Монохромный калейдоскоп

С высоты птичьего полёта довольно занятно наблюдать за тем как внизу мельтешат - копошатся маленькие, с муравья, люди. В окружении бетонных джунглей, в окружении раздающих направо и налево свет осветительных приборов, в постоянной суете, движении; как раздражает. Тысячи лет, сотни тысяч лет… Одно и то же… Вдыхая разряжённый, но всё же пропитанный шумами, воздух, хочется разнести всё к чертям собачьим… Но… «Что-то интересное намечается, ты ведь знаешь?» Хмыкаю, переводя взгляд на прекрасное создание – моё всё, единственное, во что я верю безоговорочно. В миллионный раз проносятся мысли… Почему ты выбрала именно меня, что во мне такого, что остался один я? Мы одиночки и нам вполне спокойно живётся вместе… Пусть и видимся несколько раз в году, я всё равно рад нашим встречам. Ты сама запретила мне тебя звать без лишней на то необходимости. Пронёсся чей-то вертолёт, распугав спокойно перелетающие со здания на здание небольшие стайки птиц. Похоже, нам стоит, наконец, спуститься отсюда… Не думаю, что ей будет по нраву увидеть себя в каком-то выпуске новостей… Мне-то без разницы, но моя спутница девушка.. И ей о-очень не нравится когда кто-то пытается её запечатлеть без её на то разрешения. Помнится, в первый раз она разнесла на мелкие кусочки скалу… Мда… Весёлое было времечко… «Пойдём отсюда в более приятное место?» - спрашивает она своим прелестным неземным голосом. Без лишних сов беру её за руку и увлекаю за собой в полёт в неизвестность… Она редко позволяет мне такие вольности, но краем глаза я замечаю её повёрнутые вверх уголки губ. Как и я, она наслаждается упругими потоками воздуха и развевающимися волосами, приятным чувством невесомости. Этажи высотного здания как река утекают куда-то вверх. Мы не разобьемся. Я ей безоговорочно доверяю. Закрываю глаза и в то же мгновение ощущаю перемену. Это как в смене кадров… В одну секунду – ты там, а в другую – где-то, куда мало кто знает дорогу. Ей всегда нравились отдалённые от цивилизации места, впрочем, как и мне, но я обязан следить за развитием цивилизации, кажется, именно так она это обозвала в первый раз, когда оставила меня один на один с самим собой. Мне не то чтобы это нравится, но я живу ради этого, существую столетия за столетиями в разных ипостасях и эпохах. Я постоянно наблюдаю. Подмечаю детали. Порой мне нравится это унылое, ничем особо не обоснованное копошение. Я как маленький мальчик, который периодически тыкает палкой в муравейник, чтобы узнать, что там произойдёт такого интересного… Чаще всего, ничего не происходит. Всё остаётся на своих местах и только позицию одного муравья заменяет другой. Сейчас же… что-то странное происходит. Что-то необъяснимое, как перед громоздкой разряженной разрушающей бурей. «Ты согласна со мной, что вскоре что-то должно произойти из ряда вон выходящее?» - она загадочно улыбается и лишь шелестит словами в моей голове, - «Время покажет», - она подплывает ближе, касаясь лица и убирает волосы, открывая лоб, - «если что, зови меня, но как ты помнишь, только в очень экстренных случаях, ты же понимаешь», - целует в лоб, своеобразное благословление, и улыбается так, что я понимаю, что придётся обращаться к ней не раз и не два. Она исчезает как всегда эффектно – распадаясь золотой пыльцой, попадая мне на туфли, низ брюк и походного плаща. Ну что ж. Мне пригодится твоя защита, думаю я, только вот… «как теперь прикажешь мне выбираться отсюда… Причём, откуда, я сам не знаю», - мычу себе под нос и спускаюсь с золотистых колосящихся полей вниз, где-то в низине должна быть река, а у реки – люди. У них и узнаю, куда она меня в очередной раз забросила… Не исчезла. Просто вышла на время, проверить, как там, в параллельной реальности, и вернулась обратно, чтобы посмотреть на него. Храбро удаляющаяся фигурка с мощного места силы не подозревает, что его ждёт впереди. Насыщайся энергией и запасайся внутренних сил. Они тебе понадобятся, Ворон, мой дорогой...

***

Смятая постель и кажущееся ощущение покоя, когда внутри разрываются тысячи снарядов. Сейчас он проживает тысячи смертей людей, чьи жизни своими руками же отнял. Это нечто психосоматическое, наказание, похожее на изощрённую пытку мазохиста, но для него это уже привычная боль, привычная, не прекращающаяся до последнего убитого им человека, дрожь по всему телу. Скоро всё прекратится, скоро. Перед закрытыми глазами проносятся картинки плохо скомпонованного кинофильма, почти у всех действующих героев одинаковые, предсмертные выражения застывшей на лице маски. Жилы по всему телу натягиваются прямо как на струнных инструментах и дрожат под мановением смычка. Исполнителем выступают свои собственные мысли, страхи и чувства, переплетаясь в чудодейственный калейдоскоп бьющего в виски и разносящегося в крови наркотика. Тело неконтролируемо трясётся, благо, кровать достаточно широкая, не хотелось бы с неё слететь на, пусть и застеленный пушистым ковровым покрытием, но, всё же, пол. В этот раз всё затягивается… Перед взором предстаёт будто бы запись событий прошлогоднего срока давности. Приятная темень от задёрнутых штор. Небольшая комнатка гостиницы где-то в запутанных кулуарах города. Мы просто наслаждались тишиной и покоем. Первый будильник сработал неожиданно рано. Мы оба вздрогнули, словно секундно извиняясь за счастье, которое нам довелось познать. Ему пришлось сесть на край кровати, чтобы заткнуть дребезжащую трель. В снова опустившемся пологе тишины не осталось и толики предрассветного счастья. Ей стало не по себе от пронзившего, казалось бы, всю сущность, холодка – «Что-то не так?». Он отрешённо так же смотрит в окно, отмечая бесцветным тоном – «Я думаю, что с нами будет. Ведь мы не сможем вечно скрывать от них вечно наши с тобой отношения». «Конечно… да, не можем,» - он не видел, как она закусила губу, не мог видеть, как отросшая чёлка закрыла глаза, он просто уставился в дверь номера, закуривая сигарету. Их всегда учили подмечать детали, жаль, что он не придал большого значения той повисшей между ними как стена тишине. Она, наверное, уже знала о своей участи и была к ней готова… Но вот кто не был готов так это он. Её не стало после пятой крупной масштабной операции. Он не мог до сих пор понять, как их вычислили. Они отлично скрывались, иначе грош цена таким наёмникам, которые не в состоянии скрыть промелькнувшую между ними искру. Они даже подарили начало новой жизни и, к определённому моменту, они должны были исчезнуть. Но тогда он просто не успел ничего сделать… Ему оставалось лишь прокручивать-прокручивать снова и снова последние о ней воспоминания, врезающиеся своими маленькими лапками как крысы в самое сердце. Не смог, не уберёг. Их двоих. Их могло бы стать трое. Они так об этом мечтали… Последнее, что ему сейчас хочется – это забыться. Ему жизненно необходимо помнить эти так быстро ставшие родными черты, исказившиеся от града разрывных пуль, выражали не то сожаление, не то удивление. А губы что-то шептали, что-то такое близкое, далёкое и одинокое. Он должен был вспомнить… Должен был. Очередной звук вырывает из пучин размышлений; удивительно, он даже не заметил, как приступ прошёл. Это мобильник; так не хочется вставать, все мышцы расслаблены и ещё не стабильны. Замолчавшая трубка. Пиликнувшее сообщение. Нужно встать с кровати или хотя бы дотянуться до тумбочки. Прослушав сообщение, он закрыл ладонями глаза, слегка надавив на веки. Завтра новое собрание и он там должен быть. Только не снова. Только не новая напарница. Ему так всё осточертело. Он поднялся и поплёлся в душ смывать липкое ощущение оков, опутывающих ещё слегка не слушавшееся и подрагивающее тело. Завтра, всё будет завтра…