Певчая для Тёмного Лорда

— Очнулся, наконец-то? Властный знакомый голос наполняет ещё затуманенное сном сознание. Отчего-то не хочется открывать глаза. Может снова притвориться спящим? Один раз такое уже сработало. Погрузиться в тишину, слушать только своё дыхание и немногочисленные движения Лорда в мягком кресле. Сквозь веки бьют солнечные лучи, отчего Эванс морщится. Но больше не подаёт никаких признаков бодрствования. — Я знаю, что ты не спишь. Гарольд вздыхает, понимая, что обладателя этого голоса лучше не обманывать. Он разжимает пальцы рук и чувствует, что-то мягкое и шелковистое. Совсем не похоже на холодные камни в темнице. Он давно понял, что уже не находится в той темноте, куда его кинули. Но всё равно не привычно с удовольствием отмечать эту мысль у себя в голове. Пытаясь привыкнуть к яркому свету, Гарольд прикрывает рукой глаза и слегка приоткрывает их. Сразу же обращает внимание на гигантских размеров кровать с плотным изумрудным пологом, убранным наверх. Сам он лежит на атласном покрывале такого же цвета. Все стены комнаты окрашены в тёмный изумруд с серебристыми параллельными линиями от пола до потолка. Немного приподнявшись, Гарри рассматривает остальную комнату — вся обустроена в изумрудно-чёрных тонах с небольшой примесью серебра. Нужно заметить, что такой стиль Гарольд видел только на страницах журналов мебельных магазинов, да и то не обычных, а элитных. Осознав, что он находится в комнате содранной со страниц этих журналов, Эванс боится представить, какой же весь остальной дом. Лорд, как и предполагал Гарольд, сидит в кресле, обитом зелёным бархатом. Он не спускает глаз со своего пленника, словно хищник гипнотизирует будущий ужин. Отчего Гарольду становится не по себе. Только он хочет сесть на кровати поудобнее, чтобы спина не трещала от боли, как что-то холодное прикасается к его лодыжкам. Сначала Эванс думает, что это просто воздух и нехорошее предчувствие. Но потом краем глаза замечает длинную и большую змею. Страх опять заставляет делать глупые вещи: Гарри кричит, словно кто-то угрожает ему ножом. Он не произносит ни слова. Просто кричит, не останавливаясь, пока, наконец, змея не уползает с кровати прямиком к Лорду. Только после этого Гарри удаётся совладать со своим телом и вскочить на ноги на кровати, едва удерживая себя на скользком покрывале. Он хватается за деревянное изголовье кровати, в приступе паники не замечает, как щепки впиваются в кожу под ногти. Эванс продолжает просто дышать и смотреть, как змея спокойно обвивается вокруг кресла и кладёт свою голову на колени Лорду. Тот кажется абсолютно бесстрастным к происходящему. Он даже начинает гладить рептилию, будто держит толстого пушистого кота. — Нагайна, ты испугала моего гостя, — только и говорит Лорд, не сводя пристальный взгляд с Гарольда. Гость? Теперь это так называется? Если бы Гарри мог говорить, он бы объяснил, что такое гость. От злости он начинает часто дышать. Его пальцы сильнее сдавливаются на деревянном изголовье. — Я смотрю, ты наконец-то подал свой голосок, — тихо замечает Лорд и встаёт с кресла, бережно перекладывая голову змеи на пол. — Я хочу, чтобы ты спел мне ещё. Нам нужно поладить, пташка. Почему его все так называют? От назойливого сравнения Гарольд передёргивает плечами и садится на скользкие мягкие подушки, немного съезжая с них. Он устал от этих игр. Если честно, он бы с самого начала объяснил, что немой, но как-то к слову не пришлось. Вечно что-то отвлекает. Теперь же Гарри готов признаться. Пока ещё что-нибудь не случилось. Самый лучший способ показать говорящему человеку, что тот не услышит голос своего собеседника, — это несколько слов жестами. Эванс выбирает весьма грубый способ: он лёгкими движениями рук посылает этого Лорда куда подальше. Довольный своей сообразительностью, Гарри складывает руки на груди и ждёт хоть какой-то реакции своего тюремщика. — Так ты немой? Гарри кивает головой и не сдерживает улыбку. — Это шутка? — с подозрением спрашивает Лорд и делает шаг к кровати, чего Гарри не замечает, предпочитая смотреть прямо в глаза Лорда: почему-то вдруг начало забавлять то, как его тюремщик пребывает в недоумении. — Лучше сразу признайся, что ты пошутил. Предупреждаю, что не терплю тех, кто выставляет меня дураком. И в этот момент Гарольд замечает это. Видит, что Лорд находится настолько близко, что протяни руку, и можно коснуться его лица. В какой бы панике не пребывал сейчас Эванс, но где-то неглубоко в сознании мелькает желание прикоснуться к его скулам, проверить их на остроту собственными пальцами. Но одёргивает себя. Время идёт, Гарри молчит, Лорд ждёт, замерев в одной позе. Понимая, что от пленника ничего толком не добиться, тюремщик вздыхает и, не меняясь в лице, шипит: — Ты меня сейчас куда послал? И тут Гарри срывается с места. Он не рассчитывает, что покрывало очень скользкое, поэтому валится на пол, но это не мешает ему быстро подняться на ноги, не обращая внимание на ушибы. Гарри стремится к громадной двери с серебряной ручкой, уже тянется к ней… Лорд хватает его руку и с силой тянет на себя. С разворота Гарри оказывается вжатым носом в твёрдую грудь. От неожиданности он цепляется свободной рукой за рубашку Лорда, пытаясь удержаться на ногах, чувствует дыхание на своём затылке и боится поднять взгляд. Но всё же приходится откинуть голову и посмотреть своему мучителю в глаза, когда Лорд дёргает волосы Гарольда вниз, будто хочет снять скальп одним рывком. Эванс морщится, потому что чувствует, как натягивается кожа на затылке именно в том месте, где сейчас лопается засохшая сукровица на ране. Двойной эффект, если так подумать. Но Эванс вовсе не думает об этом. Он лишь смотрит, как челюсть Лорда опускается и поднимается, будто он хочет что-то сказать, но передумывает. Взгляд Гарольда поднимается выше на тонкий острый нос, интуитивно заставляет себя не засматриваться на ноздри, которые, отмечает про себя Гарольд, необычайно большие. Наконец, он натыкается на тёмные глаза, темнее самой ночи. Но, как при первом близком столкновении, без красной радужки. Наверняка тогда просто показалось. В панике всё что угодно может привидеться. — Думаешь, я не знаю, как посылают в Америке одним только жестом? Ты слишком наивен, — уже спокойно замечает Лорд, не отпуская пленника из своего захвата. Он медленно приближается к лицу Эванса и шепчет почти в губы: — Я бы успел тебя съесть на завтрак и переварить к обеду, прежде чем ты сообразишь, насколько туп. Лорд внезапно отпускает волосы Гарольда, от чего тот невольно дёргает головой и задевает носом подбородок своего тюремщика. Отстраниться или полностью вырваться из захвата не получается, поэтому приходится наблюдать, как Лорд рассматривает свои пальцы, которые только что тянули Эванса за волосы. Они все в крови. Что именно в этом интересного, Гарольд не понимает. Но его шокирует то, что Лорд подносит пальцы к носу, вдыхает своими огромными ноздрями запах, а затем вылизывает запачканные кровью сначала указательный палец, затем средний и большой. И во время всего этого процесса он не сводит с Гарольда взгляд. — На вкус ты такой же дебил, как и на вид. И через секунду Гарри оказывается снова на кровати, впечатанный лицом в скользкое покрывало. Тут же рядом появляется голова змеи. Гарри в момент оказывается на ногах и смотрит на Лорда, который нарочито медленно вытирает испачканную руку о свою белоснежную рубашку. Липкие пальцы цепляются за волокна, оставляя коричневые разводы и красные полосы. Так и представляется, как именно потом будут гадать прачки, что же на самом деле произошло. Пока есть возможность, Гарольд бросается к двери, прорабатывая план побега в своей голове настолько чётко, что ошибки не может быть абсолютно никакой. Он протягивает руку вперёд, хватает ручку двери и опускает её вниз, чтобы запустить простой механизм. Но он не учитывает одного: в комнате есть хищник, реакции которой не уступает только кобра. Лорд придавливает Эванса к стене, не даёт пошевелиться и заламывает тонкую руку за спину, нисколько не заботясь, что его сила может раздавить пленника. — Мне нужен только Блэк. Сдашь его — и ты свободен. Почему-то этим словам Гарольд особо не верит. Но, даже не задумываясь над услышанным, он вертит головой, обжигая кожу щеки трением об шероховатые обои. Он чувствует, как Лорд давит ещё сильнее, наклоняясь к уху своей жертвы. Дыхание Лорда щекочет нежную кожу, но Гарольд сдерживается, чтобы не засмеяться. — Кажется, ты не понял, с кем имеешь дело, птенчик. Я могу съесть тебя за один раз. Горячий язык дотрагивается до ушной раковины и обводит один круг. Всего один маленький кружок, и Гарри застывает. Скорее от шока, чем от неожиданности. Потому что дальше Лорд перемещает свою руку на живот Гарри медленно, едва прикасаясь пальцами. Эванс уже ощущает, как по его позвоночнику пробегает холод. А когда одним движением Лорд задирает толстовку и пижамную рубашку пленника и липкими пальцами касается оголённой кожи, Гарри едва не стонет от бессилия. — Я научу тебя, как нужно разговаривать со старшими. — И он вонзает свои зубы в мочку терзаемого уха. Гарри вскрикивает от боли и вдруг оказывается на свободе. Он не шевелится, боится быть снова прижатым к стене. Слышно только, как Лорд медленно отступает. — Если хочешь ещё — продолжай молчать. В один миг Гарольд оказывается по другую сторону двери. Он сам не понимает, как у него это получается, но предпочитает не разбираться с этим сейчас. Хочется поскорее сбежать из этого странного места. Он оказывается в длинном коридоре, на стенах которого развешаны старые портреты. Очень похоже на замок. Но все эти завитушки, канделябры, картины и массивные занавески вовсе не внушают чувство прекрасного. Гарольд уже думает над тем, чтобы выпрыгнуть в первое попавшееся окно. И, как на зло, этот коридор освещается только электричеством. Но куда бежать? — Эй, Эванс! А ну стой! Гарольд оборачивается на крик и видит светловолосого юношу. Кажется, что они уже встречались. Гадать не удаётся, ведь если замешкаться — можно быть пойманным. Эванс бежит в обратном направлении от парня, совершенно не думая, что в конце коридора может и не быть выхода. В голове бьётся только одна мысль: «Бежать!» И ноги слушаются. Впереди оказывается лестница, очень похожая на парадную, но если не эта лестница, то придётся столкнуться со светловолосым парнем. В два прыжка Гарольд оказывается на первой ступеньке и почти рад, когда видит внизу большую открытую дверь, ведущую на улицу. Но когда к его спине прикасаются пальцы преследующего его юноши, Гарри вздрагивает и сбивается с ритма, путается в ногах и кубарем скатывается с лестницы. Через две секунды над ним появляется обеспокоенное лицо юноши. Если бы Гарри знал его, то мог бы предположить, что тот испытывает чувство вины. — Ты как? Встать можешь? Гарри принимает протянутую руку и поднимается на ноги, корчась от боли каждый раз, как чувствует в груди боль. Он крепко сжимает тонкие пальцы юноши и думает, что это пока что единственный человек, который за прошедшую ночь проявил хоть каплю сочувствия. — Драко, ко мне! Оба вздрагивают, когда слышат тихий, но твёрдый голос, не терпящий возражений. Гарри оборачивается и смотрит, как за очередной дверью исчезает высокий худой человек в чёрном костюме. Рассмотреть лицо этого человека не удаётся, зато Гарри отмечает крючковатый нос и сальные распущенные волосы до плеч. Затем рука Драко, что до сих пор придерживала Эванса за локоть, исчезает. Переводя взгляд снова на Драко, Гарри почему-то начинает жалеть, что остаётся совсем один, без погони и поддержки в этом громадном холле. Только раз Драко оборачивается у двери в комнату, с натянутой улыбкой шепчет: — Я скоро вернусь. За ним закрывается дверь, и Гарри ещё несколько секунд стоит неподвижно. И вдруг вспоминает, что должен исчезнуть из этого дома как можно скорее. — Что? — резко спрашивает Драко уже у Северуса. Заместитель директора Хогвартс оборачивается на одних каблуках, создавая вокруг себя что-то вроде небольшого вихря. Драко вдруг осознаёт, на кого решил поднять голос. Северус Снейп — его крёстный отец и верный приспешник Тёмного Лорда. Ещё никогда Малфой не позволял так разговаривать с этим человеком. Не побоявшись гнева старшего Малфоя, Северус как-то раз задал такую трёпку крестнику только за то, что тот обозвал его Нюниусом. Тогда Снейп несколько часов измывался над Драко, и только почти в конце решил уточнить, откуда маленькому мальчику известно такое слово. Малфой даже не смог понять, что он вообще сделал, как уже не мог нормально говорить из-за севшего голоса после крика. Какое же теперь ждёт его наказание? — Эванс может уйти, — почти пищит Драко, надеясь, что это оправдает его в глазах Снейпа. Северус щурит свои чёрные глаза. Он всегда так делает, когда рассержен. Хотя, кажется, он всегда не в духе. Вот только поделать с этим ничего никто не может. — Так мы быстрее выйдем на Блэка, — только и поясняет Снейп, заводя руки за спину. — Зачем идти на такие крайности? Ты ведь сам можешь сдать Блэка. — Драко пытается возражать, при этом помня, что за высокий тон он может быть огрет по уху. — Я имею ввиду, ты же в Ордене не последний человек, и тебе все доверяют. Так просто достань его. — Если хочешь знать, Блэк не появлялся со вчерашнего дня. — По голосу слышно, что Снейп начинает раздражаться больше обычного. — Я сделаю всё, что от меня требуется, чтобы вытащить этого труса из норы. И тут Драко замечает, как за окном мелькает чёрная лохматая шевелюра Эванса. Момент упущен. Драко подбегает к окну и наблюдает, как Гарри скрывается за огромными воротами. Только несколько секунд ещё видно, как за оградой мелькает красная толстовка. — Долохов, выпускай Струпьяра, — раздаётся голос Северуса. Драко быстро оборачивается и видит, что крёстный разговаривает по телефону и совершенно не обращает внимание на присутствие Малфоя. — Да, всё по плану. Пусть не упускает Эванса из виду.