Во славу Самаэля, конечно

Много тысяч клинков входят в сердце мое, как в масло нож. Это чувство теперь так привычно, что ему уж не вызвать дрожь. Руки-ноги изодраны в кровь, мое тело — один большой шрам. Как безмолвен и тих этой ночью каменный храм… А молитва взлетает под купол, ютится в узорах, крестах. Нет страшнее мучения в жизни, чем липкий, саднящий страх. Нет страшнее мученья, чем грубая, склизкая боль. Накормить головы этого Цербера — все равно, что делить на ноль. Я прошла эти адовы кольца, им меня больше не испугать, Но, когда же мятежная, злая душа, наконец, перестанет страдать? Но, когда же уставший, больной и вконец измученный дух Обретет свободу и радостной песней утешит мой страждущий слух? Сколько еще дорог я должна буду исходить, Чтоб хоть малую часть его грехов искупить, Чтобы подать ему в дар долгожданный, святой покой, Чтобы увидеть в его очах костер, но совсем другой! Не сатанинское пламя цвета воды, А Благодатный Огонь — Бога-Творца следы. О, ради этого я разорву свой шрам, Пылью своих же костей укутаю этот каменный храм. Литры своей же крови пролью на святой алтарь. Жертвы такой еще не несла ни одна Божья тварь. Выше жертвы моей только лишь Жертва Того, чьи Плоть и Кровь оплатили порок человечества всего, Чьи слезы омыли раны вселенной всей, Чья смерть осталась пятном черной вины на ней.