Среди теней

Был последний день октября. Полная луна плыла над верхушками деревьев. Тени от велосипедных спиц тянулись вдоль тропинки, как паутина. С крыльца студенческого домика через дорогу подмигнул и ухмыльнулся тыквенный фонарь. Уоррен Фрост вздрогнул. Луна напомнила ему бледное круглое лицо его студентки, Карен Бразаускене. — Это вам с рук не сойдет! — подойдя после занятий, она швырнула журнал «Фольклор Северной Европы» ему на стол. — Эти истории рассказывала мне моя бабушка! Вы должны были указать меня как соавтора! Ее лицо раскраснелось, отчего голубые глаза казались еще светлее, чем обычно. — Мисс Бразаускене, — Фрост был холодно-вежлив, — литовский фольклор не принадлежит ни вам, ни вашей дорогой покойной бабушке. Я лишь обратился к источникам, на которые вы ссылались, и использовал их в своих исследовательских целях. Он повернулся и вышел из аудитории, прекратив дальнейшие споры. Она прокричала что-то вслед. Холодный ветер бросал листья ему в лицо, когда он садился на велосипед, направляясь домой. Он ехал по холму вниз, к Ривер Авеню. Миновав Седьмую улицу, он начал согреваться, так как к югу от Третьей пришлось преодолеть долгий подъем в гору. Разумеется, этот материал он позаимствовал из курсовой работы Карен, которую она сдала тремя семестрами ранее. Получившаяся в итоге статья, недавно опубликованная, стала самым важным событием в его научной карьере со времен защиты диссертации. Бразаускене узнала о статье. Этой осенью ей предстоит принять участие в семинаре, который повлияет на ее выпускной диплом — что ж, а самому Фросту предстоит работать под началом профессора Карстейрза. Он знал, что поступил со студенткой нечестно, но в научном мире всегда так: большая рыбка ест маленькую. И все-таки он не мог не признаться себе, что ему нравилась власть — точно так же, как нравилось крутить педали нового велосипеда, поднимаясь вверх по холму. Зубы вновь стали выбивать дробь, когда, дрожа от ветра, он начал спуск с вершины. Фрост изо всех сил крутил педали, пока не пришлось притормозить и остановиться у светофора на пересечении оживленных Ривер и Третьей. Проехав его, он повернул налево и затем направо, продолжая путь на юг, где улицы были темнее и тише. Вдоль этих улиц росли высокие деревья, сгущавшие темноту — даже сейчас, когда их кроны почти полностью осыпались. Опавшие листья хрустели под шинами велосипеда. Голые клены отбрасывали на дорогу скелетообразные тени. Фрост думал о работе Бразаускене, о главе про литовский Новый год, приходившийся на конец октября, когда в этот мир проникают духи и демоны. Собранный ею материал был весьма любопытен. Он улыбнулся. Он уже работал над второй статьей. Эти публикации дадут ему пропуск на постоянную должность в университете. Он заметил, что, когда проезжает мимо фонаря, его собственная тень надвигается и догоняет его — и потом вновь оказывается позади, пока он не доедет до следующего. Несколько недель назад эффект не был бы столь пугающим — а сегодня в половине девятого вечера уже не было сумерек, которые смягчили бы впечатление. От полной луны тоже появились бы тени, если бы не ночное освещение в городке. Световое загрязнение, и ничего больше. Он любил ночное небо. Фрост пригнулся, когда на углу Райт Стрит и Эймз его шлем царапнула ветка яблони. Странно, но на прошлой неделе ветка не росла так низко. Сейчас дерево уже сбросило все плоды. Он бросил взгляд на бесстрастную луну, висевшую слева, и снова подумал о разгневанном лице Карен, обращенном к нему. То, что она крикнула ему вслед, наверняка было на литовском. Видимо, научилась от бабули литовским ругательствам. Справа завыла собака. Фрост в очередной раз ехал вверх по холму, когда боковым зрением заметил движение. Он невольно вздрогнул. Наверное, это кот. Такой черный, что его не разглядеть на вымощенном тротуаре. Он поехал чуть медленнее. Этим утром он забыл прикрепить к велосипеду фонарь, и теперь ему не хотелось наехать на что-то и свалиться. На худой конец, на нем белый шлем, а у велосипеда есть передние, боковые и задние рефлекторы. Водители должны заметить его. Но движение здесь отсутствовало, что было необычно даже для такой тихой улицы. Было слышно стрекотание насекомых — наверное, какие-то поздние сверчки. Он вильнул в сторону, чтобы объехать упавшую ветку, которую заметил в самый последний момент. Знакомая улица сегодня казалась странной. Должно быть, виной всему светящиеся в темноте призраки и скелеты, да еще оранжевые фонари, украшавшие некоторые дворы. Была ночь Хэллоуина. У взрослых сегодня праздник, несмотря на будний день. А дети совершили свой поход за сладостями в субботу. Все эти милые и скучные традиции были отголоском древнего Дня всех святых, Дня мертвых, который, в свою очередь, восходит к кельтскому празднику Самайн. Наверное, кто-то из его студентов отправится сегодня в лес, чтобы заняться чем-то более «традиционным». Впрочем, так называемое неоязычество — полная ерунда. Из каждой трубы тонкой струйкой вился древесный дым. Он потянул воздух носом. Запах дыма смешивался с сырым запахом опавших листьев — прекрасное сочетание. Снова раздался вой, теперь уже слева. На вой ответила собачонка из двора по соседству. Из двух голосов вырос целый хор — все собаки на улице как будто сошли с ума. Когда он проезжал мимо — они умолкали. А затем наступила мертвая тишина. Не слышно было ни насекомых, ни гудков машин, ни человеческих голосов. Сильный ветер сменился легким шуршанием. Это безмолвие пугало. Фрост мысленно пожал плечами и быстрее закрутил педали. Он повернул налево, на Кармин. Эта улица, обычно ярко освещенная, была в кромешной тьме. Опять отключили электричество — это в последнее время не редкость. Пришлось сбросить скорость, пока глаза привыкали к темноте. При полной луне это не заняло много времени. В лунном свете появились тени, совсем не похожие на тени от уличных огней. Лунные тени были мягче, темнее, с нечеткими границами. А еще он заметил, что тени на дороге движутся. Ну конечно — снова поднявшийся ветер шевелил ветви деревьев, которые их отбрасывали. Разум говорил ему, что все в порядке, но желудок сжался, а руки крепче стиснули руль. Он повернул направо, на Ширли. Фонарей здесь было немного, и они тоже не горели. Внезапно он почувствовал боль в коленях, и ноги соскользнули с педалей. Он чуть не упал с велосипеда, внезапно увидев три ярко-рыжие головы, висящие перед домом на углу. «Соберись, Уоррен! — сказал он себе. — Это всего-навсего растения в подвесных корзинках». Он машинально свернул налево, на узкую улицу, ведущую на восток. Выехав на обычно оживленную Хай Стрит, он увидел, что там так же темно и пустынно. Его взору предстало старое кладбище, в дневном свете выглядевшее весьма причудливо. Сейчас росшие там высокие тонкие деревья отбрасывали тени, похожие на пальцы, указывающие на него. Он хотел объехать эти тени, но они протянулись через всю улицу. Луна поднималась, становилось светлее, а тени как будто темнели. Он заставил себя успокоиться. Это было глупо — если он сейчас запаникует, может произойти несчастный случай. Впереди была последняя, самая темная полоска тени. И тут велосипед наткнулся на что-то невидимое. Уоррена бросило вперед, через раму. Он лежал на дороге, прижав руки к паху. Боль от удара о велосипед на мгновение лишила его всех мыслей. Он с трудом приподнялся. Слава богу, шлем защитил голову от серьезной травмы. Он встал на ноги, попробовал идти. Нашел свой велосипед, лежащий на большой ветке. Переднее колесо погнулось. Застонав, Фрост повел велосипед по дороге, держась подальше от тротуара. Единственным звуком — ранее зловещим, теперь же угнетающим, — был ветер. Уоррен отчаянно желал, чтобы рядом остановилась машина и подобрала его. Это просто ветер или опять собаки? Ему было холодно, все тело болело. И он тревожился — нет, он был напуган. У него внутри все сжалось. Несмотря на боль, он пытался идти быстрее, подавив огромное желание бежать — нельзя было бросать велосипед. Вокруг как будто скользили тени. Он видел их боковым зрением, но когда поворачивался — они исчезали. Раздался шелест. Завыли собаки. Они словно были напуганы. Фрост почти посочувствовал им. Если бы у него был телефон, он бы позвонил кому-нибудь и попросил выйти навстречу — к черту стыд. Внезапно вой раздался совсем рядом. Что-то напало на него сбоку, что-то крупное — и сбило с ног. Черная собака наклонилась над ним, обдав горячим зловонным дыханием. Он ударил ее по морде, завопив: «Фу! Пошла прочь!» Она выпрямилась, рыча. Клыки поблескивали в темноте. В глазах животного отражался лунный свет, а из пасти текла слюна. Фрост поднялся и попятился назад, не сводя с собаки глаз. Она медленно пошла за ним, теперь уже с угрожающим молчанием. Он пошарил вокруг, пытаясь нащупать палку, но ничего не нашел. В конце концов самообладание покинуло Фроста, и, бросив велосипед, он повернулся и побежал прочь. Он промчался несколько кварталов, уверенный, что собака бесшумно преследует его, скрываясь в тени, когда он оборачивается. А тени двигались совсем не так, как ветки. Некоторые из них, маленькие и черные, двигались сами по себе. Тени от веток были похожи на прутья клетки. Наверху он увидел луну и несколько холодных звезд. «Я не выйду отсюда», — пришла к нему, он знал, глупая мысль. Это всего лишь тени. А он — не суеверный крестьянин, чтобы верить, что в них прячется что-то опасное. Его затошнило. Теперь он бежал медленнее, его дыхание сбивалось. Господи, как ему хотелось, чтобы мимо проехала машина. Если он остановится, чтобы отдышаться, собака нападет? Сколько осталось кварталов до его дома? Ветер усилился. Фрост завернул за угол. Это должна быть Хилл Стрит. Он почти дома. Но все выглядело не так. Не было знакомых теней от деревьев и домов. Тени нависали сверху, надвигались на него. Когда Фрост пытался обойти их — они оказывались у него на пути, создавая барьер, мешавший ему идти дальше. Фрост собрал остатки сил и побежал по пустой улице. И наткнулся на огромную черную стену из теней, в середине которой была сама тьма. Ему показалось, он слышит настигающую его собаку. Войдя в черную стену, он увидел светлые глаза и почувствовал, как на горле смыкаются смертельно холодные руки. В пятничном выпуске университетской газеты появилась заметка об искореженном велосипеде профессора Фроста, найденном посреди улицы. Самого профессора объявили без вести пропавшим. Расследование продолжается.