Звонки

      Софи встретила её на благотворительном чтений какой-то модерновой пьесы и сразу решила, что так, быть может, выглядит её совесть.       Она иногда появлялась на снимках вместе с Эйданом, обязательно в несуразной одежде и неизменной широкополой шляпе, одним своим видом делала его шикарней и порождала больше вопросов, чем Стоунхендж. Один раз Софи не поленилась посмотреть её фотографии отдельно и запуталась окончательно.       Камилла ОʼСалливан обладала неординарной внешностью, которую нельзя было назвать ни привлекательной, ни отпугивающей. Она словно шла по тонкой грани, то падая в уродство с перебором в косметике и нарядах, то оказываясь весьма экзотическим, притягательным зверем. Даже сквозь экран компьютера она чем-то приманивала, откладывая закрытие вкладки на потом, хотя на видеозаписях со спектаклей, концертов великая актриса и певица не отыскались. Софи продолжала глядеть и не понимать, что же такого нашёл в ней Эйдан? Чем она его заворожила? Вживую все наблюдения, мысли и впечатления девушки о ней увеличились, словно под линзой микроскопа. С ними пришёл и страх.       Они столкнулись за сценой, в небольшом беспорядке грядущего выступления: Камилла первая выцепила её взглядом и расплылась в доброй улыбке, пригвоздившей молодую актрису к полу.       — Софи! — окликнула она девушку, приближаясь с манерами человека богемной среды — неторопливо и чуть наигранно.       — Мисс ОʼСалливан, — произнесла она то единственное, что могла сказать, с огромным усердием пытаясь не отвести глаз.       — Брось, зови меня Кэм, — махнула та рукой и, странно выгнувшись, осмотрела её, — боги, в жизни ты ещё красивее, чем в фильмах! Мне нужно внимательно следить за Эйдом!       — Спасибо, — Софи взмолилась, чтобы её голос не задрожал.       Что-то липкое, мерзостное всколыхнулось внутри девушки и обернулось против неё самой. Воспоминания о Дублине и Лондоне вдруг поблекли, представ в новом свете: они напоминали о маленькой девочке, живущей желаниями, которой было безразлично остальное. Девочка брала, что хотела, не задумываясь о последствиях и будущем. Девочка начисто забыла о приличии, когда ей в голову ударила похоть пусть и с примесью более высоких чувств. Она упала настолько низко, что уважение покинуло её.       — Он часто говорил о тебе и Лине, других актёрах. О том, какие вы талантливые, — продолжала Кэм с энтузиазмом, — он очень привязался ко многим, хотя и старался этого не показывать: знаешь, он любит прикинуться этаким циником.       — Да, знаю, — безвольно согласилась Софи, подавляя дурноту, подступившую к горлу. — Он, наверное, обо всех так говорит.       — Нет, — запротестовала ОʼСалливан, — например, сейчас он в Лос-Анджелесе. Там совершенно другой темп съёмок. Эйд жалуется, что толком не успел выучить имена некоторых актёров! У вас всё было иначе!       — Вы с ним часто общаетесь? — вопрос был оформлен как дружеская болтовня и подкреплён участливой улыбкой, но девушке он стоил титанических усилий.       — Больше созваниваемся, в последний раз виделись перед его отъездом пару недель назад, — ответила Камилла и надула щёки, шумно выдохнув. — Тяжело совмещать графики.       Перед отъездом пару недель назад… Через день после того, что случилось в машине. Софи стало ещё противней. Где-то рождались дети, в пустыне бегала ящерка, какой-нибудь велосипедист врезался в дерево, а она чувствовала себя шлюхой: вломилась в устроенную и спокойную жизнь человека взбалмошным монстром и начала ломать её к чёртовой матери своими прихотями, совершенно не заботясь о том, что, вероятнее всего, Эйдану также было, что сказать. Эгоизм ослепил её. Девушка боялась представить ситуацию со стороны: чересчур неприглядно и грязно вышло бы. Радовало лишь ощущение отвращения, изматывающее сознание. Оно было правильным.       Вечером Софи, сидя на кровати в тёмном номере, не могла оторваться от одной точки на стене и беспрестанно тёрла руки, как её Санса. Думы были тягучими, горькими и текли по кругу, как будто таким образом она старалась наказать себя сильнее. Разве подобное создание, плохое, испорченное, заслуживало любви, если даже уважение к ней казалось бы удивительным. Она не достойна была и пальца Эйдана. Птица-феникс, избалованная, самонадеянная. Как люди вообще с ней общались? Как Эйдан смотрел на Софи без презрения, ненависти своими внимательными прекрасными глазами и не замечал её гнусности. Она была отвратительна!       Растерянность и подавленность сменялись на лице девушки, не давая места другим эмоциям. Мысли судорожно искали выход под слоем самоненависти, пока под ладонь не лёг гладкий корпус смартфона. Губы робко приоткрылись, затем решительно сжались.       Когда-то она между делом списала номер у Кита. Прошло время его использовать. Всего один звонок.       Несмотря на затаённую надежду, что дозвониться не удастся, в трубке послышались размеренные гудки и ответ последовал довольно быстро.       — Слушаю.       — Эйдан…       — Софи? — она пыталась отстраниться от обволакивающего, чуть хриплого голоса, в котором, кажется, юркнуло удивление, скрывающее что-то ещё. — Привет!       — Привет. Как дела?       — Неплохо. Как ты? Что-то случилось?       — С чего ты взял? — девушка притянула коленки к подбородку, прячась от неизбежного.       — Ты позвонила первая, — он улыбнулся, но и насторожился, поняла Софи. Она замерла, превратившись в камень.       — Да, кто-то же должен был это сделать.       — И?       — Как Лос-Анджелес? — буднично спросила она.       — Здесь теплее, чем в Лондоне. Тебе бы пришлось по душе.       — Ты считаешь? Я в Манчестере.       — Достаточно близко к Лондону, — небрежно произнёс Эйдан, а девушка легко увидела, как он пожимает плечами, подтверждая свои слова. — Работа?       — Да, чтение пьесы.       — Надеюсь, не современная белиберда?       — Она самая. Мне не понравилось, — призналась она, сжав трубку.       — Хочешь, я пришлю тебе пару отличных сценариев? — предложил мужчина заботливо, и на глазах Софи наконец выступили слёзы. Момент наступил.       — Не нужно, спасибо, — девушка сжалась в комок. — Слушай, Эйдан, прости меня. Прости. Я была конченной дурой. Нельзя было вмешиваться в твою жизнь… Это было так эгоистично с моей стороны!       — О чём ты? Софи? Успокойся! — его голос безуспешно старался пробиться сквозь её несвязную речь.       — Это неправильно, я не должна была так поступать. Ты занятой человек, замечательный, лучше всех. Ты красивый, талантливый, мудрый и заслуживаешь лучшего! У тебя есть Кэм! Она странная, но хорошая, береги её!       — Софи! Остановись на секундочку! — он был близок к крику.       — Ты не обязан терпеть выходки девицы, которая редко пользуется мозгом. Я идиотка!       — Ты не идиотка! Ты умная!       — И лучше просто забудь всё, прошу! Я тебя больше не побеспокою, клянусь! На этот раз я не нарушу обещание! Ради тебя!       — Софи! — голос сорвался в беспомощность.       — Прости меня! — последний раз повторила Софи и нажала отбой. Телефон безвольно выскользнул из обмякшей руки.       Мгновение она сидела неподвижно, пытаясь отдышаться, затем завалилась набок. Рыдания вырвались наружу со скулёжом. Софи, сотрясаясь телом, лихорадочно сминала покрывало под собой, сжимала кулаки, вгоняя ногти в ладонь до белых борозд и крови, закусывала губу до неприятного треска кожи и боли. Делала всё, чтобы унять жжение в груди и выбелить сознание. Вычеркнуть произошедшее навсегда. Смартфон заходился истерикой вместе с ней, принимая один пропущенный вызов за другим, но девушка, не замечая его, глубже погружалась в скорбное забытье без снов и покоя.       В конце концов она поступала верно — глупая маленькая девочка со спичками, сжигающая мосты. Она никого не заслуживала.