Помнишь?

Вдох. Воздух заполняет лёгкие. Шаг. Грань между здравым умом и сумасшествием настолько тонкая, что, кажется, неосторожный шаг — и ты по другую сторону сознания, запертый в своем воспаленном разуме, наедине со своими фантазиями и кошмарами, которые до этого прятались в самых дальних уголках твоей души. Снова шаг. Раскинь руки в стороны. Балансируй на этой грани, словно на тонком канате, растянутом над бездонной пропастью. Твой мир рассыпался, словно карточный домик под дуновением ветра. Мир, который ты строила с таким упорством, возводя его вновь и вновь, когда он грозил разрушиться. Счастье не бывает долгим. Оно как хрупкая стеклянная ваза в руках ребенка. А может, в твоих руках? Когда ваза выскальзывает из твоих рук и разбивается, осколки ранят и тебя. Он любил твои каштановые волосы. Помнишь? Конечно, помнишь. Он любил накручивать твой локон на свой палец и внимательно разглядывать его в тёплом свете камина. Ты помнишь, как неумело он учился готовить? Правда, тебе приходилось убирать за ним всю кухню и каждый раз выкидывать нечаянно сломанную деревянную ложку или лопатку. Но ты улыбалась, ведь он осваивал такую загадочную для него маггловскую технику, стараясь сделать тебе приятное. Когда он надевал большой зеленый фартук в цветочек и, вооружившись лопаткой и полотенцем, с видом героя шёл на кухню. Как, после очередной войны с микроволновкой или духовкой, он смотрел на тебя, ожидая гордости. И ты гордилась им. Помнишь? Не переставай идти. Цепляйся за эту рваную материю, которые все зовут жизнью. Пока ты можешь находиться в двух мирах сразу, держись за эту нить, тонкую, как паутина, постепенно оплетающая углы твоего дома. Вашего дома. «Цепляйся, Грейнджер» Ты резко оглядываешься. За твоей спиной широкие полосы тумана. А среди тумана ты разглядишь силуэт. Его силуэт. Ты срываешься и бежишь, разрывая руками эту пелену, застилающую тебе глаза, и ждешь, что сейчас уткнешься в его грудь, снова вдохнешь родной запах. Запах новой бумаги, запах яблок, который ты так любила. Но твой разум снова играет с твоими чувствами, как кошка с бантиком на ниточке. В тумане никого нет. И не было. Но аромат есть. Он преследует тебя, манит, заставляя до крови кусать губы и стараться не дышать. Лишь бы не чувствовать. Но разве это возможно? Запах проникает во все твои поры, заставляя вдыхать его глубокими, рваными вдохами, как дышит утопающий, вынырнувший из воды. Но твое сознание решает помочь тебе. Ты все понимаешь, и кусочки такого сложного пазла собираются в одну картинку. На тебе его рубашка, и она до сих пор хранит его запах. Помнишь? Как дарила эту рубашку, заливаясь нежным румянцем нетерпения и ожидания. Понравится или нет? Он улыбается и привлекает тебя к себе. Понравилось. Твои руки неловко теребят края рубашки. Вокруг тебя только туман. За ним не видно верхушек деревьев и крыш домов. Воспоминания снова хватают тебя за руки, цепляются за ноги, не давая тебе сдвинуться с места. Ты стараешься вырваться, начинаешь бежать. Но бежать тебе, милая, некуда. Только не думать, не вспоминать, не видеть его лица. Но разве воспоминания выключишь, нажав на выключатель или прошептав «нокс»? Нет, поэтому… Помнишь? Как он, пускай и против своей воли, ходил с тобой в книжный и терпеливо ждал, пока ты купишь две, а то и три книги. Один раз ты так увлеклась, что он уснул, подперев рукой щеку. Не останавливайся. Пока ты движешься — ты живешь, ты здесь. Все еще здесь. Дыши. Воспоминания накатывают вновь, как волны бушующего моря накатывают на песчаный берег, размывая буквы на песке и разрушая песочные замки. Вместе с воспоминаниями приходит боль. Разрушающая, сильная. Вдохни глубоко, впусти в себя воздух. А может, ты дышишь туманом, который заполонил все пространство? Постарайся заглушить эту боль. Но в памяти всплывает новая картинка. Помнишь? Как он ухаживал за тобой, когда ты болела и сутками лежала в кровати, а он поил тебя чаем и разбирал рецепт врача, написанный размашистым почерком. Как не хотел оставлять тебя одну и дождался, пока ты уснешь, чтобы сбегать в аптеку, ту, которая за углом. А может, напротив? Он не спал ночами, сидя у твоей кровати, клал свою почему-то вечно прохладную руку тебе на лоб и что-то тихо тебе рассказывал. О своем детстве, о Нарциссе, о том, как тихо и громко ненавидел Люциуса, как вставал против него и как мечтал вырваться из этого плена. Ты засыпала под многочисленные истории. Ты не видела, как он улыбается, когда смотрит, как ты спишь. Как он убирал пряди, падающие тебе на лоб, так невесомо, что ты даже не просыпалась. Ты не видела, как он наклонялся и легко целовал тебя в лоб, а потом в нос. Ты морщилась во сне, а он снова улыбался. Он умел быть нежным. Утром ты замечала, что он заснул в кресле возле тебя, и, встав с кровати, легко касалась губами его лба, убирала закрывающую глаза светлую челку, накрывала одеялом и, стараясь не шуметь, на носочках выходила из комнаты. Туману не будет конца. Как и твоим воспоминаниям. Он мечтал о дочери. О малышке с твоими глазами, а ты о сыне. О мальчишке с его улыбкой. Вы придумывали имена для них, лежа на диване и закинув ноги на стену, глядя в потолок. Тогда все казалось таким безоблачным, простым и светлым. Не все мечты сбываются. Сейчас ты это понимаешь. Мечты ускользают из рук, как ни пытайся их удержать. Иди дальше, не останавливайся. Прошлое снова подкрадывается откуда-то из-за спины. Твое счастливое прошлое. Помнишь? Ты никогда не досматривала фильм до конца, даже если это были ужастики. Морфей заключал тебя в объятия раньше, чем начиналась кровавая резня. Ты уже видела сны, а он гладил тебя по волосам, а потом уносил в кровать. Твоя кожа помнит его прикосновения. Он только выглядел бесчувственным и холодным. С тобой он был другим. Ласковым, влюбленным, игривым, грустным. Он открывался тебе, для тебя. Только он знал тебя всю. От темной макушки до кончиков пальцев. Знал каждый уголок твоей души, знал и любил все твои причуды, умея оставаться загадкой сам. Но для Гермионы Грейнджер нет неразрешимых загадок. Ты отгадывала его день за днем, узнавая столько интересного, о чем раньше и не подозревала. Не оглядывайся. Призраки прошлого стоят за твоей спиной. Готовые броситься на тебя и закружить в смертельном хороводе. Где ты? Который сейчас час? Год? Ты давно потеряла счет времени. Наверное, с того самого дня? Помнишь, как он целовал тебя? Сначала нежно, постепенно позволяя страсти завладеть его разумом. Как он обнимал тебя и долго не отпускал, вдыхая запах твоих волос. Ты пахла мятой, а он любил этот аромат. Помнишь, как ты учила его кататься на коньках? Он кричал и проклинал это маггловское изделие, падал на лёд и лежал на нём, пуская белые облачка пара в воздух. Пока ты не подъезжала к нему и со смехом не поднимала его. Он менялся ради тебя. Менялся, переступая свою гордость, своё происхождение и принципы. Учился познавать твою жизнь и ценить каждое мгновение. Ведь жизнь не вечна. Помнишь? Как он ругался, когда ты оставляла книги везде, где только могла найти свободное место, а он спотыкался об книжные башенки, выстроенные тобой, — и грозился выкинуть их. Весь магический мир смотрел на вас широко открытыми глазами, ведь вы — магглорождённая и чистокровный аристократ — не должны были быть вместе, но вы были. Любили друг друга тихо, нежно, на двоих или громко, отдавая всю душу, сердце, чувства. Он по-прежнему называл тебя Грейнджер, хотя ты была Малфой почти четыре года. Привычка. Его любимая привычка. С вечно лохматой головой, веснушками, что каждую весну, стоило только солнцу коснуться твоего лица, высыпали на твои щёки и нос «счастливыми пятнышками», как он их называл, с твоими чайными глазами, в которые он мог смотреть часами. Всё было просто, лёгко. Потянуло холодом. Ты дрожишь. Если бы он мог согреть тебя сейчас, прижать к себе и сказать, что всё хорошо. Если бы. Иди дальше, иди, пока не кончится туман, иди, пока ты можешь. Оставайся здесь. Ты слышишь этот голос? Он знаком для тебя, правда? Джиневра. Она поёт. Для тебя. Песню о девушке, которая потеряла возлюбленного, уплывшего в далёкое путешествие. Песню о том, как страдала эта девушка, как звала свою половинку, пела для него в туман, в дождь, когда пошёл снег и порт закрыли. Она пытается тебя вывести отсюда. Она хочет, чтобы ты пошла на голос, что служил бы для тебя путеводной нитью. Только ты не пойдешь. Потому что мир без него безнадежно опустел, потерял своё очарование и красоту. Ветер шумным порывом толкает тебя в спину, заставляя упасть. Ты переворачиваешься на спину и смотришь вверх. Там только туман, серый, непроглядный, скрывающий за собой голубизну неба. А может, сейчас закат? Туман похож на его глаза. Дымчатые. Ты всё ещё слышишь голос Джинни, но он уже затихает, путаясь в густой листве старых деревьев, молчаливыми стражами окруживших тебя. Продолжай смотреть вверх. Ты видишь, как в тумане вырисовываются картины такого недавнего прошлого? Как кто-то невидимый шепчет тебе на ухо: «Помнишь?» Помнишь, как однажды ваш дом был разгромлен? Тогда пришли Пожиратели, которые каким-то образом успели спастись или были оправданы. Они жаждали мести. Жаждали отомстить тому, кто предал их. Драко Малфою. А заодно убить и самого дорого для него человека — тебя. Помнишь, с каким громким звоном разбилось окно, а он сразу же закрыл тебя собой. Он уже тогда всё понял и решил во что бы то ни стало спасти тебя. Вечный герой. Они зашли в дом, выбив дверь с петель. Молча, без особых приветствий. Встав с дивана, он подошёл к ним, держа палочку наготове. Если бы она могла ему помочь! Ты соскочила с дивана сразу же, как только он подошёл к ним, ведь твой храбрый лев внутри вырвался на свободу, и теперь ты стала вновь той самой храброй гриффиндоркой, которая отдаст жизнь во спасение другого. Один взгляд, и он у них в руках. Палочка выбита и, откатившись, лежит в углу коридора. Не достать, даже если попробовать. Ещё один взгляд, и две сильные руки схватили тебя за плечи, заставив скривиться от боли. Теперь твой лев загнан в клетку. Но ещё не побеждён. Их главарь, Антонин Долохов — сбежал из Азкабана, убив каждого, кто попытался его задержать, заранее выкрав палочку у своего страж, — поднял руку с палочкой и направил её в самое сердце их главной жертвы. Тонкие губы искривились, образовав что-то, подобное усмешке. Победной усмешке. Слёзы беспомощности текли по твоему лицу, оставляя мокрые дорожки. Ты закричала. Наверное, старалась отсрочить главный момент этого вечера, правда? Тебе тут же зажали рот рукой, не давая больше и звука вымолвить. Слёзы снова брызнули из глаз, а ты пыталась вырваться, пиналась, лягалась, старалась укусить руку, которая зажимала твой рот. Он, стоя на коленях, зажатый между двумя бывшими (настоящими?) Пожирателями Смерти, вдруг перевёл взгляд на тебя. Полный боли, невыразимой тоски. Потому что он понимал, что у этой истории нет счастливого конца. Его внутренняя змея не сдавалась, шипела, извивалась, плевалась ядом, пытаясь показать, что гордость не сломлена, что он ещё будет бороться. Он взглядом сказал тебе: «Нет, Грейнджер. Даже не думай» Потому что знал. Знал, что ты снова и снова будешь пытаться выбраться из своего плена, даже если и безуспешно. Будешь пытаться спасти его и опять попытаешься отдать свою жизнь вместо его. Не прекратишь попытки. Такая маленькая, хрупкая, но храбрее тысячи воинов. Потому что ты — гриффиндорка, воспитавшая в себе льва, большого, сильного. Но не бессмертного. Ты всё ещё смотрела в его глаза, дымчатые, как туман, который сейчас над тобой. И тогда он сказал тебе, глазами, но ты услышала его голос, низкий, бархатный, который ты так любила (и любишь до сих пор): «Прощай, Грейнджер» Ты, с глупой надеждой в глазах, что-то истошно замычала, но он отвернулся и теперь смотрел на своего палача. От неудобного положения, в котором ты находилась, палочка впивалась в живот, словно говоря о том, как ты беспомощна. Тишину коридора разорвал холодный голос, исполненный такого торжества, что тебе тут же захотелось заставить этого человека замолчать. Навсегда. — Круцио. Помнишь красный луч, со снопом искр вылетевший из кончика той палочки? Помнишь, как, извиваясь от нечеловеческой боли, он упал на пол? Не закричал, до крови стискивая зубы и закусывая губу. Храбрый мальчишка, у которого не было выбора. Ты снова закричала, только крик был приглушенный. Палочка продолжала впиваться в живот, напоминая о себе. Долохов наслаждался болью своего противника. Столько лет лелеянная в глубинах этой черной душе месть была осуществлена. Рука с палочкой вновь поднялась. Лев приготовился к прыжку. — Авада Кедавра, Малфой. Зелёный луч, нереалистично зелёный, вонзился в него, и серые глаза остекленели. Свой последний взгляд он подарил тебе. Ты была последним, что он успел увидеть. Змея, свернувшись клубочком, затихла. Навсегда. Теперь колючий взгляд Долохова остановился на тебе. Конечно, ты же единственный свидетель, который точно не станет молчать. — Ба, Грейнджер, сколько зим? — издевательским тоном воскликнул Антонин, переступая через Малфоя. Через его тело. — Что же нам с тобой делать? Рука, сжимающая твой рот, наконец, исчезла. Стараясь сдержаться, чтобы не вытащить палочку и не убить этого ублюдка, ты бросилась к тому, кто лежал на полу. Упав на колени рядом с медленно остывающим телом, ты начала гладить твоего Малфоя по лицу, по волосам, стараясь запомнить каждую черту столь любимого лица. Он больше не разбудит тебя в выходной, легко поцеловав в лоб, он больше не будет щекотать тебя до полусмерти ради того, чтобы услышать твой смех. Никогда. Слово-синоним к «безысходности». Ты не сдерживала рыданий, потому что боль была слишком сильной, чтобы молчать. Ты не спасла его. Осторожно, стараясь не причинить боли (хотя ему уже все равно), ты, окропленными в его крови руками, закрыла ему глаза. Ты наклонилась и прижалась лбом к его — уже холодному — лбу, закрыв глаза. Только это не кошмар, который исчез бы, стоило тебе открыть глаза. Теперь этот кошмар стал твоей жизнью. — Да она свихнулась с горя, Долохов! Нам нужно уходить, — сказал кто-то, после чего раздались тихие хлопки, и коридор опустел. Остались только ты и он. — Я люблю тебя, — прошептала ты, в последний раз касаясь губами его губ. Ответом тебе послужила тишина. *** Позже в дом вошли люди в белых халатах. Не было суеты, они только осторожно подошли к тебе, застывшей у его тела, и один из них тронул тебя за плечо и спросил: — Мисс, с вами всё в порядке? Нет, не в порядке. Они, поняв всё без твоего ответа, подняли тебя с пола. Ты начала вырываться, крича о том, что не можешь ЕГО оставить здесь. Врачи что-то говорили, но их слова проходили мимо тебя. Сейчас твоим миром стал этот одинокий дом и тёмный коридор, в котором лежал тот, кого ты любила больше всего на свете. Они, держа тебя под руки, вывели тебя на улицу. Вечерний воздух наполнил твои лёгкие и придал сил. Только ты не стала больше сопротивляться и позволила этим людям увезти себя. В маленькую белую комнату. Иногда к тебе пускали посетителей, которые разговаривали с тобой, но ты молчала, упорно смотря в окно. На тебе была странная длинная рубашка, которая обездвижила твои руки. Скоро — для тебя время потеряло свой смысл — ты перестала есть, несмотря на все уговоры врачей. Ты терпеливо ждала, когда дверь твоей маленькой белой комнаты откроется и он возникнет на пороге, чтобы забрать тебя отсюда. Но не всем мечтам суждено сбыться. *** Голос Джинни совсем затих, и только лёгкий шорох ветра по гравию нарушает эту тишину. Туман показал тебе картинки, заставляя вновь вернуться в тот день. Ты больше не здесь. Ты за границей твоего сознания, в темноте. Наедине со своими кошмарами и воспоминаниями воспалённого разума. Сломанная Золотая девочка, с умирающим львом внутри. Вставай. Двигайся вперёд, ведь уже всё равно, куда идти, верно? Ты замечаешь, что туман рассеивается, оголяя контуры различных предметов. Ты на дороге, лентой вьющейся куда-то далёко. Ты больше не вернешься назад. Подожди, видишь? Неточный силуэт в обрывках тумана. Ты срываешься и бежишь, сбивая дыхание. Может, он? Ты подходишь к тому, кто прячется в тумане. Человек стоит к тебе спиной. Осторожно дотрагиваешься до плеча. Он оборачивается. До боли знакомые серые глаза, схожие с дымом. Светлые волосы, которые треплет ветер, неоткуда появившийся. Он. Притягивает тебя к себе и гладит по волосам. Ты ищешь его руку и, найдя её, чувствуешь, как улыбка расцветает на бесплотных губах. Его ладонь большая, сухая и тёплая. Как тогда, когда он был жив. Теперь вы рядом, за гранью жизни, там, где мелодичный голос Джиневры не слышен, там, где время остановлено рукой какого-то сильного волшебника. Ты вдыхаешь родной запах и чувствуешь, как лев засыпает, положив свою огромную голову на лапы. Он обещал всегда быть рядом, даже если смерть разлучит вас. Помнишь?