Доброе утро

      Наверное, эта профессия идеально подходит для него. Нужна сноровка, скорость — лишь иногда, а вот терпение и аккуратность — всегда. Курт умеет быть терпеливым. А еще он любит запах ванили, корицы, кардамона и карамели. У него есть дом, но он пуст и холоден, поэтому Курт практически живет на работе.       Управлять маленькой кофейней несложно, если любишь свою работу, а он свою любил. По утрам пек хлеб и круассаны на завтрак, к обеду на витрине появлялись чудесные тарталетки и кексы, а вечером приходило время пирожных и тортов. Разумеется, если Курт не был занят очередным экспериментом по смешиванию разных вкусов или опробованием нового пищевого красителя. Тогда на витрине красовались только пирожные, но посетители были и этому рады.       В маленькой кофейне всегда было тепло, пахло кофе и свежей выпечкой, и редко когда зал пустовал. Курт не любил шумных вечеринок, поэтому никогда не обслуживал свадьбы, но вот детские дни рождения помогал отмечать с удовольствием. Дети вообще ему нравились. Они были искренними и всегда говорили правду. И если какой-нибудь малыш просил добавки «вон того чего-то сладкого с вишенкой», Курт был счастлив.       Жизнь текла неторопливо и размеренно. По пятницам Курт ходил в бар, чтобы пропустить кружку пива под крики футбольных болельщиков, а потом возвращался в комнату, обустроенную над кофейней, и засыпал, чтобы утром следующего дня встать пораньше и напечь багетов для парня из книжного магазина напротив. Тот всегда приходил первым, после утренней пробежки. Тихий, всегда вежливый, он устраивался за столик у окна, выпивал чашку кофе и уходил, унося с собой корзинку с багетами и тонкий запах книжной пыли. Они почти не разговаривали, и за это Курт был ему даже благодарен. Он сам был не особым любителем поболтать, но ему нравилось ощущение присутствия этого человека рядом. Иногда Курт ловил себя на том, что безотчетно любуется тем, как играет солнечный зайчик в его кудрях или как касается узких губ почти незаметная, светлая улыбка. В такие дни Курт изобретал что-то новое. Парень из книжного магазина был его Музой, и Курт ничего не хотел менять.       Но вот уже два дня он не появлялся в кофейне, его магазин оставался закрытым, и Курт чувствовал легкую тоску и беспокойство. По утрам он все также пек багеты, собирал корзинку, но та так и оставалась стоять до вечера, пока Валландер не убирал ее в шкаф, чтобы подсохший хлеб потом перемолоть на сухари.       …Это утро выдалось туманным, невзрачно-серым, и Курт, глядя в окно, лениво раздумывал о том, что не хочет вставать сегодня пораньше и печь багеты, которые снова никто не заберет. Сквозь открытое окно доносились звуки просыпающегося городка, но туман глушил их, делая далекими и почти нереальными. Курт закрыл глаза, намереваясь подремать еще немного, но что-то не давало, дергало. Кажется, это была многолетняя привычка, противиться которой Курт не мог.       Он встал, заправил постель, привел себя в порядок и, лениво думая о том, что должен был открыть кофейню еще полчаса назад, спустился вниз. Проверил, все ли в порядке на кухне, вышел в зал и застыл, заметив одиноко стоявшую на крыльце съежившуюся долговязую фигуру и знакомую копну волос. В линиях силуэта было столько смиренного ожидания и обреченности, что у Курта сжалось сердце. Вытаскивая ключи на ходу, он поспешил к двери, повернул табличку и открыл, пропуская внутрь самого желанного посетителя. Усталого, осунувшегося, словно посеревшего. Тот кивнул благодарно и направился к своему любимому столику. Курт поджал губы, наблюдая за его согбенной спиной, а потом спрятался за стойкой. Рассеянно сварил кофе и, аккуратно выложив пирожное из холодильника на блюдце, поставил все это на столик перед замерзшим парнем. Тот опустил взгляд, пару долгих мгновений смотрел на желтого цыпленка из крема, и вдруг тихо рассмеялся. Курт в первый раз услышал, как он смеется и решил, что ему нравится его смех.