Без света

/00/ Эта страна показалась Чанелю тревожной и невротичной. Улицы были полны людей, исписанных заклинаниями и дышащих самыми сильнодействующими зельями. В столице не было полиции, каждый здесь был предоставлен сам себе. Может быть, поэтому носить оружие считалось нормой, а выяснение отношений в дурманном угаре часто заканчивалось кровавыми смертями. Чонин, прибывший вместе с Чанелем, находился в мрачной настороженности и единственное, что он обронил, когда они покинули стены вокзала и огляделись: — Давай как можно быстрее доберемся до их правителя. Они были офицерами. Послами. И дипломатами. Затянутые в строгие мундиры, они разительно отличались от горожан — разнузданных и опьяненных доступными зельями. Чонин неодобрительно смотрел из-под козырька своей серой фуражки и сжимал пальцы, запрятанные в кожаные перчатки, на рукоятке своего револьвера. Чанель шел рядом, его темно-синяя форма казалась слишком приметной на фоне яркой и безумной толпы. — Вас невозможно пропустить, — раздалось внезапное. И Чонин прицелился, почти не глядя. — Опустите оружие, господин офицер, — из темноты к ним вышло что-то. Чанель прищурился, склоняя голову на бок. Невысокий рост. Сапоги на неправдоподобной платформе. Широкополая шляпа. Черное, растворяющееся в темноте, одеяние. И металлическое украшение, закрывающее лицо (то ли своеобразная защита, то ли статусный показатель). Вместо прорезей для глаз — массивное уплотнение с острым наконечником точно посередине. — Кто вы? — голос Чонина звучал угрожающе. Чанель сжал пальцы так, что его перчатки заскрипели. — Мы - Черная Гвардия, — голос был под стать внешности: слишком много тайны и металла. — Личная охрана короля. Здесь, чтобы доставить вас в замок. — Я должен вам поверить? — Чонин всегда был немного подозрителен. — Если не хотите сгинуть на этих улицах, то должны, — небольшая ладонь, спрятанная в черноте перчаток и унизанная кольцами, подалась вверх, и из темноты к ним вышло еще пять гвардейцев. — Следуйте за нами, пожалуйста. Чонин кивнул Чанелю, и они нырнули в какую-то щель, укрытые гвардейцами, как тенями. — Здесь слишком много темноты, — шепнул Чанель, находя плечо Чонина и сжимая его. — Справимся, — раздалось уверенное в ответ. Чанель всегда верил своему капитану. — Прошу вас, господа, — из их внезапной охраны с ними говорил лишь один. И лишь он носил эту странную, пугающую маску. Они вышли на непонятную, грязную улицу, где налепленные друг на друга дома были раздавлены огромными неоновыми вывесками, и откуда-то из-под земли тянуло гнилостным запахом. — Подземные стоки, — словно извиняясь, произнес гвардеец и указал вперед, где улица резко расширялась, уходя в стороны, и вела круто вверх. — Мы почти на месте. — Странно, что сразу куда звали, а не на допрос, — невесело пошутил Чонин, убирая прядь длинных волос за плечо. Гвардеец издал какой-то непонятный смешок и кивнул вперед. Их ждало тяжелое восхождение. /01/ Чанель не верил своим глазам. В слишком темном, чтобы определить правильные размеры, зале, восседая на пугающем троне, на них смотрел мальчишка лет пятнадцати, не старше. С татуировкой на пол-лица и шальной улыбкой, он разглядывал их, а потом поинтересовался: — Что ты думаешь об этом, мой многоуважаемый советник? Из-за спинки показалась еще одна фигура. И рядом со своим взбалмошным, явно не здоровым правителем, этот человек казался старым, хотя ему было определенно не больше тридцати. На нем не было украшений, кроме большого грубого шейного ожерелья, удерживающего на груди квадратный крест. — Ваше Величество уже все предусмотрело, так ведь? Господа смогут отдохнуть в отведенных для них покоях, а вечером Вы будете рады увидеть своих высокопоставленных гостей за трапезой, обсудив пару неважных, но любопытных вопросов. Я ничего не упустил? — голос его звучал ровно и отсутствующе. — Да! — смех и хлопанье в ладоши. — Мне нравится! Человек поклонился и снова ушел в тень. — Бэкхен говорит только умные вещи, — закидывая ноги на ручку кресла, лениво бросил в потолок правитель, а потом снова посмотрел на офицеров и криво улыбнулся. — Что вы курите? Позади дипломатов вдруг возникло какое-то движение, и они замерли, напрягаясь. — Пьете? — мальчишка на троне спустил ноги на мраморный пол. Его белая шапка-ушанка сползла на бок. — В моей стране по приказу Чунмена вырезали почти всех зельеваров, представляете? Раздался громкий смех, который как-то слишком резко оборвался и голос короля начал гневно дрожать, когда он вдруг поинтересовался: — Мне ведь следует его за это вздернуть, да? Этого наглого начальника моей охраны. Снова наступила тишина, а потом мальчишка, занимающий трон, устало откинулся на спинку и слезливо признался: — Мне так плохо без них. Без моих волшебных бутылечков. Злой, злой Чунмен! Он вдруг подскочил и бросил стоящий рядом с троном кубок в темноту. — Я попал в тебя? Попал, гребанный Чунмен?! Из темноты появился тот самый гвардеец, который вел их потайными тропами. В руках у него блестел золотой кубок. — Попали, Ваше Величество, — произнес он примирительно. — Как и всегда. — Так тебе и надо, злобный ублюдок, — снова закидывая ноги на трон. — Разогнал всех моих друзей и доволен. Сдох бы ты уже побыстрее, а! Начальник охраны поклонился, отдал кубок стоящему позади трона Бэкхену и отступил назад, не поворачиваясь спиной к королю. — Правильно! Только попробуй повернуться ко мне спиной, засранец! Только рискни когда-нибудь!! Я тогда… тогда… тогда… Он вдруг начал кричать и биться в конвульсиях. Чунмен быстро кивнул темноте и четыре руки мягко, но настойчиво потянули ошарашенных офицеров прочь из тронного зала. — Сдохни! Сдохни!! Сдохни!!! — пронеслось душераздирающее по коридорам замка. — Следуйте за нами, — бросил высокий светловолосый гвардеец. Его лицо странным образом не прятала ни маска, ни защитная руна, ни татуировка. Только на правой щеке, убегая под воротник, смотрел на гостей безобразный шрам. /03/ На ужин их все-таки пригласили, и это показалось странным, при учете произошедшего. Чонин настороженно посмотрел на Чанеля, и тот пожал плечами — отказаться они не имели права. Король сидел в большом, мягком кресле и слабо улыбался. Он казался бледным в свете большого камина и каким-то уставшим. — Ваше Величество, — Чонин поклонился и его черные волосы, убранные в низкий хвост, рассыпались по плечам. Чанель повторил действия своего капитана, но его рыжие пряди сдержало массивное украшение с выгравированным на нем молотом и наковальней — гербом его благородного дома. — Присаживайтесь, — тонкая рука едва приподнялась над подлокотником. Чонин снова кивнул. И отметил, что Чанеля тоже нервирует такая разительная перемена в правителе. — Я знаю, что в Вашей стране не принято беседовать за столом, — на коленях у Чонина появилась заботливо расстеленная прислугой черная салфетка. Он благодарно кивнул, но слуга, кажется, больше напугался, чем принял этот знак внимания. — Но у Вас, господин посол, ведь не так, я прав? — король едва шевелил бледными губами. Он повел ладонью, и мрачный распорядитель оглушительно ударил пару раз ладонями друг о друга, наполняя прохладную залу запахами еды и вина. Чонин сделал глубокий вдох — он боялся, что не сможет съесть ничего из того, что в этой пугающей стране ему предложат, но еда оказалась знакомой и потрясающе вкусной на вид. — Я распорядился, чтобы сегодня подали кушанья вашей кухни, — произнес правитель и сморщился, словно ему стало больно. Или дурно. Из-за мягкого кресла тут же показался Бэкхен, и в этот раз его лицо было отчетливо видно. Усталое, даже измученное, и взволнованное. Он склонился к своему королю, и тот что-то коротко ему прошептал. Бэкхен нервно дернул бледными, длинными и очень красивыми пальцами, и перед королем появилось большое, глубокое блюдо, а потом его спешно увезли на кресле, оказавшемся каталкой. И Чонин почти не успел уловить странные спазмолитические звуки. — Приносим своим извинения, — Бэкхен впервые напрямую обратился к ним, и голос его уже не звучал так отрешенно, как утром. Он смотрел на дверь, и Чонин был уверен — советник точно знал, что сейчас происходило там с королем. — Если Вы не заняты, — Чанель вдруг подал голос. И все удивленно повернулись к нему. — Может быть, составите нам компанию? Бэкхен смерил его долгим, пронзительным взглядом, и когда Чанель уже решил, что его предложение сочли грубым, вдруг чуть заметно кивнул и повел пальцами в воздухе. Ему принесли стул с высокой спинкой, и он спрятал руки в длинных рукавах своего платья. — Я думаю, что у вас множество вопросов, — начал он без прелюдий, словно не был светским человеком, и умение вести праздные разговоры обошло его стороной. Чанель подался вперед, собираясь согласиться, но поймал краем глаза предостерегающий жест пальцев своего капитана и замер. — Мне кажется, что это может подождать, — произнес тот негромко. Он выглядел спокойным, будто все, что увидел здесь, было в порядке вещей. Бэкхен чуть склонил голову на бок, улавливая намек, прячущийся в чужих словах и жестах. Все-таки светский человек. С хорошим, почти безупречным воспитанием. — Как Вам показалась дорога? В их бокалы полилось рубиновое вино, и Чанель сглотнул — дорогой напиток не спрячешь даже в полумраке. — Мы были приятно удивлены сопровождением, — подал голос Чонин, его смуглые ладони резко контрастировали с серебряным кубком. Бэкхен впервые за все время приподнял уголки губ и вернул себе свой обычный возраст. Чанель нашел его привлекательным. — Чунмен бывает резковат, но только в вопросах защиты короны и монархии… — Надеюсь, что совсем скоро и он сможет разделить с нами трапезу, — осторожно приподнимая кубок, произнес Чонин. — Он занимается благородным делом. И в его словах даже Чанель не заметил никакого подтекста. /04/ В очередной раз отмененная аудиенция начинала вызывать подозрения. Это нервировало. Чонин оттянул воротник своей серой формы, принимаясь мерить шагами просторные апартаменты, выделенные ему в качестве временного пристанища. Напряжение возрастало с каждым вежливым отказом советника. И Чанель, сидевший в глубоком кресле, тоже это чувствовал. — Может быть, просто попросить его рассказать правду? — Чанель был опытным бойцом, но он ничего не мыслил в дипломатических миссиях. Чонин дернул головой, и его волосы, не стянутые украшениями, беспорядочно упали ему на лицо. — Вряд ли нас пригласили сюда, чтобы рассказывать о внутренних сложностях. Он был в этом почти уверен. И все же, в Чонине жила какая-то отчаянная надежда, что он ошибается. Что они не заложники и не просто праздные дипломаты, приглашенные для отвода глаз. — Я бы предпочел честный бой, — вздохнул Чанель. Чонин не мог с ним не согласиться. Все-таки он, в первую очередь, был офицером, а уже потом человеком, в которого вложили светские манеры и правила ведения переговоров. — Я надеюсь, что вам не придется сражаться на этой земле, — раздалось из темноты. Чонин и Чанель схватились за оружие. — Простите, если напугал вас, — тусклый свет выхватил из мрака маленькую фигуру начальника охраны. — Вот тебе и личные апартаменты, — фыркнул Чонин, с трудом убеждая себя опустить револьвер. — Еще раз простите мне мою невоспитанность, — звякнув металлическим украшением, поклонился глава гвардейцев. — И сильное желание переговорить с вами с глазу на глаз… капитан. Чонин бросил на Чанеля беглый взгляд и тот, поколебавшись, все-таки откланялся, прикрыв за собой дверь. — Он верен Вам, — голос начальника охраны вдруг изменился. И Чонина это удивило. Потому что звучал тот тоскливо. — Мы верны друг другу, — произнес он настороженно. Что-то в поведении стоящего напротив стало другим. — Это хорошо, — устало произнес Чунмен и аккуратно потянулся к шляпе. Раздались непонятные щелчки, и маска мягко легла на резной письменный стол. — Верность сейчас такая редкость, — гвардеец слабо улыбнулся. А Чонин почувствовал, как у него мурашки бегут по спине. Начальник охраны был непозволительно молод и приятен во внешности. Его темно-пепельные волосы обрамляли худое лицо с удивительно мягкими чертами лица. Уголки ярко накрашенных глаз прятались в хрустальных слезинках, блестевших на бледном лице. А ровную переносицу сжимал тонкий серебряный полуобруч. В целом, образ казался больше подходящим аристократу, нежели человеку, который привык убивать лично. Чонин затаил дыхание. Чунмен прошел к креслам и неслышно опустился в одно из них, призывая Чонина последовать его примеру. — Вы благородный человек, — худые пальцы гвардейца плавно прижались друг к другу у его лица. — И, пожалуй, не знаете, что оказались здесь не случайно. Чонин, до этого заворожено глядящий на огонь, непонимающе вскинул голову. Но протянутая в его сторону ладонь в успокаивающем жесте позволила снизить уровень напряжения. — Я долго добивался того, чтобы послом к нам стали именно Вы, — продолжил Чунмен. Он выглядел спокойным и готовым, если придется долго объяснять свои мотивы. Это располагало. И Чонин кивнул, призывая продолжать. — Именно в Вас я нашел то, что показалось мне важным, — Чунмен на секунду запнулся, словно в нерешительности, но почти сразу же взял себя в руки. — Мой король болен. Дурные зелья вызвали в нем серьезные душевные изменения. И теперь он губит себя и государство. Думаю, Вы поняли это и без моих слов. Чонин едва заметно сжал подлокотники кресла, на котором сидел. Чунмен сейчас творил неслыханные вещи. Его главная задача — защита короля. И последнее, что входит в это понятие — откровения с иностранцем. Чунмен либо был очень смел, либо — в отчаянии. Хотя второе совсем не исключало первое. — Поэтому вы уничтожили всех зельеваров? — тихо поинтересовался он. — Они многих погубили в моей стране, — отозвался тот. И хотя ни один мускул не дрогнул на его лице, Чонину показалось, что начальник охраны не в восторге от своих действий. — Чонин, мне нужна Ваша помощь. Решительно. Глядя прямо в глаза. Вынимая из Чонина душу. /05/ Чанель не любил хорошо просматриваемых мест, откуда любой мог бы выпустить ему в спину стрелу или пулю. Но здесь, в этом замке, он чувствовал себя уязвимым настолько, что ни одна стена не могла подарить ему чувство безопасности. Поэтому он стоял посреди внутреннего двора и сжимал в руках рукоять большого двуручника. Взмах. Удар. В сторону. Взмах. Удар. Два шага назад. Обманный маневр. Выпад. Когда все вокруг казалось враждебным, Чанель предпочитал сражаться. Пусть даже с невидимым противником. — Вы потрясающе смотритесь с оружием в руках, — негромко. Чанель резко развернулся, и его меч уперся в грудь советника. А тот даже не вздрогнул, когда острие лезвия оказалось у его сердца. — Вы похожи на призрака, — пряча смущение, хмуро произнес Чанель. — Простите, что отвлек Вас, — коротко стриженные волосы Бэкхена, схваченные драгоценным обручем, трепал холодный ветер. — Я слишком давно не видел действительно хорошего воина. — Разве Вы не обучались военному делу? — Чанель прикинул вес советника и решил, что легкая арабская сабля будет ему под стать. Он сдернул ту с петель стенда и кинул ее Бэкхену. — Давайте обновим Ваши умения. Бэкхен ошарашенно посмотрел на оружие в своих руках, а потом так же — на Чанеля. — Не обучались? — с сомнением произнес Чанель. Он выглядел сбитым с толку. — Обучался, — наконец сдался советник и стянул с плеч длинный балахон. — Но, кажется, это было в прошлой жизни. — Считайте, что я к Вам из нее, — приподнял уголки губ Чанель, сжимая в руках меч чуть меньших размеров, чем был у него до этого. Бэкхен сделал пару пробных выпадов и крепко сжал рукоять сабли. А потом кивнул. /06/ Ночь застала Чонина за письменным столом. Он смотрел строго перед собой, и с его пера на листы бумаги медленно капали чернила. Нагрудный карман жгла дипломатическая печать, позволяющая так много, что становилось страшно. Никто не вскроет этот конверт, кроме тех, кому написанное предназначается. И письмо будет доставлено в самые кратчайшие сроки. Он мог уже завтра утром отправить его. Чонин бросил перо в чернильницу и откинулся на спинку стула. Его офицерские чувства кричали о том, что он совершает ошибку — страна, раздираемая изнутри междоусобицей — это легкая добыча. Прекрасный подарок его императору. И во многом - спасение жизней людей. Никаких войн, никаких революций — под крылом сильнейшей империи этим землям совершенно ничего не грозило. Но… Чонин вздохнул и прикрыл глаза. Перед ним возник образ Чунмена: бесконечно верного и преданного своей стране и своему королю. Долг, честь, умение принимать решения и нести за них ответственность — Чонин высоко ценил эти качества, а Чунмен был словно соткан из них. Отчаянный и смелый. Чего ему стоила эта рискованная игра? Он доверился. Доверился Чонину. И на это нельзя было просто так закрыть глаза. К тому же — Чонин сделал глубокий вздох, вспоминая чужие глаза — Чунмен казался слишком поразительным, чтобы найти в себе силы обмануть его надежды. Чонин открыл глаза и вновь потянулся к перу. Никогда еще ему не приходилось решать вопросы, подобные этому. /07/ Бэкхен в очередной раз сморщился — запах, царивший в помещении, убивал его. — Потерпите, почти готово, — раздался голос из дальнего конца комнаты, где зелеными всполохами зарождалось новое зелье. Над небольшим чугунным чаном, стоящим на углях, нависал человек, в чьих ресницах путались яркие искры, оседая на висках цветными узорами. Он прятал кисти рук в сцепленных на костяшках рукавах плотного одеяния с высоким воротом и постоянно сдувал с пальцев какие-то травы. — Я сменил состав, чтобы уменьшить болевой порог, — проговорил он негромко. — Главное, чтобы никаких химикатов, — опасливо бросил Бэкхен. — Я помню, — кивком головы. Бэкхен поплотнее закутался в плащ и задумчиво оглядел сгорбленную фигуру. Это последний зельевар в городе. Может быть, даже в стране. Сложно сказать, как далеко зашел Чунмен в своей попытке изничтожить тех, кто делал из людей одержимых марионеток, убивающих, насилующих и ворующих в угоду своим прихотям. Бэкхен ничего не знал об этом человеке. Только имя и то, что он умеет варить. Ну, и внешность, в которой едва ли угадывался охотник за чужими душами. Не было на нем следов использования афродизиаков. Или обожженной кожи, как бывало, когда зельевар принимался варить дурноту. Даже в наличие дымной татуировки вокруг шеи — принадлежности к клану — Бэкхен очень сомневался. Кем был этот Ким Чондэ не знал никто. — Готово, — Чондэ аккуратно закупорил пробкой небольшой бутылек из темного стекла и поставил его на стол перед Бэкхеном. — Надеюсь, что обновленный рецепт позволит обойтись без спазмов. Советник едва заметно кивнул и спрятал зелье в полах своего плаща, оставив на столе мешочек с деньгами. Он помнил, что прикасаться к зельеварам нельзя — это негласное правило. И оно требовало неукоснительного исполнения. Многие считали, что всему причиной яд, которым до самых краев полны те, кто варит. Бэкхен в это не верил, но традицию чтил свято. — Благодарю от имени короля и страны, — произнес он негромко. — Служу Ей и Ему, — отозвался Чондэ. И было в его этих ритуальных словах что-то, что Бэкхен никак не мог понять. Искренность, возможно. /08/ Королевская аудиенция все больше начинала походить на кошмарный сон. Чонин поправил манжеты и осторожно огляделся. Вокруг них стояли огромные шахматные фигуры, которые сдвигали с места четыре рабочих в серых неприметных одеждах. Король свисал с огромного трона, установленного на возвышении, и рассеянно слушал послов, то и дело отвлекаясь, чтобы передвинуть с клетки одну из огромных фигур. — Ваше Величество, не хотите ли продолжить игру после беседы со своими гостями? — осторожно поинтересовался Бэкхен. — Послы очень надеются на ваше внимание. А шахматы — прекрасная игра для вечера. — Чунмен! — вдруг подал голос король. — Чунмен, злобный ты ублюдок! — Ваше Величество, — начальник охраны поклонился. — Выпори Бэкхена, — пренебрежительно дергая пальцами в сторону советника. — Он вдруг возомнил, что имеет право давать мне советы. Чанель вскинул голову и заметил, как побледнел Бэкхен. — Он Ваш советник, повелитель, — Чунмен выглядел совершенно спокойным. — Это его работа. Если он не будет этого делать, то не будет смысла держать его при дворе. Цокнув языком, мальчишка покосился на стоящего позади трона. — Может мне тебя вздернуть, а? — лениво поинтересовался он, а потом громко расхохотался. — Нет, это Чунмен уйдет у меня с молотка. Продам его в увеселительное заведение, пусть его там до смерти отымеют. А ты не трусь, советник. Ты будешь жить. Он кивнул сам себе и повернулся к стоящим внизу офицерам. — Чунмен и бордели все позакрывал, представляете? Все, что приносит наслаждение. Все! — он хлопнул по подлокотнику. — Не выйдет из тебя шлюхи, Чунмен. Ты даже притворяться, что удовольствие получаешь, не можешь. Сгинь с глаз!! Чунмен вежливо поклонился и пропал в темноте. Правитель недовольно сморщил нос и фыркнул: — Вели подать обед! Пойдемте, господа послы, нас ждет вкуснейшая трапеза. Бэкхен отошел в сторону, пропуская вперед своего короля, и бросил виноватый взгляд на стоящих внизу. /09/ Исин вышел на перрон, когда на город уже опустились сумерки. Его строгая форма с красным крестом на рукаве безошибочно выдавала его — в этой стране целители были слишком большой редкостью. Поэтому опасность Исин почувствовал почти сразу, но в тот момент, когда его ладони сжали небольшой кинжал, спрятанный в поясных ножнах, его обступили черные тени. — Простите, что заставили ждать, — темнота выпустила вперед человека в пугающей маске. — Мы Ваша защита, можете на нас положиться. Исин неуверенно огляделся и прижал к себе чемодан. — Меня пригласили с неофициальным визитом, — негромко произнес он. И голос его заставил всех вздрогнуть. Разве целители могли лечить словами? Или это просто аура? — Ваш друг ждет в замке, — вежливо. — Я вызвался Вас проводить. Путешествие без сопровождения в этих краях вещь небезопасная, особенно для Вас. Пожалуйста, наденьте это… На руки Исину упал длинный плащ с капюшоном. — Вы — Чунмен? Вопрос застал врасплох. — Откуда Вам известно мое имя? — напряженно. — Чонин написал мне о Вас, — на губах целителя появилась удивительная улыбка. — Надо же, как точен он оказался. — Простите, что пугаю Вас своим внешним видом, — давая сигнал к движению. — Это необходимость. Исин кивнул уже увереннее и согласился принять помощь, когда его чемодан перехватили красивые руки одного из гвардейцев. — Вам не будет тяжело? — Исин заботливо оглядел стоящего рядом. В лице охранника отразилось недоумение, и он отрицательно покачал головой. — Тогда хорошо, — Исин улыбнулся ему и надел на голову капюшон, прячась от мира. — Как Вас зовут? — О Сехун, — отчетливо. — Найдите меня позже, Сехун, я дам вам мазь, которая поможет затянуться шраму. Гвардеец осоловевши кивнул. Чанель встретил Исина у самых стен замка. Он не привык к какому бы то ни было церемониалу, да и лекарь не питал особой любви к официальным приветствиям. Поэтому, как только Исин оказался в зоне досягаемости, Чанель сгреб его в охапку, приподнимая над землей и зарываясь носом в темные волосы. — Привет, докторишка, — пробасил он. — Я скучал. Исин негромко рассмеялся, ловя руками чужое лицо. — Ты хорошо питался? — с мягкой улыбкой. — Честно исполнял все твои рекомендации, — кивком. Бэкхен, вышедший поприветствовать нового гостя, замер рядом с Чунменом. — Как давно ты был свидетелем чего-то подобного? — тихо спросил советник. — Слишком давно, Бэк, — бросил Чунмен и, откланявшись, нырнул в темноту затхлых коридоров. Ноющее сердце ему было ни к чему. Совершенно. /10/ Король метался по подушкам и сдавленно кричал. Ему было больно. И плохо. Он плакал и смотрел больными глазами на взъерошенного Бэкхена. — Я умру? — тихо. — Нет, не умрете, — Чунмен находился по другую сторону огромной кровати. — Вы не умрете. Король всхлипнул и протянул позеленевшие пальцы к своему главному охраннику. — Чунмен-а… я боюсь… Гвардеец кинул мрачный взгляд на притихшего Бэкхена и присел на край кровати, подбирая одеяла. — Ваше Величество, мы здесь, мы рядом. Все будет хорошо, — он сжал дрожащие пальцы. — Верьте мне. Бэкхен сделал глубокий вздох и выглянул в окно — Чондэ уже должен был оказаться в замке. — Лучше бы я умер еще тогда, — даваясь слезами, прошептал король. — Я столько гадостей сделал… Чунмен… Чунмен… Чунмен! — Шшш, — гвардеец успокаивающе прижал свою ладонь к влажному лбу и улыбнулся. — Разве мы можем существовать без Вашего Величества? Огромная дверь отворилась и на пороге возникла фигура, укутанная в длинный плащ. — Чондэ, слава богу! — Бэкхен бросился к нему, кивая высокому гвардейцу со шрамом на лице. Чондэ скинул капюшон и посмотрел на лежащего в кровати подростка. — Ломка? Бэкхен кивнул. — Я слышал, что в замке появился иностранный врач… — начал было Чондэ, но Бэкхен отрицательно покачал головой. — Я не подпущу его к королю, пока не буду уверен, что он не шпион, — шепотом. Чондэ прошелся кончиками пальцев по зеленеющей коже правителя и нахмурился: — Приступ сильнее, чем в прошлый раз… Чунмен напрягся. Он понимал, что это значит. — Они помогут? — глядя на зельевара. — Травяные тут точно бессильны, — уверенно. Чунмен обеспокоенно поглядел на Бэкхена, стоящего в ногах короля. — Один раз… всего один раз, Мен, — шептали губы советника. — Нам нужен лекарь, — тоном, не терпящим возражений. — А если он шпион?! — Бэкхен кинулся к начальнику охраны. — Если он убьет? — Мы не может дать королю химию, Бэк, — сжав чужие запястья, выдохнул Чунмен. Он смотрел советнику прямо в глаза. — Мы так долго боролись с его зависимостью. Мы не можем… — Зовите своего лекаря, господин начальник, — прикрикнул Чондэ, напряженно вслушиваясь кончиками пальцев в пульс. — Даст Бог, мы вдвоем что-нибудь придумаем. Чунмен кивнул и исчез во тьме. /11/ Исин стоял рядом с Чондэ, и они сообща спасали жизнь. Познания Чондэ кончились еще там, где Исин даже не начал диагностику, но без зельевара Исин не смог бы разобраться в травных и химических тонкостях. Чанель верил в Исина. Бэкхен уповал на Чондэ. Чунмен надеялся, что он не ошибся. А Чонин просто действовал по ситуации. — Как долго он принимал дурные зелья? — спросил Исин, подставляя под согнувшегося в приступе короля глубокое блюдо. Чунмен поежился от звуков и запаха, но попытался сосредоточиться. — Его подсадили в возрасте 13 лет, — выдохнул он и ринулся открывать окна. Чонин обеспокоенно поглядел ему вслед. — Бедный ребенок, — Исин погладил слипшиеся от пота русые волосы. — Как же тяжело тебе пришлось. — Готово, — Чондэ обернулся к лекарю и протянул ему небольшой мешочек, наполненный какой-то жидкостью. — Что это? — Бэкхен сжал спинку кровати. — Это должно облегчить спазмы, — Исин успокаивающе улыбнулся советнику. — Там нет ничего, что может навредить правителю. Бэкхен виновато кивнул и упал в кресло. Он слишком устал, чтобы трезво оценивать происходящее. — Все хорошо? — в шорохах тканей, вязком, хлюпающем дыхании, звяканье лекарственных склянок и мерном звуке ступы, бьющейся о каменные стенки чаши, голоса Чонина почти не было слышно. — Я плохо выношу чужие болезни, — сдавленно прошептал Чунмен, прижимаясь виском к открытому окну. Чонин бросил взгляд на тех, кто остался у постели короля. — Вам нужно на воздух, — он протянул ладонь к чужой руке и замер. Прикасаться к Чунмену было страшно. Потому что Чонин чувствовал острое желание не просто коснуться одежды, но поймать бледные пальцы и сжать их между своими ладонями, согревая и успокаивая. И это было сверх того, что ожидал от себя Чонин. — Вы сможете идти? — негромко. Чунмен сделал глубокий вдох. — Я не могу сейчас уйти, — хрипло. — Вы должны сохранять трезвость ума и ясность сознания, — Чонин не был вправе настаивать, но он делал это. — Я должен быть рядом с королем, — Чунмен прикрыл глаза. — Вы упрямый, — бросил Чонин почти обиженно. И Чунмен вдруг улыбнулся ему. — А как иначе я мог бы служить при дворе? — а потом добавил уже тише. — Спасибо Вам… И в этом «спасибо» Чонин почти захлебнулся. /12/ Бэкхкен сидел в большом кресле и беспокойно спал, убаюканный усталостью и ливнем за окном. Чондэ тихонько собирал остатки трав и растворов в большой чемоданчик, иногда поглядывая на стоящего у окна Исина. — Занимается рассвет, — прошептал тот. Чондэ отставил пару бумажных пакетиков с порошками и подошел к лекарю. — Я рад, что сегодня все обошлось, — бросил он. — Жаль, что это только начало, — Исин оглядел разметавшегося по подушкам короля. — Он сильно болен. — Но ты здесь, — Чондэ едва заметно улыбнулся. — Ты тоже веришь, что лекари не просто врачи? — Исин поймал его взгляд, и уголки его губ невольно приподнялись. Чондэ был невероятно обаятельным человеком. И очень располагал к себе. — Я видел тебя в деле, — кивая своим мыслям. — Этого достаточно. — Из тебя вышел бы прекрасный медик, — осторожно произнес Исин. Он боялся оскорбить Чондэ. Боялся задеть за живое. Время зельеваров стремительно уходило — все это знали. Теперь в них уже не нуждались. Ранее великие и почитаемые, теперь для них не было места. И что оставалось этим людям? Кто-то все бросал и осваивал новые профессии. Кто-то уходил в преступные синдикаты и начинал варить дурь. И зельеварение превращалось в миф, легенду, дело, которого никогда не было. — Мы не становимся врачами, — мягко улыбнулся в ответ Чондэ. — Нам не положено. Исин знал об этом. Закон действительно запрещал зельеварам иметь дело с медициной. Даже психиатрия была для них закрытой дверью. Ничего, что могло бы позволить проявиться их сущности. Ни намека. Ни одной лазейки. Это защита. И, в общем-то, вполне действенная. Но, глядя на Чондэ, Исин ловил себя на мысли, что из всех правил есть потрясающие исключения. — Если бы зельевары были похожи на тебя, то вами бы до сих пор восхищались… Чондэ благодарно улыбнулся. /13/ Чонина мучила бессонница. Последний приступ короля не прошел даром ни для него, ни для страны. Душевное состояние правителя ухудшилось, и теперь застать его в «благоприятном расположении духа» было почти невозможно. Он то кричал, то плакал, то смеялся. А его перо слишком уж часто стало подписывать смертные приговоры. Страна, и без того измученная и изувеченная, очутилась на краю гибели. — Удобная возможность, — Чанель раздраженно стукнул костяшками пальцев о стекло, рядом с которым стоял. — Все будто так и просится. Так и просится. Он сжал кулаки, тщетно пытаясь заставить себя не злиться настолько откровенно. Но желваки на лице все равно выдавали. Чанелю не нравилось то, что происходило. Очень не нравилось. Чонин хранил мрачное молчание. Он тоже понимал, что шанс продвинуться по карьерной лестнице буквально на расстоянии вытянутой руки. Просто протянуть и взять. А потом фанфары, звездочки на погонах, признание и слава — не жизнь, а мечта. Только… — Гнилью все это пахнет, Чанель, — становясь рядом. — Я так не хочу. Чанель бросил взгляд на своего капитана. — Что тогда будем делать? — негромко. — Будем слушать совесть, — в ответ. /14/ Чунмен смотрел на стопку приказов об аресте с последующей смертной казнью и уже не верил себе. Что он делает? Ради чего он это делает? Король велел жечь деревни, разрешил солдатам насиловать и мародерствовать, позволил грабить дворянские замки. Во имя устрашения и предотвращения бунтов… А бунтов не было. Люди умирали. От голода. От болезней. От множащейся легкодоступной дури. От безысходности. Словно страна была в блокаде. Никаких сил. Никаких чаяний. Ничего. Чунмен видел все это своими глазами. А потом ему это снилось. И он каждый раз просыпался в холодном поту. Что-то внутри надрывно билось — это его вина. Его вина. Его вина! Он не защитил принца от дурного влияния. Он не спас королеву-мать, регента. Он не уберег людей от мести молодого короля. Не успел защитить монарха от его собственных приказов. Не смог вовремя разглядеть предателей и лизоблюдов. Он не сумел уберечь страну. Не сумел спасти своего повелителя. Теперь на троне сидит безумный мальчишка, ожесточенный смертями тех, кого любил и подкошенный собственным недугом. А он его защищает. Это ли верность? Это ли правильно? В этом ли его долг? — Как мне поступить? — шепотом. — Как мне сделать так, чтобы у всех все было хорошо? Как мне всех спасти? Как..? Чунмен присел на край кресла и позволил себе на секунду спрятаться в собственных ладонях. Он запутался и безнадежно устал. — Господин начальник… — раздалось от дверей. Вдох. Выдох. — Да, Минсок? — Вы нужны правителю. — Иду. Чунмен дождался, пока гвардеец закроет за собой дверь и подошел к зеркалу. Бледный и осунувшийся, он не внушал ни капли надежности, но для таких случаев у него всегда была она. Чунмен потянулся к столу и защелки на широкополой шляпе тихонько лязгнули — маска была его спасением. И тюрьмой. /15/ Король кричал. Требовал, чтобы Чунмен вернул зельеваров. Обещал лишить его головы или сжечь, как еретика. Потом начал угрожать. Потом принялся шантажировать. А когда и это не помогло, вдруг расплакался, комкая в руках одеяло, которым был укрыт. — Чунмен-а… я умоляю. Это так тяжело. Так больно… пожалуйста, неужели тебе все равно? Чунмен-а… — он поднял заплаканное, опухшее лицо и прошептал. — У меня все болит… Бэкхен, стоящий позади трона, отвернулся, пряча глаза. Это было выше его сил. — Больше так продолжаться не может! — несдержанно. — Ты же видишь, мы сами убиваем его! Мен! Мы убиваем его. Бэкхен сжимал воротник чужого кителя и едва мог держать себя в руках. Мысль о том, что он не в состоянии помочь, что не в состоянии уберечь, что виноват, что беспомощен — душила его, не давала покоя. — Ты веришь себе? Веришь? — едва слышно. — Мы действительно поступаем правильно? А если мы ошибаемся, Мен? Если мы делаем только хуже? Что тогда? Как тогда быть? Как после этого жить, Мен? Чунмен не мог ответить ни на один из этих вопросов. Исин вбежал в апартаменты Чанеля и испуганно кинулся к окну. — Что стряслось? — Чанель поднялся из кресла. — Вы не знаете? — Исин растерянно обвел комнату глазами и замер на напряженной фигуре Чонина. — Король приказал построить виселицу. Для увеселения толпы. И сейчас… сейчас там кого-то вешают… Чанель ошарашенно уставился на своего капитана. Все это казалось ему каким-то дурным сном. — Найдите советника! Узнайте, что сможете! — Чонин ринулся прочь из комнаты, оставляя за собой распахнутые двери. /16/ Чунмен стоял посреди пустой площади и смотрел строго перед собой. Палач, грузный мужчина с больным лицом, стоял рядом и отчаянно давился кашлем. — Как мне быть, господин начальник? — просипел он. — Я же не убийца… как мне потом своей семье в глаза смотреть-то? Господин начальник… Чунмен кивнул, разрешая палачу покинуть площадь, и поджал губы — с парапета на него смотрели насмерть перепуганные глаза десятилетнего мальчика. — Тебя никто не тронет, — Чунмен протянул руки раскрытыми ладонями вперед и сделал шаг. — Разреши помочь, хорошо? Тот всхлипнул и расплакался. Чунмен бросил взгляд вверх. Туда, где на него определенно точно смотрели глаза еще одного ребенка. Слишком много детских слез. Слишком много тех, кого надо спасти. Слишком поздно для него самого. — Простите меня… Чунмен забрался на виселицу и, крепко обняв, стащил ребенка вниз. /17/ Чонин появился внезапно. Он не стучался. Не просил объявить его. Он просто вошел — тихо и незаметно, как входят слуги или убийцы. Чунмен стоял у большого камина и смотрел на огонь. Без своей формы, без безумных сапог, без знаков отличия. Чонин задержал дыхание — Чунмен должен был быть рожден аристократом. — Вы перенимаете у людей плохое? — начальник охраны перестал ворошить угли и развернулся к офицеру. — Что Вы здесь делаете, Чонин? — Поговорите со мной, — делая шаг к Чунмену. — Вам лучше вернуться в свои покои, — отворачиваясь. — Сейчас не безопасно… — Пожалуйста, — настойчиво. — Возвращайтесь к себе, — упрямо. — Чунмен… — мягко. — Уходите, — отчаянно. Чонин сжал чужие плечи и развернул Чунмена к себе. — Я не уйду, — негромко. Плечи под его руками дрогнули. И Чонин сдался. — Ты правильно поступил, — касаясь большим пальцем чужих губ. Чунмен смотрел на него и казался безумно одиноким. Его черная рубашка делала его еще бледнее и меньше. Красивый. Неприступный. Чужой. Как же страшно его хотелось. Чонин потянулся к потрескавшимся губам — к черту все. Чунмен должен быть его. Сейчас. Завтра. Через год. И в другой жизни. — Я буду любить тебя столько, сколько смогу, — он забрался пальцами в чужие волосы и потерялся в стыдливом: «Боже…». Чунмена хотелось целовать. Везде. И любить отчаянно, несдержанно и горячо. Чтобы он метался по простыням и смущался смотреть в глаза. Чтобы чувствовал себя желанным. И живым. Чонин приподнял Чунмена над полом и тихо выдохнул его имя в дрожащие губы. И в этот самый момент Бэкхен аккуратно и плотно прикрыл огромные двери. Пусть. Чунмен заслужил. /18/ Чунмен крепко спал. Спал, прижавшись щекой к чужой груди. Лохматый. Обнаженный. Потерянный для всех этой ночью. Для всех, кроме Чонина, который перебирал пепельные пряди пальцами и гладил бледное, худое плечо. — Как давно у тебя не было чего-то такого? — шепотом. Чонин был наслышан о том, что начальник охраны не спит в кровати уже почти год, предпочитая кресло у камина. Не снимает одежды. И всегда держит при себе оружие. — Мне льстит мысль, что я сумел разоружить тебя, господин главный гвардеец, — с неслышным смешком, притягивая к себе и касаясь губами виска. И пусть Чунмен был посредственным любовником. Пусть не знал и не умел многих вещей. Но он был таким неподдельным. Таким открытым и искренним, что у Чонина перехватывало дыхание. Ему хотелось любить Чунмена бесконечно долго. — Кому в твоей стране надо заплатить, чтобы ночь никогда не кончалась?.. /19/ На большом дубовом столе Исин раскладывал листы бумаги, где излагались разные способы лечения и реабилитации. Бэкхен смотрел на них с ужасом и тревогой. — Неужели это все реалии? — несдержанно. — Мы не можем себе такого позволить. У нас нет столько времени. Казна почти пуста. Людям есть нечего. Больше почти никто не сеет и, тем более, не приезжает, чтобы продать свой урожай. Он отошел к окну и уставился на стекло, по которому барабанил дождь. — Это оптимальный план, — виновато прошептал Исин. — Другие еще сложнее. И дороже. Чанель бросил осторожный взгляд в сторону советника. Но тот не шевелился. То ли подсчитывал что-то в уме. То ли просто от всего отрешился. — Есть шансы, что Его Величество пойдет на поправку? — наконец поинтересовался он. Исин поймал настороженный взгляд Чанеля и кивнул. — Вероятность есть, но вы должны знать, что она не намного выше той, где правитель может не оправиться никогда. Тишина в комнате стала гнетущей. Чанель нервно ерзал на стуле, не зная, как еще справиться с накатившим ощущением безысходности. — Если некоторые компоненты лекарств заменить на природные, это снизит себестоимость? — вдруг подал голос Чунмен. Исин растерянно огляделся. — Если честно, то я не знаю, какими травами можно заменить эти лекарства, — ему очень не хотелось еще больше затягивать петлю. — Я попрошу Чондэ присоединиться к нам, — Чунмен поднял глаза и поймал ими взгляд лекаря. — Если ты не против. Исин склонил голову на бок и улыбнулся: — Он хороший. Я согласен с ним сотрудничать. Чунмен кивнул и повернулся к Бэкхену: — Я найду для нас шанс, Бэк. Обязательно. Советник сложил ладони лодочкой и, прижав их к губам, резко выдохнул. Словно тоже на что-то решался. — Пусть будет так, — соглашаясь. — Нам нужен план: четкий и строгий. А лучше несколько. Надо усыпить бдительность людей, пока Его Величество не встанет на ноги. И подготовиться на случай, если что-то пойдет не так. — Сделаем все по совести, — ответил ему Чунмен и поднялся. — Исин, лекари действительно чуть больше, чем просто врачи. Вы несете надежду. Спасибо тебе. Исин смущенно улыбнулся, пряча ямочки за светлыми волосами. — Я благодарен каждому из тех, кто здесь находится. Вы сделали куда больше, чем думаете, — он украдкой поглядел на Чонина. — И я не смею просить и дальше быть рядом. Впереди слишком много неясностей и призрачности. А… — Давайте просто сделаем все, что сможем. Мне нравится мысль о том, что мы можем спасти страну. По крайней мере, в следующей жизни встретиться и нажраться как следует нам точно позволят! Чанель широко улыбался. Наверное, впервые за все время пребывания здесь. И его настроем очень сложно было не заразиться. «Все будет хорошо», — говорили его лучистые глаза. «Все будет хорошо», — убеждала Чунмена интимная, предназначенная только для него одного, мягкая улыбка Чонина. — В следующей жизни платить за выпивку буду я, — отозвался Чунмен. И голос его звучал благодарно.