- Ну что, поиграем?
***
Что может быть скучнее похода в театр с друзьями. Хотя какие они друзья? Так, знакомые. С ними не о чем было поговорить, никаких одинаковых интересов, ничего общего с так называемыми друзьями у Чонгука не было. Но чтобы не стать отбросом общества и просто из-за вежливости Чон согласился. А почему бы и нет? Театр хоть как-то скрасит серые, вечно повторяющиеся и ничем не отличающиеся дни, которые тянутся бесконечно долго, медленно сменяя друг друга. Дожидаясь остальных, Чонгук стоял возле белого здания с высокими колоннами и огромными, полукруглыми окнами, которые с внутренней стороны были спрятаны за длинными, сделанными из толстой ткани шторами цвета морской воды и гигантскими цветами в горшках. Было девять часов вечера, в театре горел яркий свет, лившийся из настенных ламп и громоздких люстр, свисающих с потолка, и вырывался лучами сквозь окна. Снаружи, на улице одиноко стояли пять фонарей, распространявшие на небольшой сад и широкую лестницу театра мягкое, приятное и расслабляющее освещение. Когда наконец Чон прошел через деревянную дверь, охватываемый теплом помещения, стал осматривать здание внутри. Как обычно, первое, что видит человек, это гардероб, возле которого толпятся люди, пытаясь поскорее всунуть свою верхнюю одежду работнику, получить номерок крючка и как можно быстрее просочиться через толпу к спасительному обширному коридору, глубоко вдыхая свежий воздух. Дальше идет главная лестница, покрытая красным ковром, которая распадается на две части, ведущие с разных сторон на второй этаж. Там изящные колонны, опутанные искусственными листьями винограда, четыре двери, две из которых приглашают зайти в партер, а другие выводят на балконы. Место Чонгуку досталось почти у самого края первого ряда, а через одно кресло справа сидел один из его знакомых. Кто будет сидеть слева Чон не знал, но желал, чтобы там никого не оказалось, так как хотел пересесть туда, подальше от жирного мужчины с колючей бородкой, с которого ручьем лился пот, занявший то самое кресло, разделявшее его от знакомого. К счастью, после третьего звонка, предупреждающего о начале спектакля, никто так и не занял место с левой стороны, и Чонгук со спокойной душой приземлился на него. Как и начало первого акта, так и его середина никаким образом не заинтересовали Чонгука, и тот решил немного поспать в ожидании антракта. Но по окончанию первого действия, когда он начал дремать, услышал шепот, смешанный с робким смешком двух девушек, сидевших за ним. Приоткрыв один глаз, Чон глянул на сцену, и резко подскочил на кресле. Выпрямив спину, вытянув вперед шею, Чонгук широкими от удивления глазами осматривал единственного человека на сцене. Это был парень примерно его возраста. Он был совершенен: длинные сильные ноги, длинные гибкие руки, длинные худые пальцы, широкие грудь и плечи и заметно выступающие ключицы. Черты лица не уступали по красоте телу. Острый подбородок, немного пухлые, розовые губы, аккуратный небольшой нос и голубые глаза, светящиеся изнутри под лучами прожекторов, были обведены подводкой угольного цвета, что придавало им необычайную выразительность. В общем, он походил на идеальную куклу. Парень заметил Чонгука, подходив к краю сцены, и их взгляды встретились. У Чона ком встала поперек горла, его пальцы сжимали подлокотники, от чего на тех затрещала обивка. Молодой актер улыбнулся, а у Чонгука в штанах почему-то внезапно стало тесно. Но после очередного одновременного взгляда друг на друга, опустился занавес, зал на секунду померк во мраке, но сразу же включились настенные лампы. Со всех сторон доносились аплодисменты, свист и просьбы выйти на бис. А Чонгук так и продолжал сидеть в той же напряженной позе, утопая в этих бешеных звуках, которые становились приглушенными у него в ушах. На антракте Чон решил выйти проветриться на балкон, но только он, шатаясь на ватных ногах, покинул партер, как увидел огромную брошюру спектакля на стене. Стоя напротив нее, Чонгук стал бегать по ней глазами, ища что-то или может кого-то. Наконец он остановился на нижнем, левом углу листа, всматриваясь в профиль того парня, что так поразил Чона. Но его имени не было подписано, только у главных героев были рядом их инициалы. Со следующего акта Чон и актер все чаще стали сталкиваться взглядами. Парень на сцене начал забывать, что сейчас исполняет свою роль и чуть ли не срывает весь спектакль, а Чонгук, вообще не вдумываясь в его смысл, сверлил глазами парня. Когда тот, заканчивая свою реплику, подошел к кулисе, то облизал слегка пересохшие губы и вызывающе посмотрел на Чона, а затем скрылся за бардовой, бархатной тканью. Весь как на иголках Чонгук, стремительно покинул зал, бросая извинения людям, которым закрывал вид на сцену и задевал по неосторожности ногами. Выбежав в безлюдное помещение, Чон направился в уборную, но не дошел до нее, так как на противоположной стороне заметил дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Он осторожно приоткрыл её и за ней увидел длинный проход, заканчивающийся узким проемом, который вел в темноту. Преодолев коридор и нырнув в темень, Чонгук оказался за кулисами. Пытаясь остаться незамеченным, он, погруженный в тени от декораций, на носочках пробрался на другую сторону, где находились гримерки. Вдруг из одной послышался рассерженный, мужской голос. - Тэхен, что ты творишь?! Ты ведь чуть не погубил спектакль! - кричал директор театра. - Как ты можешь отвлекаться во время своей работы?! - Ну, катастрофы не произошло же ведь, и зрители довольны, так что вы зря на меня кричите, - спокойной сказали в ответ. От такой наглости директор не выдержал и, громко топая, покинул гримерку, под нос бурча про увольнение. Воспользовавшись моментом, Чонгук незаметно проник внутрь и стал следить за парнем, который перебирал баночки из-под макияжа, лежавшие на столе. Актер посмотрел на свое отражение в зеркале, но увидев Чона, резко повернулся к нему. - Значит, Тэхен, - проговорил Чонгук и стал медленно приближаться к парню. - Ким Тэхен, - поправил актер и с насмешкой добавил. - А ты, тот парнишка, что не сводил с меня глаз. Что? Я тебе понравился? Как тебя зовут? Чонгук кивнул и, подойдя вплотную к Тэхену, который от такой близости сел на стол, сбивая с него несколько баночек, приблизился к его уху, дотрагиваясь до него губами. - Чон... Чонгук. - прошептал Чон, а затем все-таки не выдержав, прикусил мочку уха, а Тэхен судорожно выдохнул. Чонгук положил руки на бедра Кима, а тот в свою очередь закинул свои ему на плечи и потянулся к его губам, дерзко сминая их своими и проводя по ним языком. Чон начал скользить вверх по телу Тэхена ладонями, зарываясь под мокрую рубашку. - Ну что, поиграем? - шепнул Ким и полез в штаны к Чонгуку. Чон взвыл от удовольствия, когда Тэхен начал сжимать его член, который пульсировал еще с первого акта. В ответ Чонгук начал буквально сдирать вещи с Кима и было глубоко наплевать, что эти шмотки стоили кучу денег. Спустив резинку боксеров, Чон уже собирался резко войти в столь желанное и прекрасное тело, как Тэхен его остановил, потянувшись к ручке выдвижного ящика, в котором лежала смазка. Сильно нажав на тюбик и выдавив чуть ли не все содержимое себе на руку, Ким пару раз прошелся по стволу Чона, обмазывая его жидкой субстанцией. Не в силах сдерживать себя более, Чонгук грубо толкнулся в Кима, от чего тот вскрикнул. Комнату заполнили стоны грубого голоса Тэхена и грязные хлюпающие звуки резко соприкасающихся тел. В гримерке становилось все жарче с каждой минутой. Зеркало, в которое любил смотреть Тэхен, накрашиваясь на очередной спектакль, было разбито в дребезги его же спиной. Стол, который был вечно обставлен пудрой, помадой, тенями для глаз и прочей косметикой, сейчас пустовал, и только обнаженная фигура Тэхена восседала на нем. Чонгук, который находился уже на грани, решил сменить положение и, подхватив Кима, бросил его на диван, повисая над ним. Тэхен уже кончил, но Чонгук, все еще энергично входивший в него, не давал сделать глубокого вдоха. Но через пару минут Чон обессилено упал на грудь Кима, заливая его все в синяках от рук Чонгука бедра белой жидкостью. Через двадцать минут Чон поправлял галстук, смотрясь в разбитое зеркало. Когда он собирался покинуть душную гримерку, к нему сзади подошел Тэхен, который так и не удосужился одеться. Он прижался к спине Чона, положив подбородок на его плечо. - Завтра. В девять вечера спектакль, - тихо сказал Ким, а Чонгук, кивнув, вышел из комнаты.