За наше светлое будущее

      В душной лавке, что находилась в центре города, царили запахи меда, корицы и лечебных трав. Девушка с сосредоточенным лицом наливала жидкость в стеклянную бутылку, что не блистала чистотой, и на стенках которых была видна прилипшая грязь. Мужчина тусклым взглядом смотрел на владелицу этой крохотной, но такой самой важной лавки — Люси Хартфилию, и пытался не подгонять ее: дома его ждала больная жена, что доживала последние дни своей жизни. — Это снимет боль на несколько часов, — произнесла Люси, и ее голос разрезал оглушающую тишину, что мужчина невольно дернулся. — Как долго ей осталось? — его голос был тверд, но Хартфилия прекрасно понимала, что, если бы он остался наедине с самим собой, расплакался и проклинал бы себя за бессилие. — Думаю, три дня. — Ясно.       Мужчина положил деньги на стол (хотя деньги совсем перестали иметь значение в новом мире) и ушел, негромко хлопнув дверью. Люси выдохнула, собираясь с силами и стараясь самой не впасть в отчаяние. Только не сейчас.       Ведь это пока не конец.       Девушка прекрасно помнила тот день, когда ее жизнь пошла наперекосяк. Еще тем утром она встала с теплой постели и пила ароматный чай, наслаждаясь прекрасным видом из открытого окна, а уже вечером оплакивала погибших и скорбела вместе с жителями города.       Вернее с теми, которые остались живыми.       Магнолия — единственный город Фиора, что сумел противостоять катастрофе. А имя катастрофе — драконы. Те самые драконы, которые вымерли несколько тысяч лет назад. Но, увы, это было лишь мифом. Под предводительством Акнологии — сильнейшим драконом на Свете — они сожгли страну, да и весь мир дотла. Лишь Магнолия уцелела. Множество магов пожертвовали своими жизнями, лишь бы создать барьер, что огородил их от страшного пламени и от мучительной смерти. Люси каждый день поминала падших и молилась за их души, посещала их могилы (которые представляли из себя лишь кусок большого камня и именем, выцарапанным кинжалом).       Теперь, вместо прекрасного и синего неба и птиц, что пели тебе каждый день прекрасные песни, Люси видела лишь еле видный синий магический барьер и драконов, что пытались пробраться внутрь.       По барьеру пошли первые трещины, и жители с замиранием сердца смотрели, как они становились каждый день все больше и больше, а драконы лишь оскаливались и продолжали пылать огнем. Неизвестно, сколько продержится барьер и когда он окончательно сломается.       Вскоре их настигла еще одна беда: неизвестная болезнь. Она все больше поражала жителей, и те в муках умирали, в окружении оставшихся родственников.       Еды становилось меньше с каждым днем, воды становилось меньше с каждым днем, жизней становилось меньше с каждый днем.       Но надежда Люси все еще не угасала. Она сияла ярким пламенем, и никто не мог ее затушить. И надежду разогрел в ее хрупкой душе именно Он.       Дверь открылась, и в помещение вошел мужчина, укутанный в черный плащ, что местами был прожжен. Люси прерывисто вздохнула, глядя на посетителя. Медленные движения, запах гари, запах крови и многочисленные раны.       Это он.       Огненный драгонслеер.       Что спасет их от смерти.       Хартфилия закрыла дверь на засов и подошла к мужчине, что сел на стул. Люси нежным движением помогла снять плащ, и Нацу сморщился: ожоги были серьезными. — Подожди минутку.       Девушка принесла все нужные мази и лекарства и присела рядом с Драгнилом. Он был уставшим, раны были болезненными, но Люси не могла не задать вопрос: — Победил?       Нацу прикрыл глаза. — Да.       Мужчина вместе с Гажилом и Венди — еще одними драгонслеерами, которых воспитали сами настоящие драконы, и которые погибли от рук своих же собратьев — боролись с драконами, не жалея и жизни. Они были единственной надежды города, что эти маги спасут их от смерти, хотя сами жители и не верили в свою победу над судьбой. Мало кто еще не сдался и мало кто еще верил искренней надеждой в светлое будущее.       Венди с помощью магии делала небольшую брешь в барьере, которая сама потом исчезала, стоило лишь Марвелл оказаться по ту сторону, напарники выходили из-под барьера и драгонслееры убивали драконов и возвращались назад, но эти убитые драконы были лишь мелким мусором. Никто из них не мог сравниться с Акнологией — с новым Королем Мира. Когда-то он являлся человеком, но из-за своей ненависти превратился в самого настоящего монстра, который не знал ни любви, ни жалости, ни сочувствия.       Но Люси верила в Нацу, верила в Гажила, верила в Венди. Она верила, что они прекратят этот круговорот Ада и вызволят их из ловушки и поведут в светлое будущее, крепко держа за руку. — Где Гажил и Венди? — спросила Хартфилия, обрабатывая раны Нацу. — Гажил ушел к Леви, как только вернулся, а Венди — к наставнику.       Люси улыбнулась. Даже среди хаоса и смертей, что сочились буквально из всех щелей, здесь существовало такое светлое чувство, как любовь. Гажил любил свою жену и каждый раз безумно торопился, как только возвращался: знал ведь, что волнуется. Леви встречала его с улыбкой на лице и со вздохом облегчения, что ее любимый жив и, наконец, вернулся к ней домой.       Венди любила наставницу Полюшку, и каждый раз бежала именно к ней, боясь, что с ней что-то случилось. Но старуха, при виде ее, ворчала и нередко подгоняла шваброй за то, что девочка опять прибежала к ней, не обращая внимания на раны, из которых текла кровь. И что Венди не остановила кровь, а сразу прибежала к ней. После смерти родителей, Полюшка была единственным человеком, которого Марвелл любила всем сердцем.       А Нацу шел сюда. У него не было близких, у него не было человека ближе, чем Люси, которая все время с замиранием сердца ждала его и верила, что он жив. — Как думаешь, барьер скоро… Сломается? — этот вопрос терзал Хартфилию все время, как только мир пошел наперекосяк.       Ее персональная лавочка — единственное место, где девушка чувствовала себя защищенной. Быть может, это потому, что она не видела того ярко-алого неба и не чувствовала запах гари, что витал на улицах полумертвого города?.. — Не знаю, но нам нужно поторопиться, — ответил Нацу, смотря на поникшую Люси. — Снова уйдешь? — Завтра на рассвете.       Спорить с ним было выше ее сил. Бесполезно ведь, Драгнил сделает обязательно все по-своему.       «За наше светлое будущее», — он всегда так говорил, прежде чем уйти на битву, которая может стать для него последней.       Люси тревожно смотрела ему вслед и старалась не заплакать. Только не при нем и только не сейчас. Она обязательно выплеснет все свои эмоции ночью, когда ее никто не увидит, под рев драконов, которые, казалось, спали лишь на рассвете, и то всего лишь каких-то жалких пару часов. — Все будет хорошо, мы справимся, — подбодрил Нацу, но ему и самому не верилось в свои же собственные слова.       Ему не хотелось, чтобы Люси плакала. Ему не хотелось видеть тех расстроенных глаз. Ему не хотелось слышать ее всхлипы.       И ему не хотелось, чтобы Люси сожалела о чем-либо.       Нацу притянул ее к себе и поцеловал, поцеловал нежно. Хартфилия обняла его за плечи и прикрыла глаза. Ее сердце отбивал бешеный ритм, а глаза так и жгло от непрошенных слез: каждый их поцелуй мог стать последним.       Но они усердно отгоняли грустные мысли. Они усердно трудились вместе: Люси залечивала раны, а Нацу одолевал драконов. Они вместе наслаждались такими редкими минутами счастья, как простое объятье или же мимолетный поцелуй.       Они сделают все, чтобы изменить будущее. За наше светлое будущее.