***
Сумерки медленно опускались на город, а легкий ветерок шелестел зеленой листвой. Последние лучи солнца освещали листву деревьев с одной стороны, из-за чего на миг могло показаться, что сейчас вовсе не лето, а начало осени, когда листва на деревьях только начала приобретать желтые краски. Небо приобретало красные цвета и все больше наливалось багряным. Белые, кучевые облака больше не казались такими уж и белоснежными, как в полдень. На белых барашках с разных бочков появлялись всё больше желто-оранжевых пятен, будто нечаянный мазок маслом раскрасил пушистые облачка в теплые цвета. Лицо этого художника было задумчивым, будто тот что-то забыл добавить в этот закат. Брови сползли ниже, когда последние лучи солнца осветили землю и лицо Инка, бросая немое «пока». Только тогда черты черепа расслабились, и тот вздохнул с облегчением, но тут же вздрогнул, когда на талию легли две костлявые кисти и притянули к себе, обвивая. Обмякнув в объятьях, Инк прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. Эррор, воспользовавшись состоянием скелета, тут же поцеловал художника в шею и услышал приглушенный стон, от чего тот тут же ухмыльнулся и скользнул по шейным позвонкам языком: -…П-прекрати!.. Ах! Инк повернулся всем корпусом к наглому скелету, прикрывая шею шарфом и не давая никакой возможности к ней прикоснуться. Руки Ошибки же скользнули ему под футболку, поглаживая ребра. — Сколько живем вместе, а я не перестаю удивляться, как ты так быстро возбуждаешься… — Эррор, хватит!..Пожалуйста! — Почему? — Потому что, хватит, — лицо Инка, выражало то, что тот не собирается отвечать на ласки скелета в ближайшее время. — Ладно… — художник расслабился, и Эррор притянул ничего не подозревающего скелета, нежно целуя. Поцелуй длился всего несколько секунд, просто соприкосновение черепов, после чего Инк отстранился и потащил ворчащего Глючного в гостиную, для просмотра какого-то фильма, который захотел посмотреть ПапперДжем.***
Приглушенное свечение от экрана, освещало черепа трех из скелетов, один из которых уже дремал, устроившись своей головой на плече Инка. «Веки» художника, тоже начали слипаться, но когда тот обратил внимание на Джеми, тот тут же открыл глаза и толкнул Эррора, на что тот устремил вопросительный взгляд на Инки. — Что? — прошептал тот. — ПапперДжем уснул, отнесешь его в комнату? — не успел скелет договорить, как Ошибка скривился, — что? — Ты же знаешь, у меня Гапто… — Серьезно? А ко мне ты прикасаться не боишься, да и не чужой он тебе скелет. И мы уже это обсуждали! — прошипел Художник, после чего чернокостный поднялся и осторожно взял Паппера на руки, бредя к лестнице. Инк, тоже поднявшись, выключил фильм, взяв плед, и осторожно поднялся по скрипучей лестнице наверх в его и Эррора комнату. Войдя в нее, скелет тут же обессиленно опустился на кровать, занимая мысли о том, как хорошо вышел созданный им мир, из-за чего тот не заметил, как Глючный вошел в комнату и, ложась рядом, притянул за талию. — Если думаешь, на сколько хорошо получился этот мир, знай, он прекрасен, — целуя Инка в лоб, пробормотал Эррор. — Спасибо, — смущенным и таким же тихим, как и в гостиной, прошептал художник. Приподняв голову Инка за подбородок, Ошибка скользнул своим языком в рот Инка, сплетаясь языками и проводя по ряду ровных зубов. Этот поцелуй был неторопливым, неспешным, каждый наслаждался близостью друг друга, отвечая взаимной лаской. Руки Эррора скользнули опять же под футболку скелета, поглаживая замысловатые узоры на ребрах, касаясь до лопаток и позвоночника. Это были совсем легкие, ласковые касания, заставляющие душу трепетать, а бабочек порхать где-то под ребрами. Наконец, оторвавшись друг от друга, Инк улыбнулся. Улыбка, наполненная чистой и невинной любовью. На что Глючный улыбнулся в ответ, такой же улыбкой, притягивая к себе и обнимая: — Я люблю тебя… — Я тоже… За окном начинался новый день, наполненный новыми приключениями, а двое лишь только сомкнули глаза, проваливаясь в теплый сон, окутанный любовью и заботой обоих.