Исключение из всех правил

Наученная горьким опытом, Кана никогда не доверяла мужчинам. Смеялась и улыбалась, отнекивалась и скрывалась за пивной пеной кружки, отшучивалась и делала все, что угодно, но только не отвечала на простой вопрос подруг, почему же такая привлекательная и совсем не глупая в подобных вещах девушка всегда одна. На самом деле, Альберона уже замучилась быть одинокой, но поделать ничего с этим не могла – череда неудач, связанных именно с мужчинами в ее жизни, не позволяла девушке с надеждой и доверием глядеть на любого кандидата себе в парни, не говоря уже про мужья. Сначала это был отец-гуляка. Гилдартс не внушал никакого доверия и уверенности в грядущем дне. Наверное, это было потому, что и сам волшебник жил одним днем, не заглядывая вперед, не строя дальнейших планов на будущее. Как было больно и мерзко наблюдать за редкими визитами отца, приводящего каждый раз новую подружку. Он даже имен своих пассий не запоминал, не стремясь найти в них что-то особенное. Есть рядом женщина, готовая отдаться тебе – уже хорошо. Нету – не беда, всегда можно пойти в ближайший паб и посидеть там подольше. Кана скрипела зубами, злилась на нерадивого родителя, но молчала, не в силах произнести заветных слов признания. Все же молчание было одним из самых страшных наказаний для Альбероны. Девушка, еще молодая, только-только вступившая во взрослую жизнь, топила свою злость и отчаянье в вине, совершенно не слушая Мастера и других товарищей. Они все были одинаковыми в ее глазах. Затем началась череда кавалеров картежницы, сменяющихся чаще, чем перчатки на руках девушки. Она даже не стремилась запоминать имена, потому что знала, что скоро все поменяется. До чего же было противно понимать, что она поступает так же, как и ее блудливый папаша, неразборчивый в связях. Лица, места и события: все было настолько однообразным и скучным, что единственным способом развлечься было вино и его производные. Альберона пила по-черному, сама не зная, чего заливает: тоску и скуку или же невыносимое чувство одиночества. А затем – как снег на голову. Кана сначала даже не поняла, что произошло. Смеялась натянуто, отмахивалась картами от подружек, удивленно вздыхала и снова украдкой рассматривала его вихрастую шевелюру: а вдруг показалось? Но нет, сердце продолжало предательски спотыкаться с ходу каждый раз, когда он проходил мимо или же смотрел на нее прямым немигающим взглядом, голова шла кругом от специфичного запаха, что шлейфом тянулся за ним, а руки дрожали мелко и совсем позорно, когда он оказывался рядом, завтракал или просто спал на лавочке, используя свой рюкзак вместо подушки. Влюбиться в Нацу Драгнила! – сокрушалась девушка, запуская руки в густые локоны, ероша их и пытаясь вытрясти ненужные мысли прочь из головы. Это же надо так вляпаться! – продолжала убиваться Кана, сама не понимая чему внутренне ликуя и радуясь. Было что-то в этом особенное, почти волшебное. Нацу не был похож ни на одного известного ей мужчину. Если он улыбался, то за этим проявлением эмоций не было ничего, кроме улыбки и радости. Не было двойного смысла и пошлости в словах, не было обмана и неточностей. Драгнил не умел лгать друзьям, да и не делал этого никогда. Всегда был честен и добр, заботлив и приветлив. И уж если Драгнил говорил, что Кане идет эта новая синяя кофта, то это совсем не означало, что он намекает на что-то. Просто ему действительно понравилась, как Альбероне шла ее новая кофта, не более того. Первое время Кана думала, что этот паренек просто наивен. Нет, ну с кем не бывает? Еще не вырос из детских грез, одержим мечтами найти давно потерянного дракона-отца, Нацу просто не принимал реальность такой, какая она была. Ведь выглядел он еще ребенком, большим, но ребенком, не задумывающимся о последствиях своих поступков. Нацу жил как-будто бы одним днем, длинным и ярким, бесконечным днем. Но порой, когда Кана случайно ловила его взгляд серых глаз на себе, она видела невыносимую тоску и вековую мудрость, такую, что дрожь била по телу. Он был невероятно умен, сообразителен и одинок настолько, что сжималось сердце. Но, вместе с тем, он был счастлив, как никто из знакомых Каны. - А как же Люси? – отважившись, спросила картежница, гадая парню на будущее и случайно задев тему любви. Нацу неожиданно замер, удивленный вопросом, затем обернулся и глянул на заклинательницу, что сидела возле Грея и Лаксуса и о чем-то восторженно спорила с собеседниками. - Она любит другого. Я это слышу. Чувствую, - пожимая плечами просто отзывался Драгнил, разворачиваясь обратно и с интересом поглядывая на неперевернутые карты пасьянса, что таили в себе загадки и пророчества будущего. - А ты ее?.. – и дыхание замирает от того, как меняется в лице Нацу. Словно у него спросили то, что он так старательно прятал долгое время. Рука предательски дрожит, ноготок стучит по рубашке чуть приподнятой карты, что вот-вот должна перевернуться и открыть правду миру. Но ничего, кроме бешенного стука сердца и его голоса Альберона не слышит, рассматривая серьезное выражения лица Драгнила. - Она особенная, - ответ, выбивающий почву из-под ног. Почему-то кажется, что небеса рухнули на землю, и погребли под собой осколки отчаянных надежд. Драгнил как-то странно смотрит на Кану, мгновенно побледневшую, и продолжает отвечать, словно бы оправдываясь перед девушкой. – Она мой напарник и накама! – Напарник? Мир останавливается и возвращается на круги своя, обретая немного другой смысл. Особенная, потому что напарник? - Переворачивай карту уже, - ворчливо отзывается Нацу, совсем по-детски надувая щеки и ожидая приговора судьбы. Кана послушно переворачивает карточку и замирает, удивленная раскладом. Выпала карта игры, а в целом, в раскладе, Драгнила в ближайшем будущем ожидает… картежница? - Игра, - глухо произносит девушка, качая головой. Все же, карты любили шутить над своей хозяйкой, особенно сейчас. А дальше понеслась череда пестрых дней, балансирующих на грани возможного и позволенного. Цветы и улыбки, но не ей одной, а всем девушкам без исключения. Сладости в кружку с пивом, общие задания, смех, такой искренний, что невозможно было не рассмеяться в ответ. Это было больше похоже на сказку, чем на прошлую жизнь. Вино больше так не спасало, помочь мог только он, Нацу Драгнил, ее друг и тайная любовь. Порой Кана проклинала принципиальность огненного убийцы дракона. Накама никогда не мог стать любовью, это она уяснила от него точно, но почему тогда так хотелось обратного? Почему хотелось, чтобы его руки, крепкие и мозолистые от постоянных тренировок и боев, ласково держали ее хрупкие руки, оберегали и ласкали. Почему хотелось именно его тепла, особенно пахнущего чем-то летним, терпким, как специи. Почему хотелось, чтобы звонкий голос, оповещающий гильдию, что он вернулся, был по-особенному мягок и бархатист только с ней, простой картежницей, не доверяющей никому? - Отлично справилась с заданием! – хвалит ее Нацу, ероша волосы девушке, и улыбаясь так широко, как только может. И на душе сразу так хорошо становиться, что Альберона так же счастливо улыбается в ответ, кивает головой и довольно потягивает пунш, заказанный у Кинаны. – Не сдавайся так просто! И щеки предательски вспыхивают от смущения. Но, благо, Кана уже умеет играть на публику, отчего все будут думать, что такой щедрый румянец не иначе, как от алкоголя. - Не сдамся, - тихо отвечает в кружку девушка, закрывая глаза и спиной чувствуя серьезный взгляд серых глаз и ласковую улыбку в ответ. Все же Нацу был совсем не дурачок, как считали окружающие. – Теперь никогда не сдамся, - уверенно отзывается Альберона и, улыбнувшись своим мыслям, выходит из гильдии, напевая какую-то песенку. Все же Нацу Драгнил был для Каны приятным исключением из всех правил. И она обязательно сможет добиться своего, ведь карты никогда не врут, верно?