Путь шиноби

Порывы обжигающего, ледяного ветра обдували лицо, заставляя прямые длинные пряди волос колыхаться и путаться. Полная луна освещала улицу своим холодным светом. Черные облака рваными мазками покрывали ночное небо, мешая увидеть звезды. Молодой человек крепко сжимал рукоять меча, не спеша шел, едва слышно, по дороге меж знакомых домов. Он прожил здесь всю свою жизнь, и сейчас ему предстояло совершить величайший грех, который он не смоет уже никогда. Глаза горели решимостью, но сердце предательски сжималось, набатом отбивая в голове лишь одно. Это ошибка. Всё, что он собирается сделать — фарс. Ведь есть другой выход, точно есть. Но глупый приказ. Приказ, который он не в силах не выполнить. Потому что это его работа. Потому что это — его долг. Потому что это — его проклятый путь шиноби. И он знал, на что обрекает себя. Клан. Семью. Младшего брата. Он знает, что не искупит свои грехи, что вина до конца жизни и после смерти будет грызть его изнутри. Но это всего лишь чувства. Эмоции. Шиноби не должен испытывать эмоции. Шиноби — оружие. Оружие не имеет чувств. Оно лишь покорно исполняет желание владельца. И сейчас ему предстояло сыграть эту не простую роль оружия. Забыть всё, чему его учили близкие. Чему он научился сам. Защищать близких, друзей, любовь. Всего этого он должен был сейчас лишиться. И лишить всего этого его должен был он сам. Без чувств. Без эмоций. Хладнокровно, чтобы не провалить задание. Ведь он шиноби, и у него нет права на ошибку. Но тихие шаги впереди заставляют поднять глаза от знакомой дороги. Там, сжимая в руке повязку, которая блестела в свете луны, стояла она. С виду хрупкая, но сильная. Добрая. Отважная. Милосердная. Красивая. И грозная. — Я ждала, Итачи. В голосе сквозила печаль. Словно не он был предателем, словно не он исполнял роль палача. И сейчас он ощущал себя ребенком. Тем самым ребенком, который стеснялся попросить сладости у подруги. А она всё так же, добродушно, улыбаясь, исполняла его желание. Без слов. — Изуми. Что-то в этом имени было волшебное. Сколько бы раз не повторил он это имя, оно не теряло своей красоты. Было ли это, потому что звуки от его произношения были столь сладостными, или, это потому что сама девушка была столь желанна? Он мог бесконечно капаться в себе, перебирая все варианты, изучить этот вопрос со всех возможных сторон, но ответ всегда скрывался в ясных глазах, которые смотрели на него. Шаг вперед. Ещё шаг. Он медленно приближается, готовясь совершить труднейшее в своей жизни убийство. Алые глаза жадно изучали фигуру перед ним, желая запомнить каждый миллиметр, каждую частичку, ухватить самый мельчайший изгиб. В последний раз. Чтобы помнить. Чтобы навечно оставить в сердце это видение. Она молчала. Смотрела на него с полуулыбкой. Знала. Она всегда знала то, что творилось в его душе. Самые сокровенные мысли. Она читала его без шарингана. Как раскрытую книгу. Его душа не была для неё тайной. Оба знали этой. Стоять так близко, ощущать запах кожи, волос, чувствовать теплое дыхание. Внутри он дрожал. От страха. От желания. От боли. Но внешне он был столь холоден, безжалостен. Только медлил. Слишком долго. Её рука мягко коснулась щеки, проведя линию до подбородка. Тепло во взгляде резало ножом по сердцу. Как же ему хотелось отшвырнуть этот проклятый меч, обнять, зарыться в длинные каштановые волосы. Боже, за что вся эта пытка? Почему она не бежит? Почему она не сражается? Почему она так спокойно стоит рядом, словно готовая на всё? Не ради клана, не ради деревни. Ради него. — Ты всё такой же. Опять эта улыбка. Эта мягкость и теплота. Эта чёртова любовь, которая не дает мыслить, не дает быть холодным оружием. Как же ему хотелось запечатать эти чувства глубоко внутри, настолько, чтобы они никогда не увидели свет. В самом темном уголке сознания. Ах, как же он хотел… Его рука сама потянулась к ней. Пальцы сами собой коснулись волос. А глаза сами собой активировали гендзюцу. Прекрасное ведение, наполненное счастьем, радостью, смехом и уютом. То, как он хотел прожить жизнь. То, как она хотела её прожить. Одна мечта на двоих. Сон, где они вместе. Где нет правил, тайных игр, приказов и миссий. Где не нужно быть оружием. Где можно быть просто человеком. Где можно было быть собой. — Итачи, — её голос разрезал тишину иллюзии, — забери меня. Слегка удивленный взгляд. Они всё еще в его мире, он может позволить себе это. — Куда угодно. В ад, в ледяные пустыни, во тьму или вечную тишину. Она обернулась. Решимость, горящая в её глазах, зачаровывала. Руки медленно завязали на лбу протектор. Эмблема Конохи. Перечеркнутая, она напомнила ему о его скором будущем. И это было жестоко. Она не дала ему шанса на сопротивление. И пусть она не могла одолеть Итачи в бою. Но в подсознании он уже проиграл эту схватку. Потому что сам хотел проиграть. В глубине души, проиграть, чтобы не обрекать на пытку себя. Любимого брата. Семью. Её. И он был готов на всё, лишь бы эта решимость в глазах не исчезла, не померкла от боли в пустоте. И он сделает всё, что сможет. Он исполнит любое желание. И если её желанием был он сам, то выхода не было. Эгоистичное желание, его и её, оба понимали, что это не правильно. Что он убийца. Что она его жертва. Но ничего поделать уже не могли. И призрачный выбор исчез совсем, оставляя после себя лишь один путь. Извилистый, опасный, но залитый светом луны. Легкое касание. Она оседает на землю. Он не дает её телу упасть. Легко относит в сторону, где его не увидят. И отправляется дальше, выполнять свою миссию. Ведь он оружие. Он не имеет эмоций. Он — шиноби. *** Плащ с рисунком из красных облаков, соломенная шляпа. Еле слышные шаги. Медленные, не спешные. Легкий приятный ветерок обдувает лицо. Солнце согревает, а полевые цветы невероятно прекрасно пахнут. — Итачи, смотри, птица. И он смотрит, как маленькая пташка отчего-то голубой расцветки приземляется на край её шляпы. Как она легко перескакивает с места на место на своих лапках. Как девушка улыбается, счастливо, смеясь, стараясь разглядеть гостью. И птичка перелетает к ней на палец. Она что-то щебечет. Девушка внимательно слушает и кивает. И вестница улетает, обратно, в голубое небо. Свободная и невероятно красивая. — Итачи, цель прямо через два километра. Он кивает, ускоряя шаг. Она вприпрыжку спешит за ним. Ей не терпится покончить с работой, чтобы свободное время посвятить себе. Себе и ему. Ведь он и есть её время. Её жизнь. Каждая минута, каждая секунда, она готова провести с ним вечность, в душе надеясь разделить её на двоих. И пусть эта вечность скоро кончится. Она знала, что однажды придет конец их пути. Что юный Учиха придет за ними. И он свершит свою месть старшему брату. А она уйдет за ним, ведь её жизнь принадлежит ему. Но пока они идут по одной дороге. Пока солнце еще согревает их своими лучами. Пока она еще может мечтать о том сне, где был дом, уют и семья. Едва касаясь его руки, она вдруг резко понимает, что ради этих мгновений готова совершить любой грех. Ведь она знала, что его они разделят на двоих. И томясь под тяжестью ужасных воспоминаний, окутанные в тоску и печаль, они буду рядом. Они погрузят друг друга в прекрасное ведение. В иллюзию, одну на двоих. И пусть весь этот прогнивший мир горит чёрным пламенем аматерасу. Пока она идёт по одной тропе с ним, рука об руку, плечом к плечу, пока еще жив в сознании счастливый сон, она будет продолжать идти. Ведь идти рядом с ним и есть её личный путь шиноби.