Последний Самайн для ведьмы

*** Ночь. Непроглядная, промозглая, пробирающая холодом и страхом до самых костей ночь. Мокрая земля возвещала о недавнем дожде, конец октября нещадно ознаменовался северным ветром и неоправданно низкой температурой. В такие дни люди спешно бежали домой, закрываясь на множество замков и кутаясь в теплый плед. Отчасти от неприятных сюрпризов погоды, отчасти от суеверий, прочно засевших в умах простого люда. Грядет ночь Хэллоуина, канун Дня Всех Святых. В наших узких кругах этот праздник до сих пор носил иное название - Самайн. Но от вариаций наименования сомнительного торжества отношение к нему не менялось, поэтому народ спешил покинуть улицы еще засветло, оказаться в тепле и безопасности родного пристанища. Развешивая на дверях и окнах обереги, женщины торопливо перекрещивались и читали молитвы-заговоры против нечисти. Дети собирались у домашнего очага и зачарованно слушали страшные, но до жути интересные истории своих отцов и дедов. Но были и те, чья судьба в этот день сложилась несколько иначе. Что касается меня, так я явно относилась ко второму типу людей. Карета неспешно двигалась по широкой лесной дороге, то подпрыгивая на особо больших ухабах, то застревая колесами в вязкой размокшей глине. Комфортабельной поездку было сложно назвать. Иногда, сквозь деревья, в окошко моего транспорта пробивался тусклый лунный свет, еще больше нагнетая и так не самую благоприятную обстановку. Зачем молодой девушке понадобилась куда-то ехать в ночь, да еще и по лесу по такой погоде, спросите вы? В ответе, пожалуй, и крылась вся неблагоприятность ситуации. «Что, черт возьми, я наделала??» - мысли в голове обреченно сновали от одной к другой, не находя ответа на вопрос. Это был конец, конец всему, что я успела сделать, почувствовать, прожить. Конец мне. Я грустно усмехнулась, внемля собственной безысходности. «Надо же, как рано…» - только и подумалось мне. Тогда, в свои невинные шестнадцать лет, я и не думала, что все вот так закончится, читая клятву у Алтаря Ведьм. Принеся свою душу на алтарь в жертву за полученное могущество и относительно вечную молодость, я мечтала об очень долгой жизни, очень праздной и веселой. Но с великой силой приходит и великая ответственность. Разве же юная ведьмочка, только-только достигнувшая совершеннолетия, задается подобными вопросами? Конечно же, нет. Она, вопреки разуму, отдается свободе и могуществу, переполняющему ее, она стремится быть наравне с ветром, также бездумно влюбляется, и в первый раз познает нежность, страсть и предательство. Забавно тогда вышло, когда, преисполненная прекрасного чувства, я беспечно рассказала о своей большой тайне своему возлюбленному. Правильно говорят, любовь слепа, так что за бесконечными заверениями в верности, жаркими поцелуями и страстной ночью, даже как-то не заметила, как оказалась на суде и чуть не попала на костер. Сбежала. Выжила, оправилась от ран душевных и физических. Жизнь потом, конечно, еще покидала, поиздевалась, воспитала характер и волю. Грех жаловаться. Бурные приключения по молодости сменились спокойным размеренным течением, теперь жизнью руководил холодный рассудок, что приносило пользу моей неуемной натуре. Но, как известно, затишье бывает только перед бурей… Прошло семь лет, семь долгих, изнурительных лет скитаний в поисках своего места. И оно нашлось, даже как-то подозрительно легко и быстро после всего пережитого. Подарок судьбы я сначала воспринимала с недоверчивостью и чрезмерной настороженностью, но потом пообвыклась, обжилась. Притянулись и люди, ставшие мне дорогими и близкими, и новая любовь. Не такая, как первая: порывистая, необузданная, слишком беспечная что ли; в этой чувствовалась зрелость, сдержанность, неторопливость. Она неспешно вливалась, заставляя привязываться к человеку всем сердцем, аккуратно, без натиска чувств и эмоций. Но рациональность и набитые шишки не позволяли раскрыть всех карт перед ним. Неведение – блаженство в некоторых ситуациях, и наша была именно такой. Пока его кто-то не проклял, а за ним и других моих близких. Хворь разрасталась с невиданной быстротой, охватив почти весь небольшой городок. Я не могла дать ему погибнуть, им всем. Но, как это обычно бывает, за успешное спасение народа путем ведовства, этот самый народ и повесил на меня вину за свои страдания. Якобы злая ведьма, сначала прокляла, а потом спасла, дабы заручиться почитанием глубоко верующих порядочных граждан. Быстро повязали и отправили в тюрьму. Здесь пахло сыростью и плесенью, солома, выступавшая в качестве нар, давно сгнила. И что мне стоило обернуться кошкой или крысой и спешно покинуть мрачные стены кутузки? Но он же оставался здесь, в городе, и я надеялась, что придет и защитит. Глупая женская натура. Пришел. И привел инквизитора с антиведьмовскими оковами. Сколько удивления и боли от всколыхнувшихся воспоминаний сквозило тогда в моем взгляде, так бесцеремонно вперившимся в статную мужскую фигуру. Кто бы мог подумать, что первая любовь станет палачом. Прочувствовав тогда буквально кожей злую иронию дамочки по имени Судьба, я даже расхохоталась, неужто это я его подтолкнула на путь истребителя «скверны», вроде меня? - Неисповедимы пути Господни… - выдохнула я удивленно, за что тут же получила болезненную пощечину. - Не смей своими грязными устами порочить имя Господа нашего, ведьма. – Странно, что в голосе его звучала лишь сталь, холодная, острая, но без примеси ненависти и желчи. Он вызвал меня на допрос, даже не опустился до пыток. Интересно, только у меня такие привилегии? Первой любви скидки и послабление? Он ждал признания, но я упорно молчала. Брать вину за несовершенное преступление отчего-то совсем не хотелось. - Прелюбопытнейшая вещь, этот ваш Алтарь Ведьм. – Вдруг елейным голосом сказал инквизитор. – С виду камень, как камень, а столько ведьм возносят его, как святыню. Дыхание сбилось, я не в силах была скрыть испуга. Он нашел его. Это все из-за меня, тогда, семь лет назад, слишком много ему рассказала, о чем жалела до сих пор. Но, если инквизиция узнает об Алтаре, сотни ведьм сгорят и будут утоплены. - Знаешь, если бы не личные счеты, я бы и не приехал в этот городишко. Но услышав твое имя, что-то затмило мой разум, и я помчался сюда быстрее ветра. – Мужчина встал и подошел так близко к моему стулу, что я буквально могла уткнуться ему в живот, подайся я чуть вперед. Он наклонился, взял меня за подбородок и провел большим пальцем по губам. - Твое заклятье еще действует, ведьма, но я сильнее, - после этих слов, он резко и грубо впился в губы всего на пару секунд, а затем отскочил, не забыв при этом наградить меня очередной пощечиной. – Скоро я освобожусь от него. Старые чувства напомнили о себе, но инквизитор не хотел признавать их, обвиняя во всем меня, якобы наложившую на него сильный приворот. Уголок губ дернулся в попытке усмехнуться, и тут же нестерпимо защипало ранку. Бил по лицу он сильно, с чувством. - Мне необходимо освободиться, и поэтому я хочу заключить с тобой сделку. – Он поморщился, будто предлагал прокаженному, покрытому сплошь язвами, руку. Я же все это время молчала и слушала. - Ты признаешь свою вину и добровольно отдашь свою жизнь на этом Алтаре, а я взамен обещаю не трогать вашу святыню… Отдать свою жизнь и спасти сестер по ремеслу, это звучало благородно. Тем более что особого выбора у меня и не было, только глупый мог надеяться на то, что инквизиция отпустит его. Разве что в мир иной она его отпустит… Не было смысла спорить, не было возможности убежать. И я согласилась, поклялась. Клятву ведьма нарушить не могла, и он это прекрасно знал, победно ухмыляясь. - Я все приготовлю, – коротко бросил служитель Церкви и вышел из комнаты. А на следующую ночь блюстители закона запихали меня в карету и приказали вознице доставить до места назначения. Так и получилось, что сейчас я тряслась в карете, то обреченно принимая свою судьбу, то проклиная весь женский род за существование этого ужасного чувства. Вот и подошел конец всему. Да, не удалось мне прожить долгую жизнь, я надеялась хотя бы на сотенку лет, а тут только до двадцати пяти и дотянула. Грустные размышления прервал неожиданный вой. Казалось, десятки волков сбежались поближе к неспешно движущейся карете и провожали ее пассажира в последний путь. Так оно и было. Волки чувствовали, смерть ведьмы близка, оттого надрывно выли, стеная по проданной душе. Моей душе. На дороге показалась еще одна карета, когда она поравнялась с первой, обе остановились. Я приоткрыла дверцу, на меня смотрели зловеще улыбающиеся глаза моего палача. - Все готово. Тебе осталось просто отдать свою жизнь. - Да, просто… - тихо вторила ему я. Инквизитор резко дернулся в мою сторону и сорвал с шеи кулон. Он внимательно осмотрел его, будто хотел убедиться, что это не какой-нибудь ведьмовской артефакт, и он не причинит вреда ему. Подумав, что даже если и так, то после моей смерти, кулон все равно потеряет силу, мужчину запихнул его за пазуху. - Я буду помнить о тебе, ведьма. – То ли обреченно, то ли как-то насмешливо сказала моя первая любовь, и, захлопнув дверку кареты, приказал своему вознице продолжить путь. Когда я добралась до места свершения своего убийства, волчий вой стих в ожидании страшного события. Обойдя Алтарь, я остановилась в центре, лицом обращенная на восток, воспела песню матери-природе и нерешительно потянулась за ритуальным кинжалом, так любезно оставленным мне инквизитором. В миг перед точным ударом прямо в сердце, успелось злорадно подумать, что от чувств ко мне, терзавших его сердце, инквизитор все равно не избавится, ибо не ведовство их сотворило… Острая боль разливалась по груди, воздуха стало не хватать, и из-за резких вдохов, она увеличивалась в сотни раз. Я с трудом вытащила кинжал из груди, чуть ли не крича от боли. Окропила своей кровью алтарь под надрывный вой волков. Скоро они сбегутся сюда, манимые свежей теплой кровью, скоро они раздерут мою плоть и напьются вдоволь багровой жидкостью. И тогда, обезумевшие от проклятой крови ведьмы, пойду вершить мою последнюю месть…