Wild Justice

      Они не давали ей смотреть на тело, пока Кеко не подняла голос, не оттолкнула Ямамото-куна с дороги и не зашла в комнату, в которой они оставили Хару.       Кто-то накинул на нее простыню, которая скрывала самые страшные раны, за что Кеко, глядя на расслабленное лицо Хару и брызги крови на ее щеке, была благодарна. Она подумала, что забавно как везде пишут, будто мертвые выглядят спящими. Кеко видела спящую Хару – эта пустая, неподвижная оболочка не имела ничего общего с тем, как беспокойно она спала. Спала.       - Кто это сделал? – она узнала свой голос, хотя казалось, что он и сам вопрос прозвучали откуда-то еще.       Другой обитатель комнаты не поднял глаз от руки, которую держал в своих. У него был охрипший голос.       - Мы еще не уверены.       Кеко оторвала взгляд от лица Хару – у нее будет время оплакать ее потом, у нее будет остаток жизни, чтобы скорбеть по своей лучшей подруге – и сосредоточила внимание на Хаято-куне. Он выглядел потерянным, словно не понимал, что произошло. Однажды, когда они завели разговор о мальчишках, делясь секретами и хихикая над ними, Хару сказала, что Хаято-кун гораздо более хрупкий, чем хотел бы, чтобы кто-нибудь знал. Тогда Кеко ей не поверила, но сейчас она могла видеть его разбросанные осколки перед собой.       Возможно, не ради ее безопасности они пытались удержать ее вдали от этой комнаты.       Кеко протянула руку через Хару и положила поверх рук Хаято-куна.       - Мы узнаем, кто это сделал. - Пообещала она. - Мы выследим их. И тогда мы уничтожим их.       Отчасти она была поражена этой жестокостью, но Хаято-кун наконец-то поднял на нее глаза и медленно кивнул.       - Да, - сказал он, - мы это сделаем.       Работа, которую Хару делала для Кеко – для Вонголы, но в основном для Кеко – была такой, которую могла делать только она. Они знали с самого начала, знали, что работа только внутри и снаружи позволит Хару безнаказанно болтать и действовать, хихикать с людьми из других Семей и обмениваться слухами и информацией со своей сетью друзей и знакомых, чтобы потом принести то, что она узнает, домой и положить у ног Кеко. Еще они знали, как это может быть опасно.       Кеко сходила с ума по этому поводу без свидетелей, только при Цуне, переживая из-за опасностей, которые грозили Хару. Хару всегда настаивала на том, чтобы быть в первых рядах, чтобы быть полезной и работать на Вонголу по-своему.       Все-таки было неприятно оказаться правой.       - Я должна была найти способ остановить ее. - Сказала она, когда отплакалась на плече у Цуны. Ее глаза были мокрыми и щипали, а его рубашка вся промокла, но он не возражал, а она еще была не готова отодвинуться. – Я должна была придумать, как уберечь ее.       Руки Цуны сжались вокруг нее крепче, но прошло достаточно много времени, прежде чем он ответил:       - Я не думаю, что мы смогли бы уберечь ее, не сделав несчастной.       - Должен был быть способ. – Только теперь они никогда его не узнают. – Как ты это выдерживаешь?       Из-за того как близко они были, она смогла почувствовать легкую дрожь, которая пробежала по его телу после этих слов.       - Я не знаю, - сказал он тяжелым голосом, - просто выдерживаю. Как-то. И молюсь, чтобы это не повторилось. Хотя бы с теми, кого я люблю. – Он замолчал и сглотнул. – Вот и все.       - Цуна… - Она нашла его руку и сжала ее. – Мы узнаем, кто это сделал, - прошептала она. – И мы заставим их пожалеть, и покажем всем, почему не стоит отнимать у нас друзей.       Он издал горький, рваный звук.       - И когда это прекратится? – Когда Кеко подняла голову, она увидела, что он измучен. – Если мы на них нападем, у них будет оправдание, чтобы ударить в ответ, и это будет продолжаться, продолжаться и ничего не изменится.       - Цуна. – Кеко слышала свой голос как будто издалека. – Ты слышишь, что ты говоришь? О Хару?       У Цуны было несчастное лицо.       - Я знаю.       Кеко почувствовала, как кровь застыла в ее жилах.       - Но… - она начала и остановилась, глядя на это несчастное лицо. - Мы же что-нибудь сделаем? – Спросила она вместо того, чтобы сказать то, что она хотела сказать.       Он кивнул.       - Что-нибудь, да. Когда узнаем, кто это сделал. Кеко этого было недостаточно, но она проглотила возражения. Позже, пообещала она себе. Она поговорит с ним позже, когда они оба успокоятся.       Похороны были тихими, потому что Кеко отказалась превращать их в возможность для других Семей прийти и позлорадствовать под маской фальшивого сочувствия; она получила достаточно писем от тех, кто посмеялся бы над смертью Хару – застреленной на улице, как будто она была хуже, чем на самом деле – и знала, что если кто-то из них попадет на похороны, будут неприятности. Она устроила похороны только для Семьи и друзей, что было гораздо лучше. Не было враждебных взглядов, подглядывающих за горем Хаято-куна и раздумывающих, как это горе можно использовать, зато были дружеские руки, которые подняли вес Мари и Дайске из ее рук – двух маленьких детей с серьезными лицами, которые понимали, что это важное событие, хотя и не понимали почему.       Когда все закончилось, Хром подошла к Кеко так тихо, что И-пин издала низкий огорченный звук от легкости, с которой она подкралась.       - Вы не оставите этого просто так, - сказала она. Ее голос был, как обычно, тих, но было в ее горящем взгляде что-то, что Кеко узнала. – Я помогу.       - Спасибо, - ответила Кеко.       Хром опустила голову и отошла так же тихо, как и появилась, в тот момент, когда подошел Ямамото с вредничающим Дайске. Кеко взяла его и стала рассеянно успокаивать, размышляя над новыми возможностями. Хром, как и Мукуро, появлялась и исчезала абсолютно свободно, и это можно было как-то использовать.       Хром пришла к ней другими намерениями, появившись в столовой (которая стала почти невыносимо пустой без смеха Хару) и устроившись прямо перед Кеко, обхватив ручку своего трезубца.       - Кеко-сан, скажите, - начала она певучим голосом, совсем как у Мукуро, когда он играл с кем-то, - если бы вы сегодня умерли, о чем бы вы сожалели?       Она знала, что смотрела на Хром тяжелым взглядом и никак не могла отвести его, как бы ей не хотелось.       - Я полагаю, что это должно быть очевидно.       - Вещи так редко бывают очевидными. – Хром наклонила голову, рассматривая Кеко. – Возможно, вам кажется, что я пришла поиздеваться над вашим горем?       Кеко поморщилась, услышав обличительную нотку в голосе Хром.       - Нет, я… это не так.       - Тогда как же?       Кеко переплела пальцы рук, которые держала на коленях, зная, что Хром увидит и заметит волнение в этом жесте.       - Я не могу ничего сделать. – Сказала она и замолчала. – Она была моими руками, она была моими глазами, она была нитью, связывающей меня с миром за пределами этого дома, и без нее я беспомощна. – Эти слова горчили. – Я позволила сделать себя беспомощной.       - Хорошо. – Голос Хром стал четче. – Вы сами осознаете проблему. Я боялась, что мне придется вытаскивать из вас эти слова.       Кеко отвела глаза от своих рук, услышав этот укол.       - Другие говорили бы мне, что я не права, - заметила она, - и напоминали о том, какое могущество в руках жены Десятого босса Вонголы.       - Вам так нравится лесть? – Хром изогнула губы. – Если так, скажите мне уйти, и я оставлю вас.       Кеко медленно выдохнула и снова вдохнула, выпуская покалывание уязвленного эго.       - Нет, останься, - сказала она, подняв подбородок и глядя на Хром в упор, - если ты видишь проблему, я полагаю, у тебя есть идеи по поводу ее решения?       - Ах. Теперь вы думаете, вместо того, чтобы идти на поводу у эмоций. Это хорошо. – Хром наконец-то села, оставив трезубец в пределах досягаемости. Кеко старалась не обращать внимание на то, куда Хром села – это место больше не принадлежало Хару. – Так скажите мне. Если бы вы умерли сегодня, какие сожаления вы бы унесли с собой в могилу?       В этот раз Кеко задумалась над вопросом.       - Я бы жалела о многом. – Она сказала это, перебирая свои сожаления. – О том, что оставила своих детей. О том, что покинула Цуну. – Хром наблюдала за ней, как кошка за мышиной норой; она улыбнулась, когда Кеко вдохнула и добавила. – И о том, что не отомстила за Хару.       Хром кивнула, улыбнувшись еще шире.       - Все должно получиться прекрасно.       Ее движения были так быстры, что И-пин успела только броситься вперед, а она уже схватила трезубец и провела тонкую линию по левой руке Кеко.       Последующие события проносились перед глазами Кеко как в замедленной съемке. И-пин, рыча на Хром, откинула трезубец от руки Кеко. Хром громко и довольно засмеялась; Пламя вспыхнуло в ее руках и накрыло запястья и лодыжки И-пин, создавая яркие железные наручники.       - Успокойся, – сказала она, пока И-пин дергалась, пытаясь выбраться из наручников, порожденных Туманом, - если бы я хотела навредить твоей хозяйке, она была бы уже мертва.       Ее слова долетали до Кеко как будто издалека; Кеко заметила, что она не может двигаться, что она застыла, как муха в янтаре, что ее воля в заложниках у чьей-то чужой. Когда первые мгновения дезориентации прошли, она решила, что ее держит воля Хром, потому что она вызывала ощущение бесстрастности и любопытства. Кеко чувствовала еще одну волю, наблюдавшую за происходящим, и его – Мукуро – плотное и древнее присутствие.       Хром наблюдала за И-пин, пока та не успокоилась в достаточно комфортной позе, после чего вернула свое внимание к Кеко.       - Теперь, - пробормотала она, взяв холодными пальцами подбородок Кеко, - давайте посмотрим, из чего вы сделаны, Кеко-сан.       И мир запылал.       Кеко помнила, как все начиналось, когда Цуна только связался с Реборном-саном и только начал меняться, и вечер, когда Реборн-сан выстрелил в нее. Тогда мир замедлился и стал тихим, заглушенный огнем ее гнева и непреодолимым желанием выплеснуть его. Они с Цуной никогда не говорили об этом вечере, даже когда он признался в том, во что они с друзьями оказались втянуты.       Она отстраненно подумала, что, возможно, им стоило об этом поговорить.       - Я так и думала. – Довольно сказала Хром, пока Кеко смотрела на фиолетовую дымку вокруг своих рук – картинка была неправильной, пока Кеко не поняла, что видит себя глазами Хром. Она не просто слышала ее удовлетворение; она чувствовала, как оно гладко вьется вокруг. – Я говорила, что вы уже занимаетесь Туманными вещами.       Говорила. Голос Мукуро был явно довольным, а его присутствие ощущалось ближе. И я помню, что говорил тебе, насколько малы шансы, что она сможет вырабатывать достаточно Пламени для использования, когда она достигла столького без него. Теперь он был близко, вес лет и жизней прижимался к тому странному месту, где Кеко осознавала себя и Хром, и теперь его.       Вы неправы, сказала Хром. Не так ли, Кеко-сан?       Кеко заметила, что к ней вернулся голос.       - Да, - сказала она, глядя темными, широко раскрытыми глазами как И-пин затихла на полу, и, удивляясь, кто говорит ее ртом, - Покажите мне. Ради Хару.       Глаза И-пин расширились в понимании. На задворках разума Кеко, Мукуро начал смеяться как человек, искренне удивленный и восхищенный поворотом событий.       Хром едва заметно улыбнулась.       - Это происходит так. – Сказала она и начала.       Кеко чувствовала себя не в своей тарелке, пока шла через коридоры особняка Вонголы. Обычно в это время дня она была с Мари и Дайске, помогая контролировать их поведение за обедом, но сегодня им предстояло есть под чужим присмотром.       Некоторые их тех, мимо кого она проходила, удивленно смотрели на нее. Кеко подозревала, что они были растеряны; она редко заходила в ту часть дома, где Цуна вел свои дела и куда приходили мафиозные боссы. Она не обращала на них внимания, и ее беспрепятственно пропускали.       Она полагала, что ей не обязательно было идти так. Она могла пройти мимо них незамеченной и избежать их недоуменных взглядов. Если бы голос Мукуро все еще был с ней, он бы предложил именно это.       Но Мукуро не было с ней с тех пор, как Хром отпустила ее, и Кеко думала, что лучше было прийти не скрываясь.       Цуна был в кабинете один, чему Кеко была рада. Он хмурился, читая какие-то бумаги, забыв про обед, оставленный у локтя, и ему понадобилось время, чтобы заметить, как она вошла со следующей по пятам И-пин. Когда он заметил, то нежно ей улыбнулся.       - Кеко. – Он отложил бумаги, поднялся и только тогда заметил, что И-пин встала между ними. Его улыбка померкла, и он переводил взгляд с Кеко на И-пин. – Что?..       - Тебе понадобится твоя Воля. – Сказала ему Кеко, довольная решительностью в своем голосе. – И-пин не уверена, можно ли мне сейчас доверять, поэтому успокой ее, пожалуйста, проверив меня. – Она обдумала это и добавила. – Если подумать, так я тоже буду спокойна.       Теперь Цуна выглядел встревоженным, даже когда Пламя загорелось на его лбу и руках.       - Если ты не против, я хотел бы знать, что я должен проверить. И почему.       - Я объясню тебе позже, если ты пообещаешь не злиться, - сказала ему Кеко.       Цуна поджал губы.       - Мне это не понравится?       - Скорее всего. – Это было правдой и именно поэтому, после того как Хром освободила ее, она предложила идти в открытую. – Но сначала тебе придется выслушать мои аргументы. Я клянусь, они хороши.       Он сжал губы сильнее, но кивнул.       - Я выслушаю. А теперь скажи мне, что я должен проверить.       Кеко вытянула руку, показывая ему царапину.       - Пожалуйста, проверь, одержима ли я.       Он сразу все понял; его Пламя запылало так ярко, что на него почти невозможно было смотреть, прорычал:       - Мукуро…       - Вообще-то, Хром, - сказала ему Кеко, - и на то есть причина. Но сначала, пожалуйста. – Она вытянула руку ближе к нему.       Он выдохнул и немного успокоился, Пламя потухло до света лампы.       - Хорошо. – Он приблизился и схватил ее руку.       Воля Цуны была совсем не похожа на волю Хром или плавный, приторный вес присутствия Мукуро. Прикосновение Цуны было теплым, уверенным и безмерно сильным, безграничным как само небо и оно было пронизано настолько сильными чувствами, что Кеко поначалу было даже тяжело их опознать – хотя чрез мгновение она смогла, разобрав страх и гнев, и любовь, переплетенные вместе в осторожном, изучающем касании.       Гнев пошел на убыль, сметенный облегчением, когда он сказал:       - Я не думаю, что ты все еще одержима.       Плечи И-пин опустились в таком же облегчении; когда она посмотрела на Кеко, в ее взгляде смешались извинения и чувство вины.       - Прошу прощения, я должна была проверить.       - Нет, конечно, ты должна была проверить. – Сказала Кеко, отвлеченная на легкое головокружение, появившееся от того, что она осталась в своей коже одна, когда Воля Цуны оставила ее. Она взяла его руку, прижавшись ближе, и добавила. – Теперь нам с Цуной нужно поговорить.       И-пин была так же умна, как опасна. Она кивнула и плавно поклонилась, прежде чем выскользнуть из кабинета, с тихим щелчком закрыв за собой дверь. Кеко разрешила себе еще недолго прислоняться к груди Цуны, наслаждаясь теплом его рук, прежде чем сказала.       - А теперь я все объясню.       - Пускай молятся, что ты хорошо это сделаешь. – Тон Цуны все еще был отстраненным после использования Воли, хотя ее сияние исчезло с его рук и осталось только в глазах.       - Я думаю, что хорошо. – Сказала Кеко. – Но давай сначала присядем. – В его кабинете был диван; иногда, во время кризисов, которые не позволяли ему оставить работу на время, достаточное для полноценного сна, он спал на нем. Диван был лучше кресел, потому что там она могла прижаться к нему, держаться за него и попытаться объяснить все, не глядя ему в глаза. – Я слишком сильно полагалась на Хару, - начала она, - и при этом я не убедилась, что у нее была вся возможная защита. Я позволила держать себя в этих стенах. Без Хару я абсолютно беспомощна. – Цуна издал протестующий звук, но она не дала ему продолжить. – Нет, Цуна, я беспомощна. Я смогла бы восстановить информационную сеть Хару, но она будет другой. И я должна буду быть активнее. У меня должна быть возможность защитить себя. И это то, с чем мне помогли Мукуро и Хром.       Прошел удар сердца и еще один, прежде чем Цуна ровным голосом спросил:       - Как они это сделали?       - Они помогли мне найти свое Пламя. И показали, как им пользоваться. – Кеко подняла руку. – Видишь?       Туман вился вокруг ее пальцев так, как показывали Мукуро и Хром; она сделала из него только срезанную в саду розу, на лепестках которой все еще была роса.       Цуна втянул воздух, взял предложенную розу и пробормотал что-то себе под нос, когда сжал пальцы вокруг одного из шипов. Когда Кеко скосила на него глаза, она увидела, что он хмурится, глядя на цветок.       - Туман.       - То, что я делаю для Вонголы, и так сделано из дыма и зеркал. – Кеко смотрела на розу, которую он крутил в руках. – Поэтому она захватила меня. Чтобы разбудить мое Пламя и показать мне, как им пользоваться – тогда мне больше не придется делать свою работу чужими руками, пока я этого не захочу.       Цуна глубоко вдохнул.       - Но ты…       - Интересно, какое Пламя было бы у Хару. – Кеко почувствовала, как он окаменел. – И мне интересно, почему мы этим не интересовались, пока не стало слишком поздно.       - Пламя не всегда может остановить пули, - сказал Цуна; она слышала, насколько он пытался быть осторожным.       - Не может. – Кеко убрала розу и взяла его руку. – Но это могли быть не пули. Что-то другое, против чего можно было бы использовать Пламя. Но у нее его даже не было, хотя здесь у нас столько врагов, и она мешала им своей работой. – Кеко вдохнула и сжала его руку, желая, чтобы он понял ее доводы. – Это не правильно, Цуна.       - Все должно было быть не так, - сказал Цуна полным сожалений голосом.       - Тогда нам нужно все изменить. – Кеко смотрела на него и молчала, пока он не вернул ее взгляд. – И с этих пор я буду участвовать во всем.       - Ты уже часть этого, - сказал он, хотя она совсем не это имела в виду. Он знал это, судя по тому, как опустил глаза. – Кеко, это…       - Опасно, да, я знаю. – Она еще сильнее сжала его руку. – Я знаю, что это опасно – ты думаешь, что есть хоть малейшая вероятность, что я этого еще не поняла, что я не понимала это всегда? Но я больше не могу оставаться в стороне, пока вы постоянно сталкиваетесь с этой опасностью. – Ее голос терял твердость; она прочистила горло. – Я должна что-то делать, Цуна. Я должна.       Он все еще не смотрел на нее.       - Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности.       - Никто из нас не в безопасности. – Кеко закусила губу сразу после того, как сказала эти слова; это был наибольший упрек за то, что он принял кольцо Вонголы, который она когда-либо себе позволяла.       - Никто. – У него был тихий и грустный голос. – Я думаю, никто. Но я надеялся уберечь тебя от худшего.       - Худшее уже меня коснулось. – Кеко положила голову ему на плечо. – Я так скучаю по Хару.       Она почувствовала, что он вдохнул, будто хотел сказать что-то. Но он выдохнул, передумав это говорить. Вместо этого он приобнял ее одной рукой и сказал:       - И что ты хочешь сделать?       - Выпотрошить убийц Хару, - сказала Кеко, - голыми руками.       - Кеко! – Он был потрясен.       - Она была моей правой рукой! У меня есть прошлое, а у моей жестокости - причины. – Она не так уж и преувеличивала. – Они заплатят за это, так или иначе.       Когда она посмотрела на него, он все еще был шокирован.       - Мы пытаемся изменить этот мир.       - Иногда, чтобы изменить что-то, сначала нужно от чего-то избавиться. – Это первое правило ведения домашнего хозяйства; то, что Цуна собирался сделать с мафией, было ведением домашнего хозяйства с большой буквы. Но, возможно, она не должна была позволять ему зацикливаться на этом. – Хром обещала познакомить меня с полезными людьми. Мы начнем с этого. – Все остальное будет потом.       Цуна ничего на это не сказал, не сразу. Вместо этого он вздохнул.       - Ты уже все решила, не так ли?       - Да, - сказала Кеко, - чтобы не делала Вонгола, я хочу в этом участвовать. У меня есть это право.       Он не мог этого отрицать, несмотря на то, как сильно хотел. Он закрыл глаза и прижал ее ближе.       - Будешь участвовать, - сказал он, - просто… пообещай, что будешь осторожна. Если я тебя потеряю, я этого не вынесу.       - Я этого не допущу. – Пообещала ему Кеко. – Я буду предельно осторожна. – Это было не то обещание, которое он просил, но если он и заметил, то ничего по этому поводу не сказал.       Когда Кеко покинула Японию, чтобы уехать с Цуной в Италию, она знала, что нужно что-то потерять, чтобы что-то получить. Этим она себя успокоила или думала, что успокоила.       Теперь, идя сквозь толпу, спрятавшись под иллюзиями, созданными из Тумана, Кеко поняла, что скучает по некоторым вещам сильнее, чем думала. Кто-то небрежно толкнул ее и она засмеялась, потому что не смогла вспомнить последний раз, когда сталкивалась с незнакомцем – кто бы подпустил неизвестных к жене Десятого Вонголы?       - Осторожно, - сказала ей Хром, хотя ее новое лицо едва заметно улыбалось.       - Я осторожна, - сказала ей Кеко, - я всю жизнь была осторожна. – Так ведут себя хорошие девочки. – Ты простишь меня, если я немного порадуюсь.       - Нет вина слаще свободы. – Когда Хром язвила, она звучала совсем как Мукуро; Кеко не поняла даже, кто из них это сказал. Это было не важно; в ее глазах было понимание – мутно-карих и старых глазах, неуместных на позаимствованном ею лице подростка. – Но это не важно. Есть люди, с которыми вы должны встретиться.       У Хром и Мукуро были собственные информационные сети, созданные в личных целях; только часть из них пересекалась с делами Вонголы. Цуна предпочел закрыть на это глаза и периодически звонить Хром и Мукуро, интересуясь их делами. Был бы Цуна кем-то другим, это бы не сработало, но, помимо всего прочего, он вырвал Мукуро из Вендикаре, поэтому мог себе это позволить. Кеко было интересно, люди, с которыми Хром ее познакомила – пекарь, испачканный в муке; мужчина, работающий в доках и пахнущий ромом и морем; слишком взрослая для своих лет девушка, которая угостила их кофе, пока одевалась на вечер; и еще полдюжины других – были частью их сети или информаторами Вонголы. Она не спросила.       Важнее было то, что каждый, с кем Хром ее знакомила, жаждал чего-то, что мог дать Туман. Девушка, угостившая их кофе, хотела иллюзию, созданную драгоценностями, элегантностью и плавностью; Кеко не спросила ее о юноше и сосредоточилась на своем кофе, пока она танцевала с тенью этого молодого человека. Когда они закончили, глаза девушки сияли, и она обещала рассказать все новости, которые слышала.       - Вас это беспокоит? – спросила Хром, когда они оставили мужчину, который говорил с ними, держа на руках доверчиво свернувшегося маленького ребенка, ребенка, чьего оригинала уже не было в живых.       - Я не знаю. – Искренне ответила Кеко. – Они же понимают, что это не реально?       - А что реально? – Хром шагнула вперед и развернулась на каблуках, пятясь и с широкой улыбкой на своем скрытом иллюзиями лице глядя на Кеко. – Если иллюзию можно обнять, потрогать, поговорить с ней, неужели она не реальна?       - Но это ненадолго.       - А что вечно? – улыбка Хром стала кривой. – Длительность проводит грань реальности? – она раскинула руки. – Иллюзия существовала лишь час, а после исчезла. Но в этот час она была так же реальна, как и все остальное. Кеко решила, что, возможно, этот философский спор лучше опустить.       - Разве мы не используем их?       - Этот вопрос лучше. – Хром снова развернулась и начала идти рядом с Кеко. – Конечно, используем. А они, в свою очередь, используют нас. – Она подняла руку и помахала ею. – И обе стороны расходятся, уверенные, что получили больше, чем отдали. Парочка слухов в обмен на танец с бывшим возлюбленным? Необычное поведение соседей за шанс еще раз подержать на руках внучку? Какие пустяки. – Теперь ее улыбка была едкой. – А мы приближаемся к своим врагам в обмен на то, что для нас естественно и даже не причиняет вред, как алкоголь.       Кеко обдумала это.       - Ты - самый неудобный человек, которого я знаю. – Сказала она, наконец.       Хром улыбнулась шире.       - Спасибо.       Кеко не была уверена, что сказала это как комплимент, но не стала уточнять.       Кеко не знала, что Хаято-кун мог сделать с собой, когда сошел бы первичный шок, но не удивилась тому, как новый Хаято-кун напоминал Гокудеру Хаято, которого она впервые встретила. Он закрылся так же, как в подростковом возрасте, во всяком случае, он снова направил всю свою энергию на служение Вонголе. На утренних встречах с Цуной – теперь и с Кеко, потому как она начала приходить на их совещания, скрывая свои визиты Туманом – он был мрачным и тихим, упорно уделяя внимание поиску убийц Хару.       Поиск исполнителей не занял много времени как у информационной сети Хаято-куна, так и у информаторов Кеко; заказчиков они искали не многим дольше.       - Это были Фаласко. – Хаято отчитывался спокойным голосом, но Кеко не нравился лихорадочный блеск его глаз.       - Я слышала то же самое. – Она держала чашку обеими руками, чтобы не ерзать. – Фаласко заплатили за это.       Это было логично. Хару вытягивала информацию из правой руки Диего Фаласко, а именно эта информация позволила Вонголе остановить торговлю из Аугусты. Она была так довольна собой и тем, как ей удалось все провернуть.       - Фаласко. Ну конечно. – Цуна провел рукой по лицу, думая. – Очевидно, у них на руках слишком много денег. Нужно что-то с этим сделать.       Хаято-кун сделал пометку.       - Что-нибудь еще, Десятый? – его голос был почти бесцветным.       Кеко крепче сжала чашку, глядя, как они сцепились взглядами. Наконец Цуна сказал:       - Что ты хочешь, чтобы я еще сделал? Ты убил исполнителей.       На лице Хаято-куна появились желваки.       - Вы – Босс. Я сделаю то, что вы скажете.       - Я скажу, что мы должны их уничтожить, - сказала Кеко, когда ей начало казаться, что они будут так и будут смотреть все утро, ломая в этом тупике сердца друг друга. Они оба вздрогнули, словно она их напугала, словно они забыли, что она была в комнате.       Кеко решила, что устала от того, что ее не замечают.       - Я бы хотела убить их всех, - добавила она, после чего Цуна поник, а Хаято-кун начал рассматривать ее внимательным взглядом, - но, я полагаю, мы не можем этого сделать, поскольку Вонгола выступает против насилия.       - Да, - сказал Цуна напряженным голосом.       Хаято-кун замер; только его глаза двигались, наблюдая за ними.       - Но мы должны что-то предпринять. – Кеко отставила чашку и сплела пальцы под подбородком, встречая взгляд Цуны так твердо, как она могла. – Мы знаем, кто это сделал. Мы знаем, кого они наняли. Мы даже знаем, почему они это сделали. И мир узнает тоже, если еще не узнал. Цуна, мы должны действовать.       - Мы будем действовать! – Возразил он. – Мы должны. Но насилие лишь преумножит насилие. Мы не сможем изменить этот мир, если настолько станем его частью.       Кеко перевела дыхание, заставляя его оставаться спокойным.       - Если мы не будем действовать, мы станем живыми мишенями. Будет очевидно, что Десятый Вонгола не собирается защищать своих людей и другие Семьи могут спокойно нас убивать. Цуна, нас не любят. Другие Семьи. – Это был тяжелый первый урок, который преподала ей Хром, когда они только начали крутиться за пределами территории Вонголы. – Если мы не защитим себя – если мы не покажем, что каждый, кто хочет напасть на нас, должен быть готов к суровому наказанию – мы все станем мишенями. Не только ты. Не только твои Хранители. Я. Мари. Дайске. – Не то, чтобы они и так не были под прицелом; все-таки Занзас был не единственным кандидатом на место Цуны. – Если мы ничего не сделаем, мы можем просто нарисовать мишени у себя на груди.       - Кеко. – Цуна неверяще смотрел на нее, возможно, ему было больно. У Кеко болело за него сердце, и ей было жаль, что она больше не могла быть его убежищем от жестокости той жизни, которую они выбрали. Она отбросила эту боль в сторону; все было в прошлом.       - Хаято-кун, разве я не права? – все это время она не сводила глаз с Цуны.       Она слышала, как он вдохнул.       - Да. Вы правы. Мы должны действовать. Другие Семьи хотят увидеть, что же мы сделаем. – Его голос все еще был бесцветным, но Кеко подумала, что, скорее всего, внутри он горит, причем сильно.       - И что же произойдет, если мы будем действовать? – Цуна требовал. Он выглядел глубоко оскорбленным, не понимая, как они с Хаято-куном могли говорить такие вещи, когда именно это он хотел изменить в мафии. – Если нападем на Фаласко, как мы помешаем им напасть на нас? Когда это закончится?       - В идеале мы должны ударить так сильно, чтобы они не смели ответить, боясь повторения нашей атаки. – Голос Хаято-куна был холоден. – Обычно это делается так.       - Мы можем поступить по-другому. – Кеко видела, как почти отчаявшийся Цуна сосредоточился на этом. – Мы можем уничтожить не людей, а что-то другое, если дадим понять, что предпочли это наказание их крови. Это должно быть что-то важное. Что-то, чем Фаласко дорожат. – Она задумалась. – Возможно, их престиж среди Семей или их бизнес. Все равно они дорожат этим сильнее, чем своими людьми. – Если бы Хару не навредила их наиболее прибыльному наркотрафику, они, скорее всего, не убили ее.       - И то и другое. – Сказал Хаято-кун. – Лучше ударить и по тому, и по другому. – Когда Кеко посмотрела на него, он сидел прямо и в его глазах горел огонь. – Семья может выжить без репутации или денег, а без того и другого – нет. Если это разрушить, Фаласко исчезнут, неважно убьем мы их или нет.       Кеко взглянула на Цуну.       - Вот. Теперь все просто?       У Цуны были темные глаза и сурово поджатые губы.       - Ничего больше просто не будет. – Он отвернулся от них; сглотнул и его кадык дернулся. Он долго молчал; тяжелым голосом заговорил снова. – Мы легко можем вмешаться в их бизнес. Я не знаю, как испортить их репутацию.       - Это сделаю я. – Сказала Кеко. Его челюсть напряглась. – Для чего я работала до этого момента, если не ради такого задания?       - Я не знаю, - сказал он, глядя на туманный в утреннем свете вид из окна, - я действительно не знаю.       Хром подняла брови, когда Кеко объяснила, что ей нужно.       - Вы понимаете, что сложно будет найти то, что в этой среде сочтут сомнительным?       Разумеется, Кеко это знала. Хром и Мукуро были яркими тому примерами: преступление одного достаточно жестоко наказывалось, однако Семья могла проводить эксперименты на собственных детях, и никто не посмел бы вмешаться. Кеко не знала, что было более странно – то, что подобное лицемерие существовало или то, что на него еще никто не указал.       - Я знаю, что это будет сложно. – Она пожала плечами. – Но еще я знаю, что это Фаласко и им есть что скрывать.       - Скорее всего. – Сказала Хром. Ее улыбка была едва различимой и колкой. – Хорошо, посмотрим, что мы сможем узнать.       Как выяснилось, поначалу немного; пока Цуна и Хаято-кун направили силы Вонголы против дел Фаласко, их игорного бизнеса и схем вымогательства, их контрабанды и торговли наркотиками, Кеко часами говорила с людьми, которых знали Мукуро и Хром, выискивая то, что могло бы уничтожить эту Семью. Многие истории были отвратительны; Кеко с трудом выслушивала некоторые их них. После разговора с седеющим стариком с грустными глазами, она выбежала на воздух, и ее вырвало в переулке за его магазином. Хром пошла за ней и стояла рядом, пока она не закончила.       - Вы продолжите? – спросила она, когда Кеко, наконец, выпрямилась и вытерла рот. В тоне Хром был только научный интерес, ни капли сочувствия, и на ее новом лице можно было разглядеть лишь легкое любопытство.       Кеко еще раз вытерла рот, скривившись от кислого вкуса желчи.       - Знаешь, другие спросили бы, в порядке ли я, а не собираюсь ли я продолжать.       - Возможно, - согласилась Хром. Ее иллюзия слегка насмешливо улыбнулась.       – Вы хотите, чтобы вас утешили?       - Не очень. – Кеко сплюнула, пытаясь избавиться от вкуса рвоты во рту. – Все плохо. И я устала от людей, которые пытаются сказать мне, что это не так. – Ее брат делал это дольше всех; Цуна следовал его примеру; даже Хару иногда скрывала от нее что-то, пытаясь уберечь. – Этот мир прогнил.       - Прогнил. – Теперь иллюзия, скрывающая Хром, пристально рассматривала ее, хотя можно было только гадать, что она могла – или не могла – видеть сквозь иллюзию, скрывающую саму Кеко. – Что вы собираетесь с этим делать?       Кеко обдумывала этот вопрос пока они выходили из переулка и шли к следующему информатору.       - Цуна пытается это изменить. Я буду ему помогать. – Она вздохнула. – И подталкивать, если потребуется.       - Иногда его нужно подтолкнуть. – Хром распрямила плечи своей иллюзии. – То, что Омар рассказал о той семье. Странно тратить столько сил на одного стукача. Это перебор.       То, что Фаласко сделали с семьей Джорджио де Луки, можно было назвать перебором. Еще – варварством. Желудок Кеко снова поднялся к горлу; она переборола это чувство.       - Здесь что-то не так, - согласилась она, - давай искать по этому следу.       В ответ на это Хром окинула ее долгим внимательным взглядом, но лишь кивнула и пошла вперед.       По вечерам, ложась в кровать, Цуна был неразговорчив, мысленно находясь там, куда, скорее всего, Кеко не стоило за ним следовать. Ей не нравилось, что он пытается что-то скрыть или просто не знает, как теперь с ней разговаривать.       Она подумала, что так больше не может продолжаться, когда Цуна снова со вздохом устроился на своей подушке. И, возможно, ей стоило сделать первый шаг. Она тоже вздохнула и развернулась так, чтобы положить на него руку.       Цуна замер от этого прикосновения на долгую, полную сомнений минуту. После он обнял ее и почти отчаянно поцеловал. Теперь Кеко вздохнула с облегчением, позволила себе растаять в его руках, одобрительно выдыхая, пока он притягивал ее ближе. Было приятно позволить ему гладить ее тело и обхватить ногами его бедра, занимаясь любовью в первый раз, с тех пор как все изменилось. После Кеко прижала его к себе и гладила по голове, пока их дыхание выравнивалось.       - Ты больше не злишься на меня? – тихо спросил он ее на ухо.       Кеко моргнула, удивленная вопросом, ее рука замерла в его волосах.       - Злюсь на тебя? – повторила она, обдумывая вопрос.       - Из-за Хару. – Его голос все еще был тихим, неуверенным. – Из-за того, что я ее не защитил. Из-за того, что я не начал охоту за головами Фаласко. Выбирай сама.       - Я никогда на тебя не злилась, - сказала она, - я… это другое. Полагаю, я не обратила внимание, на что делала акцент. – Она не упустила дрожь, пробежавшую по его телу или его вздох после этих слов. – Прости меня.       Он сжал ее крепче и повернул голову, чтобы поцеловать ее шею.       - Если бы ты злилась, я бы не мог винить тебя за это. – Прошептал он. – Я должен быть придумать, как обезопасить ее, как-то…       - Цуна, - Кеко опустила его голову себе на плечо, испытывая боль от отчетливо слышимых в его голосе угрызений совести, - она знала, что это рискованно. – И ей это даже нравилось. – Она знала, что это опасно.       - Но у нее не было кольца и коробочки. – Голос Цуны стал едва слышимым. – В этом ты была права. У нее их не было, а должны были быть.       Кеко вздохнула.       - Сейчас мы ничего не можем изменит. – Сказала она ему. – Все кончено.       - Я говорил с Бовино. – Кеко застыла. – Они сказали, что ничего не могут сделать. Не станут. – Теперь его голос был мрачным. – Они утверждают, что это против их правил. Я всего лишь хотел послать кого-то в прошлое и попросить, чтобы они научили вас драться тоже. Но Бовино отказались.       Кеко закрыла глаза и медленно вдохнула, потом еще раз, прежде чем убедилась, что может говорить спокойно.       - Ты говорил с Ламбо? – спросила она, потому как было бесполезно злиться на Бовино. Бог свидетель, у этих правил были веские причины.       Цуна кивнул ей в плечо.       - Я не думаю, что его будут прощать и дальше.       И это было правдой; с возрастом Ламбо оставил привычку хвататься за базуку по любому пустяку. Сейчас исключительно редко в жизнь мог ворваться вопящий ребенок из прошлого.       - Но это уже что-то. Может быть, это как-то изменит наши жизни в параллельном мире. – Для них это было слабым утешением, но даже это лучше, чем ничего.       - Я надеюсь. – Цуна на ее плече вздохнул. – Ты действительно не злишься на меня? Ты сказала…       - Я злюсь на этот мир. На вещи, которые Семьи делают со своими членами. И с чужими. Без стоящих причин. – У них было только множество мелочных. – То, что я видела, пока искала информацию о Фаласко – теперь я понимаю, почему Мукуро хотел уничтожить мафию.       Звук его вдоха прозвучал резко.       - Да?       Кеко скривилась, глядя в потолок.       - Я не сказала, что я согласна с ним. – Не совсем и явно не в том смысле, из-за которого Цуна стал так внезапно осторожен. – Я просто не хочу, чтобы Мари и Дайске унаследовали это. - Сказала она тихо. - Мы должны это как-то изменить. Они заслуживают лучшего.       Цуна поднял голову и посмотрел ей в глаза.       - Я стараюсь, - сказал он, - ты знаешь, что я стараюсь.       - Чшш, я знаю. – Кеко дотянулась до его щеки и погладила. – Я знаю, что ты стараешься. – Она запустила руку ему в волосы и наклонила его лицо к своему, чтобы поцеловать. – Я собираюсь помочь тебе в этом.       Он прижался своим лбом к ее лбу.       - В глубине души я все еще думаю, что должен держать тебя подальше от всего этого.       - Ты не сможешь. – Она взвешивала свои слова, пока гладила его волосы, но нет, он должен был услышать это. – Я не хочу быть в безопасности. – Он замер и она добавила. – Цуна, я не хочу больше быть «подальше от всего этого». Я хочу сделать вклад в будущие изменения. Больший вклад, чем очаровательные улыбки для наших гостей. Этого мало. – Не теперь, когда она вспомнила вкус свободы действий.       Он вздохнул.       - Я поговорил с людьми. – Его голос был тих. – Они делают для тебя кольцо. Конечно, это будет не кольцо Вонголы, но следующее по качеству. И мы достанем для тебя коробочку.       Скорее всего, она никогда не узнает, чего ему стоило сделать это для нее.       - Спасибо. – Кеко нежно коснулась его губ своими. – Спасибо за понимание.       - Я просто хотел тебя защитить, - сказал он, - это все, чего я хотел.       Кеко обвила его руками, прижимаясь ближе.       - Я знаю, любимый. Я знаю.       Кеко ничего не сказала с тех тор как они ушли от Росси, который обменял полчаса с погибшим Марко на горстку зацепок об убийстве Джорджио де Луки и его семьи. Хром тоже молчала пока они не ушли достаточно далеко, пока не сменили несколько маскировочных иллюзий и не оставили ложные следы, сделав несколько бессмысленных крюков. Только когда они использовали сочетающиеся иллюзии – на этот раз иллюзии туристов, сидящих вместе на площади и наслаждающихся кофе – Кеко первой нарушила тишину.       - Я не знаю всех правил мира мафии, - сказала она, глядя на залитый солнцем плитняк, - но если то, на что он намекал, правда…       - То они нарушили омерту. – Закончила за нее Хром. Возможно, Хром; в ее словах было веселье, больше свойственное Мукуро. Кто бы из них это ни был, он болтал остатки эспрессо в своей чашке. – Полагаю, ты нашла то, что искала.       - Да, - сказала Кеко с некоторым облегчением. Она начала бояться, что они ничего не найдут, что единственной местью за Хару будут пули, которые Хаято-кун вогнал в головы ее убийц, и финансовый крах, которым Вонгола отомстила Фаласко.       - Ты собираешься расплакаться? – этот слегка любопытный тон мог принадлежать только Мукуро, говорящему ртом Хром.       Этот вопрос, так или иначе, возымел обратный эффект. Кеко выпрямила спину.       - Нет, разумеется, нет – Возможно, позже, когда это все закончится, и она будет наедине с Цуной, который будет крепко ее обнимать – тогда будет время плакать. – Нужно сделать еще очень много более важных вещей. – Им нужно найти неоспоримые доказательства того, что Фаласко нарушили омерту, чтобы сдать Скальцо, и им нужно убедиться, что эти доказательства окажутся в правильных руках, а после этого они должны будут дать всем понять, кто обнародовал эту информацию и почему.       Мукуро сделал глоток эспрессо.       - Ты понимаешь, что другие Семьи разорвут их на части из-за этого, не так ли? – вопрос был самый обычный; его улыбка – нет.       Кеко встретила эту улыбку с достоинством.       - Я знаю. – Она пожала плечами. – Если это правда, то они этого и заслуживают. У нас могут быть разногласия между собой, но мы должны защищать друг друга от угроз извне. Даже я это знаю, а я родилась не в этом мире.       - Вы оба так умилительно старомодны. – Размышлял Мукуро. Он вытянул ноги своей иллюзии и устроился удобнее. – Ты знаешь, что на самом деле все далеко не так?       - Все должно быть так. – Кеко пристально посмотрела на него. – Или ты против?       - Ты уверена, что хочешь услышать мой ответ? - поинтересовался Мукуро, теребя салфетку под своей чашкой.       - Полагаю, мне не нужно его слышать. – За этот ответ она заслужила слегка пораженный взгляд, и это было приятно. Она отпила свой капучино и улыбнулась ему. – Мукуро. Вы с Хром Туман Цуны. И я знакома с твоей Волей. Я тебя знаю.       Иллюзия, сидящая напротив нее, моргнула и сменила позу.       - Это было не очень любезно с вашей стороны, - пробормотала Хром, - вы знаете, что он не любит, когда кто-то видит сквозь его иллюзии.       Кеко фыркнула.       - Знаю. Но ему будет полезно.       - Возможно. – Сказала Хром и допила эспрессо. – У нас много работы.       - Да, - согласилась Кеко, - довольно много.       Пускать слухи было легко. Кеко потратила годы, регулируя тонкую работу по распусканию сплетен и инсинуаций в разговорах за чашечкой чая и их распространение от одного человека к другому на вечеринках. Слухи расходились также, только происходило это в дешевых кабаках и глухих переулках вместо благоустроенных залов особняка Вонголы; требовалось лишь поделиться семенами того, что они узнали о Фаласко с любым, кто готов выслушать, сменить иллюзию и повторить процедуру. В день, когда Кеко остановилась послушать, что нового Джакомо, портовый рабочий, может ей рассказать, а он понизил голос и спросил, слышала ли она про Фаласко и Скальцо, она едва заметно улыбнулась и попросила рассказать.       После этого гибель Фаласко стала лишь вопросом времени и умения раздувать искры в большой огонь. Глядя на людей, которые пришли на вечеринку, которую она устроила исключительно для этой цели, Кеко думала, что это достаточно просто сделать. Она прижалась к Цуне и тихо сказала:       - Нам нужно пойти поговорить с Дино и Фуретто.       Цуна взглянул на нее.       - Уже пора?       Кеко кивнула.       - Они готовы. – И Дино был услужливым; он мог помочь подтолкнуть ход событий, если бы это было необходимо.       Цуна накрыл ее ладонь, которую она просунула ему под локоть, своей; вместе они направились туда, где Дино и Паоло Фуретто вели диалог друг с другом. Фуретто повернулся к ним сразу же, как понял, что они в зоне слышимости. Его брови были сведены, а глаза мрачны.       - Вот, Савада, что ты думаешь об этих новостях о Фаласко?       - Кого они касаются? – голос Цуны был непреклонным, особенным – это был его деловой голос. Скорее всего, Кеко была единственной, кто знал, что его ладони вспотели.       Фуретто едва не фыркнул.       - Ты прекрасно все знаешь. Они говорят, что Фаласко сдали Скальцо.       - Ах. Это. – Цуна притворился, что обдумывает эти слова, пока Орсини и Ручетти подходили ближе. Разумеется, они наблюдали, думала Кеко. Все хотели знать, что Вонгола скажет о том, что Фаласко нарушили омерту. – Это позор, - сказал он, наконец, - если это правда, то Фаласко обесчещены, они просто стая головорезов и громил, недостойная называться Семьей. – Он взял паузу. – Конечно, если это правда.       - Я думаю, что это может быть правдой, - сказал Дино, - Фаласко хорошо замели следы, но мои люди нашли кое-что, что вызывает… тревогу.       Кеко на секунду расслабилась, когда глаза Фуретто потемнели, а Ручетти нахмурился. Боже, благослови Дино и его людей; они сделали ситуацию гораздо проще.       - Это было бы удобно. – Пробормотал Орсини. Он посмотрел на Цуну. – В смысле, если бы Фаласко пошли ко дну. Это в интересах Вонголы.       - Да, Вонгола не будет переживать по этому поводу. – Согласился Цуна, хотя это и было ложью. Не то, чтобы Кеко собиралась позволить кому-нибудь об этом узнать. Его улыбка была слабой и прохладной. – Тем не менее, Вонгола не опустится до подделки улик против наших врагов. Мы считаем, что достаточно лишь немного глубже заглянуть и правда всплывет.       Когда они обдумали это, повеяло тишиной, Фуретто и Ручетти хмурились, а Орсини выглядел угрюмым. Ручетти первым покачал головой.       - Позор, - сказал он. В этом не было ничего удивительного; Ручетти были старой Семьей, чтящей и любящей традиции.       Кеко сжала руку Цуны и извинилась:       - Теперь, господа, вы можете свободно разговаривать, - и она ушла.       Обход зала доказал, что новость разлетелась повсюду; куда бы она не повернулась, у всех на слуху было одно и то же. Кеко подумала, что Фаласко оказались в центре внимания в неудачное время. Возможно даже в ужасное время, если вспомнить об их финансовых проблемах. Эти мысли наполнили ее теплом.       Однако в толпе кое-кого не хватало. Хаято-кун был на террасе снаружи, одинокая фигура, прислонившаяся к перилам, демонстративно оторванная от вечеринки. Это было неправильно; Кеко осмотрелась, чтобы убедиться, что за ней не наблюдают, натянула на себя иллюзию и выскользнула наружу к нему. Он курил; под его ногами валялись окурки, и пустой стакан стоял у его локтя рядом с пачкой сигарет. Кеко встала рядом с ним и оперлась локтями на перила.       - Внутри репутация Фаласко разваливается на части, - сказала она, - не хочешь посмотреть?       - Не очень. – Он смотрел на лужайку; в его лице она могла рассмотреть лишь пустоту.       Кеко вздохнула.       - Я тоже по ней скучаю, - тихо сказала она.       Его челюсть напряглась.       - Не надо, - сказал он низким голосом. – Я не хочу… не хочу… просто не надо. Пожалуйста.       - Если ты не хочешь, не буду. – Кеко недолго смотрела на него и приняла решение. – Я могу кое-что сделать, - тихо сказала она, - с помощью Тумана. Если ты хочешь увидеть ее снова, я могу это сделать. – Лучшие иллюзии создаются в случае, если иллюзионист тесно знаком с объектом; для своих информаторов она делала жалкие тени, но для Хаято-куна могла создать нечто, что могло бы жить и дышать. – Например, если ты хотел что-то сказать.       Хаято-кун сделал последнюю затяжку. Он бросил окурок, затушил его ногой и выдохнул струйку дыма, прежде чем ответить.       - Она знала все, что я мог бы ей сказать.       Кеко закусила губу, но кивнула, испытывая облегчение от его отказа.       - Я хотела предложить.       - Да, спасибо. Но я отказываюсь. – Он вытряхнул новую сигарету из пачки, которая лежала рядом с его стаканом, и зажег ее, не глядя на Кеко. – У меня склонность к вредным привычкам. Одного раза мне будет мало.       Она могла это понять, и это вызывало необходимость сменить подход, на тот, которым она позволила себе пренебречь ради более важных дел.       - Нам так повезло, что у нас есть ты, - пробормотала она и положила руку ему на плечо, - мы бы просто пропали без тебя. Ты же знаешь об этом?       После этих слов Хаято-кун посмотрел на нее. Когда он скривил рот, в этом жесте была толика веселья.       - Намек понят. – Он выбросил сигарету, хотя она не догорела и на половину, и выпрямился. – Знаешь, он не такой беспощадный, как ты.       - Да, - сказала Кеко, когда они развернулись, чтобы вернуться в зал, - я знаю.       Он тихо фыркнул.       - Я так и думал.       Кеко пожала плечами и помахала рукой, чтобы он шел вперед. Она задержалась на террасе, долго глядя в ночное небо, прежде чем вернуться назад и проверить, чем же закончилось то, что она начала.