тот уже освоился с нейросетевым интерфейсом, пришел в восторг от доступности неимоверного количества разнообразной информации, и в упоении скакал от одной страницы к другой: от жизнеописания самого себя сто лет назад, истории распада и возрождения Советского Союза до развития Стандартной модели, энтропии черных дыр, теории струн, голографического принципа, кризиса теории суперсимметрии и квантовой геометрии пространства. Тратить время на такую ерунду, как шмотки, не хотелось. С большим трудом удалось уговорить его взглянуть на каталог.
Дау выбрал, а вернее, мельком глянув, просто ткнул в три клетчатых рубашки, которые называл ковбойками, шорты хаки, штаны белые и бежевые, сандалии, кеды и несколько пачек носков и нижнего белья. Все это через полчаса было доставлено Стрелкой-разносчиком. Анка все это упаковала в зеленый рюкзачок, добавила еды, питья и поставила у выхода.
После того как Костик отправил отчет о результатах эксперимента в Комитет, не прошло и часа, как к даче стали прибывать Стрелки с представителями, заведующими, депутатами, заместителями, журналистами, учеными, студентами, энтузиастами и людьми, которым было просто интересно. Было много рукопожатий и улыбок на ответственных лицах. Дау с зеленым рюкзачком в руках полу-вывели, полу-вынесли из дома и усадили в представительскую Стрелку. Костик, Анка и Эмиль заперлись в ванной и переждали, когда народ схлынет.
Стемнело. Молодой худощавый человек, девчонка со свекольного цвета волосами и мохнатый зверь размером с небольшого вомбата сидели в библиотеке и слушали грустно, как гудит внизу рой уборщиков, наводящих порядок после нашествия толпы народа.
- А ведь мы ничегошеньки не смогли сделать со вторым законом термодинамики. С него ведь все началось, - заметил Эмиль.
- Жалко, что не успели с Дау нормально поболтать, - сказала Анка. – Мы столько работали, а его взяли и отобрали у нас.
- Что поделаешь? Зато ты курсовую сдала на отлично, - сказал Костик.
- Какую курсовую?
- Проектирование квантового реставратора и возвращение к жизни кота Васьки и Льва Ландау – достойная тема для курсовой работы. Как твой Наставник, ставлю тебе пятерку.
- Он вернется, - сказал Эмиль.
***
Васька подкрадывался к жирному глупому голубю. Птица была настолько тупая, что, даже завидев кота, продолжала спокойно клевать мусор. Еще одна перебежка, и Васька вопьется клыками в нежную пернатую шею.
Что-то шелестнуло справа. Васька повернулся, но не увидел никого. Просто помидорные кусты. Едва он хотел вернуться к охоте, как по кусту пробежала какая-то рябь, как будто от горячего воздуха. Не успел Васька удивиться, как воздушная рябь страшным ударом сбила его с ног и прижала к земле. Пространство распахнулось, и показались огромные глаза васькиного злейшего врага – толстого зверя. Откуда-то в воздухе возник странный предмет. Васька почувствовал прикосновение холодной стали, резкий толчок-укол, и неожиданную свободу. Зверь вдруг отпустил его. Едва живой от ужаса, Васька помчался прочь.
Эмиль зачехлил инжектор из-под криспер-коктейля, натянул на глаза капюшон комбинезона из метаткани и неспеша пошел домой. Свидетель разыгравшейся сцены - глупый голубь – продолжал клевать что-то на земле.
Дау появился через пару недель. У дачи остановилась обычная зеленая Стрелка, вышел Дау, а за ним длинноногая девушка-блондинка лет двадцати пяти в модном коротком платье. Увидев Анку, Эмиля и Костика, Дау радостно бросился навстречу.
- Я сбежал от них! Представляете! А вот познакомьтесь - это Ирочка. Она очень талантливая журналистка. Закончила МГУ. Она будет жить со мной. Только ей я доверю писать мои мемуары.
Ирочка небрежно поздоровалась, снисходительно осмотрела Анку с Костиком и проигнорировала Эмиля. Было сложно определить, была ли она на самом деле такая надменная, или впечатление исходило от ее вздернутого носика и чуть прикрытых веками глаз, будто она все время смотрела на тебя свысока.
Дау продолжал тараторить:
- Все эти ответственные работники и академики – такие же зануды, как и сто лет назад. Есть много умных молодых физиков, но до них так трудно добраться. На все эти застолья, интервью и фуршеты их то ли не пускают, то ли они сами не хотят ходить. Нейросетка – лучшее изобретение за последние сто лет. Пока все произносили речи, пили вино и жевали свой корм, я читал статьи. А когда требовали от меня что-то сказать, я играл дурачка и специально отвечал невпопад. Им это скоро надоело, и меня спросили, где я хочу жить. Я сказал, что здесь, на даче в Академгородке. И мне дали дачу. Я там еще не был. Вы мне покажете как и что. А Ирочка будет обо мне заботиться, а то я ничем, кроме физики, заниматься не умею.
Как оказалось, Дау досталась просторная геодомка, в которой прошлым летом жил американский коллега Анкиного папы. Оставив Ирочку благоустраивать жилище, Дау с друзьями отправились на Обь. Сидя на песочке, они не заметили, как из кустов показался огромный сибирский кот.
Васька наблюдал за людьми и странным мохнатым зверем, который за короткий срок стал явно больше размером. Может быть, он, как человек, погладит Ваську? Коту было странно от своих новых мыслей. Отлежавшись после нападения в одном из своих убежищ, он обнаружил, что ему больше не хочется убивать. Он с интересом смотрел на голубей, на полевок, на бабочек, но у него не возникало желания лишить их жизни. Проголодавшись, он шел к хозяйке, ел из кормушки и возвращался на природу, чтобы просто лежать, жмуриться, наблюдать, но никого не трогать. Было странно, но приятно.
Наконец Васька решился. Выйдя из укрытия, он обошел сидящих на пляже, сохраняя безопасную дистанцию. Его увидели и замерли все, кроме незнакомого говорливого человека с хохолком на голове. Тот, улыбаясь, поманил Ваську. Кот осторожно приблизился.
Дау дотянулся до Васьки и почесал за ухом.
- Это тот самый кот, которого мы реставрировали в нашем первом эксперименте, - сказала Анка.
- Да ну! Значит, мы с ним, в какой-то мере родственники.
Эмиль подполз к Ваське. Тот дернулся, но, не почувствовав опасности, расслабился и позволил гмошке себя погладить.
Солнце садилось за Обью. Анка с Костиком сидели, обнявшись, и наблюдали, как играют с оживленным ими котом созданный по их воле Эмиль и вернувшийся из прошлого века Дау.