Давайте делать просто тишину

      Гарри проснулся посреди ночи. Липкий парализующий страх охватил его, будто черный латексный костюм прилипает к коже. Нет, это не сон. Все на самом деле. Словно в подтверждение его мыслей, холодные капли дождя звонко застучали по оконной раме, и вскоре раздался первый раскат грома. Пожалуйста, только не это. Гарри вздрогнул, хватая за руку мирно спящего рядом Луи, отчего тот сразу же проснулся. Ему хватило и пары секунд, чтобы понять, что происходит. Все дело в том, что у кудрявого необъяснимая, непонятно откуда взявшаяся болезнь с причудливым названием — бронтофобия — боязнь грома. Стоит только тяжелым облакам столкнуться где-то на уровне стратосферы, как у Гарри начиналась паническая атака. Сегодняшняя ночь не стала исключением. Черные вьющиеся кудри, цвета горького шоколада, которые всегда вызывают у девушек бурю восхищения, сейчас мокрыми от пота прядями прилипли ко лбу, а в темно-зеленых глазах читался дикий, почти нечеловеческий испуг, зрачки расширились, словно под действием наркотика. Парень лежал, свернувшись в позу эмбриона, которая у всех на подсознательном уровне ассоциировалась с безопасностью и защищенностью, но ничего не помогало. Что-то страшное надвигалось. Необъяснимый черный страх окутывал все его тело, парализовал движения. Он проникал глубоко под кожу, растворялся в крови и хватал своими ледяными пальцами за сердце, заставляя его сжаться. В комнате вдруг стало невообразимо душно и жарко, несмотря на поздний октябрь и раскрытые настежь окна. Воздуха не хватало, и пот холодными каплями стекал по лицу. Очередной раскат грома. Гарри сжался маленьким комочком, молясь о том, чтобы этот ужас скорее закончился. Луи включил настольную лампу, и комнату озарил небольшой лучик света.  — Гарри, Гарри, — Томлинсон развернул к себе до смерти напуганного парня, пытаясь унять его дрожь, но все было тщетно. — Послушай меня, солнце, все хорошо. Я тут, я рядом. Где твои таблетки? Но он забыл, что в этом приступе паники, близкой к истерике, Гарри превращается из трезвомыслящего человека в дикого, загнанного в угол зверька, неспособного на членораздельную речь. Луи встал с кровати, собираясь найти в ванной аптечку с нужными лекарствами, как его остановил тихий шепот вперемешку с плачем:  — Не оставляй меня одного. Прошу тебя, Луи.  — Я за успокоительным, солнце. Ну же, тише-тише. Я сейчас вернусь. Чувствуя безысходное положение, старший парень с трудом вырвал свою руку из крепкой хватки Гарри и побежал в ванную комнату. Так, от головы, от живота, от сердца, от горла, антисептик, пластырь, бинты, вата, бинты — все не то, не то. Очередной грохот с улицы, усиленный ливень и почти нечеловеческий крик:  — Луи-и-и! И вот, наконец то, что нужно — успокоительные таблетки. Томлинсон в мгновение ока преодалевает расстояние между санузлом и спальней, подбегая к рыдающему от страха парню. Он приподнимает его голову и подносит двойную дозу лекарств к искусанным губам. — Давай, пей, солнце. Это поможет, сейчас все будет хорошо, слышишь? — И его теплый успокаивающий шепот звучал, как обещание. Гарри, с трудом преодолевая дрожь во всем теле, сделал глотательное движение, откидывая голову на влажные подушки. Сердце все еще стучалось в бешенном ритме, но обволакивающая духота прошла, и дышать стало чуть легче. Вдох-выдох. Еще одна ночь, которая точно не войдет в список лучших. Вдох-выдох. Гарри лежал, свернувшись клачиком, закрывая уши руками, лишь бы не слышать этих парализующих душу раскатов, но он чувствовал, что Луи рядом гладит его слипшиеся волосы и вытирает с покрасневшего лица пот вперемешку со слезами. — Все в порядке, все хорошо, мой любимый, послушай меня. — Томлинсон прижимает к себе дрожащего парня и начинает отвлекать его незатейливыми рассказами. Он рассказывает про далекую Аляску и про кислую клюкву, что растет на болоте, про ледяной рассвет, скалистые шторы, луну, цвета спелой дыни, большую медведицу на звездном небе и полярную ночь. И он уже совсем не замечает, как эти сказки принимают форму обещаний. Луи чувствует, как выравнивается дыхание Гарри, и спустя двадцать с лишним минут он погружается в объятия Морфея, лишь изредка всхлипывая во сне, а старший парень все продолжает шептать, пересказывая на память Андерсена и Экзюпери. Он знает, что не сможет вылечить Гарри от панических атак, но он также знает, что в его силах облегчить страдания своего парня. И он будет вставать хоть каждую ночь и заново пересказывать наизусть «Русалочку» и «Маленького принца», если это поможет Гарри отвлечься. И они обязательно справятся.