манипулятор

В помещении пахло плесенью. Так сильно пахло плесенью, что хотелось проблеваться, но он оглянулся по сторонам и понял — его привязали к стулу, или закрепили чем-то помимо верёвки, или в конечностях совсем не было силы, чтобы пошевелиться. Так не блевать же ему на себя. Разглядеть, какой глубины и длины была комната, в которой его держали было также невозможно. Темнота закрывала собой всё пространство, отгораживая углы и стены, защищая их своим телом. Однако, что заметил Гарольд — дверь была с правой стороны. Дверь, возможно, железная или деревянная, но на таких ржавых петлях, что даже тонны смазки не спасли их от коррозии. Это его испугало. Круг того, где он мог оказаться существенно сузился. При нынешнем состоянии и прогрессе технологий, все двери стали автоматизированными. Они реагировали на код, который содержала ключ-карта. Значит, его держат в старом здании. Возможно он попался им. Исполнители — это не те люди, которых стоило бояться: хотя они были в отрядах защиты, настоящий суд проводили ликвидаторы. Вот те люди, которые могли стереть тебя в порошок и не оставить клочка волос. После встречи с ними ты либо исчезал, либо… Другого пути не было. Ты исчезал навсегда. Твой файл стирался, следовательно, ты не существовал никогда. По крайней мере, так думала Система. Но Гарольд знал, что хотя бы один человек его не забудет точно. — Надеюсь, я не слишком вас задержал, господин Гарольд Шультц, урождённый седьмого уровня. Ранее замечен исполнителями не был. Графа «Устройство на работу» не заполнена, хотя вам уже исполнился двадцать один год. Вы ведь учились на информатора в Академии, не так ли? Гарольд повёл плечами. Кажется, у него возвращалось мышечное чувство. Он пытался отыскать в памяти моменты, которые помогли бы ему сейчас, но Его образ стоял в сознании и мешал сосредоточиться. — Господин Шультц, отвечайте на вопросы, иначе нам придётся вас разговорить, — голос ликвидатора был глубоким, требующим, впрочем, такой и должен быть голос ликвидатора, как думал Гарольд. Он не мог разглядеть черт его лица, слышал лишь голос. Темнота давила сильнее, чем яркий свет, когда его один раз поймали на девятом уровне. Он даже уповал на то, что пытки здесь совсем никак не сровняться с теми, которые живут в подвалах девятого и десятого уровня. Там происходят такие вещи, о которых лучше бы забыть, да вот по своему предназначению Гарольд не мог. После его молчания, которое, казалось, длилось вечность, не последовало ничего. Голос не говорил, не было слышно ни звука. Только сейчас до него дошло, что он находится в самых благоприятных для него условиях: темнота, тишина. Если не считать страха, который заставлял жутко болеть запястья от ощущения толчков пульса, то это место — самое подходящее для него, информатора. Он пытался думать и представлял прошедшие часы. Где он есть и как может выбраться — вот что только и волновало Гарольда. Но запах гнилья и чего-то ещё, совершенно незнакомого, доводили до изжоги. Воздействие не на зрительный анализатор, а на обоняние. Отлично. Если подумать, то раньше учёные считали, что память и запахи сильно связаны, и, если мы помним запах, мы помним обстоятельство из прошлого, при котором его чувствовали. Здесь же было невозможно сосредоточиться на мыслях: запах выбивал слово по одному, только они появлялись в сознании. Голос раздался снова, раздражённый и предосудительный: — Господин Шультц, сосредоточьтесь. Вы можете вспомнить, если постараетесь. Мысли бешено заколотились в голове, бросаясь из угла в угол. Казалось, что этот голос открыл завесу, поднял заслон и воспоминания забурлили внутри как скоростной поток воды. Здесь было и его детство, проведённое за книгами, лицо его отца и матушки, которые были исполнителями в строительной компании, его класс Академии, перевод на «Информацию», окончание учёбы и много предложений для осуществления своей карьеры в крупных фирмах Системы на высоких уровнях. А потом, как плотина, преграждающая этому всему ход — Его лицо. Гарольд постарался не думать. Ему казалось, что он вспомнил этот запах. Когда-то, они с Первым участвовали в атаке на Системное административное агентство по управлению девятым уровнем. Им нужно было найти рычаг давления на уровневого Администратора первого звена и заполучить данные, которые помогли бы освободить тысячи людей от нагнетания рабочих часов. У них практически получилось, вот только кто-то из охраны, либо координатор, либо исполнитель заметили неладное с камерами и вмешались. На миг он застыл, пытаясь что-то вспомнить. А потом подумал о другом — что, если никакого запаха нет? Сколько он находится в таком состоянии: день, два? Горло словно пересохло, но так свербило, как будто там завёлся плотоядный таракан, который искал путь наружу. Он сам ощущал себя таким тараканом. Гарольд был беспомощен перед этой темнотой, в которой, возможно, даже никого не было. Но голос, будто читая мысли, снова разбудил его притихшие мысли. — Господин Шультц, мы просим вас всего лишь немного подумать, иначе, вам будет не очень хорошо. Гарольд усмехнулся. Наверное, это было нервное, потому что голос обещал ему что-то «не очень хорошее», когда он уже находится в полной заднице. Но мысли, как по указке, начали наполнять его голову. А мысли приходили разные: он опять вспоминал Первого, как его встретил. Их встречу нельзя было назвать судьбоносной, но именно тогда Гарольд полностью убедился в подлоге Системы, в её показном счастье и мире для всех, в её низших началах. Первый тогда, чуть не убил его, Гарольда. Он держал пистолет на расстоянии пяти метров от груди, и потом, как бы невзначай, уронил его. Ожидая его реакции, он смотрел так, будто видел в нём что-то большее, чем выпускника Академии и примерного гражданина. Он будто представлял в нём вождя революции, о которой тайно мечтал Гарольд, каждый день видя исхудавшее тело своей матушки, слыша стоны от боли в суставах своего отца. Они жили на седьмом уровне, но даже при всём желании не могли найти столько денег, чтобы обеспечить себе дорогостоящее медицинское лечение. Кажется, свело ногу, так, что ему захотелось её выпрямить. Боль растекалась по задней поверхности голени и поднималась выше. Небольшой спазм. Гарольд, как будто имея закладку, вернулся к той мысли, от которой его оторвала боль. Он видел Первого и желал быть не им, а тем, кем он захочет стать. Мысль об этом полностью овладела им и сейчас. Гарольд открыл глаза, и сильная боль сжала его виски. — Эй, господин, думаю, что мы никогда не сможем понять друг друга, ведь иначе, меня бы не существовало. Тишина его уже раздражала: это было видно по сжатым челюстям и слегка подёргивающимся кистям. Или это было не от злости. — Очень жаль, господин Шультц, что нам не удалось с вами установить контакт. Вы были бы достойной частью нашей системы. Гарольд снова усмехнулся, но теперь тело всё меньше слушалось его. Он и не хотел быть частью системы. Ему казалось, что он больше никогда и не будет ей, а значит, и Первый навсегда исчезнет. Но Гарольд знал, когда закрывал глаза, что он будет сражаться, потому что есть ещё люди, ради которых стоит это делать. А значит, и Первый будет. А значит, придёт конец Системе. Он знал…