***
Первое письмо он читал, сидя в засаде. Подстава на приёме была продумана хорошо - два пути отхода, поддержка изнутри и снаружи, но дело всё равно считалось щекотливым: обличить публично целое правительство и раскрыть его на благотворительном балу, не потеряв пару своих в пылу перестрелки оказалось нелёгким делом. И вот, через прищур и неистовый ветер, сидя за кустами под ярким лунным светом, Джи пытался разглядеть аккуратный почерк Джотто, казалось бы в любых условиях способного выдержать каллиграфическую форму букв и слаженность речи. “Дорогой Джи. Прошу тебя не злиться и не пугать почём зря всех наших соратников расправой за молчание, ибо решение о моём отъезде было столь же спонтанным, как и известие о нём. После стольких лет борьбы за свободу и объединение нашей коалиции внезапно моё сердце возжелало покоя, а ум долгих познаний себя и мира. После того случая, когда я чуть не погиб, мне будто свыше был дан знак - вот он, шанс постичь неизведанное. К сожалению, как ты знаешь, мне так и не удалось найти того человека из моего видения, однако его след вёл за пределы Сицилии, посему я решил… что мне надобно ехать следом. Всю неделю я провёл в прекрасном Константинополе, куда прибыл кораблём прямиком из Мессины. Ах, дорогой мой друг, как прекрасно и живо это место, словно бы оно было неким центром Вселенной. И столько названий и культур у одного лишь города! Стамбул, Царь-град, Новый Рим, представляешь - Новый Рим! Исследователи, врачеватели, путешественники и ученые - все собрались здесь, дабы подивиться красотам Османского наследия и почувствовать эту атмосферу арабского мира. Как бы я хотел показать вам всем здешнюю архитектуру и пейзажи, но, увы, этот путь я должен пройти один. К сожалению, и этот город не обошла стороной зараза криминала и зависти. В одну из прогулок по городу мне пришлось вступить за юную девушку, продававшую на улице амфоры и глиняные статуэтки. В последствии узналось, что она дочь учёного, с которым мой отец был знаком в одном из своих путешествий и тоже когда-то уберёг его жизнь от опасности. В беседе мы разговорились, и я поведал ему свою историю. Он счёл её весьма занимательной и дал мне возможность почитать старые рукописи, в которых мог упоминаться тот самый незнакомец. И ты представляешь, в скольких только книгах и письменах говорилось о его присутствии! Да и не только его. В одном из отрывков, который перевёл предок этого учёного, упоминались следы нескольких очень древних существ, пришедших задолго до первого человека. Но ничего более… а я желал большего, за всю свою жизнь, Джи, впервые меня одолела неописуемая жадность. И я решил ехать дальше, в Анкару, где по словам учёного есть человек, который способен помочь мне в моих поисках. Собрав всё, что мог, я нанял людей и экипаж, чтобы завтра же отправиться в путь. Надеюсь, удача соблаговолит мне, как и в тот раз, дабы я смог вернуться домой с победой и просвещением. Мой милый друг, я преисполнен энтузиазмом и величием, так что пожелай мне удачи и молись за меня, ведь я не знаю, когда снова мне удастся черкнуть тебе пару строк. Да и почта в тех местах, что я собираюсь посетить, навряд ли работает так же оперативно как здесь. С наилучшими пожеланиями, твой верный товарищ, Джотто”. В тот вечер им удалось провернуть работёнку, но, увы, слухи об этом поползли недобрые. Мол, они никакие не добродетели, а криминальный сброд, ищущий себе выгоду. Джи проигнорировал всю эту чушь и своим соратникам велел держаться подальше от выяснения отношений с местными. Джотто доверил им нечто дорогое, поэтому он не может позволить их семье разрушиться так легко.***
Следующее письмо пришло в поместье, как раз почти восстановленное после разрушений во времена революции силами Викензо и средствами Лампо, лишь через полгода. Джи плохо спал и ел, а посему сама по себе больная матушка Джотто очень переживала за него, ведь он и до этого выглядел хуже. Волнение за друга и всеобщее напряжение и атмосфера измучили Викензо и ухудшили его здоровье, от чего тому приходилось часто навещать врачевателя, которого они с Джотто когда-то спасли от вымогателей, и отдыхать по несколько часов в день, что - как он говорил - жутко раздражало и выводило из себя. Последние пару месяцев он решил оставить деятельность организации, ибо вся её верхушка внезапно разбежалась по своим делам: Накл отправился покорять спортивный пьедестал за границу, Лампо был занят финансовой деятельностью - на удивление, эта его жадность сделала из того башковитого представителя своей профессии, - Козарт уехал в Австрию к семье, а за ним и его подчинённые. Что-то подсказывало, что Шимон вскоре покинет их и станет самостоятельным, ибо уже сейчас его амбиции шли в разрез с мыслями Джотто и Джи, да и он больно уж дрожал за свою дорогую даму сердца и приближённых. В доме осталась лишь прислуга. Ну и Елена, которая в последнее время всё чаше убегала из дому подальше от неугомонного отца, всё пытавшегося выдать ту выгодно замуж. В один из холодных январских вечеров они сидели в бывшей библиотеке и будущем зале для совещаний: Джи лежал на матрасе, прикладывая ко лбу мокрую тряпицу, дабы угомонить мигрень, а Елена в окружении свечей зачитывала очередную весточку от Джотто. “Джи, милый друг. Пишу тебе в дороге, посему прости мне мой спешный и корявый слог. Мне удалось посетить множество прекрасных стран, городов, мест, что я теряюсь даже, о чём из этого тебе поведать. Но я решил, что лучше расскажу тебе сам, так как времени у меня не так уж и много - по дороге я умудрился ввязаться в неприятности и сейчас спешно пересекаю границу Китая. В Ташкенте я встретил старца, который был на удивление образован для тех мест. Он поведал мне легенду о хранителях этого мира, его древних обитателях. И что обитатели эти владели дарами, которыми их наделила некая Воля. Как занимательно, не правда ли? До сего мне удалось даже обнаружить в одной из антикварных лавок картину, изображающую схематично сотворение мира, а в центре композиции стояло семеро сущностей, держащих в руках драгоценные камни. Старец рассказал,что с развитием человечества их роль утеряла свою надобность, а потому они исчезли, рассеяв себя по небу в виде звёзд… Естественно, как ты знаешь, звезды на небе - не просто блестящие точки, так что эта легенда больше походит на сказку. Это удручает. Я грустен, мой друг. Проделав такой большой путь, я всё ещё не нашёл ответов на свои вопросы. Ах, как я жалею, что родился в столь позднее время и не могу поговорить с этими сотворителями мира - а они существуют, я просто уверен! Моя жажда знаний не получает соответствующей пищи, что вгоняет моё естество в апатию. Ради упоения души мне приходится погружаться в чтение философских трудов, мимоходом составляя кодекс нашей организации. Знаю, вам приходится трудно без меня и моих шальных мыслей, но я бы не оставил вас, если бы не знал, что ты, Джи, мой любимый товарищ, не смог бы справиться с таким грузом. Каждый вечер я вспоминаю о зелёном саде, в котором мы играли в детстве, и это приносит мне некоторое временное успокоение. И… возможно, просьба эта покажется тебе странной, но не забывай меня, прошу. Я не хочу исчезать из мира, как эти великие существа, некогда дарившие мир и свободу древним людям. Ты обещаешь? Потерянный, но не сломленный. Вечно твой, Джотто”. - Я обещаю, дружище, - уже сам дочитывая письмо, проговорил он шёпотом и задул свечи. Как же удивительно вести о родственной душе исцеляют любые болячки и невзгоды. Мигрень прошла, а Елена наконец успокоилась и уснула.***
- Значит так, - Джи окинул взглядом юных членов банды. - План простой: заходим, берём, оставляем послание и уходим. Никакой задержки и никаких дополнительных “ценностей”, ваша жизнь вам, думаю, дороже, нежели мне. - Не будь с ними столь строг, Джи, - Козарт вставлял пули в револьвер и улыбался. - Уж больно ты напоминаешь мне того страшного полицая, что никак не мог отстать от нас вчера. Всё-таки мы вопреки всем здравым смыслам идём напролом ради каких-то мелочей. - Мелочей? Джи, а за ним и пара юных бунтарей почти что взорвались на месте. - Украденные солдатские вещи и тысячи не пришедших писем, отправленных одинокими матерями и жёнами. Это, по-твоему, мелочи? Да что с тобой, Козарт? - Я имею в виду… благодаря им наша страна объединяется. Разве нельзя просто закрыть на это глаза? - молодой мужчина потёр порез на руке, оставленный недавно в потасовке между местными и их бандой. Пусть тот и говорил подобные вещи, но отступать не собирался, пока его товарищ сам не повернёт в этой точке обратно. - Мы уже обсуждали это. Ты либо с нами, либо нет, - коротко отрезал Джи и ринулся по подземному пути, ведущему аккурат под городскую ратушу Пьемонта. Благо, отвлекающий манёвр в центре города, учинённый женщинами и несколькими подкупленными проститутками, занял местных карабинеров надолго, так что здание пустовало. Всех встречных - политиков или же юристов - они с лёгкостью отправляли в сонное царство одним ударом приклада в висок. По плану вся группа должна была рассредоточиться и найти архив… или склад… или потайную комнату. Точно никто не знал, потому что все чертежи здания были уничтожены при пожаре, а затем сама ратуша много раз перестраивалась и разворовывалась, пока временное правительство, заведующее “благим объединением страны” не обосновалось в нём окончательно. Переворачивая всё вверх дном в одном из многочисленных кабинетов, Джи обнаружил пустоты в полу: апогей архитектурной мысли - на втором этаже положить деревянный настил, а под ним спрятать ценные бумаги, дабы любой обладатель тяжёлых набоек смог их там найти. Разбирая множество документов на землю и имущественных расписок, Викензо обнаружил права владения на земли семьи Джотто, а также несколько писем из его путешествия, которые за целый год от того последнего, что пришло с задержкой из пограничного китайского села, не нашли своего адресата. Джи был в таком неописуемом гневе, что чуть не поджёг здание ратуши к дьяволу вместе со всеми этими лжецами и уродами: временное правительство не хотело вмешательства новой “криминальной” банды, членов которых за их двоякое поведение звали “мафиоза”: Джотто некстати прославился почти на всю Италию в своих делах и похождениях, так что ни для кого почти не было секретом его лидерство в данной организации. Пряча письма, политическая шайка считала, что прерывает прямые указания на террор и грабёж. Это было неописуемо возмутительно, считал Джи. Благо, его смогли утихомирить и вместе со всеми бумагами уволочь прочь от расправы над теми, кто прервал связь друзей, пусть лишь фактическую, но не духовную. Нет, Джи не позволит этому случиться никогда. - Мы могли попасть в неприятности. А я не люблю неприятности, уж больно это накладно. И что на тебя нашло? - Лампо рассортировывал бумажки, попивая вино из бокала, пока Викензо глушил его прямо из бутылки. - Как меня раздражают эти политиканы! Будто бы им мало того, что мы наводим порядок на улицах который год после революции, так они ещё и в наши личные дела нос суют! Вопреки всем причитаниям Джи, найденные письма не содержали никакой особенной информации, кроме огромного количества макулатуры о пейзажах, культуре и прочем, уже давно известном европейскому сообществу. Джотто словно знал, что эти письма будут перехвачены, а оттого попросту пускал пыль в глаза. Спустя какое-то время после этого инцидента Джи смог окончательно вернуть назад все угодья семьи Джотто и возвести в его пределах основание сада, похожего на тот, в котором они провели своё детство. Лишь воспоминаниями об этом парень мог тешить себя и своё разгорячённое сердце: люди вокруг становились всё мрачнее, а сам он терял голову по любому случаю. Накл посоветовал ему обратиться в спорт, так как его самого это отвлекало от плохого в голове, но усиленные нагрузки не помогали. Близился час, когда он окончательно мог потерять рассудок.***
“Джи. Я чувствую, как наша связь с тобой слабеет, и надеюсь, что в этот раз окажусь неправ. Прошу, не теряй надежды. Это всё, что у нас осталось. Джотто”.***
- Не поймите меня неверно, но я обязан провести инспекцию. Экономка поместья Вонголы - чопорная синьора Катарина не любила наглых юнцов, постоянно сующих нос, куда не следует. И так настроение совсем уж больного и зачахлого господина Джи передалось ей и всей прислуге, нынче также обзываемой “мафиозами” на улицах, если их имели честь знать по принадлежности к данному дому. - Ну раз уж вы настаиваете, прошу, - ответила она, не допуская даже толики сарказма в голосе. Это же верх неприличия. - Нынешний хозяин наверху, ему нездоровится. - Так или иначе, мне придётся его увидеть. Светловолосый мужчина в форме снял шляпу и вошёл в дом с приглашения, озираясь на большой холл, ведущие из которого двери - все без исключения - были закрыты наглухо. В поместье Вонголы было тихо. Несмотря на все угрозы от политиков, местного населения, ополчения… были и те, кому они принесли пользу и до сих пор оберегают от бед, а посему негласная война за право существования этих мстителей шла за пределами стен поместья. Ну а внутри… Джи уже который день не выходил из своих покоев, копаясь в бумагах и книгах. Перечитывая письма от Джотто и пытаясь найти в них утешение для беспокойного сердца и ума, он случайно обнаружил шифр. Или он думал, что это шифр, вот и пытался его разгадать, отказываясь от насущных удовольствий. - Джи, друг, поешь, а? - Накл еле держал в руках поднос: вчера он выиграл бой, но поплатился за свою удачу и причастность к криминальной банде - разбил кулаки почти в мясо. Но состояние их временного лидера и товарища пугало спортсмена хуже всякой травмы на ринге. - Не дело это - бойцу голодать. - Посмотри вокруг. Разве осталось, за что бороться? - Джи развёл руками и снова уткнулся в бумаги. В дверь постучали. Брюнет оставил суп на небольшом столике, рядом с которым на полу сидел Викензо, и отворил дверь, недовольный тем, что их побеспокоили, хотя он уже просил этого не делать. - Мсье Гвидиче - новый блюститель порядка в пригороде, - пояснила экономка, отмахиваясь от всяческих недовольств, - изволил знать, по каким причинам на господ жалуется чернь. Накл с прищуром оглядел женщину, но в конце концов кивнул. К сожалению, Викензо так и не сдвинулся с места, так что боксёру придётся самому исполнять роль дипломата, что выходило у него средняком - в конце концов, он привык решать все проблемы кулаками. И посему он вышел, оставив товарища в одиночестве. “Мой верный соратник, Джи. Китайская культура открыла мне глаза на многие вещи. Я будто очистился и родился заново, оставив позади невзгоды и беды. Наверное, в свой час ты прошёл нечто подобное, хотя меня всё ещё терзают сомнения: как ты там, в родном нашем доме? Как меня тянет в Италию, как тяжела ноша моего сердца - не могу передать даже словами. Всё это путешествие показало мне, что слова ни слышимые, ни написанные не могут в полной мере восполнить красоту мысли и её целостности. Мои идеи, о сколько их! Столько планов и возможностей… И все они гаснут с осознанием: наш мир далёк от идеала восточного спокойствия. Бешеная суета и вечная погоня за идеалами мешает мне и тебе, Джи, обрести внутреннее равновесие. А баланс - это то, что сохраняет жизнь в этом мироздании. Именно здесь захоронены остатки одного из хранителей - некий камень, несущий в себе невероятную истину. Мне было дозволено взглянуть на него, однако просвещения от его вида и ауры достиг я не сразу. Воля и мысль - столпы существования личности. Я обрёл для себя смысл в пламени, необузданном и непредсказуемом, словно ты, мой друг, бегущий навстречу невзгодам и неудачам. Несломленный и неугасающий. Ох, хотелось бы мне, чтобы твоя мысль со всеми новостями из Мессины достигла моего разума, дабы я мог слиться с ней и возрадоваться. К сожалению, пока я не достигну единения с пламенем, чтобы стать тем, кем ты меня видел раньше, и тем, кем ты увидишь меня вновь, мне нет возможности вернуться домой. Пожалуйста, не смей падать духом и поддерживай меня сквозь время и дали, как я поддерживаю тебя. Обретающий себя странник. Джотто”. - И что он хотел? Алдо был удивлён, найдя Джи не в кипе бумаг, а за столом, хлебающим суп и будто бы испившим живой воды - от хандры не осталось и следа. - Он хотел видеть Джотто. Показалось мне, будто он не с теми намерениями, что я ожидал, пришёл сюда. - Ну что ж, у нас нет выбора, кроме как принять его, если мсье Гвидиче будет способен мириться с нашей “мафиозностью”. Накл подумал, что друг его внезапно сошёл с ума. - И ты не будешь против? Викензо молчал с минуту, а затем, вздохнув полупечально, молвил: - Это Воля Джотто.***
- Ну что ж… хотел бы я попрощаться и с Джотто. Но время не терпит отложений, а посему придётся мне откланяться. Козарт жал руки друзьям - бывшим ли - и пытался улыбаться, словно не покидает место, гревшее его душу и тело несколько лет к ряду. Идеи и мысли разделились, так и Вонгола стала отдельно, а подчинённые Шимон, которых тот также гордо звал своей семьёй, - отдельно. - Когда Джотто вернётся, ты узнаешь первым, - Джи выглядел лучше, чем прежде, и даже вышел на холодный весенний ветер в одной лишь рубашке и льняных штанах. - Береги себя и своих людей. Держи там этих пьемонтских выскочек в узде. - Обязательно, Джи. Обязательно. Козарт уехал, и в доме стало ещё пуще, хотя их ряды полнились и полнились. Не сказать, что в стране дела стали лучше, что уж говорить про Сицилийский полуостров, но раз уж Шимон посчитал нужным отделиться от них и отправиться в Пьемонт - следить за новым правительством, то и обстановка полегчала. Парень оглядел сад и дорогу, ведущую прочь от крыльца к массивному забору и воротам: уж больно подозрительным он стал в последние дни, особенно после повторного визита этого полицая, который таковым и не являлся: как оказалось, он частный детектив. И этот частный детектив явно здесь что-то вынюхивал, пудря мозги Наклу и их прислуге. Ворота захлопнулись, встревожив птиц. Джотто не понравится ограда, он и в детстве её не любил, считая, что эта преграда лишь отягощает его “высшее” положение, которое ничем особенным, кроме как статусом по рождению, и не было. Его друг никогда не хотел быть выше кого-то или вообще как-то отличаться от других людей, но так сложились - вот ирония - звёзды. - Господин! - молодой слуга спешно сбежал по ступенькам. - Принесли корреспонденцию. Письмо для вас. Джи тут же развернул письмо, босыми ногами вбежав за прислугой в дом. “Джи, друг мой, здравствуй! О, как я счастлив и как бы хотел поделиться с тобой этой радостью. Атмосфера востока - это то, чему стоит посвятить свою жизнь, свой разум и тело. Я просвещён и чувствую себя на пике своих возможностей, исполненный желанием двигаться дальше, ну и, конечно же, повидать всех вас, передать вам эту силу и знания. Доля огорчения посещает меня, когда я думаю о возвращении на родину, потому что я там нужен, потому что нужен вам, а не от того, что душа моя зовёт меня туда. Вчера я добрался до Японии. Путешествие от берегов Китая до страны восходящего солнца было самым захватывающим и опасным за всё время моего путешествия; я мгновенно почувствовал себя ребёнком, когда мы строили плоты и изображали из себя пиратов. В этот раз - правда - мне пришлось бороться с ними, защищая своих проводников, которые затем любезно укрыли меня от Имперской охраны на границе. Эх, Джи, как не хватало мне тебя в тот момент, чтобы прикрыть спину и задорно оскалиться в победном кличе. Япония разительно отличается от Китая, но душа моя полюбила эту страну ещё пуще предыдущей: традиции, антураж, атмосфера и прекраснейшие люди. А какой тут военный дух! Никогда я не думал, что меч - это не просто холодное оружие, но и продолжение человека, его товарищ и часть души. Такая тонкая идеология, смешанная с искусством, воодушевила меня ещё сильней. Языковой барьер очень мешает моим исследованиям и переводу найденных свитков, однако нашёлся человек, который увлекается западной культурой и временно ассистирует мне в роли переводчика и гида. Я чувствую, что всё ближе подбираюсь к истине и к тому существу, что вернуло меня к жизни. Боюсь, целостно пока я не в состоянии собрать всё узнанное, но по пришествию домой я тут же возьмусь за работу, чтобы поведать тебе, мой друг, нашим верным товарищам и всему миру об этой тайне. Ты ведь даже представить себе не можешь: древние боги, камни-покровители, старейшие цивилизации - всё это сущая правда, таящаяся в человеческих умах, переходящая из уст в уста и потому лишь кажущаяся сказкой! Надеюсь, у тебя не менее хорошее настроение, и вы с Козартом сворачиваете горы в моё отсутствие, ибо вера моя в вас непомерна. С любовью, Твой друг, Джотто”. Джи чертыхнулся. Вот же ж не свезло, именно сегодня получить такое письмо. Парень закатал рукава, размашистым шагом зайдя в круглую залу, которую почти что закончили отделывать мастера. Того и гляди, к приезду Джотто всё станет совсем как раньше. - Эй, Ромарио, что там наш сокол, всё выглядывает заговоры? - Да сам погляди, - мужчина кивнул на окно, открывающее вид во внутренний сад. - Его Елена, кажется, опоить решила. Девчушка охотно предложила мсье Гвидиче чаю, и в данный момент забалтывала юного детектива, неустанно строя тому глазки и очаровательно улыбаясь. Гвидиче не особо обращал на неё внимание, осматривая округу, пока есть шанс, и к чашке с чаем не притрагиваясь. Джи хмыкнул и решил вмешаться, попросив Ромарио на всякий случай убрать всё оружие в тайники. - Чем могу быть полезен, детектив? Это не первый ваш визит. Мы очень рады, но хотели бы знать цель вашего здесь пребывания, если на то нет особого распоряжения от полиции, - прыгнул Викензо сразу с обрыва в карьер, резко прервав щебетание Елены. Для того, чтобы выглядеть максимально важно, он по манере Джотто нацепил всё парадное и чистое. Но выражение его лица, наличие тату и стойка явно не делали из того аристократа. Гвидиче встал, опасливо положив руку на пояс с кобурой. - Ищу хозяина этого поместья, чтобы узнать, легально ли ведутся работы на этой территории и с его ли разрешения, - отчеканил блондин и пронзил Джи холодным взглядом. - Зубы мне не заговаривайте, мсье, вы ещё в прошлый раз со своим скопом здесь все бумаги проверили и вверх дном перевернули. Коли желаете осмотреть их снова, прошу за мной, - Викензо показал рукой на дом. - А Дон Джотто сейчас в отъезде по делам. - Не по тем ли делам, за которые вчера задержали 10 человек? Елена фыркнула. - Извольте, никак нет. Дон Джотто честный и благородный человек, не способный к преступлению или насилию, - пропела девушка и встала с места, вздёрнув подбородок. - Боюсь, госпожа Елена, ваше присутствие здесь крайне нежелательно, как и слова в адрес того человека. Ваш патрон не тот, кем кажется, - Гвидиче прищурил глаза, пытаясь сломить распыляющегося Джи. - И я прошу вас обратиться к своей совести и посодействовать, пока не поздно, дабы сдать этого человека. - Ещё раз повторюсь, вы явно ошибаетесь. А теперь прошу вас покинуть имение, пока не представите народу соответствующих доказательств. Гвидиче было потянулся к оружию, чуя конфликт, но вовремя оглянулся. Строители, люди разных мастей и простая прислуга высыпали на улицу, выглянули в окна, вышли на балкон и не то чтобы с увлечением, большим неодобрением наблюдали за тихой перепалкой. Вонгола, как назвал их Джотто, была не просто сбродом людей, хотевших покоя в родном городе, провинции, стране. Вонгола была семьёй, пчелиным гнездом, защищающим слабых. И своего лидера. Оскорбляя Джотто, ты оскорбляешь всю семью. И Гвидиче понял это, спешно удаляясь с территории дома Вонголы.***
“Джи, мой дорогой друг! Я знаю, ты не ожидал получить моё письмо столь скоро, но в ближайшее время я прибуду в Мессину! Ах, дом, родные люди, улицы, этот вид с уступа. Помнишь, Джи, помнишь, как мы после победы над бурбонами лежали в зелёной траве с прожжёнными концами, побитые и счастливые, мечтали о лучшей жизни, о семьях, о приключениях! Всё это будет, непременно, я обещаю тебе! Ну а пока позволь сообщить, что я приеду в компании замечательно человека. Он аристократ, любезнейшая персона и выдающийся мастер меча. Везу его в наши земли, дабы познакомить с культурой, историей и дорогими мне людьми. Конечно же, он имеет некоторые знания в сфере, что меня интересует, но не это столь важно. Джи, о, Джи, я так счастлив, что не могу передать свои эмоции через слова - буквы сливаются перед моими глазами и теряются в пелене радости. Собери всех на пристани, я везу с собой книги, товары, многочисленные знания и опыт. И очень уж я жажду познакомить всех вас, а тебя особенно с этой новой моему обиходу персоной прямо с порога. Уж я не знаю, насколько в разрухе находится наше старое поместье, но коли так, мы закатим пир в ближайшем ресторане! Ожидающий скорейшей встречи, Джотто”. Джи ещё раз взглянул на дату, указанную в письме. Народ не понимал, к чему столь бурное столпотворение в этот день в порту, и поэтому опасливо избегал данного места. Здешние рыбаки и торговцы не обращали на это внимания, продолжая заниматься своим делом, кормящим их семьи и не требующим отлагательств. Время всё шло, лодки отплывали, но ни одной не причалило до сих пор. Джи даже подумал, что Джотто задержался, или их корабль сменил курс по неизвестным причинам, и уже собрался отзывать народ, как одна из служанок взвизгнула, замахав руками: - Плывут, плывут! Джи вопросительно вздёрнул бровь и свистнул Ромарио, который должен был наблюдать за горизонтом в подзорную трубу. - И правда плывут! - закричал мужчина, стаскивая с головы шапку. Через некоторое время показался и сам корабль под шумные вскрики и радостные вопли. Кто-то бросал в воздух кепки, кто-то свистел, а Джи, несмотря на свою хмурую реакцию на письмо, ухмылялся. Когда корабль пристал к берегу, Викензо слегка отошёл вглубь толпы и подозвал ту буйную служанку. - Сбегай-ка в поместье, скажи Наклу, что они прибыли. И… я не знаю, попробуй его уговорить прийти, если он тебя пустит. Поняла? Беги тогда. Девчонка засеменила вверх по улице - вглубь города, через тернии переулков которых нужно было пройти, чтобы оказаться перед воротами поместья Вонгола. Когда на пристань ступил Джотто - лохматый, небритый, весь помятый, но безумно счастливый, - толпа почти что сошла с ума, однако вперёд пропустила именно Джи. - Пройдоха, я бы смачно тебя сейчас ударил, коли б не был так по-бабски рад твоему виду! - они обнялись, словно прошло лет десять, не меньше, и долго улыбались, даже когда к Джотто подошёл Лампо, Ромарио, другие мужчины и женщины, знавшие его раньше или встретившие впервые. Народ был рад, народ был весел. Путешественник резво вскочил на ящик и призвал толпу к тишине. - Хочу представить вам моего заморского друга и попросить встретить его также радушно, как и меня. Асари-сан, прошу вас. Взгляды тут же стали обращены на парапет, по которому с лёгким стуком спускался мужчина восточной наружности в странных балахонистых одеждах и в высокой чёрной шапке непонятной формы. - Эт-о ч-иесть для меня - встр-иетить друз-ией Джотто. При-еятно познакомит-са, я Асари Угетсу. Девушки и женщины зашептались и не нашлись сделать ничего, кроме как поклониться. Мужчины невпопад приветствовали иностранца, а Джи отвернулся, чтобы Джотто на глаза не попалось его презрительное выражение лица. - А где же Накл? Джотто удивлённо озирался по сторонам, пытаясь найти в толпе знакомое лицо неунывающего спортсмена, но увы. Люди: кто обступил Угетсу, кто делился впечатлениями, а кто помогал грузить в телегу всё привезённое добро. - Ох, дружище, беда случилась, - Викензо отошёл в сторону и нервно закурил, - Алдо болен и не выходит из своих покоев уж как с месяц. Идём, дружище, посмотришь, как мы твоё поместье преобразили, а там уж и с новостями поделюсь. Бери своего… азиата, держим мы путь домой.***
- Убил?! - Да. Несмотря на весь шок в глазах Джотто, Джи выглядел очень невозмутимым. Асари сидел тут же, и Викензо надеялся, что он понимает минимум из их довольно приватного разговора. Здесь был и Лампо, потирающий глаза: в последние дни он - без толики лени - неустанно следил за несчастным Наклом, впадавшим то в апатию, то в безумие. Последний свой матч на первенство страны он выиграл, но какой ценой - смертью своего противника, что повергло в шок и ужас не только всю спортивную элиту Италии, но и самого Алдо. Его муки были невыносимы, он считал, будто его спорт, его старания и амбиции приносят смерть, а если нет в его жизни этой борьбы, то и смысла ей нет. Многие пытались поговорить с ним, приводили врачевателя, уговаривали поочерёдно то есть, то спать, но он был непокорен. - Ох, Накл, как ты мог… - Джотто опустился в кресло. - Я понимаю, что спорт сей чрезвычайно опасен, все риски на лицо, но дойти до убийства? И что же он? - Мрачен, безмолвен, в агонии. Мы думали, что ты поговоришь с ним, образумишь, что такое случается… - Джи затушил очередную сигарету. Джотто глубоко вздохнул, не зная, что ответить, ведь разум его находился в борьбе противоречий. И это не единственное, что шокировало его сегодня: отсутствие Козарта, взгляды местного населения, подозрения полиции, неизвестно откуда взявшиеся вещи в доме. Будто он ошибся адресом, и это не его страна, не его город, не его дом. - Я прошу прощения. Он выходит из комнаты, и никто не смеет его остановить. Неужели он знает этих людей? Джотто хотелось вернуться обратно, в покой и безмятежность, вечную сказку, лучший мир, в котором вся его семья и друзья - статические образы, вечно лучшие, хорошие, любящие и любимые. Грехи? Не сам ли он грешен? Джотто запутался. Переизбыток всех эмоций и событий громом среди ясного неба мгновенно переменили его, и он спешно удалился из дома в сад. Джи прикрыл глаза. - Воз-можно, я смогу пом-иочь. - Да чем ты помочь-то можешь, чужестранец? - прохрипел Викензо и вышел из комнаты вслед за другом. - И вс-ио же, могу я увид-иеть больного? - японец встал и подошёл к сидящему в кресле Лампо. И произошло это настолько бесшумно и невесомо, что парень аж вздрогнул, обнаружив Асари близ себя. - Пошлите в гор-од за свя-ащенником. Лампо испуганно трясёт головой, с толикой надежды прося следовать за собой, а по дороге даже останавливает аж двух людей, чтобы те нашли отца Леона и срочно привели его в поместье даже под страхом смерти. Джи тем временем нашёл своего друга сидящим под старой яблоней, чудом уцелевшей после бомбёжки Мессины несколько лет назад. - Я не узнаю это место и этих людей. Что же с вами стало? - Джотто смотрел на свои руки, разглядывая появившиеся мозоли и ссадины. - А может это ты изменился? Привёз какого-то чужестранца, говоришь, что не этого хотел от меня, когда оставил за главного, обвиняешь Алдо в смертном грехе и делаешь из него убийцу. Мы ведь твои друзья, - он садится рядом, кладя ладони на колени. - Если ты так хотел сбежать от всего этого, зачем же вернулся? Джотто молчал. Жизнь не стоит на месте, как и люди: так с чего он взял, что его отсутствие сможет замедлить ход времени? Нельзя полностью погружаться в сказку, ведь реальность - вот она, протяни лишь руку. Рядом друзья и родные, прошедшие с тобой огонь и воду. Нельзя же так просто взять и… - Здесь мой дом. Вы моя семья, как я мог оставить вас? - он взглянул на Викензо, в свою очередь смотрящего на Джотто. - Я… я не хотел никого обидеть, все эти скитания затуманили мой разум. Я уже не могу различить, где явь, а где мечта. - Ну я же здесь, - Джи положил руку другу на плечо, сжав её достаточно, чтобы тот почувствовал его присутствие. - Ты видишь меня и слышишь. Всё поменялось, но за столько времени, дружище, разве мы снова не привыкнем друг к другу? Своих так просто не бросают. Он улыбнулся, положив свою ладонь поверх его. - Что бы ни случилось, ты в моём сердце, Джотто. - А ты в моём, Джи. Спасибо. Они душевно обнялись, хотя размолвки - уж таковы была их натура - остались при себе, дабы показать их позже и, может быть, даже обсудить. Им нужно остыть, заземлиться, да и вообще - есть много чего, что нужно сказать и сделать. Их взаимодействие в детстве было основано на ссорах, а теперь можно просто молчать, привыкая к своим новым воплощениям. Они сидели под деревцем - спина к спине - очень прилично времени: начало смеркаться, солнце клонило за горизон. В доме их хватились, на удивление, только сейчас, и вместе с этим осознанием началась паника. Всё та же служанка, а за ней и ещё ворох слуг бегали по саду, истерично выкрикивая имена хозяев. Когда те наконец обнаружили себя, молодая девушка упала перед Джотто на колени и сцепив руки в замок, взмолилась с улыбкой на лице: - Чудо, господин! Чудо! Подбежавшая экономка Катарина одёрнула ту и оттащила в сторону, выкрикнув: - Господин Алдо пришёл в себя. Чужеземец и господин Марселло зовут вас срочно к себе. Джотто и Джи незамедлительно отправились обратно в имение вслед за слугами, распугивая всех пировавших членов семьи. Они взбежали на второй этаж и застыли в ожидании и страхе перед дверью в комнату боксёра. Джотто вздохнул полной грудью и вошёл, не стуча. Под ногами оказалась вода, а в воздухе витал запах восточных благовоний. Держась за спинку кровати, на полу сидел промокший до нитки Алдо, что-то сжимающий в руке и глубоко, прерывисто дышащий. Рядом с ним на коленях сидел слегка ошарашенный Лампо, он держал друга за плечо и что-то невнятно говорил тому сквозь звуки вздохов, но стоило Джотто войти и тот резко замолчал. У окна стоял отец Леон, католический священник, держащий в руках книжку, возможно, Библию и крестивший в воздухе брюнета. Рядом с ним оказался и Асари, веером прикрывавший нижнюю часть своего лица и что-то бубнящий про себя, прикрыв глаза. - Что… что здесь происходит? Накл, друг, как ты? - он помог спортсмену подняться на ноги и опереться на себя. Тот, будто бы очнувшийся ото сна, смотрел на Джотто и медленно моргал, приходя в себя. В руке у него оказалась цепь с крестом. - Джотто, ты вернулся, - прошептал он. - Ты вернулся. Накл прошептал молитву, видимо, повторяя за Лампо и отцом Леоном. Он не был католиком или вообще крещённым по какому-либо обряду, так как вырос в бедном приюте, где вера в Бога была лишь устной. А теперь она стала для Алдо ещё и физической, как круг для утопающего, отдушиной. По крайней мере Джотто надеялся на это. - Я посоветов-ал господину А-лдо обрати-еться к вашему Богу, - подал голос Угетсу. - Мы пров-иели обряд. Благодарю в-ас, св-яатой отец. Японец поклонился священнику, а тот в свою очередь кивнул ему в ответ. Здесь же стоял таз, но навряд ли он использовался в крещении, скорее уж для того, чтобы привести парня в чувство. Накл в бесчувствии обнимал Джотто, словно не видел его целую вечность, а прислуга не могла сдержать слёз - видеть в таком виде своего господина было явно лучше, чем почти при смерти от душевного истощения. - С возвращением, Накл, - Джи похлопал его по плечу, а Джотто улыбнулся, отпустив на время от сердца все сомнения. Временный мир воцарился в доме Вонголы. Они не те, он не тот, зато все на месте, каждый там, где должен быть. И значит, наверное, всё ещё впереди: ошибки, несостыковки и, конечно же, прощения. Ведь такая семья не может не принять тебя целиком со всеми грехами и успехами. Такая семья поднимет с колен. В такой семье всегда ждут дома.***
- Чем могу помочь? - молодая служанка отворила тяжёлую дверь, пока синьора Катарина отчитывала Джи за прожжённый окурками ковёр в другой части дома. Не в приоритетах прислуги обвинять и кричать на хозяев, однако они стали для неё почти родными детьми - особенно после смерти матери Джотто - так что она считает, что такое ей позволительно. На пороге стояла прекрасная дама в белых одеждах, лучезарно улыбающаяся и как бы излучающая свет на всё сущее одним своим присутствием. - Ох, я бы хотела повидать Дона Вонголу, если это возможно. У меня для него есть важнейшее поручение. - Позвольте, я сейчас же позову его, - защебетала девушка, осматривая незнакомку. - Как мне вас представить? - Я из семьи Джиглио Неро. Моё имя - Сепира.