Адрес мечты.

Мари-Виктуар была редкой красавицей. Еще на первом курсе все мальчишки, как один, мечтали сидеть с ней за одной партой и даже согласны были бесконечно играть в дочки-матери, если того хотела светловолосая нимфа. Однокурсницы полувейлы завистливо шипели за спиной «подруги», пуская ядовитые сплетни, а той их злословие было, как с гуся вода. К шестнадцати годам Виктуар расцвела еще больше. Стройная фигура приобрела соблазнительные изгибы, прихотливо изогнулись губы, шире распахнулись синие глаза. В общем, к пятому курсу по Мари сох уже весь мужской коллектив школы, включая молоденького практиканта по зельеварению. В кабинете прорицаний на одном из магических кульманов кто-то из поклонников полувейлы крупно вывел красными чернилами: «Мари — ты чудесна!» Профессор Трелони дико злилась, пыталась счистить надпись заклинаниями, но тщетно. Когда Сивилла предложила девушке самой стирать откровенные послания поклонников, регулярно появляющиеся, то в том, то в другом конце школы, Мари откровенно рассмеялась женщине в лицо, заявив, что если она начнет это делать, то у нее совершенно не останется времени для учебы. Прорицательница раздраженно поджала и без того тонкие губы, и с тех пор вместо одной карточки с «домашкой» регулярно выдавала Виктуар две. Конечно, на такую дискриминацию стоило пожаловаться декану, но Мари ловко справлялась с двойным зданием. Это гневило Трелони еще больше, но на три карточки профессор не решалась. Первым красавцем с их курса считался Оливер Лерман, гриффиндорец. Это был высокий стройный молодой человек знойного итальянского типа. Несмотря на то, что Виктуар встречалась с Лерманом, особых чувств к юноше она не испытывала. Девушка просто поддерживала имидж: красавица-Мари должна гулять именно с красавцем-Оливером, а не с кем попало. На самом деле гриффиндорский мачо казался Виктуар несколько глуповатым, да и целовался он как-то не очень… Почти все ровесницы полувейлы были в кого-нибудь влюблены. На Оливера, естественно, никто не зарился, его только провожали долгими, нежными взглядами. Мирабель ОʼНил безответно вздыхала по однокурснику Эрику Тэтчеру и уже успела прожужжать про него подруге все уши. Мари размышляла, почему она не влюблена в Лермана, почему вообще ни в кого не влюблена, и не находила ответа. Может быть, думала девушка, то, что она испытывает к Оливеру и есть влюбленность? Ведь в принципе ей нравится проводить с юношей время. Когда тот обнимает Виктуар, ей, в общем-то, приятно. Целуется, молодой человек, конечно, не так, как хотелось бы, но терпеть можно. И потом, кто его знает, как вообще нужно целоваться? Странно все это. Мари терпит Лермана, словно головную боль, будто «домашку» по трансфигурации. А надо ли? Влюблен ли в нее сам Оливер? Он не раз говорил о любви. Неужели то, что парень регулярно ходит с ней в Хогсмид, отрывается на дискотеках — и называется любовью? Как скучна и однообразна она в таком случае, как бесцветна и буднична! Похоже, люди просто насочиняли себе красивых сказок, чтобы мечтать, писать стихи и петь песни. Иначе кому нужна вся эта литература, с ее легендами о прекрасных принцах и мужественных рыцарях, готовых умереть за поцелуй любимой. Когда Виктуар было лет десять, она мечтала о том, как вырастет, наденет туфли на каблуках, накрасит губы, припудрит носик и пойдет в таком виде гулять по Косому переулку, ловя на себе завистливые взгляды. Это состояние накрашенности и высокоблучия казались девушке высшим проявлением счастья. А что теперь? Мари имеет и туфли на полукилометровых шпильках, и невероятной дороговизны косметику, но радости они ей почему-то не приносят. Даже собственная красота, которой, сколько себя помнит полувейла, все всегда восхищались, кажется бессмысленной и ненужной. Несмотря на столь неутешительные мысли и выводы, на наличие в мире необыкновенной любви Виктуар все-таки продолжала надеяться. Более того, она о ней мечтала даже в тот момент, когда, подшучивая над Марибель, уверяя ту, что поцелуй — это не что иное, как всего лишь соприкосновение двух кривых в одной плоскости, и ничего больше. Мечтала, но не имела. Даже когда рядом с ней был красавец Оливер, Мари почему-то никак не могла избавиться от ощущения скуки, отвратительного состояния тоски и полной неудовлетворенности.

*

Потихоньку начал накрапывать мелкий противный дождь. Виктуар не любила сырость. Гораздо симпатичнее девушке было жаркое лето, обласканное палящим солнцем и омытое теплой морской водой. Папа обещал на следующие каникулы всей семьей отправиться к дядюшке Чарли в Румынию. Звучит, конечно, заманчиво, но до этих самых каникул нужно еще дожить. Холодные капли барабанили все сильнее, превращая землю в грязное месиво. Вскоре маленький дождичек превратился в настоящий ливень, застилающий плотной завесой путь к замку. «Задери меня горгулья, — выругалась полувейла, — побрал же меня черт идти в эти теплицы!» Неожиданно девушка услышала чей-то знакомый голос: «Эй! Давай сюда!» Не найдя другого выхода, Мари торопливо устремилась в сторону размытого дождевой водой силуэта, которым впоследствии оказался Тедди Люпин. Юноша, по всей видимости, тоже застигнутый врасплох капризной осенней погодой, нашел укрытие в старой заброшенной раздевалке для квиддича. Дождь лупил по оцинкованной крыше практически с теми же звуками и с тем же успехом, с каким обычно барабанила по своему фортепиано младшая сестренка Мари, Доминик. Тедди отряхнул мантию, отбросил в сторону метлу (по всей видимости, парень занимался полетами) и начал вытирать рукавом лицо, но только размазал грязь.  — Дай, я, — неожиданно произнесла Виктуар, доставая из кармана беленький кружевной платочек. Одной рукой девушка повернула лицо метаморфа к себе, другой стала вытирать со щеки грязные разводы. Она просто хотела помочь, но расширившиеся глаза обычно бойкого Тедди заставили Мари замереть. Полувейла заглянула в них, увидела напряженное лицо юноши, усмехнулась и поцеловала его в плотно сжатые губы. Люпин не шелохнулся. Тогда она обвила руками его шею и прошептала: — Да обними же меня, дурачок. Через мгновение Мари почувствовала сильные руки у себя на спине. Они целовались долго. Очнулись только тогда, когда на площадке, заглушая стук последних капель весело защебетали птицы. Дождь кончился. Виктуар отстранилась от Тедди.  — Ну, я пошла. Люпин молчал. — Надеюсь, ты понимаешь, что все это ничего не значит? — Еще бы! — сказал парень, поднял свою метлу и первым вышел из раздевалки. Мари пожала плечами и тоже устремилась по направлению к замку.