Просто, ты другая.

Новый день, новое дело. Правда, улик предостаточно и все незамысловатые. Короче говоря, у всех сотрудников «всё в шоколаде». У всех, кроме меня. Опять вижу тебя… Я еле дотягиваю до конца совещания, но потом забегаю в морг. Слёзы душат меня, и я не знаю, как их остановить. Да и в прочем, зачем? Да, сейчас я уйду. Но завтра я опять приду, и опять ты будешь резать по живому… Для этого тебе достаточно просто на меня посмотреть… А причиной всему то чувство, которое многие неопытные считают таким светлым, радужным и в розовых поняшках… Невесело усмехаюсь. Да, да, я о любви говорю. Пробудила ты его во мне ещё тогда, в первый день, когда мы только встретились. Честно говоря, первое моё впечатление о тебе было таким — «Бесчеловечная, хладнокровная стерва, не любящая никого, кроме себя.» Такая мысль пронеслась у меня в голове, как только я увидела тебя. Однако, она потеряла всяческую силу, как только я заговорила с тобой. Ещё тогда меня в тебе что-то зацепило… Нет, не во внешности. А в самой тебе. А следующие несколько лет, я просто ходила на работу и влюблялась… А заодно и понимала, как сильно ошиблась в тот день… Но, в какой-то момент это стало невыносимым. С одной стороны, это было что-то неземное. Такое лёгкое и свободное… Когда ты любишь не тело, а душу… Когда любишь саму натуру человека, и его самого… Когда не нужно никакого грёбаного секса, а нужно просто быть рядом… Но нет, не так как на работе… «Быть рядом» по-другому. Чтобы спешить на работу хотя бы за тем, чтобы просто увидеть твою улыбку, адресованную лично мне. Но, к сожалению, такового быть не может. Но не укрылось от меня и то, что при любом, даже нечаянном прикосновении возникает непреодолимое желание просто развернуть тебя к себе и впиться в твои губы поцелуем. Хм, похоже, всё же преодолимое, раз я до сих пор этого не сделала. Но с другой стороны, острая, режущая боль, от того, что этого не будет никогда. А ведь именно так, я влюбилась в первый раз… Я частенько ловила себя на том, что не разу не засмотрелась ни на одно на твоё глубокое декольте, которое на работе можно было у тебя увидеть от силы — раз пять в год, но каждый раз меня как током било, когда я смотрела в твои серо-голубые глаза, что я каждый раз «утопала», слышав твой голос. Даже когда наблюдала за допросом… Когда он был полон холода и стали, даже тогда для меня он был самым любимым и родным… А что сейчас? Сейчас я тихо плачу в этом «царстве мёртвых», думая, хотела ли бы я оставить здесь свою любовь к тебе. С одной стороны — да, ведь это было бы так просто — взять и раз и навсегда покончить с этими мучениями. Но потом я спросила себя: «А что дальше?». Хватило нескольких секунд, чтобы понять, что без любви к тебе я была бы настолько пуста, что ещё не известно, что больнее: любовь или эта пустота. И да, я всё ещё понимаю, что с минуты на минуту сюда зайдёт Антонова и увидит эту «картину маслом». А, зная Валечкин характер, я уверенно полагаю, что она не уйдёт домой, пока не вытрясет из меня причину такого состояния. Но я не могу на неё злиться. Ведь она просто-напросто заботится. Пусть, иногда это даже и мешает. За это её и люблю. В жизни не встречала друга лучше неё. А вот и она. Что делать? Просто встать и уйти? Нет, так будет только хуже, потому что мой телефон будет «сходить с ума», и Валя вместе с ним. Ведь она такая чувствительная. — Рита, что случилось? — едва не роняет сумку она. Моё лицо закрыто руками, но я знаю, что это так. Я поднимаю на неё покрасневшие, полные слёз глаза. Она обнимает меня, пытаясь успокоить, и одновременно «выпытывает», что случилось. Сказать? Сказать что-нибудь другое? Но мой мозг наотрез отказывается работать. А играть на нервах подруги мне очень не хочется. Я всё же принимаю решение сказать, мысленно молясь, чтобы никто не зашёл сюда. Но сначала я встаю и молча запираю дверь изнутри. Перепуганная Валя в недоумении наблюдает за моими действиями, а я сажусь на стул на котором сидела и всё же роняю слова: — Только, ты можешь мне кое-что пообещать? — Да, конечно, — другого ответа я и не ожидала. — Рогозиной ни слова! — шиплю я. Мельком ловлю своё отражение в какой-то железной штуковине, и замечаю, что когда я говорила эти слова, даже сквозь слёзы мои глаза выглядят очень хищно. Она кивает. Что ж, придётся сказать… Повергнув Валентину в шок, я всё же закончила. Несколько раз отказавшись от успокоительного. Я хочу чувствовать абсолютно всё! Валя всё же пошла домой, оставив мне ключи от морга, чтобы закрыла его, когда буду уходить. Я стою спиной к двери. Из глаз всё ещё ручейками текут слёзы. Это определённо срыв. Господи, да лучше бы Валя рассказала всё Рогозиной, и спустя один вечер непонятно чего, этот кошмар бы наконец то закончился. Но нет, я проводила её до самого выхода. В сторону кабинета начальницы она даже не посмотрела. Конечно, она могла позвонить… Нет, Власова, хватит! Валя не такая! Если уж и скажет, то точно не сегодня! В коридоре послышались шаги. Их я сразу узнала, но пыталась убедить себя, что мне показалось, и это кто-то другой. Но нет же. Я слышу, как открывается дверь в морг. Слышу стук каблуков. Хоть я и стою спиной к двери, я знаю, что это ты. Эту походку я узнаю из тысячи. — Рита, а… Ты что тут делаешь? Все уже разошлись давно. Я предпочитаю промолчать и даже не поворачиваться. Да, я боюсь… — Рит… Всё в порядке? — беспокойство, перемешанное с нежностью. Что? Почувствовав её руки у себя на плечах, я подумала, что сейчас сердце разорвётся. Я медленно поворачиваюсь. По щеке скатывается очередная слеза. Она успокаивающе приобнимает меня. Я делаю то же самое. Она всё же повторяет вопрос, уже более настойчиво. — Рита, что случилось? — Случилось не сейчас, а ещё тогда, когда я только устроилась в ФЭС... — Бог знает, почему я это говорю. Просто чувствую, что или сейчас, или никогда. Она выпускает меня из объятий. Сколько эмоций переворачивалось внутри неё… Не знаю, почему я в этом так уверена. Просто, как будто бы это отражалось и на мне, как будто бы воздух вокруг трещал… И она этого не скрывала. Я просто смотрела ей в глаза. А она безмолвно задавала вопрос, мучавший меня все эти годы. Я еле заметно кивнула. Её рука крайне неуверенно скользнула на мою талию, но я её опередила, впившись её губы самым нежным поцелуем, на который только была способна, вкладывая в него всю любовь и одновременно боль, которую я испытала за всё это время.