Однажды всё встанет на свои места

Просыпаться на новом месте всегда непривычно и... волнительно. Первые несколько минут проводишь в тягучих попытках осознать, что это совершенно точно не твой дом, потом начинаешь с интересом рассматривать само помещение и, конечно же, соседнее место на кровати, в которой тебе посчастливилось оказаться. Баки просыпается неприлично рано, когда за окном не слышно даже птиц, и открывает тяжёлые после глубокого сна глаза. Чуть смещается на кровати, перекладывая затёкшую шею на подушке (кожу приятно обдаёт не нагретой теплом тела тканью), а по артериям и венам течёт что-то куда более вязкое и плотное, чем кровь, потому что с первыми движениями изнутри будто ошпаривает, а затем резко охлаждает, и всё внутри застывает намертво, как металл, и становится слишком лениво и трудно шевелиться. И Баки не борется с этим ощущением, очень хорошо и мягко в этой постели, простыни кажутся невесомыми, а матрац будто проминался под собственное тело уже сотни ночей и утр. За окном тихо, кажется, будто всё ещё длится ночь, но рассветные лучи уже пробили занавеску и линованно падают на лицо. Баки потягивается, разминая мышцы — жетоны на цепочке глухо звенят, — выгибается спиной, и кровать под ним визгливо трещит, а Баки жмурится довольным котом. Баки раскидывает руки в стороны (связки мышц напрягаются под кожей), делает глубокий, до боли в груди вдох — в воздухе парят ароматы готовящейся выпечки и недельных простыней, плотный запах, отдающий пылью в носу, — потом неспешный выдох через сложенные в затяжке курильщика губы. Воздух вибрирует, простынь съезжает по втянутому животу, открывая вырисовывающиеся кубики пресса, и кровать прогибается. Слева от Баки. И Баки замирает. Осознать, что ты не дома, осмотреть помещение, заглянуть через плечо на рядом спящего человека — стандартная после ночного секса сцена на утро. И что Баки сделал из этого сейчас? Повернуть голову страшно до повышения пульса, но Баки делает это рывком, резано — и видит знакомую белобрысую макушку с неровно постриженными прядками и острые плечи, сжатые от недостатка тепла собственного тела. Стив присвистывает своими самыми, должно быть, паршивыми лёгкими во всей Америке, и Баки отчаянно соображает, как он смог напоить Стива и переспать с ним. Мысли о вчерашнем вечере пробивают сначала на страх, а потом — на жгучее отвращение к себе, и Барнс зажмуривается, будто можно выдавить воспоминания из собственной головы. Стиву хватило двух рюмок, чтобы перестать связно мыслить и раскрепоститься, и Баки этим... воспользовался? Баки хочется выпрыгнуть из собственной кожи, утопиться и сгореть заживо — одновременно, потому что это же Стив. Это Стив, больной Стив, его друг, которому он помогал пережить потерю матери, сейчас спит рядом, а... А потом приходят воспоминания. Сбившаяся речь. Тонкие пальцы цепкой хваткой поднимаются по складкам пиджака, а бёдра уже осёдланы, и на них больно давят выступающие кости Стива. И “я люблю тебя” с привкусом виски горит на губах Баки после поцелуя, который он не оставляет неотвеченным. Ждал не только Баки — это понимание приходит лишь сейчас, когда в голове лёгкая дымка от случившегося, и она, как ни странно, не загораживает обзор — открывает его во всю ширь. Стив, просящий сводить его на ярмарку и жмущийся поближе к Баки — ненавязчиво, почти случайно, — чтобы согреться. Стив, так рьяно не желающий каждый раз, чтобы Баки приходил навещать его во время болезни, но неизменно подставляющий лоб под поцелуй для измерения температуры. Стив, тяжело дышащий после очередной драки, когда Баки сидит непозволительно близко, сосредоточенно обрабатывая разбитую губу или бровь. Стив, в большинстве случаев задыхающийся вовсе не от астмы, когда Баки рядом. Бак думает лишь секунду, а потом перекидывает простынь на Стива, сбрасывая её с себя и натягивая до чуть приоткрытых тонких губ, и плечи заметно распрямляются, чувствуя мягкость и тепло ткани. Спина поднимается вверх-вниз, Баки слышит шуршащее сопение, но поверить так трудно, и он проводит пальцем по хрустальному ступенчатому позвоночнику, и Стив давится воздухом, выдавая сбитый, рваный стон во сне. Баки довольно улыбается и придвигается к Стиву, костлявому, субтильному, заходящемуся дрожью без одеяла, закрывает его спину грудью и подминает к себе рукой, утыкаясь носом в россыпь волос. Просыпаться на новом месте всегда непривычно и волнительно. Но Баки больше не хочет просыпаться ни в одной кровати, где на соседней половине нет Стива.