underground: breaking the rules

      Как всем нам известно, в неделе семь дней. Юнги выходит из своей квартиры на неделе раза два-три и то, только по надобности. Когда в холодильнике мышь повесилась, и церемония там в самом разгаре или когда в двушке становится настолько тесно и душно, что Мин не выдерживает, буквально вываливаясь на улицу, делая пару глотков свежего и по-осеннему остывшего воздуха.       Это походит на привычку, хотя, даже привычкой это не назовёшь. Юнги вынуждает себя сталкиваться с внешним миром, заставляя себя иметь с ними хоть какую-то связь. В этом месяце, ну или в течение последних четырёх, Юнги связался с матерью ровно пять раз, встретился с однокурсником за чашечкой макиато, успевшего остыть за разговором, но Мин вновь вынуждает себя. Чашка простого кофе, за который он держался всеми руками, была для него спасением, как ни странно. Предлогом, чтобы прекратить до противного унылый диалог.       Юнги не терпит и со скрежетом зубов выходит из кафе, проходя последнее для себя испытание. Да, он социофоб. В его глазах вагон метро сужается до таких размеров, что Юнги кажется, что столкновение неизбежно, столкновение с чьим-нибудь миром.       У него при этом дёргается глаз, ноги сводит судорогой, а рвотный рефлекс даёт о себе знать под звуки общего отвращения.       Он садится ближе к окну, в конце пропахшего спиртным и куревом вагона метро. У него внезапно спирает дыхание, когда кто-то явно уставший после тяжелого дня садится рядом с Мином, сопя и дёргая носом при выдохе, это забавно, и Юнги это признал.       Его постепенно настигает сон, волны усталости покрывают словно тряпичное тело, и на удивление мягкое плечо походит на его подушку.       Как никогда кстати, он неимоверно вымотан. Мутные пейзажи за окном постепенно сменяются беспросветной темнотой, охватывавшей весь простор за окнами вагона.

***

      У Юнги дрожат во сне пальцы, он сжимает их в кулаки и небрежно бьёт перед собой воздух. Он прикусывает губу и безбожно матерится на эфирные образы сна. Незнакомец касается фалангами пальцев покрасневшей от ветра щеки, проходится коготками по скулам. У него внутри пустует место, где должно быть сердце, нещадно затоптано и выброшено. А у Юнги неспокойные сны, где он, словно герой, сражается за свою правду, но ему никто не верит, поэтому он предпочитает снам бессонницы и проливные дожди, только ночью, когда только уловимая Юнги колыбельная несет в себе песнь о несправедливости мира.

***

      У понедельника для Юнги две новости: по закону жанра, хорошая и плохая. Первая о том, что день будет на удивление хреновым и паршивым, впрочем, как всегда, а вторую он ещё не огласил. У Юнги предчувствие, что возможно случится что-то приятное посреди унылой рутины.       Возможно, дело в толстовке, небрежно наброшенной на дрожащее тело спящего парня незнакомцем, и подложенных им же конфет. Почему-то Юнги уверен на все сто, что это он. Однозначно и без сомнений. У него такое впервые, слепая уверенность и ничего больше. Поэтому он так ждёт вечер, вагон метро и незнакомца.       Проявленная забота творит чудеса.       Стрелка часов неизбежно приближается к десяти вечера, рёв вагонов, скользивших по рельсам, было прекрасно слышно. У Юнги дрожь привычно сковывает тело, сегодняшнее испытание не похоже на остальные. У него в глубоком кармане пальто две конфеты из трёх, - одну он по голоду съел, - пачка нетронутых сигарет и билет в одну сторону, впрочем, так всегда. Юнги одет легко, ощутимо касаются порывы ветра покрасневших рук, треплют и без того по-домашнему растрёпанные волосы.       Юнги входит в вагон, опасливо озирается по сторонам. У него своё место в конце, напротив пыльного и усыпанного подтеками мутных капель воды окна. Сердце норовит выскочить из груди, при этом пробить рёбра, вырвавшись наружу. Его голос на октаву становится ниже, покрасневшие от яркого света и пыли глаза слезятся. Он рисует дрожащими пальцами незамысловатые рисунки, а когда кончики пальцев немеют от холода, выдыхает на них теплый воздух и старательно пишет, скользя языком по приоткрытым губам.       У Юнги деревенеют мышцы тела, когда он чувствует, что рядом садится человек. От него пахнет парфюмом, персиками и ещё чем-то, Мин не различил. Он поворачивает голову в сторону Юнги и улыбается, парень застывает, с непривычки начинает икать и чувствовать неудобство с кем-то в компании. Незнакомец бросает Мину тихое приветствие, явно устал, а потом воодушевляется, замечая в бумажном пакете свою толстовку.       У них завязывается разговор о глупом и банальном, о смешном и до невозможности секретном, родном. Незнакомец оглашает единственное правило: не называть имён. Так интереснее.

***

      Юнги засыпает на его плече, а просыпается с толстовкой на теле, конфетами в руках. Для него это предлог и повод для встречи. Его угощают конфетами, разрешают прижаться ближе, обхватить руками плечо и уснуть. А постепенно он просыпается от тающего тепла между губами его и незнакомца. В пустом вагоне метро свежий воздух, Мин и записки со словами:       - Я нарушил правило, Юнги...