Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

— Алло, Денис! Привет! — Рогозина говорила эти слова в динамик трубки, удобно расположившись в своем фэс-овском кресле. — О, кто нам звонит! — послышался мужской бас в трубке, — Галя! Приветствую! Сколько лет, сколько зим прошло! — Да, мы долго с тобой не разговаривали, Демченко… И я прекрасно помню, что ты у меня неплохо все списывал, — ехидно отметила женщина, а трубке с другой стороны послышалось явное фырканье. Полковник звонила в военную часть, куда отправила на месяц своего сына, рассудив, что парня пора бы научить военному делу, военной дисциплине и выправке. А звонила она бывшему однокласснику, который после армии так и остался на службе. Сейчас тот дослужился до неплохого чина и как раз учил молодежь. — Как там Славка мой? — спросила женщина и сделал глоток кофе, который, разумеется, уже успел остыть. — Справляется? — О, какое там! — мужчина даже закашлялся, — умница просто! По всему идет первый, его все очень любят и уважают. В стрельбе и тактике ему вообще равных нет! Настоящий боец. Слышь, Галь, может… ты его по военному делу пустишь далее? А чего — самая работа для настоящего мужика, военных конфликтов особо нет, разве что бандгруппировки или террористы-одиночки иногда вылезают… — Не знаю, Денис. Только то, что он сам хочет… На него уже есть спрос… — Рогозина тяжело вздохнула, и выдвинула ящик своего стола: ее сына уже хотели «заполучить» несколько структур — Интерпол, так как сын свободно владел языками; ФСБ — тут, наверняка, Дмитрий Алексеев постарался, да и «заслуги» сына были всем известны; Магическое Управление РФ (судя по всему, тут министр заинтересовался Вячеславом), и был запрос из Англии — от мадам Боунс, чтобы сын подумал о дальнейшем своем будущем. И задвинула ящик обратно. — И структур не менее пяти… — А чего ты ожидала, Рогозина? — даже не видя лица бывшего «соседа» по парте общеобразовательной школы, можно было предположить, что мужчина смеется, — легенды о твоем пареньке ох, какие… летают. Везет тебе, Галька… У меня опять деваха вот-вот появится… Третья по счету… Хоть бы один болт был в семействе! А то… Снова гайка… — в голосе послышалась ясная печаль. — Значит, поздравлять тебя еще рано, — рассмеялась женщина в телефон, — ладно… Спасибо за сведения… — Слышь, тут к твоему такие феи на КПП ходят… Одна — красивая фигуристая блондинка с серыми глазами, еще с телохранителем иногда приходит… У нас даже на нее старшина облизывается… Пирожки иногда приносит… Еще имя у нее, как у небесного светила. Луна, точно! Рогозина аж вздрогнула от своих ярких ассоциаций. Полумна Лавгуд в образе патологоанатома и пирожки с неизвестно какой начинкой… Встряхнув головой и отгоняя образ, она снова вслушалась в ноты голоса мужчины: — И такая жгучая шатенка, с вьющимися волосами и неплохим размером груди… Правда свидания у них более короткие, непродолжительные… и, судя по всему, общаются они исключительно только по делу… — Знаю обеих… — призналась полковник, — обе подруги Вячеслава из Англии. Причем с одной, с блондинкой, он… короче они встречаются… Но я в курсе, и держу все под контролем… С другой, Гермионой, они просто дружат… — О, да, это видно, — хихикнул мужчина в трубку, — они та-а-ак страстно целуются каждый раз! *** — Мам, я дома! — крикнул юноша на всю квартиру, сваливая вниз объемную спортивную сумку. — Опа! Николай Петрович?! Чего-кого я не ожидал, так это вас! Усатый майор выглядел тут так… по-домашнему в тему: тапочки, растянутая футболка, спортивные штаны. На плече лежало белое полотенце. Сзади высунулась чуть покрасневшая мать. — Здравствуй, — скороговоркой проговорила она, — уже вернулся? — Ну-у-у, — Рогозин-младший их обоих соизмерил их понимающим и хитрым взглядом, — могу еще погулять часок-другой… К Полумне отпустишь? — Это не то что ты подумал, — хором проговорили оба взрослых, а далее продолжил сам крестный: — У меня горячую воду отключили. — Хорошее оправдание. Понятно, и ты приехал на другой конец города лишь для того, чтобы принять душ? Ну-ну… — Вячеслав, говоря это, едва не смеялся, чудом сдерживая серьезное выражение лица. Взгляд матери сделался суровее. Она открыто показала ему кулак, и скрылась в своей комнате. Николай Петрович, явно поняв, что Рогозина, стоявшая позади, «спряталась» обратно, подошел к парню со словами: — А ты вовремя приехал… — и гораздо тише добавил, — жаль, что я говорю правду… Я бы… Эх! — махнул опер рукой в сторону двери. — Да она-то с норовом… Твоя мама… — Согласен, — Рогозин сказал это шепотом, — у меня тоже дикие проблемы на личном фронте… — Ладно, — оглянулся мужчина назад, на дверь, и тоже шепотом проговорил: — за столом объяснишь… *** Они мирно втроем пили чай, когда вдруг Вячеслав спросил: — У меня весьма вопрос… Как мне… хм… Короче, дать понять девушке, что у нее со мной нет никаких шансов… Ну, развивать дальнейшие отношения… — Вы с Луной решили разбежаться? — скорее радостно, чем грустно спросила Рогозина. — Напротив, я имел несчастие дать Гермионе намек, что… Она все еще может попасть на место Полумны, — покаянно проговорил Вячеслав, — хотя такого… счастливого раза у нее нет. Дал я этот намек чисто случайно, шутя, а она вот приняла его серьезно… — Значит, в вашей боевой пятерке не так все и гладко? — спросил Петрович, откусывая конфету. — К сожалению, — вздохнул Слава, и тут его как будто прорвало: — да вообще у меня крышу от них сносит! Луна и Гермиона перегрызлись из-за меня напрочь, причем обе поклялись сражаться за меня до победного конца, а Джинни только лишь розовеет и краснеет при взгляде на меня, но пока молчит, и красноречиво так… Рогозина аж рот открыла, вид у Петровича был такой, словно его ударили пыльным мешком по голове. — И как мне с этим жить, если на меня запали эти трое? — филосовски спросил парень, и откусил большой кусок пирога с яблоками и запил его чаем. — Как мне отвадить от себя еще большую половину прекрасного пола моей школы? Я ни пить, не есть нормально не могу — так как боюсь, что польют то или иное приворотное зелье… Мужчина заржал во все горло, а Рогозина прыснула в свою чашку. — Вам — смешно, а мне плакать хочется, — грустно проговорил юноша.- Дружить очень хочется, а ругаться — наименее всего… А с миром в нашей кампании все труднее и труднее… — Так, — положила Рогозина ладонь на стол, — а встречаешься ты с Луной? — Да, — глаза парня сузились, — и мы намерены, как только нам обоим исполнится нужный возраст… Пожениться. Я ее люблю. Николай Петрович оглянулся при этих словах на Рогозину, у которой губы стали тоньше обычного. По-видимому, на роль невестки Полумна ей не совсем была угодна. Круглов-то знал, что Слава так просто слов на ветер не бросает… Но женщина уже не говорила и не отшучивалась, что ситуация может измениться… — На других девушек, значит, мы внимания не обращаем? — спросила она с нарастающим интересом. — А зачем мне пустоголовые курицы, в которых нет начинки кроме как «трат на ненужные вещи», «новых шмоток» и обычных сплетен? И им я не нужен, им нужны только деньги, имя и известность… Да, с тех самых пор, когда Пророк (официально) написал в статье на первой полосе, что Сириус Блэк оправдан, что последний Поттер жив, и сейчас учится в школе Хогвартс (и то, что он стал русским гражданином), у Вячеслава резко возросло количество поклонниц. Даже Рогозина в той или иной мере страдала от них — в неделю непременно присылалась пара-тройка писем от девочек, которые в текста писем слезно ее уверяли, что любят ее сына до гроба и готовы хоть сейчас бежать за ним под венец. Рогозина поручила все ее письма читать и вскрывать даже в ФЭС очень аккуратно, в перчатках, так как Вячеслав предупредил, что на письма могу быть наложены неприятные чары. У них дома вынуждено появилась новая магическая оберегалка, которая не пускала письма с любыми наложенными на них чарами. И ФЭС тоже был «украшен» такими вот амулетиками. Им, кстати, весьма сильно обрадовался Тихонов… -… Гермиона очень упорная и упертая. Она пойдет на все, что угодно, лишь бы заполучить меня… — Рогозин потер виски, — именно она приходила со мной поговорить на КПП, но все разы я ее «сажал с небес на землю». Ну, слишком неудачно она в меня влюбилась еще на первом курсе! Так же она пыталась всеми мерами устранить Полумну… Та даже ее на дуэль вызывала… — Впервые слышу о таком, чтобы женщины, — Круглов, говорил это, смеясь, — стрелялись из-за парня… Галь, это реально забавно! — сказал он, когда она с укором уставилась на него. — Это не смешно! — рыкнул Вячеслав, — это магическая дуэль с примесью мордобоя. Обычно, если такое происходит, то на факультете на дуэль смотрят все… Гермиона, кстати, лежала в Больничном Крыле после окончания с легкими телесными повреждениями, и выдернутыми волосами, а у Полумны были «боевые шрамы» от острых ногтей Грэйнждер на все лицо… Мы с Невиллом и братьями Уизли с трудом оттащили этих двух гарпий друг от друга, а то бы «легкими телесными» дело не кончилось, а Гермиона еще тяжелее Полумны килограмм на пятнадцать… Если бы не мои зелья-мази, то ситуация могла бы быть печальнее. — Так ты с девушкой своей встречаешься не открыто? — спросил Круглов, но юноша покачал головой: — Только слепо-глухо-немой не знает в школе о моем «особом» отношении к Полумне. Но все почему-то думают, что приворотным зельем, открытым декольте и короткими юбками, можно решить эту «ма-а-аленькую» проблему. И девушка может легко превратиться в «бывшую». — Вот дела, — майор почесал седовласую голову. — Круто ты попал… — Объясниться с Гермионой просто не пробовал? — женщина уже открыто усмехалась. — Говорю же: она — упертая! Тебя достанет даже из преисподней, но все-все узнает! — Рогозин-младший откинулся на стуле. — Ну, не знаю… Представь себя, примерно умноженную раз на сто! Так ты, по сравнению с ней, еще, мягко говоря, куришь где-то в уголке… — То есть, твой День Рождения в кафе нам еще и опасен?! — грозно задала ему вопрос женщина. — Я лишь рассчитываю на то, что там будете вы, взрослые, — честно сказал паренек. — И это их остановит. И буду не я один, а Невилл… И мадам Боунс с племянницей… И много другого народа… — быстро прибавил он. — Но вместе их сажать все же не советую… — О, господи, мало мне еще дел на работе, как, в добавок, выслушивать еще и подростковые глупости?! Ладно… Учту… *** Рогозина ради четырнадцатилетия сына сняла кафе, так как народу Вячеслав пригласил много и, к тому же, у его друга тоже в этот же день был День Рождения. Так что Невилл, которому тоже пришло приглашение на праздник по сети, сразу же созвонился с ней (по номеру, который он не знал, но зато смог найти в интернете) присоединялся к ним и тоже оплатил часть праздника. Так что праздник получался двойным. И она почти не знала о тех, кто придет в кафе с английской стороны. В зале было два длинных стола, посередине было пустое пространство — для танцев, и что-то типа мини-сцены. Еды было вдоволь, весь персонал, согласно договору, как только поставил все на стол, испарился. Невилл прибыл первым, и как и сам Вячеслав, натянул на голову корону, отмечавшую именинника из толпы. Оба друга, пожелав друг другу бездну всего, да побольше, обменялись подарками, и сложили. на два подписанных заранее стола — подарков намечалось много, важнее было не перепутать свертки. Потом прибыли взрослые — Николай Петрович, Иван Тихонов с тремя подарками — Валентина не смогла вырваться с работы, и передала подарок через него. Невилл, оценив вес подарка от Ивана, сразу же начал разговаривать с ним на тему компьютерных разработок, и оба они, переговариваясь друг с другом, куда-то ушли. Потом прибыли (почти одновременно — на такси) Полумна Лавгуд с Джинни Уизли и Гермиона Грэйнджер, разодетая в довольно-таки откровенное платье вишневого цвета, открывавшего обзор на все «прелести» — оно были коротким, и с глубоким вырезом. Полумна была одета в наглухо закрытое черное платье, но когда она повернулась спиной, обнаружилось, что оно открытое до самой поясницы. Сзади еще заманчиво поблескивала подвеска на длинной цепочке — скальпель, подарок Вячеслава на ее День Рождения. Джинни же была одета в обычное летнее цветное платье, но оно теперь было не поношенным как и все вещи у Уизли (из-за их бедности), а новым — девочка, оказывается, устроилась подрабатывать здесь на лето флористом, а так как знала английский, то получала весьма неплохо, обслуживая иностранцев. Следующим вошли Амелия Боунс и ее племянница Сьюзен, которая радостно поприветствовала всех находящихся. Гора подарков на столах обоих плавно именинников росла… Рогозина, которая прогуливалась среди прибывающих гостей, увидела двух девушек. Луна и Гермиона обменивались такими «говорящими» взглядами друг с другом, что женщине стало ясно -ситуацию нужно было срочно спасать, пока… это не началось… Обе стороны готовы просто разодрать друг другу глотки. Именинник тоже, по-видимому, увидел двоицу, и поспешил вмешаться: — Луна, — обратился Вячеслав к ней, — я тебе еще не показывал… И увел ее от Гермионы. У той вид был весьма раздосадованный, но она проводила весьма мрачным взглядом Полумну и Вячеслава. И тут в кафе вошел еще один персонаж и его товарищ… Вопль «Сириус!» все еще гремел в ушах Рогозиной, когда Вячеслав уже с огромным удовольствием повис на сильных мужских руках уже оправданного мага. Сириус сейчас выглядел настоящим красавцем, даже несмотря на пока остаточные «явления», что оставил ему Азкабан. Рядом с ним приветливо улыбался Люпин, который после всей истории все же лишился работы в Хогвартсе. Все ученики переживали отставку этого профессора гораздо больше, чем отставку Снейпа. — Привет, крестник! — Сириус любовно взлохматил черные волосы, — с Днем Рождения, тебя! И тебя, Невилл! Держите оба подарки! — Так, — Рогозина взяла микрофон, — все: именинники и гости — за столы! *** Молодежь вольготно разместилась за одним столом, а взрослые — за другим. Круглову переводила сама Рогозина (опер знал язык на уровне «привет-пока») и сейчас взрослые спокойно друг с другом беседовали. — Сириус, — обратилась к нему женщина-полковник, — как вы себя сейчас чувствуете? — Ну, — мужчина улыбнулся, — гораздо лучше… По крайней мере, мое честное имя оправдали… А золото, прочее и прочее, мне не так уж и важно… Правда, Луни? — обратился он к Люпину. Люпин кивнул. И сделал глоток красного вина из бокала. — Спасибо вам большое, что поверили мне… Раскрыли все… — с благодарностью проговорил Блэк. — Иначе это бы все так и осталось… Ох, даже не хочу говорить об этом в такой радостный день! Блэк, жестом попросил микрофон у Рогозиной, и заговорил… *** Гости начали танцевать, а Рогозина, вежливо извинившись, отошла в дамскую комнату. Застегнув молнию на платье, она уже хотела выскользнуть из кабинки, как услышала стук каблуков и шпилек по плитке пола. И она затаилась. Тем более, оба девичьих голоса она узнала. -… да ты что, — голос Полумны был легко узнаваем, но сейчас он был напряжен как натянутая струна, — что ж Слава на тебя не смотрит-то? Ты же ради него так вырядилась, отродясь на тебе не помню столь коротких юбок… или платья. Но стоит отдать тебе должное — платье тебе идет… — Это потому, что ты его держишь, привязала к себе как щенка… — Грэйнджер говорила сейчас презрительно. — Может, ты его опоила? — Он у меня не на привязи, и даже не в ошейнике… — тут голос Луны стал мягче, слаще, — хотя я могу это сделать… Но не буду… Пока ему не будет угрожать опасность… Он же меня так любит… Нет, я так унижаться не буду, я ничего и никогда ему не подливала. — Дрянь, — прошипела Гермиона, — если бы я тогда стояла на той чертовой платформе, то история повернулась бы ко мне лицом, и Рогозин был бы моим! — Судьба так распорядилась, подруга, — вернула ей всю ее ненависть с процентами Лавгуд, — как только мы встретились глазами, тогда, на платформе, мы почувствовали… импульс… Нас уже тогда магия связала, тогда, понимаешь! Послышался шум льющейся в раковину воды. Кто-то смыл руки под водой, в воздухе разлился аромат жидкого мыла из дозатора. Потом вода стихла. — Я все равно буду за него бороться, — прошептала Гермиона, — слышишь! — Это не любовь, Гермиона, — проговорила Полумна спокойно, — это все что угодно, похоть, желание…, но не любовь. Ты ее не знаешь, и принимаешь желаемое за действительное… Мне жаль тебя… Дверь открылась; Рогозина услышала как щелкнула дверная ручка, а потом та закрылась. Потом послышался какой-то стук, потом женщина услышала как что-то упало, опустилось на пол, а потом девушка зарыдала…