Белоснегг и Семь Пожирателей

Одним зимним вечерком, когда снег валил хлопьями, сидел у окошка своего кабинета в школе чародейства и волшебства Хогвартс её директор, профессор Альбус Дамблдор, и шил. Глядел он на белый снег за окном, рама которого была чёрного дерева, да так загляделся, что уколол себе палец иглой. - Да подери ж ты Мерлинов… - чуть было не ругнулся Дамблдор. – Хо-хо, любопытно! - он присмотрелся к крови на пальце и подумал: «Вот бы и нам с Минервой такого сыночка (про роман директора с профессором МакГонагалл и так уже знала вся школа, так что теперь можно было подумать и о детках), чтобы был белый, как снег, румяный, как кровь, и чернявый, как чёрное дерево! И чтобы нос был, как у меня: большой и крючковатый!» - с блуждающей улыбкой думал Дамблдор. И вскоре желание его исполнилось. Ну точно, не точно так, как он хотел, тем не менее, сын у них родился. Белый, как снег; правда, с желтизной… Видно, родители перед ночью хлебнули лишнего; румянца у него и тени не было, но зато с волосами цвета чёрного дерева! И прозвали его за белизну Белоснеггом, хотя имя у парня было (сердобольная мать не могла целиком и полностью выносить причуды мужа и потому дала мальчику имя – Северус Снегг, да только никто его не помнил). Но не исполнилось мальчику и года, как его отец, Альбус Дамблдор, уехал на Ямайку, нашёл там красотку, построил лачугу и не вернулся... И год спустя Минерва МакГонагалл вышла замуж за другого. Второй муж Минервы был высоким стройным синекожим мужчиной с идеально лысой головой и образцовым маникюром. Звали его: для подданных и прочих - лорд Волан-де-Морт, для покойной матушки - Томик, а для жены - просто Володя. И был он очень гордым и самоуверенным, не терпел, когда кто-то в чём-то его обходил, будь то хоть таланты, хоть достижения, хоть даже внешняя привлекательность. И потому очень уязвляло Волан-де-Морта отсутствие носа. Хотя Минерва убеждала мужа, что это полнейшая ерунда, для Тёмного Лорда это была совсем не ерунда, это была катастрофа! И чтобы сбежать от ненавистного комплекса, было у Тёмного лорда волшебное зеркало, которое он донимал одним и тем же вопросом по десять раз на дню. Нашёл он это зеркало много лет назад и хранил, как бесценное сокровище. Да только не знал он, что давно оно уже сломалось, а вещавший из него безликий человек с писклявым голосом выжил из ума. Вот и сейчас лорд сидел в своём кабинете, положив ноги на стол, щёлкал семечки, выплёвывая сквозь зубы кожурки, и довольно глядел на своё отражение в зеркале, задавая то и дело всё тот же вопрос. - Эй, зеркало! - Чо? – появлялся в нём хмурый безликий человек с писклявым голосом. - Ну-ка давай, рассказывай, кто всех прекрасней на свете? – спросил Волан-де-Морт, любовно оглядывая свой маникюр. - Ну сколько можно? – возмущалось зеркало. - Не дури, рассказывай, а то Авадой запущу! - ухмылялся Тёмный лорд. - Вы, о Тёмный лорд, всех прекрасней на свете и милей! – нараспев говорил безликий человек. Лицо Волан-де-Морта озаряла поистине счастливая улыбка. Но время шло и шло, а Белоснегг подрастал. Правда, лучше он от этого не становился… Но и зеркало было всё таким же неисправным, а безликий человек всё так же выжившим из ума. И вот однажды вернулся Тёмный лорд после завершения одного особенно тяжёлого дела, растянулся на стуле и с тяжёлым вздохом спросил зеркало: - Ну-ка, зеркальце, скажи, кто всех прекрасней на свете? - Не ты, выкуси! – влетел в поле зрения безликий человек. Тёмный лорд беспокойно заёрзал на стуле. – Белоснегг-то прекрасней будет! Хе-хе. Ужаснулся тёмный лорд, пожелтел, позеленел от зависти. И теперь не было ему покоя ни днём, ни ночью. Как ни видел он где Белоснегга, злость и несправедливость пробирали его до костей. Никак не мог он поверить, что приёмный сын его краше. Хмурый какой-то, желтолицый, и голова вечно сальная. Куда ему до грации Тёмного лорда! - У него хотя бы нос есть! – безжалостно подкалывало зеркало. Сердце Волан-де-Морта было разбито. Он верил, что зеркало не может лгать! А потому с каждым днём злость и зависть, словно колючие иглы, входили в его сердце всё дальше и дальше, пока не стало лорду настолько неспокойно, что не мог он ни есть, ни спать, не думая при этом о Белоснегге. И вот однажды Тёмный лорд решился. Злорадно ухмыляясь, позвал он лесничего и хранителя ключей Хогвартса – Рубеуса Хагрида, и приказал ему: «Отведи Белоснегга в Запретный лес, чтобы он мне больше на глаза не попадался. Убей его и в доказательство принеси мне его лёгкое и печень!» - торжественно провозгласил Волан-де-Морт. Он, видно, был ещё тот извращенец. Делать нечего! Поплёлся сердобольный, сострадательный Хагрид исполнять приказ со слезами на глазах. Выцепил Хагрид Белоснегга после ужина, отобрал у него волшебную палочку, чтоб неповадно было, и объяснил поход в Запретный лес тем, что это очередное наказание, коих скопилось уже у Белоснегга немало за провинности, и потому тот легко поверил. Отвёл Хагрид Белоснегга в глухую лесную чащу, заливаясь слезами, вынул из-за пазухи охотничий нож и, почти не глядя, замахнулся на Белоснегга. Но тот ожидал этого. И потому заговорил Белоснегг тихим томным голосом, изо всех сил изображая страдание на лице: - Отпусти меня, Хагрид! Не убивай. Я сам уйду куда глаза глядят и не попадусь на глаза Тёмному лорду! Сжалился Хагрид, не стал он убивать ни в чём не повинного Белоснегга. (Видно, ловко Белоснегг изображал невинность-то!) И отпустил его. В одну секунду Белоснегга и след простыл. Постоял Хагрид, постоял, подумал, что не выполнил он всё-таки приказ. Испугался лесничий гнева Тёмного лорда, но тут же разуверил себя: - Да ну, чо! В лесу тварья всякого много. Найдётся, кому съесть паренька! - по-простецки махнул рукой лесничий и, громко шмыгнув носом, отправился искать замену Белоснегговским печени и лёгкому. Как тут из кустов выглянул неосторожный олень, Хагрид приколол его, вынул лёгкое и печень и отправился к Тёмному лорду с доказательством того, что задание выполнено. Безмерно довольный лорд посмотрел, улыбаясь, с минуту на печень и лёгкое, а затем приказал повару приготовить печень. А лёгкое поместил в колбу с формалином и поставил на полку на самое видное место – в качестве победного трофея. Подали Волан-де-Морту на ужин печень, и чуть только откусил он кусочек, как тут же скривился и поскорее запил его. - Он что, курильщик и пьянчуга со стажем был? – воскликнул Волан-де Морт. Но через силу доел печень. Он убедил себя, что это просто необходимо, чтобы одержать полную победу. А Хагрид подумал, что это, наверное, олень просто баловался травкой… Очутился Белоснегг в лесу один одинёшенек. И стало ему так страшно и одиноко, что хоть вой, как Люпин на луну. Громко выругавшись и отведя этим душу, Белоснегг ломанулся через кусты и направился куда глаза глядят, суля Тёмному лорду самые непристойные и страшные проклятия, когда запинался о корень или расцарапывал колючими ветвями одежду. Тварьё ему по пути, конечно, попадалось, но он ловко и осторожно миновал все препятствия. Всё шёл и шёл Белоснегг, пока держали его ещё ноги, до глубокой ночи. И когда он уже ничего не хотел, кроме того, как упасть прямо тут, где стоит, и заснуть, то вдруг заметил, что лес закончился. А прямо впереди, на опушке леса стоит старая кособокая хижина. Тяжело дыша, дополз Белоснегг до хижины и с грохотом ввалился внутрь. Там было пусто. И хотя снаружи хижина выглядела неприглядно, внутри она было очень чистой и опрятной, хотя и совсем небольшой. Но Белоснеггу было не до рассматривания хижины. Он дико хотел есть и спать. Посреди хижины стоял стол с семью накрытыми, за каким-то фигом ночью, приборами. В тарелках сиротливо остыл нетронутый ужин. Рядом с тарелками стояли семь чарок с вином. Белоснегг тяжело повалился на стул, отдышался и набросился на содержимое первой тарелки, перемежая еду со странными нечленораздельными звуками, по-видимому, выражавшими крайнее довольство. Он отпил из чарки вина и тут же пересел на соседний стул, нечаянно столкнув первый. Поел немного из другой тарелки, и так семь раз. Авось, хозяева не заметят, что тут кто был? По прошествии минут двадцати, поев понемногу их всех тарелок, перевернув пару стульев, разлив вино и оставив на столе кучу крошек, Белоснегг сыто рыгнул, потянулся и лениво побрёл искать себе место для ночлега. Искать долго не пришлось: в этой же комнате стояли в рядок семь кроватей, застеленных белоснежными покрывалами. Лёг было Белоснегг на первую кровать, да показалась она ему слишком маленькой, лёг на вторую – подушка душная, на третью – одеяло кусачее, на четвёртую – вся в каких-то крошках, на пятой – простыня в дурацкий цветочек, на шестой под одеялом был спрятан плюшевый мишка. И наконец, разозлённый такой несправедливостью, перерыв все постели, завалился Белоснегг на седьмую постель. Благо дело, она оказалась нормальной. И уже через пять минут он блаженно, что есть мочи, захрапел. С наступлением утра вломились в хижину Семь Пожирателей – те, что жили здесь, проклиная всё на свете, а в особенности Тёмного лорда за ночной вызов, из-за которого они не успели вечером поужинать. Повесили они семь плащей на семь крючков, над которыми были семь цветочков с семью лепестками, а на каждом лепестке - семь точек семи цветов. Пожиратели смерти были просто повёрнуты на семёрке! Именно поэтому они покинули свои уютные дома и организовали совместный быт в одинокой хижине на краю леса - всемером. Чуть только вошли Пожиратели, как сразу обнаружили, что что-то не так: оставляли они дом в прибранном безукоризненном состоянии, а когда вернулись, нашли его в беспорядке. Стали пожиратели носиться по хижине и вопрошать. Малфой вскричал: «Какой урод попил из моей чарки?» Белатрисса возмутилась: «Кто копался рылом в моей тарелке?» Долохов спросил: «Какая скотина уронила мой стул!?» «Кто-то разворотил мою постель!» – воскликнула Алекто, оглядывая скомканное одеяло на простыни в цветочек. «И мою тоже!» – подхватил её брат, Амикус. «И этот кто-то поплатится, когда мы найдём его!» – глаза Каркарова налились кровью. «Несомненно!» – дрожащим голосом подтвердил Крауч, поспешно пряча плюшевого мишку обратно под одеяло. Тут Белоснегг издал такой храп, что все пожиратели разом замолчали и уставились в самый дальний угол на кровать Люциуса. - Вот он! – протянул злорадно Каркаров, и все Пожиратели медленно подошли к кровати, внимательно вглядываясь в пришельца. Белоснегг, ни о чём не подозревая, вольготно развалился на постели Малфоя, храпя, что есть мочи. Люциус, возмущённый такой наглостью, грубо растолкал его. Белоснегг резко открыл глаза и недоуменно ими захлопал, не понимая, кто такие стоят перед ним. Со сна он совсем забыл, что накануне вломился в чью-то хижину. - Мужик, ты кто? – ошарашенно спросил Люциус. - Кто? – тупо спросил Белоснегг. – А, я Белоснегг! – тут же исправился он. Пожиратели молча уставились на него, ничего не понимая. - Бе-ло-снегг? – по слогам повторила Алекто. - Это что ещё за имя такое! – воскликнул Долохов, и Пожиратели громко захохотали. - Вообще-то я Северус Снегг! – обиженно воскликнул Белоснегг, перекрикивая хохот Пожирателей. – Но всем на это плевать! - Так что ты делаешь в нашем поместье, Белоснегг? – отдышавшись, спросил Малфой. - Поместье? – Белоснегг оглядел кособокую хижину. – Эээ…спасаюсь от голодной смерти… Лорд Волан-де-Морт хотел убить меня… - За что? – удивился Крауч. - А пёс его знает! – нахмурился Белоснегг. – А я его даже в последнее время папочкой начал называть. А он! Эх, скотина! - сокрушался он. Пожиратели сочувственно закивали. - Так это ты его приёмный сынок? – удивился Малфой. - Ага, я… А вы кто? – удивился Белоснегг. - А мы - Семь Пожирателей. Работаем на Тёмного лорда! – гордо сказала Белатрисса. - Ой, - испугался Белоснегг. - Не бойся, - Люциус Малфой похлопал Белоснегга по плечу. – Я вот что предлагаю. Мы не сдаём тебя Тёмному лорду, а ты тогда остаёшься здесь: готовишь, убираешь и прочее, понял? - Ага, сейчас, - хмуро заметил Белоснегг. - Прямо сейчас! – с нажимом сказал Малфой. – А то Тёмный лорд узнает, что ты жив. Давай, заглаживай нанесённый вчера ущерб! Все со мной согласны? – спросил он Пожирателей. Послышались одобрительные возгласы. - Дамы выдадут тебе всё, что нужно! - усмехнулся Люциус. Во всё, что нужно, входили: кружевной фартучек, который Белоснегг с болью в сердце всё-таки согласился надеть; чепчик, от которого он наотрез отказался; были ещё перчатки, прихватки, посуда, кухонная утварь, тряпки, щётки, сковородки, кастрюли, метёлки – всё это пугало Белоснегга неизвестностью и давило на него своим домохозяйственным авторитетом. Но делать нечего: Белоснегг был стоек! И как настоящий мужчина, взялся за дело. Стал Белоснегг жить у Пожирателей. Содержал дом в относительном порядке. Ведь Пожирателям совсем не обязательно было знать, что, подметая, он загребает мусор под ковёр и вытирает пыль раз в столетие. Приходили по вечерам Пожиратели с тяжёлой работы, и всегда был для них готов ужин! Каждый день Пожиратели совершали подвиг, съедая его, корчась и проклиная Белоснегга, который тоже посыпал их за это матом. Наутро Пожиратели снова уходили, а Белоснегг развлекал себя тем, что пел песни с утра до вечера. И потому ни зверя, ни птицу нельзя было встретить в радиусе десяти километров от хижины. Идиллия! Пожиратели постоянно предостерегали Белоснегга, чтобы из дома он своего крючковатого носа лишний раз не высовывал, дабы Тёмный лорд ненароком не нашёл его. Они наказали Белоснеггу не впускать в дом никого, кроме них, потому как Тёмный лорд может легко узнать, где сейчас находится Белоснегг, и снова попытаться его убить. А пожиратели уже так привязались к Белоснеггу! Пусть он был не лучший работник, но хоть какой-то! Самим им за поместьем следить осточертело. А лорд Волан-де-Морт, предположив, что теперь, когда он съел печень Белоснегга и дал достаточно времени туповатому зеркалу переварить, что Белоснегга больше нет, решил уже обратиться к зеркалу с давно мучающим его вопросом. Подошёл он к зеркалу, немного волнуясь, и спросил: - Зеркало, а, зеркало, скажи мне, кто всех прекрасней на свете? – дрожащим голосом спросил Тёмный лорд. - Я уже, по-моему, сказал, - нахмурился безликий человек. – Белоснегг, что в хижине на опушке Запретного леса живёт. Кто же ещё-то! Тёмный лорд не мог поверить в это. Он разозлился: лесничий обманул его, Белоснегг жив! Схватился Волан-де-Морт за голову, хотел было рвать на себе волосы, а потом понял, что волос у него нет. Жестокое разочарование в жизни постигло его! Он должен быть всех прекрасней, а не Белоснегг, и Тёмный лорд этого добьётся! Он изведёт Белоснегга. Для этого заказал он кожаный ремень, блатной, подбитый металлом, и зачаровал его так, что, как только Белоснегг наденет ремень, то тут же рухнет замертво. Завернул он его в подарочную бумагу и отправил с совой в домик на опушке Запретного леса. И стал ждать, злорадно ухмыляясь. Проснулся Белоснегг, приготовил убийственный по своим вкусовым качествам завтрак и отправил разозлённых этим завтраком Пожирателей на исполнение их обязанностей. И, безмерно довольный тишиной и покоем, решил сегодня ничего не делать. Развалившись на стуле и положив ноги на стол, он попивал чай, мыча себе под нос какую-то мелодию. На подоконник у открытого окна приземлилась сова. Белоснегг её не заметил. Но тут он, не в силах удержаться, запел во весь голос припев. Сова тут же упала замертво. Белоснегг, услышав глухой стук, удивлённо подошёл к птице, бездыханно лежащей на подоконнике. Откуда она взялась? Ведь Белоснегг думал, что здесь вообще никогда не водилась живность. Но тут он увидел посылку, удивился, кто бы это мог её послать, и развернул её. Под подарочной бумагой не было ничего, кроме ремня и маленькой записки, сообщавшей, что посылка ему, Белоснеггу. Но кто её послал - ни слова. Белоснегг рассмотрел ремень, хотел надеть, но тут же передумал. Его осенило: он вспомнил, что сегодня день рождения у Малфоя, и решил подарить ремень ему. Вечером на дне рождения Люциуса он всучил ему ремень. Тот надел его, поблагодарив Белоснегга, повертелся перед зеркалом, довольный своим внешним видом. Но ничего не произошло, ведь чары действовали только на Белоснегга. На следующий день, когда Пожиратели немного пришли в себя после вчерашней гулянки, они отыскали мёртвую сову. И ужаснулись: эта сова присылала им как-то известия от Волан-де-Mорта. Сказали они об этом Белоснеггу и запретили строго-настрого принимать хоть какую-то почту. Подумали они, подумали, зачем прислал Волан-де-Морт ремень, но так и не додумались, да и забыли об этом. Но Белоснегг смекнул, что, похоже, на ремне какие-то чары, действующие только на него, и стал осторожничать. Волан-де-Морт, решивший, что не вернувшуюся сову, наверное, кто-нибудь съел, пока она летела обратно, с замирающим сердцем снова отправился к зеркалу: - Зеркальце, милое, скажи-ка, кто всех прекрасней на свете!? - Ясно дело кто, Белоснегг, конечно! - Ах ты, скотина! Захлопнись, стекляшка несчастная, я и без тебя знаю, что я всех прекраснее! – воскликнул Волан-де-Морт и повалился от усталости и бессилия в кресло, размышляя, почему его план не удался. И решил, что, видно, Белоснегг смекнул, что никто писать ему не стал бы, и подарок - это какой-то подвох. И придумал Волан-де-Морт более хитроумный план! Подозвал он Нагайну, всучил ей в пасть чёрный гребешок и велел ползти к домику на опушке Запретного леса. Наказал он змее смазать гребешок её собственным ядом, как-нибудь проникнуть в дом и положить гребешок на самое видное место. Да понаблюдать и доложить всё Волан-де-Морту. Приползла Нагайна на опушку леса, отыскала домик и подползла к окну, чтобы посмотреть, что там происходит. В домике никого не было, кроме Белоснегга (Пожиратели ещё не вернулись с ночного задания), который потянулся, а затем стал неторопливо наливать в кружку воду из чайника. Улучила момент Нагайна: скользнула через окошко, которое, на её счастье, было отворено, и положила гребешок на трюмо. А сама вернулась назад, наблюдая, как ей и было приказано. Белоснегг, позёвывая, подошёл к трюмо, угрюмо уставился на своё отражение в зеркале, потом поискал что-то взглядом на трюмо: там лежали два гребешка - чёрный и розовый. Белоснегг с минуту поколебался и взял-таки чёрный, хотя и подметил, что раньше его не видел. Нагайна за стеклом выпучила глаза от нетерпения. Он поднял руку с гребешком и уже хотел причесаться, как вдруг почувствовал, как по пальцу течёт что-то жидкое: - Фееее! - скривился Белоснегг, брезгливо бросил гребень назад себя, тот вылетел в окно и стукнул по лбу выпучившую глаза Нагайну. Белоснегг отправился мыть руки, а змея, поняв, что тут больше ждать нечего, вернулась к Тёмному лорду. Тёмный лорд был в ярости! Наказав Нагайну как следует и решив не спрашивать зеркало, кто на свете всех прекраснее (И так было ясно, раз Белоснегг ещё жив!), решил Волан-де-Морт взять дело в свои руки, раз все те, кому он это дело поручает, не в состоянии его выполнить. Запершись в кабинете в безумном настроении, он приготовил смертельный яд и, хохоча от злости, опустил в него до половины большое яблоко, принесённое с кухни. Достав яблоко, он с удовольствие отметил, что отравленная половина теперь выглядит ещё аппетитнее, сочнее и румяней, чем не отравленная - как Волан-де-Морт и задумал. Надев старый плащ с капюшоном, взяв длинную кривую палку, он вышел за ворота замка и оттуда трансгрессировал к домику на опушке Запретного леса… Волан-де-Морт заковылял к домику, изо всех сил прикидываясь старушкой и с силой опираясь на палку. Раньше он об этом домике не знал да и представить не мог, что Семь его Пожирателей, которым он, надо сказать, неплохо платит, живут все вместе в каком-то сарае. Он же не знал о сдвиге на семёрке! Подойдя к окну, он заглянул внутрь: Белоснегг развалился на самой ближней кровати с каким-то журналом. Волан-де-Морт постучал в открытое окно и проскрежетал, стараясь подстроиться под старушку: - Кто есть в домике? - Блять, ну нельзя же так! – выругался Белоснегг, вздрагивая от неожиданности. Он встал и с раздражением подошёл к окну, глядя на сгорбившуюся старушку. Лицо её было скрыто капюшоном. - Вы кто? Что вам нужно? – спросил Белоснегг. - Не подскажешь, сынок, как мне к деревне выйти? – проскрежетал Волан-де-Морт. - Не знаю, - бросил Белоснегг, - я не здешний. - Ох, как жаль! - кудахтал Тёмный лорд на манер старушки. – А водички у тебя не найдётся? Пить очень хочется. - Найдётся, отчего же нет! – Белоснегг лениво прошёл в кухню, заглянул в шкаф и не обнаружил ни одной чистой кружки. Махнув рукой, он налил воды в грязную кружку и любезно протянул её старухе. - Спасибо, милый мальчик, - проскрежетал Тёмный лорд, отпил и тут же поморщился, но заставил себя выпить воду до дна. – Дай-ка я тебя награжу! Есть у меня яблочко, спелое, наливное. По дороге сюда нашла, отведай-ка! - Волан-де-Морт протянул руку через окно с яблоком на ладони Белоснеггу. И Белоснегг приметил подозрительно знакомый маникюр у старушки на руке. - Извините, у чужих ничего не беру…за жизнь свою опасаюсь, - проговорил Белоснегг, отчаянно намекая, что, похоже, понял, кто перед ним. Волан-де-Морт почувствовал, что спалился, но отступать теперь было уже поздно. - А мы давай его напополам съедим, - любезно предложила старушка. – Ты себе возьмёшь румяную половинку, а я побледнее… Белоснегг прищурился, подозрительно оглядывая яблоко. - Ну-ка, нет. Не так: давайте разрежем его поперёк, чтобы и мне, и вам досталось и по румяной, и по бледной половине, - сказал Белоснегг. «Сука!», - с досадой подумал Волан-де-Морт. - Ну, давай, - скрежещущим голосом выдавил он. Белоснегг принёс нож и разрезал яблоко поперёк, внимательно глядя на старушку. - Ты кушай, милый, - проскрежетала она. - Вы кушайте, милая, - передразнил Белоснегг. Волан-де-Морт едва откусил от светлой половины. Белоснегг осторожно сделал то же самое, нахально улыбаясь. «Ооо, Мерлиновы яйца! - подумал Волан-де-Морт. – Да чтоб тебе пусто было!» Не в силах больше сдержаться, он скинул капюшон и с боевым кличем бросился на Белоснегга, прежде чем тот успел что-либо предпринять. Волан-де-Морт схватил яблоко и насильно стал запихивать его Белоснеггу в глотку. Тот отчаянно отбивался, стискивая зубы. И зря, потому что ненароком откусил маленький кусочек яблока и тот застрял у него в горле. - Вот-вот, пофорси мне ещё! – сказал Волан-де-Морт, тяжело дыша и ставя руки на пояс. Белоснегг не двигался, и Тёмный лорд поспешил смыться с места происшествия. Запыхавшись, прибежал Волан-де-Морт в кабинет, встал перед зеркалом и пробормотал: - Поведай мне зеркало, кто всех прекрасней на свете? - Кто же может быть прекрасней вас, милорд? – промолвило зеркало. Волан-де-Морт удовлетворённо улыбнулся: он был поистине счастлив сейчас. Вернулись Пожиратели домой и нашли Белоснегга бездыханно лежащим на полу. Испугались они, столпились вокруг него, почёсывая в затылках. Теория Белатриссы о том, что Белоснегг напился в хлам, была отвергнута, и принялись Пожиратели делать всё возможное, чтобы понять, что случилось с Белоснеггом. Сняли с него удушающую мантию, искупали в огненном виски, надавали пощёчин – не помогло. Пришлось всё-таки вынести вердикт – Белоснегг умер! Ровно три дня оплакивали они его. Каркаров, однако, только делал вид, он же гораздо больше оплакивал потраченные на омовение Белоснегга огненные виски и ненавидел Люциуса за эту бредовую идею. Положили Пожиратели Белоснегга в гроб да и подумывали уже о том, чтобы его похоронить, но не смогли: слишком свежо Белоснегг выглядел да и храпел иногда в придачу. Это порождало в Пожирателях сомнения. И тогда заказали они Белоснеггу другой – стеклянный гроб и положили его на крышу дома, чтобы в доме покойника не держать, но и, тем не менее, не закапывать Белоснегга в землю. Приходили его навещать на крышу Пожиратели. Кто-то и слезу бывало пускал. Но знали они, что ничего не грозит Белоснеггу, ведь птицы и звери боялись подходить к дому из-за его чудесного пения при жизни, а люди редко забредали сюда. Долго лежал Белоснегг в стеклянном гробу, не изменяясь; он казался спящим: и на вид и судя по звукам. И был он всё также бел, как снег, и черняв, как чёрное дерево. И случилось как-то, что проезжал по лесу принц. (Это был, конечно же, всего лишь Джеймс Поттер, но он-то считал себя принцем, и ещё каким!) Утомлённый долгой дорогой, сбившийся с пути, увидел он хижину Пожирателей и решил заночевать в ней. Но тут он заметил, как на крыше хижины что-то блеснуло в лучах заходящего солнца – это был, разумеется, стеклянный гроб. Джеймс Поттер, распираемый любопытством, кряхтя, влез на крышу и, чуть пошатываясь, чтобы удержать равновесие, склонился над гробом. У Джеймса перехватило дыхание: никогда не видел он никого прекраснее Белоснегга! Он понял, что влюблён! Лихо спрыгнув с крыши, он постучался в домик Пожирателей, забыв напрочь о голоде и усталости. Дверь ему отворила Белатрисса. - Кто такой? Что надо? – спросила она грубо. - Меня зовут Джеймс Поттер! – начал он. – Позвольте узнать, что за прекрасный юноша лежит в гробу у вас на крыше? - Ты это про Белоснегга что ли? - удивилась Белатрисса. – Эй, ребят! – позвала она. – Тут какой-то Джеймс Поттер говорит, что дрыхнущий на крыше Белоснегг – прекрасный юноша. Пожиратели расхохотались. Джеймс Поттер нахмурился и продолжил. - Если вам нет до него дела, отдайте его мне! Я буду заботиться о нём и любить его так, как никто не полюбит! – надрывался он. - Забирай, милости просим! – фыркнул Люциус. – Мало того, что он ничего не делает, так ещё и площадь занимает и храпит иногда, вдобавок ко всему. - Нет, он нам дорог, мы не можем! - Заткнись, Крауч, не время ломать комедию! - сказал Амикус. - Ты прав, Белоснегг всех тут достал, - равнодушно ответил Крауч. - Тогда он мой! - Ага… Джеймс Поттер с помощью Пожирателей достал гроб с крыши да и стал ломать голову над тем, как Белоснегга к себе в дом отправить. (Ведь палочку свою он сломал, когда на крышу лазил, но теперь это было так, мелочи!) И тут Пожиратели предложили ему помощь. Привели они каких-то двух людей, низкорослых и широкоплечих. Взвалили те на спину гроб и понесли его прочь. Джеймс Поттер зашагал рядом с гробом, не в силах оторвать взгляд от Белоснегга. Пожиратели попрощались и вздохнули с облегчением. А Джеймсу Поттеру предстоял путь неблизкий. Шёл он рядом с гробом, посвистывая от счастья. Подумалось ему, что душно, наверное, Белоснеггу в закрытом гробу и открыл он крышку, всё так же продолжая любовно глядеть на Белоснегга. Как тут вдруг один из носильщиков споткнулся, из-за чего второй резко затормозил, Белоснегга подбросило в его гробу, и кусок яблока выскочил у него из горла, прилетев прямо в лицо пялившемуся на него с благоговением Джеймсу. Кашляя и матерясь, Белоснегг сел и с удивлением заметил, что его куда-то несут. Смахнув с лица кусок яблока, Джеймс Поттер окликнул Белоснегга: - О, милый мой! - Ты что за псих? – удивился Белоснегг, всерьёз опасаясь за свою жизнь. – Где я? Где Волан-де-Морт? Где Семь Пожирателей? - Их нет. Ничего нет! Есть только я и ты! – воскликнул Джеймс. Белоснегг недоверчиво на него косился. – Стоп машина! – провозгласил Джеймс Поттер. Носильщики остановились. – Дай поцеловать тебя в сахарные уста! – Джеймс приблизился к Белоснеггу. Панический крик Белоснегга спугнул несколько ворон на верхушке сосны… Через месяц они сыграли свадьбу. На свадьбу был приглашён и Волан-де-Морт, который бросил своё баловство с зеркалом, когда Минерва сказала ему, что оно неисправно. Праздновали семь дней и семь ночей. (Белоснегг решил угодить также приглашённым Пожирателям.) Все, кто ещё стоял на ногах, продолжали подливать себе выпивку. Давно ни у кого не было такого весёлого праздника! И всё в целом прошло гладко, правда, кроме того, что Люциус Малфой, танцевавший на столе со своей женой, упал и стукнулся затылком. Волан-де-Морт сломал два ногтя. Сириус с Люпином, развеселившиеся от вина, бегали за гостями и ласково кусали их. Однако от этих нежностей многие на следующий день отправлялись в больницу святого Мунго. А Джеймс, опьянённый любовью, и Белоснегг, опьянённый огненным виски, сбежали вдвоём с праздника в первый же день, так что никто до самого конца седьмого дня их не видел. А когда все оправились после семидневной попойки, то без сомнения жили долго и счастливо. Ну, почти…

The end.