Одна встреча может изменить две жизни.

Юность Мирона пролетела, как одно мгновение. Она состояла целиком из выживания на улицах Лондона, если быть точнее, его окраин, где районы по праву считались «гетто», неумелого, но целенаправленного грайма и борьбы с собственным рассудком. Впрочем, самому парню всегда верилось в то, что на «выживание» было потрачено немало сил, а эти бесконечные дни сравнимые, разве, что со счетчиком с отметкой «до», растянулись на световые года. Трудность заключалась в попытках не сойти с ума от навязчивых идей. Они повсюду были с парнем, тыкались в спину и кричали наперебой «а, что, если…?», после чего сбегали, оставляя подростка отдуваться самому. Так Мирон пару раз был незаслуженно бит. Возможно, всё это объяснялось банальным любопытством, но парню не хотелось так думать. Он не любил простоты, всегда искал чего-то другого, чего-то, что будет понятно не только ему. В общем, вечный беглец. Не от мира сего. Как-то на одном из переулков, что вели к жилым дворам, он заметил одного, на первый взгляд, ничем не примечательного парня, тот разрисовывал кирпичную стену граффити, выработанными за долгое время движениями, пшикая баллончиком с краской. Проще говоря, занимался банальным вандализмом. Голову Мирона снова посетила коварная мысль. Парень бесшумно подкрался к хулигану, когда возможность быть спаленным оставалась вопросом времени, он заорал изо всех сил, - Шухер! Полиция, вы арестованы за проявление своих эмоциональных всплесков в неположенном месте, - и дико заржал. Парень, выше Фёдорова чуть ли не на голову и ухом не повёл, он продолжил писать на стене какой-то текст, доселе неясный рэперу. - Ну и ладно, не очень-то хотелось. А что это значит? – любопытство точно должно было прикончить его ещё раньше, но сейчас хотелось поговорить с кем-то и желательно по душам. - Jeder Start wird immer durch den Fall voraus, - по слогам произнёс виновник изрисованных стен, - Каждому взлёту всегда предшествует падение, - перевёл уже на родной Фёдорову язык и, наконец, обратил внимание на бедно одетого парнишку. Надпись была закончена и осталась блестеть на шероховатой и неровной поверхности. - Меня Дима зовут, - собеседник поджал губы, так, что они превратились в одну тонкую полоску. - Мирон Янович, ха, но можно просто Миф, - гордо выдал Фёдоров, носок кроссовка мял сухую землю, нервное.

***

- А завтра придёшь? – Мирону хватило пары часов, чтобы узнать о своем новом знакомом всё, что только могло быть доступно, а тот в свою очередь, не спешил обратно интересоваться им, но парня это никак не задевало. - Завтра новая локация, я тут вообще перебежками, редко появляюсь, копов прибавилось, - задумчиво сообщил Дима и почесал подбородок, - Хочешь посмотреть? – загадочно улыбнулся уличный художник, - Тогда завтра на Кенинг-таун 38, в десять утра. - О, я там живу, - Мирон, похоже, счастлив, что всё так совпало, случайное стечение обстоятельств или что-то большее? На следующий день, Фёдоров чуть ли не вприпрыжку бежит до места назначения, словно за ним собаки гонятся, но Димы там не оказывается, хоть Мирон и пришёл раньше назначенного часа. Парень с сожалением почесывает затылок и выдает тихое, - Мда. Во всю стену красуется надпись, черной краской, жирным шрифтом. «Ein Treffen könnte zwei Leben zu ändern», - гласит она. Мирон подходит ближе, долго разглядывает незнакомые буквы, а потом замечает надпись на английском чуть ниже. «Одна встреча может изменить две жизни» и ещё ниже, совсем мелко, - «Я знал, что ты придёшь». Когда они встречаются много лет спустя, Мирон не удивлен ни капли, а Хинтер выглядит довольным, как грёбанный пророк.

***

- Ein Treffen könnte zwei Leben zu ändern, - шепчет Дима в телефонную трубку, слишком сильно прижимая её к уху, орган слуха начинает зудеть. В динамике раздается продолжительное молчание. После чего, Мирон сбрасывает.