После титров

Извини, что давно не писал. Наташа, привет. Я встречаю закат один на мосту Эржебет. В Будапеште на днях опять пострелять пришлось, но сегодня, тьфу-тьфу, всё стихло, всё улеглось. Без тебя в этом городе дышится мне не так, и в картонном кофейном стакане моём коньяк. До заката я, Нат, по нашим местам бродил — Будапешт удивлён, что я прилетел один. Остальное без изменений: Дунай течёт, и в отеле какой-то неадекватный счёт, до музея, как в прошлый раз, не успел дойти, и дожди снова лили пять дней из десяти. Как обычно, слегка задело, но всё пройдёт. Отдохнуть бы подольше, но самолёт не ждёт. Мне сегодня совсем не хочется улетать — я люблю этот город, что смог нас с тобой связать. Говорил я себе много раз: «Не пиши ей, Клинт». Но с моста Эржебет сегодня прекрасный вид, и сейчас мне чертовски жаль, что тебя здесь нет. Ты ведь помнишь, Наташа? Это был наш рассвет. Каждый встретит однажды друга, что не предаст, но судьба дарит нам такого лишь только раз. То, что ты не со мной сейчас — это не беда. Мы — друзья. Ты, Наташа, будешь со мной всегда. С первой встречи судьба дала понять нам двоим: наша жизнь похожа на супершпионский фильм. Я надеялся, будет всё хорошо в конце, но тебя больше нет, а я почему-то цел. И теперь, зажимая цепочку твою в кулак, я смотрю на закат и пью без тебя коньяк, и до рыжего солнца как будто подать рукой, а до титров, где имя в рамочке, далеко. После них, иногда случается, сцена есть; в этой сцене с тобой мы встретимся снова здесь, на мосту в Будапеште, в нашем начале начал, и тогда я скажу с улыбкой, что я скучал. Что ж, закат догорает, стемнело почти, и вот я прощаюсь с тобою и еду в аэропорт. Написал тебе это — и будто бы горы с плеч. До свиданья, Наташа. До новых нескорых встреч.