Everything, Everything

Кэролайн проснулась медленно; ей было теплее обычного, она была завернута в незнакомое синее одеяло в белую полоску. Но ее встревожило не одеяло и не мебель черного дерева, и даже не фотографии на стенах. Это была рука, обвившаяся вокруг ее талии, крепко прижимающая ее к чьему-то телу. И хотя ей было невероятно уютно, руку она не узнала, так что почти сразу она выкрутилась из объятия и, не рассчитав, шлепнулась на пол. Когда она подняла голову, готовая драться или сбежать, из кровати на нее смотрел Клаус. Он выглядел недоумевающим, куда больше обычного, и как будто даже обиженным, словно он не знал, что делать или что происходит. — Кэролайн? — Его голос был сонным, хриплым и как обычно, очаровательным, что она привычно проигнорировала. — Какого хрена, Клаус? — прорычала она. — Это уже слишком! Где я? Ее сердце отчаянно билось; не потому, что она испугалась Клауса (а она должна бы его бояться), просто все было так… Неожиданно. — Я не могу… — Клаус скинул с себя одеяло. — Кэролайн, я не могу… Кэролайн, вне себя от гнева, вскочила на ноги: — Не можешь что, Клаус?! Понять долбанный намек?! Потому что я тебе скажу, мать его похищение не лучший способ добиться взаимности, гребанный ты… — Я не могу слышать, — рявкнул Клаус. — Я не чую, не слышу, ничего. Кэролайн замерла: — Что? Выражение лица Клауса изменилось к чему-то между абсолютным ужасом и изумлением: — Я человек. Кэролайн уставилась на него, мысленно проведя подсчет: ее сердце колотится, как сумасшедшее, ее легкие качают вдох за вдохом, и она не чувствовала этого уже вечность — она всегда была голодна, всегда сражалась с жаждой крови, и сейчас часть ее как будто исчезла. — Я тоже, — прошептала она. Клаус громко сглотнул. Он не сделал попытки встать с кровати, и выглядел сейчас — в этих мягких голубых пижамных штанах и серой футболке — весьма забавно. Кэролайн оглядывала комнату, избегая смотреть на него, но вокруг было так много всего, что ей было трудно сосредоточиться на чем-то одном. Она ринулась к комоду, хватая фото, которое узнала: это была она, Бонни, Елена и Мэтт, задолго до появления Стефана и Дэймона, и все они выглядели такими юными. На мгновение она почувствовала себя успокоенной, что даже в этой странной сумеречной зоне у нее все еще есть Бонни, и Елена, и даже Мэтт. Но за этим фото было ещё одно, в красивой серебряной рамке, и Кэролайн слепо уставилась, потому что она не… Она не могла понять. На фото определенно была она, только старше; у нее были морщинки у рта, говорящие, что она часто улыбается, и ее вьющиеся волосы выросли длиннее плеч, но голубые глаза остались теми же. Старшая версия Кэролайн на фото — она по-прежнему была прекрасна. Она счастливо смеялась, ее лицо было освещено улыбкой; Кэролайн не думала, что была когда-нибудь так счастлива, как женщина на фото. Наверно, даже никогда не была. Эта Кэролайн выглядела так, как будто никогда не слышала ни о Дэймоне Сальваторе, ни о Кэтрин Пирс, а может быть и вообще о вампирах. Фото было черно-белое; контраст между белым платьем Кэролайн и черным костюмом мужчины рядом с ней тревожил, но не настолько, как тот факт, что этим мужчиной был Клаус. Он тоже выглядел старше, но ухмылка была той же, и на фото он смотрел на нее так, как будто она для него была самым важным существом на свете. Кэролайн почувствовала, как паника ударила ее в живот, и это чувство только усилилось, когда она опустила взгляд на свою руку, только чтобы уставиться на сияющее кольцо. Оно было прекрасно, и совершенно в ее стиле, и Кэролайн тут же возненавидела себя за то, что даже не смогла представить что-то сравнимое. Она обернулась к Клаусу, который так и не пошевелился: — Клаус, я выгляжу старше? Клаус автоматически обернулся к ней, и Кэролайн почти почувствовала себя виноватой, ведь насколько для тысячелетнего вампира может оказаться шокирующим возвращение к человеческому существованию. Он медленно моргнул, но наконец ответил: — Да. И твои волосы длиннее. Кэролайн взглянула вниз, на волосы, которые теперь закрывали грудь, укрытую топиком в одном стиле с шортиками. Если бы она потрудилась обратить внимание раньше, она бы заметила, что он тоже изменился. От улыбок у него образовались «гусиные лапки» в уголках глаз, его лицо как будто выглядело мягче — но его тело все еще было в прекрасной форме, и Кэролайн так хотелось возненавидеть его за то, какой он привлекательный, но он выглядел куда… Счастливее. Он выглядел счастливее. — Мы женаты, — прошептала Кэролайн, и ее голос в тишине спальни отдался эхом. Клаус даже не вздохнул, уставившись на золотое кольцо на своем пальце. — Я этого не делал, Кэролайн, — мягко проговорил он. — Я знаю, ты думаешь, что это я, но… Кэролайн его остановила: — Я не думаю, что это ты. Ты бы никогда не обернулся человеком ради девушки — да ты бы и притворяться смертным не стал. Клаус упал обратно на кровать и закинул руку за голову. Кэролайн еще никогда не видела его таким уязвимым, и она решила отбросить свою к нему враждебность, потому что на свете есть куда более важные вещи, тем более что сейчас Клаус был единственным знакомым для нее существом. Она замерла у комода, разглядывая остальные фотографии: с их свадьбы, с друзьями, есть фото с Бонни и Джереми, и Дэймоном и Еленой. Все они выглядели прежними, и Кэролайн вдруг воспылала тоской по ним. Фотография маленькой девочки с голубыми глазами Клауса и светлыми волосами заставила ее ринуться в коридор в поисках детской. Но ее не было, только ванная и кабинет, и гостевая спальня с кроватью на одного. Она вернулась к лестнице и спустилась в гостиную, которая вела на кухню и столовую. Дом был небольшим, но со вкусом обставленным, и Кэролайн ненавидела, что в каждой детали она видела себя. Даже книги на полках были ее любимыми, а кухня была полна той еды, что она любила, пока была человеком. Она села на пол гостиной, в основном потому, что ей отказали ноги, едва она увидела рисунок на стене. Это была она, и она лежала на траве, обнимая ту же самую маленькую девочку с фото из спальни. Картина была такой реалистичной, и Кэролайн не могла сдержать свое восхищение ее красотой. Было не трудно прийти к выводу, что ее нарисовал Клаус. Двадцать минут спустя он наконец спустился из спальни; и хотя ему понадобилось куда больше времени, чем ей, чтобы прийти в себя, сейчас он был куда более сосредоточен, чем она. Он остановился перед картиной, рядом с Кэролайн, что все еще сидела на полу. — Я нарисовал это, — сказал ей Клаус. — Могу сказать. Это мой стиль. Я чувствую, что нарисовал это, и все же я никогда этого не делал. Я никогда не видел эту девочку, хоть она и напоминает мне маленькую Ребекку. — Я думаю, она Ребекки, — прошептала Кэролайн. — Наверху еще есть ее фото. Клаус шагнул ближе и нежно коснулся кончиками пальцев картины: — Должно быть, я люблю ее. Голова Кэролайн резко повернулась к нему. Эти слова были шокирующими хотя бы потому, что вырвались из его рта. — Что?