Снова и снова

Мою жену не заткнуть. В принципе не умолкает. С утра до вечера — ни на минуту. Невозможно угадать, о чем заговорит в следующий раз. Бывает, о соседях, которые слишком громко включают музыку. Да, порой они в самом деле шумят, но все равно не стоят такого внимания. А если не о соседях — так о женщине, живущей через дорогу. У нее, видите ли, три недели назад умер муж, а к ней уже переехал какой-то новый тип. И, главное, всем остальным наплевать. Но только не моей жене. Она считает это безнравственным. Я мог бы ответить, что это не ее дело, но тогда начнется ссора, а ссор я не люблю. Вот поэтому я в основном сижу и слушаю эти бесконечные сплетни. Ну а когда становится совсем невмоготу — иду в сад. Дважды в неделю подстригаю газон, а клумбы пропалываю каждый день, после работы. В дальнем углу сада, у тисовой изгороди, у меня большая грядка с овощами: горох, фасоль, всего понемногу. Нам хватает. Я люблю свой сад и жену тоже люблю. Нытье только раздражает. Иногда так хочется врезать ей, но знаю ведь, что не поможет — начнется очередной монолог о том, как я жесток к ней. Друзья говорят: уходи от нее, а я не хочу. Ей бы только перестать болтать так много. Прихожу домой с работы. Только переступаю порог — и начинается. Миссис Дэвис удалили матку, а в прессе сплошной разврат. Она предлагала мне отказаться от подписки на газету, потому что там печатают фото девушек с голой грудью. Она считает, я о них фантазирую и сравниваю ее с ними. Честно говоря, мне такое в голову никогда не приходило. Я люблю свою жену, я просто хочу, чтобы она помолчала. Мы женаты уже шесть лет, и с каждым годом становится только хуже. Она беспокоится о своей фигуре, беспокоится о морщинах (а ей всего двадцать восемь), но сильнее всего беспокоится о том, что я сбегу от нее к другой. Я не перестаю твердить ей, что никогда так не поступлю, но она не верит. Иногда мне хочется, чтобы она вовсе потеряла дар речи — просто была рядом, мне было бы этого достаточно. Потому что я люблю ее, а нудеж и болтовню — не выношу. Если бы она понимала, что творит со мной, — тут же прекратила бы. Сейчас лето, и я много времени провожу в саду. Она приходит, смотрит, как я подрезаю розы, поливаю азалии, и ноет, что я уделяю ей мало времени, что мне есть дело только до своего сада, а до нее совсем нет дела. Сколько еще я буду терпеть, интересно? Я читал о мужьях, убивавших жен за чрезмерное нытье. Но сам бы никогда такого не сделал — я люблю жену и не хочу ее потерять, но в последнее время она просто невыносима. И поговорить с ней об этом невозможно: она не хочет обсуждать собственные недостатки. Порой я думаю, что я сам виноват — веду себя как эгоист. Но неужели мужчина не имеет права на капельку тишины и спокойствия в собственном доме? Как-то я задержался на работе, а когда пришел домой, жена встретила меня тирадой о том, что я был с другой женщиной. Ко всему прочему, она очень ревнива. Я пытался объясниться, но она не слушала. Стоял теплый вечер, и я пошел в сарай за кое-какими инструментами. Решил немного повозиться в саду. Подумал — раз я вышел из дома, она отстанет. Как же. Стою, подрезаю розы, а она открывает окно кухни и начинает орать о том, что я ей изменяю. На улице было полно соседей, и все стали прислушиваться к воплям моей жены. А я вообще очень терпеливый человек, но не люблю, когда меня унижают при посторонних. Я считаю, что поступил вполне справедливо: вошел в дом и заставил жену замолчать. Порой она заходит слишком далеко. Очень ее люблю. Нытье — ненавижу. Произошло это две недели назад, и с тех пор жену не узнать. Не пилит меня без конца, как раньше. Живем мы теперь спокойно, даже мирно. Слышу ее стук. Пора ужинать. Обычно поднимаюсь к ней около семи, но сегодня припозднился. Извинюсь, когда понесу еду, и она поймет. По крайней мере, пилить не будет. Никогда больше. Понимаете, даже терпеливого человека можно вывести из себя. Тем вечером, когда она кричала так, чтобы слышала вся округа, я дошел до ручки. Еще в саду решил: надо что-то с этим делать. А когда вошел на кухню с секатором в руке, то понял, что этот урок она должна запомнить навсегда. Вот, снова стучит. Иду, дорогая. Видите, как ее люблю. Всю еду измельчаю, перед тем как отнести ей. Тщательно слежу, чтобы ни комочка не было. Ей теперь трудновато есть, но она ни разу не жаловалась. Ни разу с того вечера две недели назад, когда я взял секатор и отрезал ей язык.