Лешкины секреты

      Медленно я начала приходить в себя. В горле сильно першило, и я все пыталась откашляться. Правой рукой я старалась найти рюкзак, в котором была вода, чтобы смочить горло, но рядом его не оказалось, и мое горло снова начало разрываться от кашля. Когда он прекратился, я приподнялась на руках и огляделась. Сквозь пелену стали видны силуэты. Я была в лесу.       Высокие кроны деревьев возвышались надо мной, создавая золотой купол. Под собой я почувствовала что-то влажное. Я сидела на мокрых пожелтевших листьях, устилающих траву. Отлично, теперь вся сзади мокрая, а я и так болею.       Как только я подумала о насморке, у меня тут же потекло из носа. Это заставило меня резко встать и начать искать портфель. От резкого подъема, в глазах потемнело, но я уже была приспособлена к подобным вещам, поэтому легко устояла на ногах.       Поиски рюкзака дались нелегко. Я достаточно далеко отошла от того места, где лежала и только тогда до меня дошло: рюкзак был на спине. Обескураженная своим идиотизмом, я взялась руками за лицо и истерично, с дрожью в голосе, засмеялась.       Отойдя от смеха, я, наконец, выпила воды и высморкалась. Сразу жить стало легче. Заложенность в носу ненадолго прошла, и я смогла в полную грудь вдохнуть свежий лесной воздух. Правда, дышать я видимо разучилась и поперхнулась, от чего опять дико закашляла. В этот раз все прошло само собой, и мне не пришлось использовать драгоценную воду.       Хоть я до сих пор нахожусь в шоковом состоянии, но я прекрасно помню, что со мной произошло. Также, я прекрасно понимаю, что нахожусь фиг знает где, да еще и в лесу. Блуждать здесь я могу очень и очень долго, поэтому воду нужно беречь.       Дело близилось к вечеру, становилось темнее и холоднее. Потихоньку меня охватывала паника. Если днем я еще держалась и надеялась, что выберусь, то сейчас уже становилось действительно страшно. Ветер завывал и с каждым разом усиливался, заставляя качаться ветки деревьев из стороны в сторону. То ли я начала себя накручивать, то ли все в действительности так, но становилось так же жутко, как в фильмах ужасов. Фантазия предательски играла на нервах, по коже забегали мурашки, и не понятно от чего: холода, страха или того и другого. За спиной изредка издавались странные звуки, из-за чего я все время оборачивалась в ужасе от того, что могу что-то увидеть.       Я ускорила шаг. Как говориться, надежда умирает последней, а моя еще горела слабым огоньком. Под ногами громко хрустели ветки и опавшие листья, создавалось ощущение, что мои шаги слышно в радиусе километра.       Мною овладел страх, но это не помешало мне восхититься красотой здешнего леса. Он не похож ни на один другой. Здесь все словно живет по-иному. Лунный свет одарил все вокруг волшебством: каждое растение излучало ярко-белый свет, осенняя листва искрилась и причудливо играла на земле, создавая золотой ковер. Я шагала словно в сказке. Несколько минут назад я боялась, но сейчас… сейчас я не хочу отсюда уходить, я чувствую себя в безопасности. Все живет, искрится, даже мои руки изредка блестели. Местами, где деревья уже оголились в ожидании зимы, взору открывалась огромная, чарующая своим величеством луна и сотни, миллионы, миллиарды звезд. Они казались так близко, будто достаточно только подпрыгнуть и вот, одна из них у тебя в ладонях, такие хрупкие. Я подпрыгнула за одной из них, но как и ожидалось — они слишком далеко.       В душе что-то раскололось, оттуда выпорхнуло нечто необъяснимое. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного. Это чувство свободы, защищенности, поток энергии и силы. Я готова плясать и петь, летать и падать, творить и просто жить. Мои губы расплылись в широкой улыбке, я была счастлива.       Пока мысли уносили меня далеко в безграничное небо, я и не заметила как вышла из леса. Передо мной появилась широкая асфальтированная дорога. Не раздумывая ноги повели меня влево, и я быстро зашагала по обочине.       Как только я вышла из леса, все тут же изменилось: луну и звезды уже не было видно, они скрылись за густыми серыми облаками. Вместе с ними и пропало то волшебное чувство, страх снова поселился и душил меня с большей силой. Но беда не приходит одна. В ногах я почувствовала легкое жжение. Ботинки стали натирать, еще чуть-чуть и на моих пятках «засверкают» огромные мозоли.       В любом случае, мне ничего не оставалось кроме того, как продолжать идти. Телефонная связь не ловила, а потом аппарат и вовсе заглючил, поэтому я решила, что будет лучше, если отключу его, пока не приду куда-нибудь.       Так я бродила еще полчаса. Постепенно до меня доносился какой-то шум, а пройдя вперед еще на небольшое расстояние, я отчетливо услышала гул машин. Счастью не было предела. Я не умру от голода и меня не зарежет маньяк, возможно. (Хотя, последнее еще может произойти).       Быстрым и уверенным шагом я направилась на звук. Идти мне долго не пришлось. Вскоре взору открылись огромные небоскребы, в которых еще горел свет, вывески на магазинах и прочих заведениях светились и мерцали разноцветными огнями. Людей и машин было много, ночная жизнь шла полным ходом.       В целом, обычный город. Так мне показалось. Пока я скиталась по незнакомым улицам, смогла заметить, что еще ни разу не встречала на пути женщин. Поначалу я не предала этому факту особого значения, но после многочисленных гей-парочек мое мнение изменилось, я шла и гадала, что же, черт подери, происходит. Как оказалось, все это еще цветочки, доконали меня беременные мужчины. Да-да, я ничего не путаю, беременные мужчины. Мой мозг почти взорвался. Может, я головой сильно ударилась, и мне теперь всякая всячина мерещится? Хотя, я не против, мне даже нравится. Меня умиляют гейские отношения, а тут столько парочек. Мечта яойщика.       Свое внимание я остановила на двух парнях сидевших у фонтана. Черноволосый парень, на чьих коленях восседал худощавый брюнет, уткнулся в шею парня и оставлял горячие красные засосы. Тот наклонил голову, открывая своему спутнику оголенную смуглую шею, и впился руками в черные волосы. В ответ другой только сильнее прижал возлюбленного к себе.       А в это время я в открытую наблюдала за парочкой и потихоньку таяла. Такого трепета не увидишь между девушкой и парнем. Мне всегда встречались молодые люди, на которых смотреть тошно. Они так целуются, будто вот-вот сожрут друг друга или того хуже, прям на лавочке «того», а ты проходишь мимо, скукоживаешься и такой: ну тут же дети, и вообще люди… Я, конечно, не знаю, что они там испытывают, но на людях стоит вести себя более сдержанно.       Полюбовалась, полюбовалась и пошла туда, не знаю куда. К ночи людей и машин становилось все меньше, город затихал. На одном из магазинов висели большие электронные часы, и я сверила время по телефону, который пришёл в себя. Цифры на часах сообщали, что уже половина первого. Мне жутко хотелось спать, но я продолжала идти.       Ноги привели меня в парк, а дальше шагали по широкой аллеи, по краям которой стояли деревянные скамейки, урны, фонари, а позади росли стройные тополи. В моей голове затаилась мысль о том, чтобы поспать на лавочке, но я тут же от нее отказалась. Небезопасно, да и холодно. Поэтому я продолжала медленно тащиться вперед.       Аллея вела меня к большому старому зданию из светлого камня, выполненном в готическом стиле. По бокам располагались узкие башенки с заостренными черными крышами. Создавалось ощущение чего-то мистического, и мне это нравилось. Над входом красовалась выбитая из мрамора надпись: «Музей Хармэрской истории и культуры». От удивления я приподняла одну бровь, никогда раньше не встречала такого слова, интересно.       Вдруг меня осенила еще одна мысль. Я из последних сил ускорила шаг, подошла к двери и раз восемь постучала по стеклу, в надежде, что меня кто-то услышит и впустит. В ответ никто не пришел, а я продолжала стучать. Через несколько отчаянных ударов показался охранник. Он подходил к двери, но уже по выражению лица было понятно, что впускать он меня не собирается. — Чего надо? — мужчина сладко зевнул, за что заставил ему позавидовать, и посмотрел на меня раздраженным сонным взглядом.       Мне стало не по себе, неловко, но понимая всю безысходность ситуации, я все же смогла перебороть свою стеснительность: — Э-э, извините, пожалуйста, за столь поздний визит, но можно мне у вас на ночь остаться? Просто я… — мужчина не дал мне договорить, лишь кинул злобное «проваливай» и захлопнул передо мной дверь. — О, спасибо за понимание! — крикнула я ему вдогонку, зная, что меня не услышат.       Правда, так просто я не сдалась, все продолжала мешать охраннику спать. Он вышел еще один раз и пригрозил, мол, сейчас полицию вызовет. Увы, и это меня не остановило, только подкинуло еще одну идейку — заставить охранника вызвать полицию, а там, в участке, мне помогут.       Вскоре, на полу появилась тень человека, я уж думала сейчас влетит, но на этот раз показался невысокий седой старичок. Он был одет в темно-коричневые бархатные штаны и шелковую бежевую рубаху с поднятым воротником. Он открыл мне дверь и с доброй улыбкой, без слов, впустил в помещение. — Спасибо, Вам, огромное, — первая начала разговор я, искренне благодаря в душе. — Негоже юношам так поздно гулять, — я в недоумении посмотрела на старика. Какой еще «юноша»? — Я не… — но дедуля не дал мне договорить, сказал, мол, сначала чай, а затем и все разговоры.       Мы шли по темным коридорам, стены которых были завешаны картинами. Из-за слабого освещения рассмотреть ничего толком не получалось. Странно, что снаружи здесь казалось очень светло… Ну и музей…       Старик провел меня через весь музей, в конце коридора повернул налево, вниз по лестнице и снова налево. Внизу было влажно и сыро, я насторожилась, вдруг это тот самый маньяк о котором я думала. «А, фантазия пощади, и так не по себе.»       Чуть пройдя, дедуля открыл дверь из темного дерева и пропустил меня. К удивлению комната оказалась очень светлой и уютной, не такой мрачной, как сам музей. У стены справа стоял большой, на вид мягкий, диван из коричневой кожи, деревянный стол и два коричневых кресла. Напротив находился огромный шкаф для одежды, правда я сомневаюсь, что шкаф-то по назначению используется, скорее всего всякий хлам в нем хранится. Еще был красно-бежевый ковер и несколько тумбочек. — Присаживайся, — указал мне дедуля. — У меня штаны в грязи, не хочу пачкать, — отмахнулась я и встала возле кресла. — Садись-садись, ничего ему не будет, — он подошел к одной из тумб и достал чайник, чай, кружки, сахар — в общем, все, что нужно для чаепития. — Сейчас я чайку сделаю и расскажешь. Как тебя зовут, юноша?       Это «юноша» вводит меня в заблуждение. — Я что, так на парня похожа? — на мои слова тот лишь хихикнул. — А на кого еще? У нас другие и не водятся, — я наклонила голову набок и свела брови, направив свой взгляд на пол (всегда так делаю, когда мне что-то непонятно). Либо он сошел с ума, либо мне это все снится, ни черта не понимаю.       Наконец-то, на деревянном столе оказалась кружка чая. Я взяла кружку двумя руками, по телу прошла теплая волна, и по коже забегали мурашки. Я наклонилась и вдохнула ароматный чай. Ну, как вдохнула, постаралась, но из-за заложенного носа мне еле удалось поймать запах. Все же я смогла уловить что-то незнакомое: — А что в нем? — спросила я, показывая на чай. — Я добавил в чай лимон, мед и имбирь, — дедуля поставил печенье и свою чашку чая. — Ты очень бледный, и гнусавишь, вот я и понял, что ты болен. Это, кстати, самое лучшее лекарство, — добавил он и сел напротив меня. — Так, как, говоришь, тебя зовут? — А, меня зовут Алек, — я запнулась и растерялась. Надо же, именно в такой момент решиться назвать себя полным именем. Здравый смысл подсказывал оставаться «юношей» в глазах этого человека. — Алек, значит. А ты чего к нам ломился? Из дома сбежал или из детдома? — мужчина спокойно попивал чай, пока я пыталась что-нибудь придумать.       Пытаясь отвернуться от ответа, я медленно пила чай без остановки. Но, к моему несчастью, он закончился. Что ж, рано или поздно это должно было случиться. — А можно еще чаю, пожалуйста? — Я рад, что тебе понравилось, — он встал и, взяв мою кружку, направился делать еще. — Раз ты не хочешь рассказывать о себе, тогда я расскажу. Мое имя Антонио Хармэр. Этот, как я его называю, замок, остался мне по наследству. Давным давно, много веков назад мои предки основали наш город. Раньше здесь была усадьба семьи Хармэр, но, когда мне было семь, всю мою семью убили. Выжил только я, — он говорил это, словно переживая те ужасные события снова, было понятно, что ему все еще очень больно. Мое сердце сжалось от сочувствия. — Я видел, как вся моя семья погибает, но ничего не мог с этим сделать. А потом у меня забрали мой дом, я стал приемным сыном. Жизнь моя в новом доме не была сладкой. Когда же мне исполнилось двадцать два, я начал бороться и смог отобрать усадьбу. Правда, самому было просто невыносимо находиться в таком огромном месте, и я сделал из него музей, оставив всего несколько комнат себе. Здесь висят картины, нарисованные моими предками, вещи, которыми они пользовались. Вся их жизнь теперь надежно охраняется, чему, хочу признаться, я воистину рад, — на этих словах Антонио поднес мне напиток, он приготовил мне сразу две кружки чая. — Теперь твой черед, — с довольной улыбкой принялся за старое потомок семьи Хармэров. — Ну, я… я ничего не помню, — я сказанула что-то, о чем даже и не думала. — Ох, как же так? — Да я вот тоже не понимаю, — совершенно искренне призналась я, обреченно опустив голову. — А расскажи, где ты очутился? — Я? В лесу каком-то, потом на трассу вышел, потом город и вот — я тут. — Какой лес? — возмутился седоволосый, отмахнувшись. Я была возмущена не меньше. Нет, ну как какой лес, если я из него вышла. У меня сейчас глаза с орбит вылезут. — Ближайшие десять километров от города нет никаких лесов, у нас тут степь сплошная, только вокруг города засажено, но это лесом ну никак нельзя назвать. — Я не знаю, ничего не знаю… — Ладно-ладно, отдыхай, — глубоко вздохнул старик, решив отстать от меня с вопросами, ибо было понятно, что ответов у меня нет.       Дедуля встал, пошел к шкафу и начал что-то искать. Оттуда он вытащил плед, подушку и положил на диван. — Одежды у меня для тебя нет, поэтому не стесняйся и ложись так. Завтра днем меня не будет, поэтому я оставляю тебе билет в музей. Как выйдешь из комнаты — поверни направо и иди до конца. Ты увидишь дверь, она ведет на улицу. Ей никто не пользуется, поэтому ты сможешь без проблем пройти. Охранники здесь не очень дружелюбные, поэтому тебе нужно будет заходить, как посетитель, — будто прочитав мои мысли пояснил Антонио. — Не гуляй по усадьбе в сумерках, не самое благоприятное время суток. К этому времени ты должен уже быть здесь. Понятно? -его голос прозвучал жестче. — Да, все ясно, — я кивнула несколько раз, давая понять, что прекрасно поняла все указания. — О, я не поблагодарил вас. Спасибо, что приняли меня. И за чай спасибо. — Всегда пожалуйста, — старичок снова одарил меня своей доброй дедовской улыбкой. — Добрых снов. — И Вам, — после моих слов он вышел из комнаты, оставив меня наедине со своими мыслями.       Допив чай и поразмышляв о своем, я, наконец, начала готовиться ко сну. Я отключила телефон, ведь толку от него не было, связь не ловило, а зарядку я забыла попросить. Сняла куртку, но пайту решила оставить, потому что в комнате было прохладно. Положив подушку и укутавшись в теплый плед, я выключила свет и заснула крепким сном.       Я проснулась в первом часу дня. Не сказать, что проснулась, просто есть захотелось. На столе меня ожидали бутерброды с колбасой и кружка вчерашнего чая. Чувствовала я себя намного лучше, чем вчера, наверняка из-за напитка, но слабость (к счастью, сопли ушли) и мышечная боль в ногах еще чувствовалась. Я немного подкрепилась и опять провалилась в царство Морфея.       Сон ушел к пяти часам. Самочувствие значительно улучшилось, даже не ожидала такого эффекта. Сидеть в комнате не было сил, мозг требовал ответов и, послушав его (что я делаю очень редко), надела куртку и, прихватив билет в музей и рюкзак, я пошла к выходу, про который мне рассказывал Антонио.       На улице было очень хорошо, я наконец увидела дневной свет. Проведя всю ночь на ногах, казалось она длиться вечность. Но вот, долгожданный день. Я обошла музей. Вновь эта аллея из золотых листьев. Сейчас она выглядит более безобидной. По ней гуляли люди, дети, парочки. И опять, ни одной женщины…       Я поднялась по мраморным ступенькам к двери. На входе стоял билетер, он с презрением оглядел меня с ног до головы, но взял билет и пропустил. Днем и сам музей казался не таким устрашающим. Но лишь немного. Картины, нарисованные предками Антонио Хармэра, были мрачными, темными, жестокими. От одного взгляда на них по телу проходил озноб. И не только картины имели жуткую атмосферу. Статуи, личные вещи… Ну почему все такое угнетающее?       Моей целью был туалет, а не желание рассматривать экспонаты. По указателям я прошла туда, куда мне надо. Первым делом я смыла водой оставшуюся грязь с одежды, а потом освободилась от нужды.       Как-то получилось, что я заблудилась, хоть и прекрасно запомнила путь по которому шла. На пути я не встретила ни одного человека, меня окружали только устрашающие экспонаты. Тем временем, за окном смеркалось. А я ведь пообещала в сумерках не гулять… Хотя, не нахожу в этом ничего страшного.       Пока я спокойно шла на голоса людей, которые наконец-то начала слышать, но что-то не давало мне покоя. Какое-то ощущение.       Краем глаза я увидела движение. Что-то темное пробежало у окон. Меня перекосило. Я очень восприимчива к подобным вещам, всякие мистические штуки, которые происходят исключительно со мной, пугают. Пугают до жути. Вообще, у меня такое и раньше бывало, но не в таком месте и не после таких слов.       Когда я уже успокоилась, что-то снова промелькнуло, только уже со стороны застекленных статуэток. Я остановилась и храбро (ага, конечно) посмотрела на предметы, чтобы убедиться, что ничего здесь нет и не может быть. Зря. В стекле появилась темная фигура без лица. Нет, это не было моим отражением, это было, мать твою, черный силуэт!       Я рванула с места. Мне стало спокойнее, только когда я настигла людей, но желания здесь оставаться у меня не было. Я вышла из музея, обошла его и опять бегом поторопилась в комнату. Я пулей закрыла дверь и залетела на диван с ногами.       Страх смешался со стыдом. Мне восемнадцать, а страшно, будто мне лет пять. Может это такие спецэффекты, нет?       В раздумьях я скоротала время до вечера. Ближе к ночи ко мне зашел Антонио и накормил макаронами с сыром. Сегодня он был чем-то не доволен, но я не осмелилась спросить, чем же. Как и не осмелилась рассказать о том, что ослушалась приказа. А сама мысль о загадочном силуэте вгоняла в дрожь, ну нафиг, еще вслух о нем говорить…       Как только Хармэр ушел, я легла спать, однако, воспоминания терзали меня. Где? Зачем? Что за силуэт? Такое ощущение, будто я сума схожу. Шизофрения? А может я в коме? Или в меня что-то вкололи? Почему я не встречала женщин? Как там Алиса? Любопытство пожирало не давая спать.       На следующий день я проснулась в девять часов утра. На столе стоял завтрак и лежал билет в музей. После вчерашних событий даже эта комната уже не была такой уютной. Надо сваливать и искать ответы. Но сначала завтрак, да.       Я быстро покончила с едой и, собрав все свои вещи, вышла на улицу. Обогнула музей и зашла внутрь с главного входа. Чем попусту терять время, лучше разузнать о семье Хармэров побольше, а с этим мне поможет экскурсовод. К счастью, дополнительно ничего платить не надо было. Есть билет — иди на любую экскурсию, отлично. В запасе у меня было полтора часа, и я решила прогуляться до города. Дорогу, по которой когда-либо ходила, я запоминаю на очень долгое время.       Я без проблем дошла до фонтана, мимо которого проходила ночью. Возле и на фонтане сидели парочки, группки из нескольких человек. И да, все мужского пола. На рекламных щитах, на вывесках на зданиях и на обложках журналов тоже были лишь парни. Во всех магазинах манекены были разодеты в мужскую одежду. От всего этого я начала нервничать. Почему? Да просто. В горле пересохло, и я, даже не заметив, выпила всю воду. А когда заметила, что осталась без пойла, начала мысленно корить себя. «Дура».       Я зашла в ближайший магазин. Деньги на воду у меня были. Когда пришла моя очередь, я спросила сколько стоит самая дешевая вода (ценников не было). — Двадцать шесть рэмаров, — ответил на мой вопрос продавец. — Чего? — удивленно переспросила я. Что за бред? — Двадцать шесть рэмаров, — повторил парень. — Будете покупать? — Н-нет, спасибо, — в растерянных чувствах я покинула магазин и села возле фонтана.       Хорошо, надо спокойно все обдумать. Я достала лист бумаги и ручку. Сейчас я буду записывать то, что со мной произошло, к каждому предложению буду задавать вопрос, который меня волнует, а потом обведу в кружок те вопросы, которые я могу узнать прямо сейчас.       Итак, сначала я очутилась в лесу. Нет, нет, сначала меня душил Даниил. Первый вопрос: зачем? Потом я очутилась в лесу, но Антонио сказал, что никакого леса нет. Второй вопрос: есть ли лес? Я пришла в город со странным названием и где одни мужики. Третий: почему здесь нет женщин? Четвертый: где я вообще?       Ко мне неожиданно подбежала собака. Лабрадор! Золотой лабрадор. Он начал меня облизывать, а я вот ответ не убирала лицо, только начала гладить собачку двумя руками. — Моя хорошая, — пропела я на очередное облизывание. — Белл, нельзя! — крикнул паренек, хозяин этого прекрасного создания. Собака тут же отреагировала на приказ хозяина и села напротив меня высунув язык. — Прости, — запыхавшись, извинился рыжеволосый. — Да ничего, я люблю собак, — продолжая теребить собаку за шерсть, ответила я. — Ты ему понравился, — он усмехнулся и сел рядом. — Меня Брайан зовут, а тебя как? — А, — я вновь запнулась, вспоминая в какой ситуации нахожусь. — Алек. — Приятно, — он протянул мне руку, я не растерялась и пожала руку пареньку: — Взаимно, — опять переключившись на собаку, я решила задать новому знакомому вопросы, которые меня интересовали. — Брайан, а скажи, за городом есть лес? — Нет, ближайшие десять километров сплошная степь. А что? — Да та-ак, — протянула я. Ну, удивляться нечему, как и ожидалось: я вышла неизвестно откуда. — А где я сейчас нахожусь? В какой стране?       Парень, по всей видимости, офигел, это показали расширившиеся глаза, но все же ответил на мои вопросы: — Э-э, ну, город называется Хармэр, а страны нет, мы часть  — Империи Трех… — То есть? — я опять не понимаю, что происходит. — Слушай, ты откуда такой, а? — уже с возмущением спросил Брайан. Я вспомнила, что наплела дедуле из музея и решила сделать это моей, так сказать, легендой: — Я не помню, потерял память, — наигранно грустно ответила я. — Ох, я могу тебе чем-то помочь? Тебе есть где жить? — Нет, — я усмехнулась. — А поселился я пока что в музее. — Тогда, — он стал что-то доставать из кармана. Телефон. — Давай, я дам тебе свой номер. — Я начала доставать свой, но остановилась, ведь у меня симка другая. Я же фиг знает где. — А, у меня нет. — Ну даешь, тогда вот, — он протянул листок бумаги с номером телефона. — Если что-то нужно будет — позвони из будки, они у нас бесплатные. Не стесняйся, — он посмотрел на время в телефоне. — Мне пора, до встречи. Белл, ко мне.       Я смотрела вслед рыжеволосому, а потом тоже перевела взгляд на часы. Через пять минут начнется экскурсия, пора. С поднятым настроением я отправилась в музей.       Я немного опоздала, но, как оказалось, экскурсовод еще не пришел. А потом мы ждали его еще десять минут. Мужчина рассказывал интересно, все слушали, не осмеливаясь заговорить. Он рассказывал нам о жестокости семьи Хармэров. Они практиковали темную магию, совершали жертвоприношения. В общем, семейка необычная, стрёмная. Удивительно, что Антонио оказался приятным старичком. — Однако, два века назад вся семья была уничтожена под корень, и их род прервался. Поговаривают, что их души не могут покинуть это место. — А кто их убил? — спросил один из посетителей. — Младший сын, — ответил мужчина. — Но один же выжил, — вставила «пять копеек» я. — Антонио Хармэр, нынешний владелец музея. — Кто вам сказал такую чушь?! — воскликнул экскурсовод. — Антонио Хармэр был тем самым убийцей. Его не могли посадить, потому что он был слишком юн, всего пять лет. Его перевели в детдом для сложных детей, но через два месяца Антонио сбежал, убив при побеге своего воспитателя и троих детей. Он направился сюда и совершил ритуал жертвоприношения. Он убил себя.